[Тиарра Эверли]

Планета / город / дата: Лирея, 5025

Участники эпизода: Йохан-кусатель, Присцилла-отравитель, Тиарра-лечитель

Эпизод является игрой в прошлом и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту без системы боя.

[Присцилла Карминская]

Присцилла редко теряла контроль настолько. Обычно вернуть себе холодный ум не составляло труда, но не сегодня. Сегодня напряжением потрескивало всё: воздух на сырых улицах, разговоры редких встречных прохожих, а более всего – кровь. День в лаборатории выдался премерзким: всё абсурдным образом валилось из рук, стычек с коллегами насчиталось целых три, а апогеем послужила ошибка, которую Присцилла ещё долго себе не простит. Запороть диагностику пациента, ввести неверную дозу антидота и не тот антидот вовсе... Ей повезло, что верный брат по "Парфорссе" не сдох, иначе выговором и штрафом бы дело не закончилось. Присциллу спасло то, что до сегодня репутация её была хороша, почти блистательна. Этот день заканчивался, и думалось, что хуже уже точно не будет.

Она свернула на мглистую и тихую улицу. Смахнула с головы капюшон, почуяв, что дождь закончился. Глубоко вдохнула искристый прохладой воздух. Присцилла любила забытые всеми переулки, не боялась: считала, что всегда постоит за себя. Недаром на бедре под одеждой поблёскивал зубастый веер, а пальцы готовились сложиться в пасс и выпустить псионику. Но сегодня она не думала даже об этом. В висках пульсировало: сердце билось яростно, злобно. Присциллу лихорадило от эмоций: она буквально ощущала, как кровь внутри кипела, готовилась выплеснуться змеиным ядом.
И без того тихие улицы сменились совсем гиблыми: Карминская выбрала самый неприметный путь, чтобы не столкнуться от греха подальше с прохожими. Под сапогами всплеснулись лужи, нежно подсвеченные румяной вывеской над дверью закрытой табачной лавки. Персиковый цвет тускло озарял округу, погружая остальные оттенки в неприметную серость. Присцилла запрокинула голову, позволила остаточным каплям дождя упасть на кожу, и протёрла лицо руками.

Вдох.

Выдох.

И ещё раз.

Присцилла сунула руку под ворот рубашки, нервно расстегнула несколько пуговиц, протёрла по вспотевшей груди. Так и остановилась, запретив себе слушать и слышать, поглощая лёгкими спокойствие и выпуская напряжение. Магическая печать на рёбрах блеснула, сбрасывая с Присциллы ложный облик – она использовала его всякий раз по пути домой и к "Парфорссе", чтобы спутать следы. О защитном покрове забыла – всё равно до дома оставалось всего несколько минут через лабиринты персикового полумрака.
Присцилла почувствовала собственный парфюм, смешавшийся со свежим потом: травянистая горечь паслёна и полыни, гаснущая под терпкостью тёмного шоколада и сладостью абрикосовых косточек.
Нет, день не мог быть ещё хуже. Особенно если Присцилла успокоится, примет ванну и проведёт в полном расслаблении грядущие несколько выходных. Например, ускачет на Золе к чёрту из города и проведёт время на природе.
"Жаль, что нет достойного сопровождения" – была первая мысль.
"А впрочем, к чёрту. С собой лучше всего" – была вторая и более верная.
Задумчивость загасила рефлексы. Проницательность Присцилле изменила. Со стороны дёрнулся шорох, или ей лишь почудилось?

Присцилла дёрнулась в ответ, но ничего не успела сделать.

[Йохан]

Мокрый мрак брошенных улиц в момент дождя казался чистым и единственным верным. Как бы ни был развит мир, но влажный камень спутанных переулков напоминал, что не везде правит процветание и мир. Мерцающая вывеска была единственным ориентиром в сжатых стенах, а дыхание обращалось паром в холодных каплях, казалось, призрачно живым. В такую погоду все чувствуют себя свободными и в меру одинокими, прячутся в стенах тёплого дома и кипятят воду в чайнике, чтобы заварить чашку другую и посвятить свои мысли себе, возможно, оглянуться назад и мало кто захочет ощущать, как остывает тело от мокрого холода и замерзает нос и коченеют пальцы. Но всегда найдётся тот, кому ближе второе.
Чужая планета была тёплой и как бы смешно это не звучало, влажной. Йоханес надвинул капюшон над головой выдыхал едва заметную дымку пара в моросящий дождь. Днём была прекрасная погода, но местные предрекали осадки и это не удивляло. Все, кто живёт длительное время на одном месте, уже по дуновению ветерка, способны сказать как измениться погода в ближайшие часы. Он тоже так может, но только на Хароте. Однако, он удивлялся своей удаче, что, будучи на Лирее уже четвёртый раз попадает в дни с осадками. Похоже, эта планета ему не рада и, возможно, это взаимно.
Что он здесь забыл? В очередной раз прыгнул в попутчики наугад. Вампира перестали волновать планы и какие-либо высшие идеи. Быть хорошим или плохим — не важно. Достаточно быть, но только собой, а не подготовленной ролью.
Лужи перестали принимать на себя небесную влагу и расходящиеся круги сменились гладью. Вампир передвигался медленно в одинокой темноте, ощущая пустоту улиц. Было комфортно, но скучно. Временами он тосковал за шумными улицами наполненных гамом и различными запахами. В толпе сливаешься, а в темноте исчезаешь, однако, через несколько секунд он понял, что уже не один.
Сначала услышал шаги и громкий стук взволнованного сердца. Она появилась в переулке, словно врываясь в темноту и лишь тогда смогла дышать спокойно, словно оказалась за стеной, что может укрыть её от угрозы. А он, остановился, позволяя девушке отдышаться и не испытывать испуг в мнимой безопасности. Прохладный взгляд проследил за ней и лишь когда расстояние стало достаточным, ступил по следу аромата. Мандариновый щекотал, а полынь заставила улыбнуться, однако нет ничего лучше того, чего почти не осталось. Мягкая нота крови. По наблюдениям, девушка не была ранена, да и запах слишком слабый, но до безобразия сладкий. И в целом её пульс бился теплом. Замёрзшие кончики пальцев дрогнули, желая ощутить тепло спавшего морока чужого образа. 
В последнее время ему стало сложно совладать со своими мыслями, поэтому Йохан даже не посчитал странным то, что его рука уже сжимала чужое запястье в мёртвой хватке, а пальца другой подкрались к точёному подбородку и вынуждали открыть шею. Клыки легко вонзились в нежную кожу, принося боль, заглушенную ядом вампирского укуса. От удовольствия чужой плоти, он обнял жертву крепче, когда она стала ускользать. Кровь смочила губы и возбудила вкусовые рецепторы языка. Первый глоток был жадным, но медленным. Всё же нет ничего лучше, чем вкушать кровь сразу из источника, нежели пить остывшую из сосуда. Он чувствовал, как чужой пульс бился на его губах, быстрый вначале, но стихающий в итоге. Эйфория расслабляла девушку, а его слюня предотвращала сворачиваемость крови, и он без остановочной поглощал её, пока его горло не прошило жгучей болью.
Девушка упала из его объятий и руки устремились к собственной шее. Йохан чувствовал, как его тело разрушается изнутри, кипит и взрывается острой болью. Регенерация пытается залатать дыры, но борьба с посторонним приносила только больше разрушения. Желудок наполнялся собственной кровью, а глотка полыхала огнём и лишь когда комок вязкой крови был выплюнут им на мокрый камень под ногами вампир озадачился: что происходит?