[Симбер Ресинджер]

[Кирион]

Кирион в свои весьма юные для эльфа годы уже завоевал славу мастера, перепрыгнув через статус «подающий надежды молодой талант». Ему удалось сделать замечательные украшения-артефакты, красивые и одновременно функциональные. Он стремился в своём ремесле, в своём искусстве, соединить эстетику с магией, передовые идеи артефакторики с традиционным стилем родной ему Айны.

Однако, ему страстно хотелось создать что-то, что ознаменует новую веху в его творческой жизни, навсегда утвердив в собственных глазах гордое звание мастера артефакторики. Для особого артефакта требовались особые материалы. Кириона будоражила мысль сделать что-нибудь неожиданное! Столь смелый вызов для консервативной лирейской артефакторики стал бы толчком для его коллег, чрезмерно закостеневших в бездумном следовании многовековым традициям. Небольшая встряска им точно не помешает.

Кирион узнал от своих знакомых, которые узнали от своих знакомых, что около какого-то невзрачного пришедшего в упадок города упал метеорит. И, вроде бы, этот метеорит никому нужен не был. Кирион подумал, что для создания артефакта мечты ему не помешает использовать немного метеоритного металла. У него была возможность поработать с чем-то пришедшим извне и использовать себе на пользу свойства этого материала. Кирион помнил, как в музее во время практики на втором курсе его группе показывали ритуальное оружие древних царей, объясняя удивительные свойства, рождённые из синергии магии Аркхейма и особой слоистой структуры энергетической оболочки.

Будучи слишком увлечённым и преисполненным энтузиазма, он погрузился в новый проект с головой. Ему удалось поразительно легко и быстро добраться до этого медвежьего угла и найти метеорит. Правда, его наспех собранный теомагический артефакт сломался практически сразу после приближения к столь желанному метеориту.

Трава на поляне была примятой и потемневшей. Едва уловимо пахло чем-то неприятным, одновременно напоминая тошнотворный запах дешёвой краски и аромат протухшего мяса. Однако молодой эльф был слишком поглощён своей целью, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Кирион почувствовал невероятное сладострастное наслаждение, предвкушая неотвратимо приближающуюся кульминацию его нынешнего этапа жизни. Он ликовал и смеялся, протягивая свои руки к небольшому испещрённому рытвинами камню размером с его собственную голову.

Перчатки из плотной зачарованной кожи ему наверняка помешали бы в полной мере почувствовать текстуру добычи, верно?

Кирион стянул перчатки и запихнул обе сразу в свой карман. Кожа его пересохших губ от слишком широкой улыбки треснула по центру. Лёгкий металлический привкус крови его ничуть не побеспокоил, хотя обычно он очень болезненно воспринимал любые свои раны, даже самые незначительные ранки от пореза бумагой.

Когда его разгорячённая ладонь левой руки соприкоснулась с холодным, удивительно гладким камнем с несколькими плавными углублениями, то его от кончиков пальцев до ключицы пронзила жгучая вспышка боли. Кирион тут же отпрянул с протяжным воем, держась правой рукой за гудящее от боли предплечье. В его руку были воткнуты непонятные тёмные иглы. Они все были разного размера и не слишком ровные.

Много времени на размышления у него не было, поскольку непонятное отвратительного вида существо выпрыгнуло перед ним, вытягивая извивающиеся остроконечные отростки в его сторону. Оно не было зверем или рептилией, членистоногим или амфибией. Однако каким-то образом воплощало в себе черты всех вышеперечисленных существ.

Он слышал ужасные истории о том, что может произойти с теми, кто быстро не умрёт, попав в лапы к хтону. Никаких сомнений не было в том, что эта мерзость принадлежит к этому отвратительному роду отравляющих одним своим существованием Аркхейм. Прабабушка когда-то назвала их «гангреной на теле мира». Он до сегодняшнего дня не представлял, насколько точным было её описание.

Кириону удаётся в процессе побега сплести заклинание, которое его немного толкало вперёд. Он не был уверен, что его способностей хватит, чтобы оттолкнуть это существо. Зато можно было толкать себя. Это давало маленькое преимущество. В непростом процессе спасения своей жизни даже такая мелочь имеет большое значение. Тёмные иглы вытащить он не смог. Они были зазубренными и скользкими, а потом и вовсе стали извиваться как черви и пытаться вонзиться глубже. Ему даже не удавалось нормально схватиться пальцами за них.

Кирион был в неплохой физической форме, но паника и жгучая боль его дезориентировали. Его мышцы горели, а рука причиняла ему невероятную боль, от которой текли по лицу слёзы. Или это от страха? Он даже не представлял, что можно испытывать такую боль. Почему он не ценил свою мирную и беспроблемную жизнь? Если он выживет, то будет сидеть дома под охраной массива из десятка защитных заклинаний и артефактов. Нет! Двух десятков!

Острый загнутый носок его ботинка напоролся на камень. Этого хватило, чтобы Кирион потерял равновесие и упал. Высокая трава смягчила его падение и утешающе обняла.

Странно, но тут было так тихо, что даже со стороны весьма далеко пролегающей отсюда автодороги доносился гул автомобилей.

Вот так он и умрёт в какой-то дыре. Родители и брат никогда не смогут его должным образом похоронить в семейном склепе. Его прекрасное тело и лицо пойдут на корм этой твари!

Внешний вид

[Инфирмукс]

Маленькие уютные городки на отшибе мира часто опасны тем, что для своих тёмных делишек их оккупируют всевозможные криминальные элементы, не боясь развернуть там по-настоящему активную деятельность. Сагрон являлся типичным образчиком таких городков и выглядел так, словно его застроили трущобами самого низкого качества с запада на восток и с юга на север — даже для человеческих отбросов.

Город был не слишком большим: десяток неряшливых кварталов, не больше шести тысяч жителей и разваливающийся недострой, способный вместить в десять раз больше. Только вот Сагрон нормальному человеку и даром не нужен. Население здесь сокращалось, а улицы приобрели вид печального и совсем не романтического апокалипсиса, будто город одновременно настигли гражданская революция, перестройка, восстание машин и экономический дефолт. А под конец на него ещё метеорит рухнул, и завёлся хтон.

— «Меня только что послали по твоему батюшке...» — с оттенком ироничного интереса произнёс Эреб, медленно плывя над головой Инфирмукса в образе десятиметрового костяного змея, объятого трескучим алым пламенем.

— Кто? Здесь же никого нет. До города пешком добрый час.

— «Так этот хтон и послал. Он полудикий, а я скрываю ауру, так что он не чувствует угрозы. Говорит, чтобы мы убирались с его охотничьих угодий. Чует какого-то вкусного эльфа и делиться не собирается...»

Инфирмукс застыл, прислушиваясь и пропуская теомагическую волну вокруг себя на радиус около пяти километров. И правда, на севере, далеко от заброшенной дороги, появился маячок эльфийской ауры. Не раздумывая, хтоник сорвался с места, взмыл в воздух и за считанные секунды преодолел расстояние до источника ауры.

— Это может быть один из подельников картеля, как раз поймаем и допросим! — ему очень повезёт, если в первые десять минут своего пребывания в этом славном местечке он наткнулся на одного из местных, кто причастен ко всем тем ужасным событиям, из-за которых Инфирмукс сюда и сунулся.

Но, оказавшись на прогорклой, выжженной поляне возле метеоритного «панциря», он увидел совсем не то, что ожидал. На землю упал молодой эльф, который выглядел сейчас не лучшим образом: с рукой беда, лицо искажено болью, щёки мокрые от слёз. Этот представитель эльфийской расы был красив, как и многие его соплеменники, хотя и выглядел довольно экзотично. Скорее, он походил на сабаотского альва, причём из военной сферы, если судить по крепкому, тренированному телу. Вот только двигался он совсем не как военный — уж Инфирмукс, прошедший тысячи битв, легко отличал «гражданского парня» от тренированного «солдата».

Хтон же оказался вполне типичным представителем своего рода, сочетая сразу несколько черт, характерных для совершенно разных созданий. Не слишком крупный, но возвышающийся на добрый метр над головой Кириона, с блестящей тёмной бронированной чешуёй, огромными лягушачьими глазами, вытянутой покатой мордой и конечностями, напоминающими сюрреалистического богомола. К тому же у него наличиствовал длинный скорпионий хвост и злобная, голодная аура.

Поднявшись надыбы, хтон кинулся к упавшему эльфу, намереваясь вонзить свои длинные, иглообразные зубы и перекусить добычу пополам. Длинный костяной хвост Инфирмукса взметнулся в воздух, за секунду обвил ноги Кириона и резко дёрнул на себя. Буквально в миллиметре от того места, где была рыжая голова, вонзилась шипастая лжемандибула.

— «Этот хтон ему что-то передал... будь осторожнее, странная подозрительная дрянь. Паразитический организм. Эльф заражён, убей его...» — трещал над головой Эреб.

Коса Авазитонес, вспыхнувшая в воздухе, ударила с характерным скрежещущим лязгом, ломая бронированные пластины на морде хтона и отбрасывая его на добрый десяток метров назад. Инфирмуксу не требовалось держать косу — она свободно наносила атаки, порхая в воздухе, словно смертоносное орудие из костей и горящих лезвий.

Вражескому хтону такой приём не понравился, и, громко зарычав, он неожиданно открыл стихийный портал и ломанулся туда. Если бы Инфирмукс знал, что этот монстр способен использовать стихийные порталы, то заблокировал бы зону телепортации, но имеем то, что имеем.

— Почему ты не сказал, что он телепортируется? — воззрился Инфирмукс к небу, где всё ещё парил Эреб.

— «Скрытый навык, я не изучал его так подробно...»

Освобождая ноги эльфа от собственного хвоста, Инфирмукс воззрился на него. В голове всё ещё звучало предостережение Эреба о паразите.

— Ты как, парень? Что с рукой?

Подойдя ближе, Инфирмукс легко поднял Кириона на ноги, быстро его осматривая. Свою хтоническую ауру не скрывал.

— «Шашлык из эльфятины у нас запланирован на вечер?»

— «Отставить шашлык. Никой эльфятины, Эреб. Мы на диете!» — усмехнулся мысленно.

[Кирион]

Кирион всегда нескромно считал лучшей частью себя то, что он никогда не отчаивался. Ему было совершенно не свойственно терять веру в себя и опускать руки. Надежда на чудесное спасение не оставляла его ни на секунду. Возможно, где-то в глубине души он знал, что ещё было не время умирать.

Он нашёл в себе силы воспрянуть духом, когда само провидение вырвало его из цепких лап смерти и протянуло руку в виде неизвестного рыжего мужчины. Тот появился в ореоле силы и славы, будто герой древних легенд. Конечно, спустя мгновение Кирион просто понял, что его спаситель был достаточно силён, чтобы отголосок его могущества всколыхнул и пустил рябь по разлитой вокруг магической энергии.

Его сердце бешено стучало, так и норовя разорвать грудь и выпрыгнуть наружу. Чувство боли было немного притуплено адреналином, но вместе с тем от руки по телу разливался неестественный жгучий холод. Поражённая порчей рука ощущалась неестественной и неправильной. Лучше бы испачканная соком травы и грязью шёлковая одежда была его главной проблемой!

Почему он вообще посмел идти один в такое опасное место? А его родители? Они бы корили всю оставшуюся жизнь себя за то, что не доглядели за ним.

Кирион попытался привстать, упираясь локтями в землю. Его мышцы неестественно горели от боли, а в его крепких от кузнечной работы руках появилась болезненная слабость. Такое чувство, будто он стремительно заболевал. Неужели эта мерзкая тварь его чем-то заразила? 

Его реакции хватило, чтобы увидеть, как хтон целится в него и атакует. Чудовищное тело, подобное зловещей химере из старых лирейских сказок, начало движение в его сторону. Но что Кирион мог сделать? Его сил едва бы хватило немного откатиться. Раздирающая его боль просто мешала сосредоточиться и что-нибудь даже самое простое наколдовать. Как выполнить соматический компонент заклинания, когда твои руки дрожат? Он даже разжать сжавшиеся от боли челюсти не мог.

Тут что-то странное обвило его туловище и вовремя утянуло из-под атаки. Его так крепко и резко сжали, что даже не было возможности сделать вдох.

Непонятно откуда появившаяся коса показалась Кириону самую малость безвкусной. Такие вещи нравятся обычно мальчикам в отрочестве. Он и сам рисовал в своих блокнотах причудливые чёрные доспехи с неровными шипами. Даже в такой ситуации его взгляд оказался прикован к артефакту. Ему было интересно узнать, что отвечало за равномерное распределением пламени и придание ему формы. А материал... Это кость! С костями он не работал, так как они имели слишком много характера, отпечатавшегося ещё при жизни тела-донора. Кости обычно не желали быть маленькими изящными украшениями. Они обычно впитывали всё самое дурное и сильно искажали любые чары. Делать расчёты на кости — это утомительно и скучно!

Хтон телепортировался, бросив мимолётный ликующий взгляд на Кириона. Это было совершенно не к добру. Это штука ещё и вернуться могла в любой момент! Наконец, Кириона опустили на землю. Неизвестный герой весьма бережно помог ему подняться и даже поинтересовался самочувствием. Кажется, тот говорил с легким акцентом. Это был, конечно, не раздражающий любого приличного лирейца цирконский акцент, но ухо всё же раздражённо улавливало раздражающее произношение.

Кирион смог на нетвёрдых ногах удержаться в вертикальном положении и не упасть лишь благодаря поддержке своего спасителя. Возможно, ему стоило найти какую-нибудь крепкую палку по росту, чтобы опереться на неё. Или заклинанием сделать. Немного материализующей магии, а затем протомагия для «шлифовки». И трость готова. 

— Ужасно, — ответил он хриплым голосом, всё ещё пытаясь восстановить своё дыхание.

Ему было даже трудно сфокусировать свой взгляд на собеседнике. Перед глазами всё просто расплывалось. Кирион пытался сделать простой жест рукой и пробормотать формулу теомагического заклинания, чтобы осмотреть свою руку. Однако, его тело его подводило в этот момент. Он оказался во власти своего спасителя.

— Вы меня спасли, вы спасли меня не просто от смерти, а от очень страшной смерти, — сказал Кирион дрожащим голосом, сдерживая всхлип, — Я никогда не смогу вас отблагодарить за это, месье.

Стоящий перед ним был хтоником. Его взгляд зацепился за эти забавные рога, а потом скользнул по хвосту. Это выглядело причудливо и странно. Кирион видел до этого хтоника так близко всего один раз, но это странное двойственное ощущение он никогда не забывал. Сам привкус магической энергии имел что-то странное и сбивающее с толку. Такое ощущение возникало, будто два голоса одновременно пели на свой манер, а иногда сливались как при хоровом пении.

Кирион безуспешно попытался отряхнуть с себя ворох влажных листьев, упавших с умирающих деревьев. Он ужасно вспотел, и его тонкие многослойные шёлковые одеяния прилипли к его коже и неприятно холодили его разгорячённую кожу.

Он жив! Он жив! Но надолго ли?

Из его рта против воли вырвался смешок облегчения и пробивающейся истерики. Кирион из кармана чуть подрагивающей здоровой рукой вытащил салфетку и вытер лицо. Во рту был противный стойки солоноватый привкус смеси собственных слёз и крови от разодранной губы.

— Но что с моей рукой? Можно ли вылечить мою руку? — спросил он.

Кирион, как и многие жители благополучных безопасных мест, просто предпочитали игнорировать существование хтонов. У него было отдалённое знание, что на далёком Климбахе было собственное государство у хтоников. И Коалиция Рас наверняка большие деньги тратила на изучении хтонов. Явно должна быть какая-то ветвь медицинских исследований, занимавшихся изучением и лечением ран, нанесённых хтонами. А вдруг его на эксперименты заберут?

Кирион был весьма обеспокоен. Правда, чувство страха за собственную жизнь отступало перед ужасом потери своего ремесла. Это было дело его жизни! То, что наполняло его радостью жизни и заставляло просыпаться каждое утро с нетерпением, а затем продуктивно провести очередной день. Как он будет без своей руки работать? Его правая рука даже при должной тренировке никогда не сможет так точно и аккуратно работать, как левая. Ему отрежут руку? Кирион терпеть не мог протезы. Хотя возможность модернизировать часть себя и имела некоторую привлекательность, но ничто не сравнится с ощущением скольжения подушечки пальца по тонкой едва ощутимой вязи зачарования на артефакте.

Взгляд против воли опустился на рану. На его потемневшей руке стали появляться какие-то наросты из чешуек. Кирион тут же сорвал кольца и браслеты, а затем. положил их в висящую на плече сумку с записной книжкой и писчими принадлежностями, которую всё это время нёс при себе. Он обратил внимание на то, что тонкая серебряная вставка на кольце, которая была призвана сигнализировать о яде под рукой вспышкой света, потемнела и имела признаки коррозии. У него не было много времени рассматривать то, что произошло с его артефактом.

Одно было ясно: ему срочно нужно было избавиться от этой дряни. А вдруг он будет заживо поглощён хтоном? Это мерзкое существо съест его изнутри как какой-нибудь паразит. Отложит в него свои личинки, которые прогрызут его тело изнутри и будут использовать как кокон.

Его бурная фантазия ему рисовала страшные картины. Кирион большими слезящимися глазами смотрел на рыжего хтоника, ища в маленькой мимической морщинке, в наклоне бровей и языке тела ответ на единственный волнующий вопрос: можно ли вылечить его руку.

[Инфирмукс]

Наверняка, далеко не каждый встречный отнёсся бы с пониманием, увидев такого здоровенного парня, сдерживающего рыдания от одного единственного тычка хтона. Но не Инфирмукс, который по воле судьбы повидал мужчин, льющих слёзы не реже, чем рыдающих барышень, просто потому, что прожил очень-очень долгую жизнь среди хтоников Некроделлы, а до этого — среди повстанцев, где мужское окружение преобладало. Сложно не заплакать, если во время прорыва потерял весь отряд или испытал боль, которую едва ли выдержит рядовой гражданский цирконец, чтобы не обмочиться и не рухнуть без сознания от шока. Это повлияло и на остальные аспекты восприятия мира Инфирмуксом, а потому плачущий Кирион вызвал у него уже привычное покровительственное отношение и желание защитить и успокоить.

— Всё хорошо, — потрепал его по вьющимся волосам Инфирмукс. — В следующий раз будь осторожнее. Ты почему вообще один сунулся в это дерьмо? Если проблемы с самозащитой, стоило нанять охрану. Как тебя зовут? Моё имя — Инфирмукс. Благодарностей не надо, потом сочтёмся, — и он азартно подмигнул.

Первое правило работы с подступающей к твоему визави истерикой — излучать уверенность и спокойствие. И, порой, капельку доброй иронии, которая как бы говорит: «Хэй, это всё не смертельно». И хотя на самом деле Инфирмукс совершенно не знал, с чем они столкнулись, нельзя допустить, чтобы Кирион ещё и словил паническую атаку. Во взгляде эльфа читалась такая фанатичная мольба, что Инфирмукс даже почувствовал себя неуютно.

— ...да, твоя рука... Я не врач, но давай посмотрю. Знаешь, тебе, конечно, лучше бы сейчас вернуться домой. У меня на этой территории дело, и оно будет очень опасно для... а ты..., — окинув ещё более внимательным взглядом эльфа, оценив обилие украшений, сильные руки, крепкие пальцы, заглянув за спину, где остался панцирь метеорита, сложив два и два, изрёк: — кузнец или артефактор, верно? То есть не солдат и не наёмник.

— Его руку вряд ли вылечат за двенадцать часов... — раздался сверху голос Эреба, и если Кирион поднимет голову, то сможет увидеть костяного змея-дракона, чёрный остов которого объят красным пламенем.

— Не боись, это Эреб, мой хтон-симбионт, — сразу расставил точки над «i» Инфирмукс. — Эреб! Давай, раз умный такой, просвети меня, что за дерьмо с его рукой?

Тем временем хтоник аккуратно взял руку Кириона в свои ладони, с интересом рассматривая чёрные чешуйки, которые появлялись прямо на глазах. Он мог понять чувства эльфа: если тот действительно являлся мастером, любые травмы рук для него страшнее смерти. На Климбахе к артефакторам относились с огромным уважением, и Инфирмукс всегда предпочитал держать их в тылу, даже если такие мастера настаивали сами идти в бой.

— Хм. Я могу лицезреть лишь ауру. Учитывая, что твой дружок не хтоник, получить его биометрию через хтоническую инфосеть я тоже не могу. Ты знаешь, что надо делать.

— А, ну, так бы сразу.

Далее произошло нечто, что, наверняка, могло если не испугать, то удивить Кириона не меньше, чем упавший метеорит. Пальцы правой руки Инфирмукса покрылись чёрными хитиновыми пластинками, ногти трансформировались в длинные острые когти, и однин из них он вогнал в пострадавшую конечность, разрушая одну из чешуек. Коготь вошёл глубоко, уткнувшись в кость. Вот только боли Кирион не почувствовал, потому что за секунду до этого на его руку была наложена анальгезирующая вязь. Вытащив окровавленный коготь, Инфирмукс поднёс его к губам и слизал кровь.

— Щас, парень, погоди. Эреб у нас очень хорош по хтонам. Обязательно тебя вылечим.

— Хм... хм... гм-гм... — пламя костяного змея-дракона взметнулось вверх, словно кострище. Спустя несколько секунд он произнёс: — ...некий крайне сложный иномирный паразит, сочетающий в себе биологическую и артефактную части. Он влияет на нервную систему, корректирует гормоны, сейчас он активно перестраивает весь биологический профиль носителя. Очень отдалённо это похоже на хтонификацию, но результат будет другим. Судя по всему, этот паразит изобретён искусственно и создавался для войны. Сейчас я вижу что-то вроде становления берсерка: чёрные чешуйки — элемент будущей брони, влияние на гормоны и нервную систему приведёт к тому, что жертва станет более агрессивной и... скажем так, лояльной к убийствам. На первых этапах будут серьёзные вспышки гнева и, возможно, инстинктивные реакции в виде непреднамеренных атак. Когда трансформация полностью завершится, носитель утратит волю, и можно сказать, его разум полностью погибнет. Он превратится в примитивное живое оружие, которым сможет управлять хтон. Процесс займёт двенадцать часов. Если хотите это остановить, отыщите хтона и уничтожьте его. Не просто убейте, а аннигилируйте до состояния атомов, чтобы основная часть артефакта тоже была уничтожена.

— Агааа... — Инфирмукс отпустил руку Кириона. — Всё понятно, твой поход домой отменяется. Не ровен час, ты там всех перебьёшь. Пойдёшь со мной. Найдём этого хтона, а также тех кретинов, кто прячется в окрестностях и создаёт хтоников. Я именно по этому делу здесь. Можешь считать, что тебя спас не я, а они. Кстати, что там с метеоритом? Тебе же, наверное, нужна сердцевина, а не панцирь. Видать, сердцевину уже приватизировали. Пошли её отберём, остальным наваляем по дороге.

Пожалуй, уверенностью в голосе Инфирмукса можно было пасти мегаструмов — настолько он казался убеждённым в благополучном исходе всего этого дела.

— Ах да, — щёлкнул пальцами, создавая вспышку «бытовой» магии и убирая с лица и одежды Кириона грязь, пот и слёзы, — ну, вот, теперь ты снова красавчик. Погнали. — стоит отметить, что Инфирмукс перед собой сейчас видел не столько взрослого эльфа, сколько ощущал его психологическую незрелость, а потому, общался, скорее, как с ребенком или подростком лет 15-16. Супротив возраста в почти две тысячи лет, Кирион впрямь для древнего хтоника представлял детенышем.

Эреб

[Юный Кирион]

Кириону было очень неловко рыдать при незнакомце. В нём с рождения было то глуповатое самодовольное высокомерие, которое появляется от слишком хорошей жизни и слишком благородного имени. Эта гордость обычно не позволяла ему преподносить себя хнычущим слабаком. Но сейчас Кириона не волновали ни собственный статус, ни гордое имя семьи.

Его семья всегда мудро говорила ему: «Если у тебя есть выбор между позорно сбежать и остаться в живых или вступить в славную битву и умереть, то выбирай первый вариант. Лучше быть живым трусом, чем мёртвым храбрецом». Он раньше не понимал такой мудрости предков, считая подобную трусость унижающей честь и достоинство рода. Возможно, на нём сказывалось влияние эонского окружения. Многие годы Кирион учился и работал бок о бок с эонами в Эвелине, переняв от них, кажется, слишком многое. Эльфы всегда стремятся сохранить свою общину и выжить, чтобы их культура и дальше продолжала жить. Они в этом что-то смыслили, поскольку за всё время существования без собственного государства, часто просто в виде диаспоры или самостоятельного поселения на отшибе, умудрились сохранить себя и не быть поглощёнными превосходящей титульной расой.

Хотя был большой вопрос: является ли корабль тем же, если все доски в нём были заменены.

Кирион позволил себе отдаться во власть приятных ощущений, когда тёплая живая рука успокаивающе поглаживала его по голове. Это утешало. Обычно ему не нравилось, когда его трогал кто-то, кто не являлся его родственниками или очень близкими друзьями. Сквозь полуприкрытые глаза высокая рыжеголоая фигура могла вполне сойти за родственника.

— Приятно познакомиться, Инфирмукс, — сказал он немного осипшим голосом, — Меня зовут Кирион.

Ему было очень неловко признаваться, что он был слишком поглощён своими идеями и даже не подумал об охране. Матушка была права, когда корила его за необдуманную поспешность.

— Признаюсь честно, я не подумал об охране. Казалось, это было дело получаса в окрестностях города, поэтому я чувствовал себя в безопасности, — ответил Кирион, стыдливо отводя взгляд.

На Лирее обычно опасностью были эоны-наркоманы, которые в состоянии изменённого сознания что-нибудь странное пытались наколдовать. Даже вульгарные разбойники с большой дороги из-за культурных особенностей эонов и технического прогресса встречались редко. Максимум, воровали Лириум на стадии транспортировки. От них Кирион, совершенно необоснованно, считал, что может сам отбиться. В Эвелине многие даже двери часто не запирали! Правда, сосед Кириона это явно делал для того, чтобы своего питомца кормить непрошеными гостями. Да, Кириону стоило тотчас вернуться домой, привести себя в приличный вид, а затем отправиться с повинной к родителям.

Тем временем Инфирмукс, явно внимательно его рассматривающий, задал вопрос, который Кирион часто слышал на протяжении многих лет.

— Верно, я артефактор! Ювелир-артефактор! Хотя я люблю и над причудливыми церемониальными доспехами поработать в кузнице, — про своё ремесло он любил говорить и мог это делать часами.

Он сразу растянулся в улыбке, а затем машинально раненой левой рукой постучал по бицепсу правой руки. Но тут же услышал над собой инфернальный голос. Кирион тут же повернулся лицом к источнику звука. Это было какое-то чудище. Хтон-симбионт? Ну, если Кирион всё ещё дышит и даже остальные его конечности не пострадали, то ему пока не стоило опасаться этого Эреба. Хтоник выглядел адекватным и даже проявлял трогательное сочувствие.

— Привет! Эреб, — он сказал это с лёгкой запинкой.

А кто бы смог иметь ровный тон голоса при общении с жутковато выглядящим нечто из детских пугалок после нападения другого чудища?

Инфирмукс внимательно осматривал его руку. Кирион отметил, что чувствительность кожи в районе поражения сильно снизилась, особенно в местах с чешуйками. Было так странно перестать ощущать температуру. Он даже не слишком обращал внимание на это раньше, а теперь, когда его кисть ощупывали чужие руки, он не чувствовал от них привычного ожидаемого тепла.

Но тут внезапно его запястье крепко сжали, свободная рука Инфирмукса обросла жуткими когтями, которые затем вонзились в его и без того пострадавшую руку. Боль не чувствовалась, но Кирион всё равно дёрнулся от испуга. Он пропустил часть речи мимо ушей, слишком сосредоточившись на попытке понять ощущения от своей порченной руки.

— Ай!

Теперь же этот Инфирмукс пробовал кровь, делая странный анализ своими... хтоническими чувствами? Какая-то странная штука из тех комиксов, где супергерои Циркона в странных костюмах спасают Аркхейм. Кирион посмотрел на него с укоризной. Будто нельзя было с его рукой обойтись деликатнее! Что за варварство? Разве нельзя было сделать аккуратный надрез чем-нибудь более стерильным?

Новость о стремительно приближающейся смерти он воспринял стойко. Тут скорее дело было в том, что он не понимал до конца всю серьёзность ситуации. Отведённый срок казался Кириону весьма большим, чтобы успеть спасти себя и наказать виноватых.

— Даже если случай и привёл вас сюда, вы самостоятельно приняли решение спасти меня, — сказал он нарочито нейтрально, но в его глазах была видна неподдельная  теплота, — И никто не заставлял вас проявлять ко мне сострадание. Доброта — это осознанный личный выбор каждого.

Странное покалывающее тепло, хорошо знакомое ему заклинание, прошлось по его телу слабым ветерком. Правда, такое заклинание не убирало полностью въевшиеся в ткань пятна от травы и кровь. А более сильное заклинание или частое использование обычно портило ткань. Особенно хлопок и шерсть. Кирион знал это на личном опыте. Его выбор шёлка заключался не только в национальной гордости, но и банальном удобстве. Шёлк хорошо держал чары, разделяя это свойство с волосами (из которых до сих пор делали обереги в домашних условиях) и шерстью. А ещё имел очень неприятный запах при горении.

[Инфирмукс]

Совершенно ничего удивительного в преступной беспечности Кириона по отношению к собственной драгоценной жизни Инфирмукс не увидел. Нередко артефакторы, ювелиры, мастера искусств, исследователи и теоретики забивали «большой и толстый» на собственную безопасность. Особенно актуально для тех, кто редко покидал пределы кланов или крепостей, будто забывая, что мир снаружи не так уж безопасен, как родное гнездо.

В конце концов, Кирион в глазах Инфирмукса оставался ребёнком, а это значило, что о его безопасности всё-таки должны  позаботиться старшие эльфы. С другой стороны, он уже явно перешагнул ту границу, когда юношу можно принять за несмышлёного мальчугана. По всей видимости, привыкший к безопасной и комфортной жизни, словно какой-нибудь лирейский сибарит, Кирион совершенно не взвесил риски собственного поступка. Вот и пожинает плоды. Инфирмукс не осуждал — юным дарованиям свойственны импульсивные порывы, и чем ярче горит талант в их сердцах, тем более абсурдные и опасные поступки они способны совершать. Насколько же увлечён своим делом был артефактор, что даже не заметил хтона? Фанатизм подобного рода обычно рождает истинных гениев. Жаль только, что большинство из них не доживают до расцвета, погибая где-нибудь на полпути к величию. Талант губит. Инфирмукс даже мог поклясться, что Кирион минуту назад обещал себе, что никогда не покинет убежища, закопает себя в защитных артефактах, наймёт самую крутую охрану и будет жить в безопасности до конца дней. Только вот из личного опыта хтоник знал: талантливые самородки стремительно быстро забывают собственные обещания, бросаясь в очередную авантюру и нередко теряют там голову. Не фигурально. Фактически.

— Интересные у тебя представления о безопасности, парень. Не осуждаю. Как по мне, нет более безопасного места, чем внутри мегаструма. Серьёзно, ни одна гнида туда не доберётся. Очень советую! — усмехнулся беззлобно, продолжая рассматривать трансформацию кожи на повреждённой руке эльфа: эпителий темнел, покрывался роговой корочкой, приобретал матовую, шероховатую фактуру. Благодаря усиленному зрению такие изменения хорошо видны.

— Значит, тебе нужно беречь руки, — без улыбки и усмешек произнес Инфирмукс. Легко представить, в какую панику брсило Кириона, когда он понял, что рабочая конечность может пострадать. Для артефактора лишиться руки — порой всё равно что потерять жизнь. Наверное, для Инфирмукса это сравнимо с потерей Эреба или собственных боевых навыков.

— «Мне, конечно, невероятно льстит твое сравнение, но неужто Владыка считает себя ни на что не годным без силы и хтона?»

— Привет-привет, эльфийский детеныш.

— «Выключай самодовольство, я даже отсюда его чую. Ты прекрасно знаешь, что без силы на Климбахе я стану лёгкой добычей и вряд ли доживу до утра. Представь, каково мальцу — остаться у разбитого корыта... если ситуация с проклятием не разрешится...»

— Да-да, доброта, благородство и человеколюбие. — сделав шаг назад, Инфирмукс широко улыбнулся и отозвал Эреба. — Откуда ты знаешь, что я тебя спасаю не для того, чтобы сожрать где-нибудь в укромном месте? — Впрочем, было видно, что он шутит. В лице не читало ни хищной опасности, ни агрессии — скорее, он смотрел покровительственно и мягко.

Следовало приступить к поискам. На взгляд Инфирмукса, Кирион мало отличался от молодого новорожденного хтоника, а потому миссия с ним вероятно пройдет так же, как при обучении молодняка.

— Ладно, это всё хтонические шутки. Я не ем хороших людей. Лучше расскажи, пока ищем базу, как у тебя с магией и остальными навыками? Я заметил, что рукопашка не твой конёк, но ты ещё довольно молод. Сколько тебе? Обучен защитной и атакующей магии?

Они двинулись вперёд, к полуразрушенным хибарам, что виднелись застывшими остовами в зарослях абберацкого борщевика и красной кислотной душицы. «Солнце» светило ярко, из-за чего пёстрые цветы душицы тлели кровавыми ранами на фоне экономической разрухи. Под ногами — потрескавшийся асфальт и утоптанная земля, словно здесь не раз потопталась стая хтонов.

— Так зачем именно ты сюда сунулся? Вряд ли из-за хтона. Привлёк метеорит? Удивительное совпадение. Метеорит упал именно сюда, и хтон-элитник появился сразу. Наверняка они часть одной мозаики. На фоне подконтрольных аннигиляторов — это даже забавно. Ты ничего странного не видел? Подозрительных людей, технику или всплески магии?

До построек оставалось идти минут двадцать — довольно долго, учитывая, что город небольшой. Но это и неудивительно: Кириона занесло на окраину, а им нужно ближе к центру. Маячки аур, которые засек Инфирмукс, сначала фонили поблизости от Кириона, а когда появилось новое действующее лицо — начали удаляться. Разумеется, проще спросить, не засёк ли Кирион слежки, но вряд ли — если он даже не заметил хтона у себя под носом. Какая к чёрту слежка?

— Видишь те постройки? Проверим их. Чувствую, там присутствует четыре человеческие ауры: два мага, один псионик и, похоже, чувак с аргументациями. Держись ближе ко мне, они посчитали тебя хорошим объектом для охоты. Ты как раз подходишь под описание пропавших жертв: юный для своей расы и в хорошей физической форме.

Интересно, рискнут ли сейчас эти идиоты спасаться бегством или затихарятся? Есть и третий вариант: начнут агриться. И хотя Инфирмукс не скрывал своей ауры, его уровень магии можно было рассмотреть только приблизившись на расстояние пяти метров. Возможно, они уловили ауру хтоника, но решили пока просто проследить.

[Юный Кирион]

Кирион чувствовал себя немного неловко, когда Инфирмукс осматривал его поражённую руку. Он с некоторым любопытством в ответ рассматривал лицо напротив. Взгляд любопытно и в то же время испытывающе скользил по скулам, носу, линии челюсти, остановившись на ярких ясных глазах.

Отчего-то ему с детства казалось, что хтоники теряли в себе то, что дархаты с Проциона метко называли «humaneness». Его разум всегда рисовал хтоников отверженными и потерянными, утратившими свою прежнюю жизнь. Между ними и их домом, семьёй, друзьями появлялась огромная пропасть. Кирион не мог себе представить, насколько тяжело разом всё потерять. Если бы он увидел отвращение, страх или скорбь на лице своих близких, то это разбило бы ему сердце.

Инфирмукс, несмотря на рога и хвост, имел приятное живое лицо, совершенно не похожее на те искажённые злостью и болью деревянные маски из Айнского национального музея этнографии. Его эмоции были понятными и знакомыми самому Кириону. Видя подрагивание ресниц на моргающих глазах и слыша покровительственные нотки взрослого в голосе, он почувствовал облегчение от присутствия кого-то невраждебного рядом.

— Мои руки — это моя жизнь, — сказал Кирион, прикладывая свою другую, нетронутую хтоном, руку к сердцу.

Обычно он это говорил с некоторой напускной драматичностью, как шутку в подражании театральным актёрам. Правда, сейчас повода для смеха и шуток не было. Сейчас он в полной мере ощутил вес собственных слов, которые раньше говорил необдуманно и несерьёзно.

Приветствие Эреба заставило его немного встрепенуться. Чувствительные эльфийские уши улавливали что-то такое, что было сродни скрипу по стеклу. Прилетевшая следом шутка про поедание людей в другое время рассмешила бы Кириона. Но сейчас он лишь немного округлил глаза и слегка вжал голову в плечи. Правда, в эту секунду его руку вновь пронзила жалящая боль, отчего он скривился и начал шипеть сквозь стиснутые зубы. Не скулил — и то хорошо.

Было видно, как Кирион просто боится трогать свою руку. Он опасливо и с лёгкой брезгливостью осматривал чуждые чёрные наросты.

— Да, рукопашный бой — это совсем не мой профиль, — признался он, отводя глаза в смущении, — хотя следовало бы немного позаниматься.

Учитывая, что это не первое его опасное приключение, тренировки оказывались крайне разумным решением. У него была замечательная физическая форма и имелась некоторая танцевальная сноровка, поэтому обучение каким-нибудь боевым искусствам ведь не должно было оказаться сложным, верно?

— Мне уже 81 год. И я достаточно взрослый для того, чтобы быть самостоятельным, — порывисто сказал Кирион, немного привирая.

Совершеннолетие у его народа наступало лишь в 100 лет. И то, эта возрастная планка была всего несколько веков назад снижена. Большинство традиционалистских семей высших эльфов Айны продолжали считать возрастом совершеннолетия 200 лет, настаивая на том, что у высших эльфов лобные доли лишь к концу второго столетия жизни заканчивают формироваться.

Кирион это считал глупостью. В его возрасте эоны жили самостоятельно, имели семьи с детьми и служили в армии. Родичи, на его взгляд, были слишком опекающими. И сейчас этот хтоник намекал, что он всего лишь слабый и глупый ребёнок!

— Может быть, я и никудышный боец, но весьма хорош в магии! — сообщил он, слегка нахмурив брови. — Если дать мне время, то могу из подручных материалов сделать мощную магическую ловушку.

Кирион шёл, пытаясь спрятаться за фигурой Инфирмукса. Это выглядело забавно, поскольку Кирион был едва ли ниже хтоника, да и свои широкие плечи никак не мог скрыть. Иногда он кидал опасливые взгляды на шелестящий под ветром разросшийся борщевик, грозно вздымающийся к небу в красном ореоле света.

Подобные места вселяли в Кириона странное гадливое чувство, смешанное с печалью и страхом перед упадком. Он внимательно слушал своего разговорчивого собеседника, находя отдушину в этом бодром самоуверенном голосе.

— Я не прекращаю чувствовать что-то странное! — сказал Кирион. — Магия ощущается странно. Теомагические заклинания ничего особого не показывают, я проверял. Однако магический фон имеет странный привкус. Тревожный, гнилостный, бензиновый. Мне сложно объяснить. Я во время работы с артефактами приобрёл некоторое интуитивное понимание, когда материал или заклинательный контур вот-вот сдетонируют. Это просто чувство, которое я своеобразно трактую.

Он остановился. Привкус, на самом деле, казался ему знакомым.

— Я ещё заметил, что подобным образом пахнет в центре города. Ещё решил, что они используют какую-то устаревшую технику на ископаемом топливе. У меня от запаха аж нос покалывало. Я даже жвачкой перебить не мог противный привкус. Мне пришлось из-за этого переезжать из одной гостиницы в другую. Я ещё удивлялся, почему на мои жалобы на запах они странно реагировали.

Кирион вспомнил всё своё взаимодействие со странным администратором. Даже та злая старая карга из новой крохотной семейной гостиницы у кишащего комарами пруда была лучше того администратора с очень липким неприятным взглядом. Когда он пытался уснуть в первую ночь, мучаясь от появившейся из-за запаха головной боли, то слышал топот и странные перешёптывания. Врождённый чуткий слух в большинстве случаев осложнял жизнь.

Впереди, видимо, был кто-то не очень дружелюбный. Кирион нашёл спокойствие своего спасителя и временного защитника обнадёживающим. Такие хибары легко было сломать. Достаточно обвалить крышу, а потом добить тех, кто вылез. Правда, так делать стоило лишь с ужасными злодеями. Кирион не хотел, чтобы пострадали невинные люди. Им и так тяжко приходится.

— А если они нападут? — спросил он, переместившись шагом ближе к Инфирмуксу.

Он активировал на одной из своих серёжек теомагическое заклинание, какое использовали специалисты при поиске вредителей и их гнёзд. Оно реагировало на тепло тела, движение и дыхание, показывая расположение поблизости живых существ. Кирион его немного переработал и улучшил. Сейчас он увидел сквозь стены подрагивающие иллюзорные силуэты указанных Инфирмуксом незнакомцев. Один из них активно размахивал руками.

— Мне кажется, что один из них так рьяно жестикулирует, будто сейчас собирается сотворить какое-нибудь заклинание, — тихо сказал он. — Я музыку не слышу, поэтому это точно не танец и не занятие аэробикой.

На всякий случай он одёрнул рукава, чтобы они не мешали ему быстро наколдовать какой-нибудь защитный купол. Кирион машинально выставил свою ведущую левую руку вперёд и сложил пальцы в начальном жесте заклинания. Его взгляд сразу зацепился за тянущийся по потемневшей коже ряд чешуек.

[Инфирмукс]

— Мои руки — это моя жизнь...

— Всё будет хорошо, ты их не потеряешь.

Инфирмукс мог понять это: для него невосполнимой потерей была собственная сила. Хтоник же бесчисленное количество раз терял конечности, но они всегда быстро отрастали заново. И дело даже не в руках Кириона как таковых, а в искусстве и навыках. Вся жизнь Инфирмукса сосредоточилась в его силе. Если бы он утратил этот важнейший аспект себя, его существование вряд ли продолжилось бы. Он никогда не терял силу: даже в бреду наркотического безумия она незримым плащом окутывала его, искореняя любые риски остаться беззащитным, активизируя всё в нужный момент, очищая кровь от яда и возвращая Владыку Некроделлы в объятия Климбаха. Поэтому Инфирмукс лишь понимающе кивнул, соглашаясь с чаяниями и страхами Кириона.

— Восемьдесят один год? — взгляд хтоника засиял весёлыми искорками, на губах появилась улыбка. Действительно, совсем уже взрослый мальчик.

— Насколько мне известно, для многих консервативных кланов высших эльфов это ещё даже не совершеннолетие, — особенно тех, где цикл жизни около тысячи лет. — А учитывая ваши традиции, ума не приложу, как тебя отпустили одного в такое опасное место. Это как отправить ребёнка погулять в неблагополучный квартал: в лучшем случае его просто ограбят, — искренне посетовал Инфирмукс, зная, насколько жесток может быть внешний мир и сколько способов сломать молодого юношу, только почувствовавшего вкус свободы.

— Лады, если у нас появятся нужные материалы, я обращусь к тебе первому. Ты — артефактор, и твои ловушки, без сомнения, круче моих. У меня только один тип — отсроченной транбэльвацией по морде, — усмехнулся хтоник. — А транбэльвация — энергетически затратная штука.

Они шли вперёд. Кирион прятался за Инфирмуксом, что со стороны выглядело забавно: юный эльф совсем не походил на маленького ребёнка или хрупкую башню. Но на фоне рогатого и хвостатого хтоника с горящей костяной косой его образ скорее напоминал «беззащитного горожанина, которого ведут на заклание к злобному духу».

— Да, тут с магическим фоном полный трэш. Когда кто-то балуется запретной высшей магией, нередко бывают такие аномалии. И этот вариант ещё не так уж плох. Я сталкивался с полной блокировкой магии и отмиранием всего живого. Говоришь, этот запах тебя больше всего беспокоил в центре города? И никто его не ощущал? — Инфирмукс замер, принюхиваясь и медленно втягивая воздух. — Нет, я ничего не чувствую, но у каждого мага свои способы определить такую дрянь. То, что магический фон словно рваная, прогнившая сеть — я чую отлично. Головные боли — вполне ожидаемая реакция. А как выглядят местные? Заметил что-то странное? Болезни? Признаки проклятий или спутанное сознание? Может, ты заметил подозрительных людей у своего номера? — он пристально смотрел на юношу, будто бы подозревая, что тот хочет скрыть важную информацию, и потому считывал мимику и жесты.

Теперь они стояли неподалёку от хибар. Кирион активировал артефакт, который, похоже, помог ему лучше ориентироваться.

— А если они нападут?

— Будет как в той сказке: кто к нам с мечом придет — того сожрут мегаструмы.

— ...это точно не танец и не занятие аэробикой.

— Похоже на заготовку заклинания. И, судя по пасам руками, не одну. Пошли познакомимся.

Знакомцы не спешили бежать. Они вышли из постройки, когда стало ясно, что Инфирмукс целенаправленно идёт к ним. Они оказались вооружены: маги — лирейскими артефактами, вроде амулетов, а псионик с кибергизированным небритым мужиком — современными средствами: короткоствольными винтовками и энергозаслонами.

— Эй, мужики, мы тут с моим братишкой потерялись. Не подскажете, где мэрия?

— Что? — с немного отупевшим видом произнёс низкорослый и щуплый маг. — Это твой брат? Но...

— Какая к чёрту мэрия? — гаркнул второй, поднимая руку и делая лёгкую распальцовку — Инфирмукс сразу узнал атакующее заклинание фаербола.

Авазетонес среагировала даже стремительнее защитного купола, она взметнулась вверх и вперёд, не позволяя фаерболу долететь до Кириона каких-то десять метров, и аннигилировала его лезвиями. Тот будто взорвался, оседая на искалеченной земле хлопьями пепла.

— Прекрасно! Не надо ломать голову над этим дерьмом! — «Кирион, постой тут, накинь на себя купол!» — А что не так? Мы же с ним одно лицо, только его по возрасту не пускают гулять и спиртное не продают. А так — у нас один отец! — одновременно с этими словами хтоник метнулся вперёд, поднимая дорожную пыль и ядовитую пыльцу соцветий, и ударил ногой с разварота по атакующему магу. В следующую секунду, не теряя внезапности, он уклонился от очередного огненного шара — видимо, это была заготовка — и мощным апперкотом сбил хумана с кибер-руками на землю. На костяшках слышался хруст — явно не человеческий, что-то железное. И в него снова летит заклинание, кажется, псионик (хотя, нет, это залп из плазменной пушки), и одновременно стреляет хуман. Инфирмукс добился своего — он перетянул на себя всё внимание квартета.

— Сейчас я закончу тут дебаты и допросим их! — он не поскупился на удары, часть из которых для среднего бандита конечно оказалась слишком сокрушительной. — А ты пока постарайся вспомнить, не видел ли кого-то из них в городе! — у Инфирмукса нашлось не только время и концентрация, чтобы отражать удары, но и чтобы трепаться с Кирионом. Можно сказать, навык вести словесную дискуссию во время боя, он отточил во время странствий по Климбаху. Только он не учёл, что не стоит оставлять Кирилла без внимания.

Маг №1 Атаки и прочность: 20 Здоровье: 4/5

Маг №2 Атаки и прочность: 21 Здоровье: 4/5

Псионик Атаки и прочность: 15 Здоровье: 5/5

Киборг Атаки и прочность: 19 Здоровье: 3/5

Мои кубики ниже, если кратко, то Инфир уклонился от всех атак и атаковал три раза, один из которых был критическим для киборга и снял 2 ед. здоровья из пяти, остальные сняли по 1 ед. здоровья.

[Юный Кирион]

Кирион возмущённо посмотрел на Инфирмукса. Он не какое-то неразумное дитя!

— Меня никто не отпускал. Я веду самостоятельную жизнь: сам принял решение и сам уехал, — сказал он с некоторой гордостью, вздёрнув нос.

После окончания ученичества Кирион получил в собственное распоряжение небольшой дом в Эвелине. Родители его регулярно навещали, да и имели соглядатая в лице служанки и садовника. Он, однако, считал себя умным и хитрым. Его брат хулиганил часто, но ему обычно не хватало размаха. Кирион был типичным пай-мальчиком большую часть года, а его проделки были редкими, но отличались масштабами. Всему виной был своеобразный темперамент, унаследованный от предков, заслуженно имеющих не самую лучшую репутацию.

Кирион дождался, пока его семья окажется отвлечена очередной проделкой его неугомонного брата, а затем выкупил втридорога билет на ближайший рейс телепорта к там желанному им метеориту. Он прекрасно знал, что его ожидало по возвращению в Айну. Кирион даже имел предательскую мысль, рождённую из своего страха: найти какое-нибудь тихое укромное местечко и спрятаться от гнева родителей. Однако они бы достали его даже из-за пределов Аркхейма. Он удивлялся, что до сих пор перед ним не стоит один из членов его семьи с отрядом андроидов-наёмников (или на что там можно потратить кучу денег, чтобы покрасоваться и выглядеть угрожающе?) и не читает ему лекцию.

— Мне показалось, что за мной следят? — сказал Кирион с вопросительной интонацией, выжидающе глядя на Инфирмукса. — Особенно подозрительно вели себя работники гостиницы. Они меня расспрашивали о цели моего визита, интересовались, почему я один и насколько долго собираюсь оставаться в городе.

Кирион задумчиво почесал кончик носа.

— Если честно, я тогда даже не обратил внимания на это. Подобные бестолковые вопросы обычно задают пограничники, а те всегда лезут в чужие дела. Помню, я даже однажды нанял похожего на меня наёмника, чтобы он притворился моим старшим родственником.

Четверо таинственных "танцоров" после какого-то странного диалога из старого фильма категории «Б» начали драку. Инфирмукс, ожидаемо, начал драться с упоением наркомана, добравшегося до дозы. Кирион понимал, что от него пользы не особо много. Он юркнул с глаз долой недругов, использовав кучу помятых покрышек в качестве укрытия. Для нормального защитного заклинания у него было не так много времени. Он расчертил вокруг себя припрятанным в кармане мелком простую круговую схему с сигилами, которую можно было активировать небольшим вливанием магии. Активировать защиту он пока, однако, не спешил.

Когда Инфирмукс перетянул на себя внимание врагов и активно принялся мутузить их, Кирион начал немного скучать. Он был молод и нетерпелив, а после заражения хтоном у него появилось странное непроходящее нервное возбуждение. Такое чувство, будто он принял какие-то стимуляторы, смешанные с определёнными препаратами. Свои студенческие будни вместе с золотой молодёжью Айны он местами очень смутно помнил, но ощущение чего-то неправильного и непривычного в работе ума теперь ни с чем не спутает.

Псионик выглядел слабее остальных, поэтому стал приоритетной целью. У него была эта раздражающая пушка в руках. Кирион потратил некоторое время на изучение оружия. Плазменная винтовка со сменным блоком питания. Кирион высунулся сильнее из своего укрытия и постарался подорвать источник питания небольшим магическим воздействием на вещество внутри батареи. Однако волна магии просто стекла с поверхности оружия и рассеялась. Оружие было явно дорогим и предусмотрительно защищено от подобного воздействия. Действия Кириона тут же заметил псионик. Тот повернул голову в его сторону, а затем и дуло оружия.

Опасная ситуация!

Кирион тут же сплёл заклинание, которое у него было отработано до автоматизма преподавателем Основ боевой магии. Это был раздражающий обязательный предмет, который вёл отставной боевой маг. Теперь мудрость старого ворчливого эона воспринималась совершенно иначе. Появившийся небольшой огненный снаряд на большой скорости врезался в грудь псионика. Часть урона была ожидаемо поглощена бронёй. Атакующая магия была самой распространённой после бытовой магии, да и любой мало-мальски разумный производитель подобных вещей озаботится защитой от самых ожидаемых заклинаний. А огненные заклинания были самыми популярными заклинаниями огненной магии. Все любят громкие и яркие заклинания.

Псионик уничижительно посмотрел на Кириона. Это было весьма неприятное чувство! Что-то в действиях врага взбаламутило молодого эльфа, подняв наружу спящую до поры до времени кровожадную сущность. Это всегда присутствовало в Кирионе, будто след от злодеяний прошлого его предков. Он резкими отточенными движениями двух рук призвал облако кислоты вокруг головы псионика, уже прицеливавшегося своим оружием. Мелкие капельки едкого вещества тут же попали в глаза мужчине. Тот начал тереть свои веки и сильно чесать лицо, оставляя красные полосы с ссадинами на бледной коже. Потом и вовсе закашлялся, когда вдохнул особо большую порцию распылённой кислоты при попытке что-то сказать своим товарищам.

Кирион довольно хмыкнул, чувствуя некоторое мрачное удовлетворение от содеянного. Однако он тут же мысленно одернул себя. Откуда в нём такая жестокость и кровожадность? Неужели это так на него влиял хтон? Кирион почувствовал себя дурно лишь от одной слабой мысли, что теряет контроль над собой. Он боялся безумия. Это была опасная скользкая дорожка. Оно могло привести мага к величайшей силе и величайшему позору. Сколь много великих открытий было совершено безумцами и сколько многое из них принесло горести и бедствия?

Он вновь спрятался за своим укрытием, готовя что-нибудь более неприятное на тот случай, если к нему решат приблизиться противники. Кирион даже этого желал, поскольку у него появилась необъяснимая потребность расправиться со своими врагами. В обычной ситуации он бы просто сделал себя невидимым и окружил защитным барьером, чтобы переждать бой.
Лица магов были ему смутно знакомы. Одного, часто крутившегося возле него, он принял за воришку, поэтому так хорошо и запомнил. А второй безвылазно сидел на диване с кофейным столиком и газетой в руках у выхода из гостиницы.

— Магов с артефактами я уже видел! — крикнул Кирион Инфирмуксу. — Они следили за мной.