[Энтропий]

Стартовая локация Алькор

Участники эпизода Энтропий ♠ Энигма

Эпизод является игрой в  прошлом и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту любую систему боя.

» предыдущая часть «

За семь десятилетий, как на конвейерной ленте
На свет появились наши с ней совместные «дети»
Под железной сетью она родила каждому клану по чудесной планете
И сегодня мой летит на последнюю

[Юность Мира]

начало---->>>
"Допустим,  первичная встреча не была случайной, а она точно такой не была, следовательно, за дикой охотой таился какой-то умысел. Исходим из постулата, что Хаос -  фундаментальный вихрь и в принципе не может длительное время поддерживать стабильное состояние без точки фокусировки, закрепление облика должно иметь фиксацию проецирования для последующего оформления и обретения материальной телесности. К вышеизложенному можно добавить необходимость равномерного распределения проекции воплощения, без перекосов, иначе образ получиться не гармоничный и будет скорее из серии экспериментальных рас, чем чего-то более-менее приличного. собственно, как по мне - то чудо-юдо не так плохо, но когда родственник радует глаз гармонией, мои эстетические рецепторы поют от счастья".

Побарабанив пальцами по огромной колбе, в которой плавало тело Энтро, Энигма позволила себе отвлечься на несколько минут для того, чтобы полюбоваться на него. Фиолетовая масть братца ему очень шла, к тому же тело практически созрело, можно было снимать блокировку и выпускать его в мир, но она не спешила, наблюдая за тем, как его красивые практически кружевные жабры  дышит в растворе, как двигаются его руки и ноги, пальцы, как из-под тяжелых век блестят глаза. Он спал, а может и не спал а ждал, когда же ей наконец наскучит и она все-таки перестанет заниматься ерундой и оттягивать неизбежное.
Впрочем, мысли быстро переключились на другое. она небрежно переключила аппаратуру в режим готовности, прикоснулась к стеклу губами, словно целуя спящего. Тонкий золотой ручеек колких искорок словно просочился через толстое стекло, столетие хранившее и оберегающее Энтро от глупых поклонников (ну как, десяток она выловила собственными руками, остальных отловили Тени, у Габриэля даже накопились вопросы по безопасности), очень скоро они смогут поговорить.

Рассвет несколько отстраненно наблюдала за искаженным рефракцией телом, медленно поворачивающимся в практически неподвижной жидкости, косо глянула на приборную панель, поморщилась, заметив нестабильный сигнал вегетативной системы, привела все в порядок, затем отошла к окну Шестой лаборатории.
Среди облачных разрывов проглядывал остров головной резиденции, а чуть в стороне, на шельфе океанского дна проглядывали купола Пятой лаборатории, подсвеченной сине-зелеными огнями, спектром, необходимым для качественного роста материальных объектов. Сто лет - большой срок, любопытная Энигма успела провести несколько экспериментов, без зазрения совести отщипывая от регенерирующего тела брата небольшие фрагменты.
Самый любопытный вывод - без одушевления первое поколение "детей" получилось монструозными, лишний раз доказывая выведенный когда-то давно постулат о бесконечном многообразии Хаоса, впрочем, эксперимент только набирал обороты, какие-либо выводы строить было еще не на чем - отсутствие базы для исследований сказывалось, к тому же жадная до познания Энигма не могла принять основой для аналитики жалкий результат в семь  образцов, а ровно столько "живности" уцелело в результате ее научных манипуляций.

Она подняла взгляд от подводного комплекса Эль Ран, отлично просматривающегося отсюда, с орбиты Алькора на округлый бок планеты.Сияние солнечного ветра опоясывало  цветными лентами магнитный купол планеты, рефракция пространства тоже искажала восприятие, но это, скорее, было приятно. Эн поямала себя на том, что нервно ломает пальцы, то и дело поглядывая на таймер с истекающим временем. Сто лет подошли к концу.

Флешбек

— Слушай...Оставь меня здесь... и пусть ядро коллапсирует... сама уходи... скоро этого планетоида не станет... встретимся через сто лет... пожелай мне...

Наверное первый раз за свою жизнь Энигме было больно. Умом она понимала - он прав, он
за этим сюда и пришел, сыграл ее практически втемную, сукин сын, но просто взять и бросить его она не могла. У них оставались договоренности и их связывали неоконченные дела. Она поднялась на ноги, со смешанными чувствами наблюдая, как толчками выплескивается не кровь из чудовищной раны, проделанной артефактом, нет, если бы.. Он сочился хаотичными протуберанцами, какими-то бесконтрольными вспышками, режущими глаз вихрями материи, на которые распадалось его истночающееся тело. Она такое видела впервые: он истаивал словно кусок сахара в кипятке, понемногу приобретая прозрачность, утрачивая телесность. Она кивнула ему, может быть он видел все до самого конца? Не исключено. Хотела ли она поглотить его? Безумно! Его сущность, сейчас беззащитно поднимающаяся над умирающим телом, представляла собой лучшее лакомство, сладкое, тягучее наслаждение, способное будоражить многие годы, и, кто знает, какие результаты дало бы поглощение?

Что б вы знали, у демиургов нет чести, совести и прочей ерунды, такие материи им ни к чему, они их по большому счету не понимают, находясь над системой. Наверное для каждого из них это что-то свое, та самая точка, после которой демиург может превратиться в Чернобога, Преступившего Черту. Для Энигмы точка была ее Словом. Слово, нематериальная тонкая энергия, основа Творения в любой системе, потому Познание весьма жестко подходила к манипуляциям и основам, на котором базировался Ключ к Развитию любой из уже созданных систем. Слово - воплощение Мысли, ее Песня, то самое звучание, которое способно вдохнуть и отнять жизнь, частоты биения Бесконечности в отдельно взятом существе, единение мира, воплощенное волей демиургов. Так вот. Слово брату было дано. Пожалуй, единственный момент, который он не учел - она тоже имела бестелесную форму, и, в отличии от него не нуждалась в точке равновесия, сама для себя им являясь. Тем не менее, она понимала - времени особо нет и засиживаться некогда. Упаковав предмет-артефакт в пространственную складку, она равнодушно прошлась по Алисе, направляясь наружу. Под ногами биением гигантского сердца ритмично гудел планетоид, ритм гулких ударов нарастал, словно пульс, вокруг все вибрировало все быстрее, мелкие и хрупкие предметы начали разрушаться от сотрясающего астероид коллапса.

Их средство передвижение - кит - рвался с привязи в доках, окружающий космос был переполнен убегающими кораблями, теснота, давка, короткие яркие аварийные вспышки при столкновении, беспомощный дрейф кораблей под влиянием инерции ударов.
- Тебе бы понравилось, братишка. Умеешь ты в красивые жесты.
 Даже какой-то завистью сказала Энигма, твердо стоя на сотрясающемся пирсе. Она являла собой островок хладнокровия в муравейнике паники. Пульт управления под пальцами демиурга ожил, загораясь тревожным оранжевым, тем не менее кольца захватов отпустили магическое существо, команда внутри, подчиняясь Эн, отвела создание чуть дальше и приготовилась ждать Познание, которая не торопилась уходить.

Наконец она услышала что хотела - низкий рев и рвущий внутреннюю гармонию гул, поверхность пришла в движение, раскалываясь на куски и исчезая во вспышках энергетического ветра. Энигма сбросила телесность, принимая форму сверкающего вихря - первородную форму. ее вихрь вобрал в себя намертво спаянных Энтро и ядро планетоида, после чего Рассвет ушла порталом к себе на Алькор.
Его сущность в орбите ее энергетики казалась размытой кляксой, расплывающейся вокруг алого, пронизанного черными жилками ядра.
Слишком большой соблазн..

Конец флешбека

Время.
Подчиняясь движению мысли Познания магически заряженная среда, в которой плавало тело брата, ушла в специальный резервуар. Магия подхватила его, высушила, жабры истончились и рассыпались миллионами крохотных фиолетовых искорок-змеек, втянулись в тело демиурга Хаоса.
Некоторое время она смотрела на него, не подходя близко. Он все-таки был красив, в отличие от нее, всегда занятой исследованиями и вполне довольной своей субтильной фигурой и довольно симпатичным, но не блистающим исключительной красотой лицом. не то, чтобы она не могла - ей было не интересно заниматься наружными украшалками, если главный интструмент - мозг.
- Пора вставать, Энтро. Хватит притворяться.  

[Энтропий]

Забытие накрыло его мягкой космической массой, врываясь в структуру атомов, доставая до самих кварков, чтобы в следующее мгновение собрать вновь... через сто лет.

Распад пьянил, оглушал, приносил боль и удовольствие одновременно. Коллапсирующее ядро планетоида билось внутри его сущности, растекалось квантовой музыкой, где каждая новая волна — пучок фотонов на его восприятии. Вибрации сплетались в немыслимые формы, ядро прожигало и усиливало, он слился с ним на какую-то долю мгновений, чтобы открыть глаза... через сто лет.

Воплощение обдало тело резкой невыносимой болью. Из глотки Энтропия вырвался громкий рык, он закашлялся, падая на горячий песок Сабаота. Альвеолы раскрылись, легкие наполнились раскаленным воздухом. Ну, конечно, снова человеческое тело. Тесное, слабое, крошечное в сравнении с космосом. И нелепое в своем совершенстве. Демиург упал на спину и уставился на ослепляюще-яркий Архей. Казалось, что свет прожигает через зрачки до самого мозга, но бога это нисколько не беспокоило, он видел звездные протуберанцы, ошметки «солнечного» ветра и звездную корону... и думал о Ней. О той, из-за которой пришлось рискнуть всем и сыграть в ничью.

О да. Энтропий рисковал как никогда, какой бы еще сородич осмелился подохнуть рядом с демиургом первого поколения? Энигма такой же хищник, просто чуть иного рода, но они равны... Хаос помнил его и в обличии реликтового чудовища, что бороздил просторы космоса, и в самых разных ипостасях. Собственно, как и многих из своего проклятого племени. Но, похоже, все-таки есть инстинкты, что сильнее любой дикой охоты. Охота тоже инстинкт, но сейчас внутри Энтропия разливался пожар, словно в самом его естестве запустились реакции ядерного синтеза и теперь лишь вопрос времени, когда он превратится в сверхновую и калапсирует.  Усмехнулся, стер со лба проступившие капельки пота. В пустыне невероятно жарко, а человеческое тело решило мимикрировать под смертных. Хаос не возражал, это интересно. Похоже, ему не оставили выбора, и древнейшая из всех игр началась. Проблема лишь в том, что им с Энигмой не повезло. Два хищника не смогут ужиться на одной территории, и вместе с тем... Энигма — это имя первое, что сорвалось с его губ после воплощения. Рассмеялся.

— Игра обещает быть интересной...

Благодаря ядру он воплотился не в подростка. Внешне этой личине Хаос дал бы лет двадцать пять, конечно, гораздо меньше, чем было, но куда больше, чем могло бы быть. Ему предстало бродить по пустыне несколько месяцев, пока энергия полностью не восстановится.

Оставалось выяснеть, сыграла ли его ставка. Зацепить внимание Энигмы невероятно сложно, его интерес не менее беспорядочен чем у самого Хаоса, демиург знаний увлечен всем сущим, поэтому, чтобы попасть в его «мир» необходимо было хотя бы на несколько часов сузить всё его восприятие до одной точки — себя. Хаос умел добиваться желаемого, если желаемое, ему действительно казалось необходимым. Конечно, ставка сработала не до конца так, как он рассчитывал. Подыхать на том клятом планетоиде не входило в его планы. Но получилось тоже неплохо. Риск — это то, что позволяет почувствовать себя живым, эмоции ведь тоже часть реальности. Иногда ему хотелось испытывать настоящие. Тогда он прекрасно отыграл свою роль, но теперь можно было сжечь карты.

Попасть в Эль'Ран удалось только через полгода, и, пожалуй, с их последней встречи Хаос изменился кардинально — внешне. Длинные фиолетовые волосы струились ниже бедер, глаза отливали золотым и появилось что-то... странное в этом взгляде... что-то пугающее и одержимое.

— Какие занятные у тебя игрушки, — он сперва окинул взглядом фигуру Энигмы, чтобы удостоверится в избранной богом ипостаси, — сестра... — медленно его губы растянулись в хищной ухмылке, наличие его физического клона красноречиво говорило о том, что ему таки удалось завладеть вниманием бога знаний. Более чем удалось. Можно было продолжать.

— Генетическая копия моего гуманоидного тела? И как тебе? Нравится? — он склонил голову к плечу, с каким-то животным лукавством усмехнулся, — не завидую я ему, оказаться в таких руках наверняка то еще испытание. Хорошо, что он не умнее утки. Извини, не хочу терпеть конкуренцию... — капсула покрылась мелкой сеточкой трещин, но не разбилась, и в следующую секунду тело клона будто распылилось на мелкодисперсные частицы, окрасив воду в равномерный густой багрянец.

— Ждала меня? — он начал приближаться, сокращая между ними расстояние и остановился только когда до Энигмы осталось лишь пара микрон, то есть стал вплотную. Ощущение ее прохладной кожи под одеждой и его горячего тела, дыхание... и этот звериный взгляд.

Но пока он выжидал.

[Юность Мира]

Конечно все сразу пошло не так, а разве могло быть иначе, если дело касалось существа, само присутствие которого искажает треки элементарных частиц? Рассвет прикрыла глаза, наслаждаясь выплеском силы - реакции на присутствие в ее юдоли посторонней энергетики и ударной волны от столкновения их сущностей. по спине проскакал отряд колючих холодных мурашек, и вот вроде не делал ничего особенного  - просто пришел как ни в чем не бывало,, провокатор, будто вчера ушел по своим делам а не сотня лет прошла, встал за спиной и шепчет на ушко, а она уже на все готова и прямо здесь. И морду ему начистить в том числе за такие выкрутасы! Ну действительно, она тут делом занята, а ему лишь бы куролесить!

Она развернулась к нему лицом, чуть не упершись носом ему в грудь, подняла взгляд на  его смеющиеся, полные затаенных желаний глаза. Ей сразу захотелось столь многого, что сразу определиться было сложно.
- Хаос во всей своей красе. - Констатировала Познание, пробежавшись пальцами по новому воплощению брата. - Века идут а он не меняется. - Обняла его легко, нежно, словно примериваясь. - Хоть что-то в этом мире остается неизменным.

Его запах, она словно нырнула в него, что-то такое.. свое.. Наверное только что Энигма поймала себя на мысли, что скучала по нему, и даже немножечко простила его за подставу, хотя о подставе можно поговорить отдельно, а сейчас не хотелось копаться в деталях может позже, минут через двадцать.
Один из ее исследователей как-то вывел забавнейшую закономерность, характерную для смертных да и бессмертных, которые не Создатели: пирамида потребностей, без которой живое существо прибывает в сумраке и неудовлетворенности. Кажется только что Эн поняла о чем он говорил, причем полным спектром, ибо если можно бы было сделать с Хаосом все сразу - она бы сделала, кроме разве что оторвать он него кусочек и отведать сырым, хотя...

- Конкуренты Хаосу приносят разочарования? А не завести ли мне пару сотен любовников?
Шуточка как раз в духе Дискордии, что-то вроде "в любой непонятной ситуации мочи козлов", самый цимес выражения, кстати, заключался в том, что адепты братца ухитрялись воплотить в жизнь полный спектр идиом, заложенных в коротенькую программу.

- Впрочем, скучная мысль. - Девушка говорила очень тихо, скорее сама себе, она словно окунулась в состояние бесконечного вихря, едва сохраняющего устойчивость, а в соприкосновении с ее полем  обретающего относительную стабильность. От ощущений у нее кружилась голова, словно она искупалась и вволю напилась каких-то газированных вин, состояние было похоже на традиционные бесчинства студентов Ангерран, систематически устраивающих пьяные набеги на городской фонтан  Вии с последующим мордобитием всех заинтересованных, включая стражей порядка.
Хаос был такой теплый, живой, веселый, под ее ладошкой, переместившейся ему на грудь, переливалась настоящая жизнь, замаскированная оберткой телесности.
Она поняла что скучала. Надо же.. Влюбилась что ли? Глупости какие в голову лезут...

- Не ревнуй, братец, клон  мне был нужен для экспериментов гораздо менее приятных, чем хочется думать на первый взгляд. Жаль его, конечно, он бы еще пригодился, впрочем, у меня есть достойная замена. - Она лукаво глянула в глаза Хаоса, - ты же не откажешься поучаствовать в эксперименте, правда?

Отпустив его сделала пару шагов назад, чтобы оценить и полюбоваться новой «одежкой» Энтро. Скрывать свой интерес она даже не собиралась, не было в ней кокетства – он все-таки застал ее врасплох, в жестах да и в выражении глаз  сквозило легкое удивление – все-таки столь устойчивое внимание, даже концентрация на чем-то одном для брата не характерны, к тому же этап «агрессивных переговоров» и манипуляций они уже пробежали, так что девушка была несколько смущена его напором, не ожидала, честно сказать. Непроизвольно сжатые в кулачки ладошки вспотели, и она украдкой вытерла их о рабочий халат, кое где заляпанный кровью. Даже как-то неудобно сделалось за свой внешний вид, а может показалось?

Она улыбнулась, открыто и немного застенчиво, про себя поражаясь собственной реакции,  извечными женским жестом поправила волосы, бытовая магия слегка видоизменила ее рабочее одеяние, почистив его и сделав несколько изящней, этакий миленький белый халатик, вполне себе строгий, до колен, облегающий, отороченный черным с золотом кантом кармашки тоже украшались таким же кантом, на левом красовалась эмблема Познания – золотая спираль с зерном Познания  Эль'Ран сверху, удобные туфли без каблука.. Что там еще было? Ох, да какая разница?

[Энтропий]

И все же, быстро она преобразилась, буквально на глазах. Умеренная, слово созданная, чтобы не отвлекать лишний раз чужие взгляды внешность, налилась изнутри притягательным сиянием. Впрочем, демиург Хаоса и без того испытывал неестественно сильное для собственной природы влечение. И судя по тому, что его интерес не угас даже после перерождения, игра обещала что-то новое, неизведанное. Опасное.

— Конкуренция прекрасна, когда в ней есть смысл, а тысяча любовников хороша лишь для Меретрикс, — с обжигающим лукавством во взгляде, произнес Хаотичный.

— Я люблю эксперименты, тем более у меня имеется и свой интерес... ты ведь не откажешься ради нашего общего Magnum Opus на ближайшие веков этак пять? — отзеркалил Энигму, любуясь драгоценным, почти ослепляющим сиянием ее сущности; ловит ее ладонь, не позволяя отстраниться дальше, чем на расстояние вытянутой руки. Перехватил за запястье, потянул на себя. Тонкая ткань халата под пальцами трещит, превращается в пепел, осыпается под ноги. Энтропий прижимает ее ближе, в его глазах куда больше голодного желания, чем тогда — сто лет назад на космическом Ките по пути к личной погибели.

— ... ну как, ты проверила свои родственные чувства? — усмехается вновь, как бы напоминая об их первой встрече «интимной» в подземном гроте, где сперва богиня Познания решила испытать себя, а после попросила об услуге...

— ...или все еще хочешь моих поцелуев? — он склоняется и, притиснув ее к себе одной рукой, вторую запускает в волосы, придерживая затылок. Жадно впивается в губы, поцелуй сразу становится жарким, бесстыдным. Руки нежно, но сильно удерживают богиню, не давая ей отстраниться. Его язык ласкал, наступал и отступал, побуждая танцевать с собой в древнем танце... таком же древним, как они сами. Горячая мужская ладонь гладит спину, сминает ткань платья, поднимается выше к лопаткам и спускается ниже, чувственно сдавливая ягодицы.

— ...и не только поцелуев? — отстраняется на секунду, чтобы заглянуть в глаза. Энтропий ощущает её влечение, то, как твердеют женские соски, прижатые к его обнажённой груди, как энергия сущности закручивается в вихри под самой кожей, её глаза сияют, губы чуть покраснели, и Хаос ощущает как вибрирует в ответ его собственное тело, предательски угрожая распасться на сюрреалистичное космическое «ксено».

Вспоминая сейчас события той, далекой древности, Энтропий понимает, насколько глубоко погрузился в эту «игру», потеряв контроль над собой, над хаосом, над реальностью, чуть утонув в пучине захлестнувшего его безумия... но это будет лишь в будущем, пусть и не слишком далеком. Игры способны убивать, особенно, когда ты юное полутора тысячелетнее божество, что таки жаждет прикоснуться к страстям смертных. С их пьянящими эмоциями, смертельными глупостями и яркостью жизни, выжигающей тебе глаза.

Он желает ее... как только бог может желать другого бога. Ворваться в сущность Познания на субатомном уровне, заполняя собой до последней молекулы, сплетаясь в вихрь точно две стихии, но... подчиняя, беря... и не поглощая. Острое и сводящее с ума своей абсурдностью желание овладеть, не делая своей частью через уничтожение. Разве способен демиург ощущать такое? И он должен испугаться, обязан... хотя бы ради инстинкта самосохранения. Вот только Энтропий один из тех демиургов, кто не знает страха. Совсем. Невозможно быть первоосновой множественности мира, боясь его проявлений. А стоило бы...

...ведь отсутствие страха не защитит от боли...

...и с ней Энтропий не был знаком...

...тогда еще не был...

Мужские ладони сжали тонкую талию, заскользили вверх, сминая грудь. Его взгляд все такой же жадный, голодный. Впитывающий. Тела смертных прелестны, пусть и тесны, он не до конца сейчас уверен, что смертная оболочка выдержит его похоть. Впрочем...

...аберрация... плоть демиурга — это нечто иное, переродившись он стал ощущать ее инаковость... это не теснота оболочки, это все его естество сконцентрировано, сублимировано, как если бы он, будучи сверхновой, превратился в нейтронную звезду.

Вероятно, Энигма испытывает нечто подобное. Ему хочется, совсем по-человечески, чтобы она испытывала этот захлестывающий водоворот ощущений. Низ живота налился колючим жаром, и если раньше проявление реакций, свойственных смертных, оставались Энтропием не воспринятыми, он просто не понимал в чем их прелесть... боль, удовольствие, — все в теле было единым, не такие острым как, в скажем, в ипостаси космического чудовища, то сейчас ему показалось, что под веками вспыхивает Архей. Никогда ранее... он не испытывал подобного эффекта.

— Ты еще можешь попробовать сбежать... — усмехается он, хотя глаза говорят обратное: о нет, если она попробует начнется охота, правда... несколько иного плана, чем принято в их племени.

[Юность Мира]

- Пятьсот лет меня устроит. - Прямо в губы, да, сладко предвкушающе и с лекгой обидой сказал Эн, действительно как-то не планировавшая столь серьезный замах на отношения и совместные труды.
Он еще что-то говорил между горячими поцелуями, шептал, дразнился, гладил и тискал,  его смертное тело проявляло все признаки мужского нетерпения, а Энигма, успев только ахнуть, вовлеченная в водоворот желаний, весьма далеких от скромных, сконструировала эксперимент, под который в теле демиурга образовывались необходимые органы. Энергия Хаоса текла через нее, внутри сворачиваясь в новые структуры под воздействием ее собственной энергетической сущности, сама демиург была поглощена никогда до этого момента не испытываемыми эмоциями, а потому лишь отмечала для себя степень готовности тела и даже немножко.. боялась. Это было так внезапно! Бояться чего-то, практически уже отдавшись ему, этому наглецу, даже не спросившему ее о ее желаниях?! Он целовал, от него по телу бродили вихри, его длань властно удерживала ее, а она таяла, даже на этой предварительной стадии, с трудом удерживая собственную телесность.
Зачем ему спрашивать? Он и так настроен на ее волну, он знает, чего она хочет и без стеснения и прелюдий принес ей ее затаенное желание.

Лабораторию номер восемь от остального комплекса отделил защитный кокон, страховка от выплесков слияния двух демиургов, рассчитанная на погашение упущенной силы, заодно Энигма заблокировала все потоки информации, изолировав их с Энтро от охотников влезать с известиями к месту и не к месту. Попутно помещение расчистилось, они остались в абсолютно пустой зале, накрытой прозрачным куполом, над которым сияли звезды.

Ее пальцы вцепились в его длинные волосы, ткань платья рвалась от прикосновений его рук, дыхания не хватало, отвечать на глупые вопросы было некогда – тело горело, мучилось предвкушением еще пока неизведанного человеческого счастья, грубого и древнего, о котором столько написано и спето смертными, что даже у камня взыграло бы любопытство. Его кожа наливалась жаром, под ее ладошками рассыпалась та скудная одежда, в которой наглый Энтро заявился в Эль'Ран, а она почти плакала от нахлынувшего чувства незавершенности, позволив своей телесности диктовать дальнейшие действия, подчиняться сильному мужчине, тайно ликовать, предвкушая собственную победу в любовном поединке и дело не в том, кто кого больше раз попробует, получит и насладится, гармония любви (так говорил один очень уважаемый в Ордене философ) заключается в удовлетворении как телесной так и моральной потребности единения с объектом своего желания. Энигма не хотела Энтро, это жалкое определение не подходило происходящему, она не осознавала, потому что не с чем было сравнивать, но на примитивном уровне она обволакивала мужчину (мужскую версию брата) тончайшими нитями собственного желания, причудливого, словно грибница,  способная прорасти даже на камнях. Она горела, отвечала на поцелуи, впитывала его силу и жар желания обладать, она не собиралась сопротивляться, наоборот. Гармония – симфония для двоих – так? Тогда зачем ждать?
Но бежать куда-то, спешить глупо, наслаждение оно в каждом вздохе!
Это было так горячо, так страстно, как шторм! Им не нужно было ложе или что-то в этом роде, по крайней мере пока не утолится первая страсть, им хватило воздуха, в котором их переплетенные тела чувствовали себя ничуть не хуже. Она не сдерживалась, отзывалась на каждое его движение, ее тело оказалось каким-то тесным, это выяснилось стоило ему взять ее. Она вскрикнула, впиваясь в него пальцами и практически проминая телесную оболочку, прогнулась в спине, захлебываясь ощущениями.
Такие грубые, простые движения, а сколько удовольствия! Никаких мыслей, сплошной голод, который может удовлетворить только он!

Сладко и больно одновременно! Его губы не отпускают, мучают ее зацелованный рот, он пьет ее дыхание, ловит губами каждый крик, в помещении жарко, от демиургов расходятся энергетические волны, искажающие реальность!
Она сжала его ногами, раскрываясь еще больше, почти озверевшая на пике наслаждения, укусила, всхлипнула, ощущая как он напрягся, весь сосредоточенный на самом движении. Еще одно объятие, движение навстречу, рваное дыхание и рычание сквозь зубы – больше, острее, больнее!

Ее накрыло, унесло. В ушах стоял звон, тело казалось мягкой игрушкой, что происходило с Энтро Эн не понимала – выпала в другую реальность. Пожалуй, единственное, что она уловила - эксперимент удался. впрочем, она намерена была его повторить. множество раз.

[Энтропий]

Игра в смертных, похоже, им обоим очень нравилась, иначе, как объяснить эту противоестественную для богов тягу? А такую ли противоестественную? Обладая человеческими телами, было бы странно не окунуться в ощущения и всепоглощающую неудержимую страсть, которую эти тела способны дать.

И на самом деле, то единение, что происходило сейчас, являлось лишь прелюдией перед истинным слиянием.

Её губы пахли удовольствием, а совершенное тело казалось произведением ювелирного мастерства, словно выточенное из белоснежно-циннвальдитового алмаза. Под кожей играли звёздные всполохи, там, где пальцы Энтропия её сжимали.

Они словно две стихии, два грозовых фронта сошлись на границе реальности, пока ещё не смешиваясь, изучая друг друга. Хаос чувствовал настолько сильный резонанс внутри себя, что сдерживаться становилось невозможно, но в этом удержании и содержался особый, непередаваемый кайф. Его ещё никогда так сильно не разрывала изнутри собственная природа.

Человеческое возбуждение показалось невероятно заманчивым чувством, тело словно сверхплотный концентрат огня, единственное желание которого: вырваться в деву, что он сжимал в своих руках. Действительно, это очень опасная игра, потому что Энтропий вдруг явственно понял — он сделает всё, чтобы это мгновение продолжалось столько, сколько нужно. Пока оба они удовлетворят свою и звериную, и божественную похоть.

Энигма испытывала похожее чувство, раз решила изолировать их от окружающего мира. сейчас она казалась обманчиво-хрупкой, нежной и податливый, словно юная девственница в первую брачную ночь, это одновременно заводило Энтропия и очаровывало. Она играла лучше, оказалось, что её оболочка более многогранна. Когда он вошёл в нее, то ни с чем не сравнимое удовольствие и неудовлетворённость зазвенели на квантовом уровне его естества. Они находились невероятно близко, но всё ещё не слились по-настоящему...

Руки демиурга властно подхватили девушку под бёдра и усадили на стол, он не знал, зачем это делает, ведь мог бы спокойно и держать ее, и создать любую магическую поверхность. Просто... это движение отозвалось у него каким-то древним инстинктом, будто бы определённый набор паттернов и желаний выбит всем гуманоидным существам прямо в днк с момента появления на свет.

Его руки касались Энигму практически везде, не упуская и миллиметра желанного тела, наконец перестав терзать её губы, покрывает поцелуями шею и грудь. Каждое касание, каждый толчок разжигали его страсть. Их игры в любовь не имели под собой совершенно не то основание, какое преследует смертные. Он пробовал на вкус ее «мембрану», отделяющую эфемерную сущность демиурга от окружающей среды, позволяя привыкнуть к себе, привыкал сам. Всё-таки соединиться двум богам — это то же самое, что столкнуть две планеты и ждать техническая революции вместо апокалипсиса.

Вот почему, всё происходящее было лишь прелюдией. Она сильно и горячо сжимала его торс ногами, раскрываясь и сладко вскрикивая от каждого сильного толчка. Странно, он не раз видел, как смертные занимаются своими мелкими играми, и каждый раз их возня казалось ему забавной. Несомненно, правильной и имеющей смысл, но... почему-то недоступной для себя...

Что ж, сейчас он понял, что был прав и не прав одновременно. Касаться, целовать, овладевать ее телом в их смертных гендерных ролях невероятно приятно и эмоционально остро, причем настолько, что хотелось... до безумия хотелось ловить каждую эмоцию, подтверждая для себя, что Энигма испытывает те же чувства.

Под пальцами звездными протуберанцами искрили их сущности, самоконтроль исчезал под натиском водоворота ощущений... Энтропий чувствовал все происходящее на грани невозможной концентрации яркости и вкуса. Из его горла вырвался непроизвольный рык, девушка в его руках плавилась, энергии закружились хаотичными потоками. Они кричала и этот крик трансформировался в звонкое и оглушительное звучание стихии.

Его собственное тело растворилось и ощущениях, удовольствие волной разрушило сдерживаемую оболочку, чтобы ворваться... по-настоящему ворваться... до самого основания нуклонов...

[Юность Мира]

Слияние равных сущностей в формате познания и удовольствия у Энигмы было впервые. Волна наслаждения, пронизанная нитями чужой энергии, словно пропитанная болью, уносящей в какое-то межвременье, накрыла ее с головой, буквально отключая мысли, собирая сущность в фокусе сияния энергетического ядра. Чувствовать Энтро в себе и в то же время сея в нем было ново, очень странно и невероятно чувственно, чувственно не псевдо кожей, или псевдо организмом, хотя и ими тоже, но собой, каждой частицей, каждой заррой, тайно подтачивать могущество брата, подпитывать свое и в то же время - что самое интересное - делиться собой, и делиться добровольно, даже радостно. Эмоции невероятные!

Они валялись прямо в воздухе, окруженные смешанными нитями собственной сущности, словно два кота в лохматом клубке ниток. Разве что нити не обладали истинной материальностью, но все это были мелочи.
-Мое тело в недоумении, знаешь? - в голосе девушке ощущалась улыбка, она изменила свое  положение, приподнялась, словно опираясь на локоть, привстала, нависая над братом. - Тебе идет твой новый образ, и ты горяч. смотри, целый букет прекрасного и все - мне. - Улыбка ощутилась явственней, рассеянный свет в помещении, довольно тусклый, не помеха для всевидящих глаз, так что она любовалась им в переливах и мерцании нитей, потихоньку собирающихся в какое-то подобие разноцветного.. хм.. ковра?
- Ого, какие странности.. - Нежный голос демиурга треснул явно мужской интонацией. - В ковер меня еще не заворачивали. - Девушка хмыкнула, ее рука, лежащая на груди Хаоса, рассеянно  ее погладила, Энигма сейчас думала о своем, о том, что происходило в глубине ее смертного тела, материального, ощущавшегося ею при желании до деления клетки. Она прислушалась к себе, потому что как раз сейчас происходило деление очень интересной клетки. Яйцеклетки, если быть точной. Теоретически можно было предаться страсти еще разочек, а потом все, на пару дней  табу, потому что смертное тело может отторгнуть божественную сущность. Наверное. Эксперимент на то и проводится, чтобы понять механизмы, иначе зачем их ставить на себе?
- Это все восхитительно, но мы так и не поговорили. - Ехидство из голоса никуда не ушло, а вот ладошка соскользнула с груди вниз, неторопливо спускаясь к средоточию мужского естества Хаоса. Местечко приносило много удовольствия, насколько помнила Эн, хотя порой доставляло неудобства в самый неподходящий момент, особенно когда божественная сущность, увлекаясь, забывала про его потребности. Что поделать, демиурги - натуры увлекающиеся, только сухарь может держать все под контролем, но это не точно.

Ладонь легла на шелковистую плоть, еще хранящую запахи их тел. любопытный орган, телу нравится как владеть им так и наслаждаться с его помощью. Хотя образ грудастой Энтро не вдохновлял на сексуальные подвиги, а вот Хаос -мужчина завораживал. Она несколько раз сжала ладошку, молча, размышляя сразу столь о многом, что можно сказать что ни о чем, прищурилась, вспоминая кое-какой собственный опыт, а потом озорно улыбнулась и принялась мелко и неторопливо целовать Энтро, потихоньку поцелуями спускаясь вниз, вдыхая запахи любви, и краем глаза наблюдая за реакцией молодого мужчины на свои шалости. Все-таки они были так молоды, увлечены друг другом, ну и их теперь связывала некая маленькая тайна, впрочем, тайна - это не надолго, буквально пара дней - и никаких тайн. Энигма не собиралась вынашивать дитя дого - интересный эксперимент, но скучно, времени и так не хватает, так что логичнее убыстрить процесс.

Губы касались кожи, наслаждаясь действием, а разум отслеживал ход эксперимента. Клеточная структура вышла на эмбриональный уровень, так что демиург могла ощущать внутри некое странное образование, впрочем, дискомфорта оно не доставляло, а губы как раз добрались до самого интересного.

-Ты готов к открытиям? Не страшно? - Ответа она не ждала, занявшись непосредственно изучением новых удовольствий.
- А ты у нас конфетный мальчик, - получилось как-то урчаще. Его плоть показалась солоновато-сладкой, очень упругой и она даже осторожно тронула его зубами, зализав после место "пробы".- Сладенький такой.

Это действительно  было сладко, ново, это было будоражаще, хотелось смеяться, уподобиться дикой кошке, попрыгать на нем, гладить, кусаться, оставлять засосы - дичь одним словом, творить прекрасную вдохновляющую дичь, отдаться инстинктам, но пока что она ласкала его, скапливая в себе желание словно воду, которую после можно обрушить на объект вожделения. Она хотела его и сдерживалась, мучила себя, получая от этого невыносимое, какое-то душное и самовлюбленное удовлетворение.

[Энтропий]

Сплетающиеся потоки энергии, словно метафорическое воплощение божественного, танцевали в пространстве на грани между бездной и безумием. Сущность Энигмы ощущалась им как острая, сладкая и хмельная квинтэссенция импульсов. Ведь всё живое ничто иное как импульсы, облаченное в плотскую структуру. Мощная её сила глубоко и масштабно поглощала его, потопляя в себе, и, пожалуй, еще никогда прежде Энтропий не испытывал настолько пронзительных и дурманящих ощущений. Тебя словно накрыла и растворила циклопическая волна, мировой океан, содержащий в себе бесчисленные формы информационного разнообразия, невообразимого разнообразия. И хаоса в ней жило даже больше, чем сама богиня, возможно, предполагала. Энтропий не желал покидать её квантовых пределов, блокируя возможность вернуться в человеческое тело какое-то время.

Но Энигма сильна, после их долгой и сладостной схватки, богиня таки приняла человеческую ипостась, «потянув» за собой брата. Они воплотились на полу, на мягкой шкуре какого-то крупного зверя. Немногочисленную мебель разметало в стороны и припечатало к стенам с такой силой, что теперь даже хирургические столы из пластов углеродного метала оплавились и превратились в смятые куски железа.

Он лежал на спине, тяжело дыша, все-таки удерживать человеческую форму сейчас казалось подвигом на гране невозможного, — горяч? И поэтому твое тело в недоумении, или оно в страхе перед намерениями твоего разума? — усмехнулся, Хаотичный, давая тем самым понять, что прекрасно ощущает все изменения, что сейчас происходят в ней, и без его на то желания эксперимент богини не имел бы никакого смысла.

Энтропий никогда не задумывался, какая из ипостасей демиурга Познания ему наибольше всего импонирует, Энигма — чисто дуальное божество, а Хаотичный тянулся не к внешним оболочкам, а внутреннему наполнению. Неважно, женский или мужской фенотип, они все равно не люди, они лишь играют в людей. И хотя Энигму всегда привлекал образ мужской личины сородича, что впоследствии и стал основным для него, Энтропий тяготел к не гуманоидным и в чем-то абстрактным формам.

— В ковер меня еще не заворачивали.

— М-м-м, а что еще с тобой не делали, расскажи мне? — его ладонь погладила гладкий и плоский живот девушки, впрочем, богиню слишком заняла игра в человеческие отношения, потому вопрос она восприняла скорее риторически.

И всё-таки он был слишком далек от собственной телесности, гораздо дальше, чем его сестра, но при этом отражал чувства подобно зеркалу. Сама по себе стимуляция мужской плоти не доставляла ровным счетом никакого наслаждения, и на сексуальные подвиги вдохновляла. Но погружаясь в «здесь и сейчас», ловя эмоции Энигмы, превращая свои собственные желания обладать и присвоить в плоские страсти смертных, он испытывал ровным счетом то, что диктовала природа.

— Ты готов к открытиям? Не страшно?

Его рука скользит выше, лаская грудь, зажимая между пальцами сосок. Он чуть приподнимается на локтях, фиолетовые волосы рассыпаются по плечам и спине, падают на платиновые пряди любовницы.

— А должен опасаться? Ты решила меня поглотить столь экзотичным способом? — ухмыльнулся демиург, жадно наблюдая за розовым язычком Энигмы, что скользил по его возбужденной плоти. Это было невероятно приятно, но на самом деле его возбуждал интерес богини и её желание, а еще те изменения, что происходили в ее теле.

Ощутив зубы, смеется, — похоже, план именно такой... ты сдерживаешься? Почему? — ее заигрывания в чисто смертном стиле, конечно, импонировали ему, вызывая смесь странных, пока еще непонятных эмоций. Энигма до этого момента воспринималась им как равное божество, опасный хищник, не менее опасный чем он сам, но теперь в этот образ внедрилось что-то иное... желание присвоить, но при этом не поглощать, казалось безумным и одуряюще сладким.

Энергетические потоки его ауры обхватили женские бедра, сжимая, «протекли» подобно водному хлысту под животом и резко потянули девушку вверх, он опрокинул ее на спину, фиксируя руки на головой врываясь глубоким, развратным поцелуем в ее губы. Коленом раздвинув ножки и прижимаясь своей возбужденной плотью и к ее влажным и шелковистым складочкам. Хватка рук сменилась энергетическими жгутами его силы, ладонь заскользила вдоль женского тела, переместилась на бедро, сгибая ножку в колене и прижимая к своему бедру, побуждая обхватить свой торс ногами.

Губы заскользили ниже, как и горячие ладони оглаживали чувствительное нежное тело. Он хотел ее, хотел так сильно, что тело плавилось от желания. Собственная страсть, помноженная на её, сводили с ума.  

— И как ЭТО ощущается? — он смотрит ей в глаза, лаская ладонями изгибы ее тела, — ты ведь понимаешь, что вероятность его выживания слишком мала... — Энтропий боялся нарушить естественный процесс развития плода, поэтому не вливал силу непосредственно в тело богини, но позволял ей брать самой...

[Юность Мира]

- Ах, я так много всего хочу.. - Девушка утомленно откинулась на плиты грудных мышц мужчины, пронаблюдала, как над ними образовывается энергетический покров, зевнула словно котенок, блеснув клычками. Ее обнаженное, уже довольно округлое в области живота   тело слегка опалесцировало в комнате, наполненной смесью энергий. Ей было тепло. Ей было хорошо. Она чувствовала себя удовлетворенной снаружи и внутри. Маленькая жизнь распускалась каждую секунду новыми клетками, очень скоро она станет тяжелой, медлительной, наполненной молоком. - А сдерживаюсь для обострения восприятия. Знаешь, -  Эн чуть покосилась на своего возлюбленного, нежно пальцами погладила по щеке, жест вышел каким-то.. материнским пополам с явно удовлетворенной самцом самкой, - один из моих исследователей настаивает на аскезе как на необходимой компоненте для более острого восприятия бытия. Смертные, даже самые долгоживущие, весьма уязвимы и довольно ограничены, даже лучшие из них, им требуются костыли для того чтобы даже просто стоять, что уж говорить про бегать.. Нам такое не нужно. - Она задумалась, глаза ее снова затуманились, кожа обрела перламутровое сияние, она словно засыпала или заворачивалась в кокон, словно инстинктивно пряталась, закрывалась. - Но немножечко воздержания или... м... умеренности?  действительно обостряет восприятие. Наверное я использую слово не правильно, но это такие мелочи...

Он сразу просек о чем она говорила, учуял или просто разглядел - не суть. Она особо не прятала. Но может стоило? Хаос - сущность увлекающаяся, он мог отвлечься и проглядеть ее маленькую шалость, но он оказался глазастый, или лучше как сказать?
Она прыснула, пытаясь сформулировать определение. Выходило сплошное непотребство, что смешило неимоверно, но вслух такое говорить - себя и своего возлюбленного не уважать, а потому Эни оставила сокровенные скабрезности не произнесенными.

Сколько они наслаждались друг другом? Они не считали. Разговоры перемежались ласками, легкими перекусами, играми и снова ласками, словно двое хотели дойти до грани, до исчерпания своих сил, стараясь насытиться самому и истощить возлюбленного. Такое странное состояние, чем-то похожее на засыпание, когда ты уже не бодрствуешь, но еще не спишь - со слов смертных, ибо Создатели не нуждаются в отдыхе и по большому счету в пище в том смысле, который имеют в виду остальные расы. Плод рос и развивался, Эн подтягивала нити энергии Хаоса, наматывая их на себя словно на веретено, они ощущались как будоражащие переливчатые тенета, которые просачиваются сквозь, при желании могут поранить или впитаться в сущность, а после выпасть с изрядным куском добычи. Ее зарры могли так же, все сводилось к доброй воле и обоюдному желанию обладания. Может быть это была любовь? Маловероятно, так как Создатели не смертные и у них другие критерии, но сам факт желания зачать столь грубым способом от брата говорил о многом.

Он оказался нежен и заботлив, ему было все интересно и не все равно, он даже расслабился, чего Энигма никогда за ним не наблюдала, сама она тоже отпустила страх, словно забыв на время о войнах, коварстве, предательствах, потихоньку погружаясь в радость ожидания разрешения от бремени.

- Бояться глупо. - Она улыбалась, словно прислушиваясь к себе, положив ладони на живот, улавливая движения ребенка. Ее сияющие глаза остановились на Энтро, она поймала его тяжелую темную по сравнению с ее собственной кожей  кисть и аккуратно положила  теплую мужскую руку на себя, чтобы он почувствовал биение жизни через тонкую оболочку плоти. - Все, что может случиться так или иначе произойдет, не зачем отравлять себе жизнь ожиданием. Ой!

Почувствовав присутствие отца ребенок принялся вертеться, Эн улыбалась, снова нырнув вглубь себя, сканируя и рассматривая дитя с долей восторга и изумления, он был прекрасным творением, на ее взгляд. Из недр чрева в ладонь Хаоса ударила крошечная пяточка, тут же потерявшая физические очертания, откатываясь снова в утробу матери.
- Наверное послезавтра. Можно и ускориться, все-таки вынашивать - утомительное занятие. Поедим?
Ей вторые сутки очень хотелось есть.
- Хочу большой бутерброд с маслом, рыбой, огурцами и ананасами.
"Подстегну процессы. Как смертные вынашивают потомство так долго? Это ужасно нудно"

[Энтропий]

— Ты когда-нибудь перестаёшь смотреть на мир, как на предмет исследования? И... просто начинаешь жить в нём? — с лукавой доброй иронией и любопытством вопросил он, поглаживая ее тело ладонями, пока богиня утомленная отдыхала на нем. Ее платиновые до прозрачной белизны волосы струились по его плечам, падали на шкуру, где они лежали, шелком велись под его пальцами.

И, конечно, Энтропий понимал, что между ними теперь никогда не будет так, как прежде. Раньше был он и весь окружающий мир, включающий смертных, тварей и их бесчисленных сородичей... теперь же их стало двое. Пока двое. Хотела этого Энигма или нет, возможно, весь ее расчёт и был получить одного из самых опасных и сильных демиургов мира, и сказано без лишней скромности, а после понадеяться на его... хм... беспорядочность? Что он тот час ускачет, как подобает самцу гориллы добывать новые ресурсы, и что там ещё делают боги? Вот только, если Познание понадеялась на этот ложный образ демиурга, то сильно ошибалась. Да, Энтропий, как и сама Энигма, являл бой саму первостихию, охватывая так много полюсов интереса, что казался беспорядочным. Но вот беспорядочным в половых связях, как считали некоторые, Энтропий не был. Вероятно, богиня удивилась бы, узнав, что произошедшее сейчас здесь имело статус эксклюзивности. Да, хаос как и познание тянулись ко всему, но личность Энтропия всё-таки не равно стихия. Он больше не ощущал ее как противопоставление, как вероятную угрозу своему существованию. Чувства, которые блуждали по его древним нервам больше всего напоминали... что? Любовь? Способны ли вообще демиурги любить. Как смертные вряд ли, но теперь он абсолютно точно считал её своей. И к гендерной идентичности «сестры» это никак не относилась. Не было разницы женщина перед ним или мужчина. В конце концов, они оба древние космические твари.

— Аскеза подразумевает отказ от слишком многого, и если какой-то опыт еще можно пропустить меж себя, то отказ от полноты жизни скорее нанесет вред. Впрочем, ты сможешь найти множество аргументов против, и я в ответ только же. Смежные вопросы философии — это, конечно, очень интересно, но сказать я хотел о другом. Ты же понимаешь, что между нами больше не будет так, как прежде? 

Последнее он сказал, приподнимаясь и перехватывая Энигму так, чтобы взять на руки, перед тем, как подняться. 

— Насколько большой? У меня есть пять минут? И... ты не возражаешь, если мы передислоцируемся на планетоид, который я избрал для Ордена. Дискордиум. Как тебе? 

Собственно, говоря это Энтропий уже открывал портал. И нет, он, конечно же, не появился голый с Энигмой на руках по среди главной площади. Хотя смотрелось бы подобное крайне эпически. 

Он материализовался в закрытой части главной цитадели в густом реликтовом саду, уложив Энигму в гамак из красной под тенью раскидистых ветвей. Оттуда открывался прекрасный вид на глубокое чисто озеро и лес у подножия гор. Классическая такая картина спокойной идиллии. Находиться в подобной ситуации Энтропию еще не приходилось, поэтому все ощущения были обострены, словно он складывает пазлы неизвестной космической мозаики, от которой зависит судьба мира.

Зато, это было весело. Играть в любовь смертных, похоже, и Энигма находила сия занятие приятным. Он потакал её капризам, С лёгкой нарастающей тревогой ощущая в себе неестественную для себя податливость. Сердцевина его личности не должна размягчаться. Ведь это не только обезоруживает его, но и делает Энигму его личной ахиллесовой пятой. И таким же личным сортом героина. Он понемногу терял контроль, вероятно, тогда им стоило бежать друг от друга, а плод убить... но Энтропий, ведомый бурей новых эмоций, просто не желал её отпускать. Как иронична бывает судьба, ведь он как никто знает, что сближаться настолько непозволительный риск. Ошибка, которая сотням его сородичей стоила жизни.

На третий день ребенок появился на свет, и тем удивительнее оказалось то, что он выжил. 

— И что ты чувствуешь к нему, просыпается родительский инстинкт? — подняв младенца на руки вопросил мужчина, рассматривая еще пухлое младенческое тело, улыбающуюся мордашку и пронзительные золотые глаза. Глаза у их сына казались странными. Смертного бы, скорее, напугали, чем вызвали умиление. Что ощущал сам демиург? О...

— Во мне сейчас такой водоворот инстинктов, ощущений и... чувств... родительская программа сильна... — Энтропий говорил, словно освобождаюсь хотя бы от части ноши, — мне кажется, я уничтожу мир за этот кусочек плоти... — наконец закончил он и вопреки сказанному, ему совершенно не понравилось то, что он ощущал. Нет смысла говорить, что сходные чувство он испытывал и к Энигме, но говорить это не было надобности. Знание просто повисло между ними как неизбежность. Они начали игру, а провалились в бездну.

— ... и это становится опасно для нас, — он взглянул на богиню внимательным испытующим взглядом, — я выращу его в Ордене. Прошу тебя остаться, — разве может разный заставить равного подчиниться? Даже если Энтропий и был сильнее, он не стал обрекать Энигму на безволие и заточение. Подобное ему противоестественно.

А ребёнок со страшными глазами и волосами цвета сумрачного аметиста развивался быстро и с жадностью. А еще, он плохо понимал законы общества, не видя проблем в том, чтобы уничтожить пару городов ради эксперимента, совершенно того не стоящего...

— Энигма, — он стоял позади, весь заляпанный кровью, у его ног лежало женское тело, — мне пришлось убить убить две тысячи смертных, пока я нашел подходящего. Теперь ты довольна? Мы можем продолжить тот эксперимент?

Смотрит угрюмо, спокойно... в смертных он видит лишь скот на убой. Не слишком качественный и послушный скот, от того часто впадает в ярость. И это ведь он еще не вошел в пик силы. 

[Юность Мира]

Вопрос брата застал ее врасплох.
- Познание – лучшее занятие, мой сладкий, как бы это не звучало. Интересен результат, остальное – сопутствующее. В любом случае мне сложно представить ситуацию, в которой познание интересовало бы меня в последнюю очередь, это как  если бы ты приобрел четкие формы и яркий вектор развития.

Она улыбалась. Материнский инстинкт как-то исподволь брал свое и как бы она не старалась абстрактно подходить к сконструированной ситуации – не получалось, в первую очередь из-за Энтро, как ни странно, ну и из-за сына, конечно. Демиургов не интересовали мелочи вроде выживания, сфера их деятельности лежала далеко от насущных потребностей, следовательно мелочи в стиле «где жить и что есть» не рассматривались, рассматривался сам принцип размножения и его практичность. Как там говорится? «был взвешен и найден легким»? так вот. Человеческий способ абсолютно не практичен, Вот удовольствие – да, имеет место, но в данном случае скорее важен партнер а не сам процесс, и что-то подсказывало Эн, что с этим партнером было бы прекрасно в любом виде, энергетическом, физическом или ментальном, как, собственно, и было.
 Впрочем, если посмотреть в перспективе, ей пришлось заплатить за самодовольство и недальновидность, хотя, наверное, у смертных все так и происходит, так что эксперимент все-таки можно было засчитывать как относительно "чистый". Можно было погрузиться в момент и насладиться кое чем, совершенно неизведанным для демиурга - счастьем. Она была счастлива с Энтро в качестве отца своего сына и наверное мужа. что такое "муж" она понимала скверно, создатели не понимают некоторые вещи, очевидные для собственных созданий.

Она ответила на когда-то заданный им вопрос о своих чувствах к еще не родившемуся ребенку:
- Материнский инстинкт требует защитить. Знаешь, - ее глаза внимательно и серьезно смотрели в его фиолетовые очи, - я люблю его. Но опыт в таком виде больше проводить не буду. - Помедлив, продолжила, неосознанно поглаживая живот. - Слишком много эмоций, утомительно. - Коснувшись пальцами его щеки, погладила, любуясь. - Слишком много сил забирают привязанности. Я люблю тебя? И его. Не знаю, мы связаны узами тела и души, только Разум свободен.

Улыбнулась одними губами. Глаза оставались непроницаемыми, тревожными. Новые чувства переворачивали ее мир, по крайней мере в этом теле. Ее тянуло к Хаосу, рядом с ним она ощущала себя спокойно, как это ни странно, не взирая на атмосферу, создаваемую большим числом последователей брата. "Под защитой. Очень странное, новое, будоражащее чувство".
Описать свое состояние она могла словом "ожидание". Чего она ждала? Чего-то хорошего?

Наивная.

Сын родился здоровым и сразу с копной фиолетовых волос. Возлюбленный в шутку  называл его порой "ребенок со страшными глазами", и рос он слишком быстро. Ей думалось, причиной было именно очень сильное хаотичное начало, передавливающее  в Арроне все остальные дары. Наверное не стоило идти на поводу Хаоса, принимая приглашение в Дискордию,  но на момент принятия решения Эн не увидела ничего криминального в его предложении.

Взросление демиурга не требует много времени, тут главный момент - обучение и формирование личности, а с этим Демы никогда не торопятся, зачем, если впереди Вечность? Но с Арроном стоило поторопиться, влияние хаоса на его сущность выявилось слишком быстро, оно отражалось в росте тела, в способах приобретения желаемого. Он шел напролом, часто вообще не заботясь об окружающий, очень уважал и побаивался своего отца и благоговел перед матерью, очень скоро ставшей похожей на его девушку, а не на мать.

Рассвет с тревогой наблюдала за происходящим. Ее заботила какая-то хтоническая кровожадность сына, она ее не поощряла, стараясь скомпенсировать и направить в более конструктивное русло, в конце концов эксперименты бывают разные и уж Познание вообще трудно заподозрить в Милосердии, только Аррон переплюнул все понятия.
Сколько времени прошло пока но не сообщил ей что она стала бабушкой? Это был его секрет, он не хотел чтобы знал отец. Она не сказала любимому, а потом поняла, что тайна отдаляет их друг от друга. Такого допустить пока что она не могла, дело касалось их обоих и мальчишка, внук двух демиургов, полукровка - это тоже важно, он член семьи, как бы это не звучало.
Сын называл ее по имени. Старался помочь с экспериментами, и вот однажды...

 — Энигма, мне пришлось убить убить две тысячи смертных, пока я нашел подходящего. Теперь ты довольна? Мы можем продолжить тот эксперимент?
Она подняла на него холодные глаза. Она сердилась.
- Нам нужно поговорить, сын, а пока я прошу тебя прибраться (имелось ввиду переработать множество тел в другую материю с помощью протомагии, в которой Аррон был мастером).

"Энтро, ты мне нужен" -это было ментальное требование, высказанное в категоричной форме. Энигма до этого момента ни разу не позволяла себе подобный тон. "Наше творение уничтожает все остальные творения бездумно. Мне требуется твоя помощь".

Энтро застал скандал в самом разгаре, Эн взволнованная и раздосадованная стояла перед Арроном, смотрела на него снизу вверх и выговаривала ему, уже не сдерживаясь, судя по всему, спорили они давно:
- Ты бездумно уничтожаешь все вокруг, сын!  Тебе пора научиться воздействовать на мир точечно, чтобы не вызвать уничтожением чего-то конкретного мультипликативный эффект! Зачем крошить всех подряд, если есть отслеживающие артефакты? Ты разучился ими пользоваться?! или, может быть, ты получаешь удовольствие от убийства? Ответить!.

[Энтропий]

Он до последнего думал, что контролирует ситуацию. Ощущение личного могущества, вседозволенности и страсти пьянило, туманило разум и тем чудовищнее предстал их апофеоз. Любовь равно слабость, и они оба это знали, оба напоминали друг другу, в очередной раз утопая в бушующих страстях и примеряя на себя личины смертных. Энтропий всё ещё воспринимал происходящее как игру, потому что не ведал душевной боли. Для него не существовало концепции страдания в принципе... как, если бы он вовсе не верил, что у него есть душа. Любовь он видел страстью, похотью смертного тела... двух смертных тел... ему нравилось вместе с ней исследовать природу богов, чувственные грани личности и инстинкты божественности. Энигма принимала его полностью. Не боясь. Не останавливаясь. Не требуя сатисфакции за всё произошедшее и планируемое. Энтропий ощущал мощную связь и с уверенностью, свойственной лишь богам, он объяснял себе эту тягу общностью... подобием. Они похожи с Энигмой. И одновременно слишком разные. Как солнце и луна способны озарять путь, однако природа их света противоположна. Причём, роли небесных тел меняются в зависимости от обстоятельств, ты никогда не узнаешь, кто из них является солнцем, а кто луной в тот или иной момент. 

Энтропий умел неплохо читать людей, их потребности и мотивы, и он оставался слеп к собственным предчувствиям и чисто человеческому, а не демиуржьему, чутью. Энигма оставалась рядом... всё время с ним и связь эта крепчала. Он перестал воспринимать её как равного хищника, хотя не так давно дал себе зарок не ослаблять бдительность. И она поступила точно также, совершив его ошибку. Игра в любовь, игра в семью, игра в смертных — настолько вскружила им головы, что остановиться было невозможно. 

Появление сына, казалось бы, должно хотя бы малость отрезвить Энтропия, но несмотря на кричащие инстинкты он не верил, что их сын может сделать то...

...что он сделал. 

Разве гибель тысячи человек должно тревожить бога? Это всего-лишь смертные, он и сам помнил, как приводил к бездне сотни сотен, добиваясь своей цели. Его не заботила гибель людей, более того, Дикая охота продолжалась и хаотичный всё так же являлся одним из самых значимых её столпов. Хотя бы тот факт, что за тобой не ведёт охоту сородич из первого поколения, должен был стрелять в Энигму чувство защищённости, а уж на фоне принятия Энтропием роли её... кого? Да, смертные называют это союзом двух, он – муж, она — жена, но подобное сравнение лишь веселило Хаотичного. Не придумали еще в мире ярлыка, что характеризовал их союз. 

Аррон смотрел на мать холодно и чуть раздражённо. Но ослушаться не посмел. Убрав следы крови и спрятав голову в подпространство, Диме урок сделал Шаг вперёд и расслабленно уселся в кресло, откинувшись на спинку. Его лицо расслабилось она губах заиграла лёгкая мечтательная улыбка. 

— Ты уже его позвала? Энтропий творит то же самое, или ты думаешь, что все эти годы трахалась... кхым... прости-прости, дорогая маменька, за мой острый язычок. Твоё неразумное дитятко постарайся за ним следить. Так о чём я? Ты всё это время думала, что забавляешься с Альварией? Или, быть может, с милосердным крылатиком? — тихо засмеялся, Аррон, нашаривая пальцами трубку и раскуривая свежий, только что заправленный туда табак, — артефакты, моя милая Энигма, это всё не то. Недостаточно быстро, недостаточно достоверно, слишком энергозатратно. Наши тела способна без магии вскрыть не одну сотню глоток без малейшей единицы резерва? Или ты хочешь, чтобы я тратил на этот мусор свою силу лишь для того, чтобы мусору было не больно и он не сдыхал? Так не беспокойся, мусор размножается очень быстро. Гораздо быстрее вас. Энтропию придётся тра... гм... пыхтеть в поте лица пару веков, чтобы у тебя в чреве ещё хоть что-то зародилось? А люди за это время успеют тысячи тысяч раз родиться и подохнуть. Так стоит ли сейчас выносить мне этим голову? — его волосы упали на лицо, прикрывая колючие и как всегда чуть пугающие глаза. Аррон пребывал определённо в хорошем настроении. 

— «Скажи, ты знала, что он связался со смертной самкой и сделал ей дитя? Знала...» — и как всегда в его голосе не звучит ни обиды, не разочарование, а лишь задорная ирония, будто он вовсе не умеет злиться, — «... скоро буду, она рожает, ребёнок скорее всего не выживет, Аррон проводила дней какие-то опыты... он тебе сказал? Похоже, нет... я попробую погрузить их в стазис, после вернёмся к этому разговору...» — всё так же покровительственно и лёгкими бархатистыми нотками пообещал Хаотичный, обрывая связь. 

— Получаю ли я удовольствие от убийств? — кажется, на лице молодого мужчины проступила лёгкая тень брезгливости и отвращения, — а ты? Убийство без цели не имеет смысла и показывает убийцу как полного кретина. Ты хочешь назвать меня кретином? Любое моё действие имеет смысл, и ты знаешь ради чего всё затевается... — он выдохнул дым и произнес одними губами, — могущество... – «я стану сильнее отца», — разве ты о нём не мечтаешь? О силе, что способна уничтожать планеты?

Энтропий появился за спиной Энигмы и его тёплая тяжёлая ладонь легла и на плечо.

— А вот и ты, Энтропий. Она уже пожаловалась, что на мои излишне жестокие игры со смертными? 

— Ты про этот абсурдный поступок? Подумаешь, снял несколько голов, это не имеет особого значения. Хуже другое. Смертные хороши живыми, мёртвые они не так полезны. 

— Пф, и это говорит великий Энтропий? Ты ещё поплачь над судьбой невинно убиенных...

— Я поплачу над твоей судьбой, — усмехнулся демиург, еще не зная, насколько пророческими были эти слова — когда твоё имя станет синонимом гибели. Ты недооцениваешь людей и как силу, и как ресурс. Это тебя убьёт, помяни мое слово. 

Но я пришёл не за этим. Твоя любовница умерла в родах, ее сын погиб... — солгал демиург, и на самом деле, едва ли во лжи можно переплюнуть хаотичного бога, его ложь, это словно дверь по другую реальность, где события всё-таки произошло. Он хотел увидеть эмоции, реакцию на свои слова.

[Юность Мира]

- Сдохла и сдохла, не интересно. - Аррон глянул на отца, явно давая понять, что жизнь его бывшей  самки и детеныша его не заботит, - не первая и не последняя, будет кто-нибудь еще.

А Энигме внезапно подумалось о возможном личном небольшом кладбище сына, не сомневающегося в своей исключительности и вытворяющего что вздумается. Она напряглась, даже как-то внутренне заледенела, ее кожа подернулась налетом инея, словно девушку, стоящую перед молодым мужчиной, опушил легкий морозец. Говорить с ним было не о чем, он не желал понимать и не хотел чувствовать, он был заточен на эксперимент, он сам был ЭКСПЕРИМЕНТ.

- Маленькая бездушная тварь - вот ты кто. - Сказала она размеренно, никак не реагируя на руки брата. Она сама разберется с этой маленькой мразью, она не мамаша из пригорода в конце концов, и не блинами тут занимается! Кто же он такой, если равнодушно слушает о смерти собственного сына?! Единственного, ведь второго может не быть и он отлично об этом осведомлен. Шуточки сестрицы-Жизни.

Рассвет была в ярости. Она понимала Энтро, его возмущение, знала о его лжи, но в эту игру они играли втроем, а она сейчас ни за какие блага мира не опровергла бы ложь.. мужа? Ну ладно, пусть так. Он - ее, чтобы себе не думал.
Ярость не удалось сдержать, она рвалась изнутри, словно компенсируя то спокойное время, пока она находилась тут, рядом с ними двумя. Она их любила, она подавила свое разрушительное начало, переведя его исключительно в плодотворное русло, она думала..
Разлетелась и на подъеме со всего маху ударилась вот об это -  о собственное эго, о свое сокровище и гордость, об не менее чудовищное эго своего сына. О каком конструктиве можно говорить, когда дитя убивает все, к чему прикасается? Он ведь разумен! Зачем?!

- Ты ничего не создаешь, только разрушаешь.

Аррон криво ухмыльнулся. Слова матери достигли своей цели, ему тоже было больно, но не из-за каких-то смертных, ему хотелось быть для нее самым-самым, ему хотелось.. Он не знал, чего ему хотелось больше, стать помощником матери в ее экспериментах, или быть полководцем и правой рукой отца. Сейчас, после ее слов, он склонялся ко второму.  Мысль о собственной неправоте или о чем-то вроде милосердия ему в голову не приходила, также как  известие о смерти Марны не сделало его несчастным, правда, он сожалел, но глубоко внутри, матери он точно не сказал бы о своих чувствах, особенно сейчас. Меньше всего ему хотелось, чтобы чета демиургов первого поколения считала его размазней.
- И что с того, мать? Я и не должен ничего создавать. Моя задача - добыть и принести, а твоя - сварить и подать.

Ссора принимала крутой оборот. Эн стряхнула с себя руку Хаоса, она мешала ей, хватало его присутствия для раздувания огня гнева. Всегда славившаяся своим хладнокровием, она сейчас не могла остановиться, шагнула вперед и отвесила отпрыску полновесную оплеуху.

Она ничего не говорила, лишь смотрела, и Аррон видел как умирает в ее глазах.
Пощечина сначала обожгла его. Он отшатнулся, непроизвольно хватаясь за лицо. Щека горела огнем, зубы ныли, в голове стоял звон. С виду хрупкая и нежная, Рассвет как и все ее семейство первого поколения, сочетала в себе и мужское начало тоже, силой обделена не была и спускать оскорбления не привыкла. Она бы дралась даже с Энтро, заведомо зная что он сильнее, а уж с этим..

- Следи за языком, детеныш! - Улыбка не обещала молодому демиургу ничего хорошего, а его тоже понесло, стоило отойти от потрясения, все-таки мать приложила его первый раз и довольно круто, и это стало триггером к следующему шагу.
 Мальчишка не привык к подобному обращению, материнское сердце сжалось от сочувствия, только теперь оно не имело права голоса, а потому Эн круто развернулась, находя глазами Хаоса, и только собралась что-о сказать, как сын ударил.

[Энтропий]

Фатальная ошибка Энтропия состояла в том, что он не делил себя как личность, и себя как стихию. Уже гораздо позже бог осознал, что человеческая личина была дана им, демиургам, не просто так. Хаос же позволяет проникать в себя любым фактурам реальности, даже тем, где его собственный сын угрожает их с Энигмой существованию. А ведь эту абсурдную в своей жестокости игру следовало закончить гораздо раньше, пока ещё было не поздно. Но Хаос натура увлекающаяся. Стоило убить Аррона сейчас, расщепить на атомы и поглотить. Изничтожить в основании, вырвать из этой жизни, словно сорный корень. Но пока ещё в Энтропии слишком мало человеческого, чтобы услышать внутренний голос. А не навязанное хаосом. Отойти от базовой прошивки, вспомнить, что ты не космическая тварь, потопляющая в себе звёзды, а... человек. И людям свойственно ошибаться, чувствовать боль, и сейчас Энигма испытывала чисто человеческие эмоции, яркие и живые, так притягивающие его, и даже собственный сын на самом деле был куда человечнее. А Энтропий... все еще прибывал в плену между собой человеком и собой богом, где богу всё равно, а человеку нет. Собственные эмоции проникали у него всё чаще и сильнее, это невероятно нравилось хаотичному, он начинал чувствовать себя по-настоящему живым, даже сейчас, наблюдая за происходящим...

... он не до конца осознавал, что ему горячо от боли и ярости. Словно в глотку залили раскалённый свинец. И человек сопротивляется, а бог лишь смеётся. Он думает, что играет, но это уже давно не так...

Да, Аррону не плевать на судьбу женщины и детя, но он подобно отроку смертных, что не достиг и шестнадцати, склонен выдавать желаемое за действительное. Он бы и хотел оставаться равнодушным, но горячности в Арроне, как бы он не старался это скрыть, как бы не старался предстать бесстрастным и жестокосердным богом, горячности в нём плескалась через край. 

Энтропии, действительно, не до конца уверен в том, что плод выживет. Им с Энигмой ещё предстояло заняться этим вопросом. Богиня знаний точно не упустит такого шанса.

Вокруг Энигмы ледяная аура неистовства, она отвешивает мощно оплеуху сыну, да так, что любой смертный на его бы месте не устоял на ногах. Аррон же устоял, и Энтропий понял, что их потомок уж слишком далёк от божественного. Заявить Энигме о соблюдении гендерных ролей смертных — это смешно. Сегодня бога больше привлекают изящные формы и дипломатия женщины, а завтра маскулинность и суровость мужчины. Только от личных предпочтений и целей зависит, кем она сегодня предстанет. Аррон не понимал даже и этого, но винить его не за что, он ещё слишком молод, слишком не искушён. Энтропий не считает его опасным, только не для себя, и не для Энигмы. Впрочем, следовало в целях коррекции действовать единым фронтом. Для тех, кто играет в семью, это необходимо. 

Оказавшись на пути молодого демиурга, сбивает его с ног и своим щитом гася магический залп. В Энигму ударил раскалённый поток воздуха и остаточное кольцо ударной материи, из-за чего тело женщины оказалось посреди развалин, но невредимым.

— Думаешь, получить силу... — кулак Энтропия впечатывается под дых, Аррона складывает пополам и отбрасывает в стену, — которой ты так жаждешь, можно только с помощью уничтожения смертных и массовых сигилов, — через тысячи их назовут запретными, — ошибаешься, в этом нет силы... 

Энтропий не даёт сыну опомниться и схватив его за горло, сдавливает до хруста, коленом придавливая Аррона к полу.

— Если ты и дальше продолжишь скалить зубы на мать, — здесь, логичнее было бы сказать «на существо, что тебя породило», но раз они придерживаются традиций, даже несмотря на экспериментальность сего рождения, отступать не стоит, — то очень пожалеешь об этом, помяни мои слова... твоя ярость и жажда приведет тебя на край бездны... и ты умрешь. Навсегда... 

Аррон оскалился, — на краю окажешься ты... а я еще подумаю, протянуть ли руку...

Младший демиург понял, действовать сейчас в лоб идея не лучшая, следует затаиться, выбрать подходящий момент и получить то, что по праву принадлежит ему: их силу. Начать следует с родительницы. Сейчас справиться с Энтропием он не сможет. Конечно, от этих мыслей внутри него что-то болезненно щемило, неужто сыновья любовь проснулась? Прочь! Жалкие человеческие чувства не должны мешать его восхождению. Он подождет, когда Энигма будет наиболее ослаблена и вот тогда ударит по-настоящему. Важно, чтобы при этом отец пребывал где-то на задворках мира, увлечённый очередным своим проектом. 

~~~***~~~

Этнада и, правда, оказалась редкой красоты. Пожалуй, даже через-чур, первым, что привлекало к себе внимание — золотая масть. Длинные блестящие локоны цвета жидкого золота и глаза, словно в них заточили осколки солнца. Ее окутывали потоки поддерживающей силы Хаотичного, сама же этнада была неестественно бледна.

— На нее воздействовали некими алхимическими составами, что вызывают мутации, сильно повреждена энергетическая паутина, для ребенка-нефилима подобное равносильно смерти. Даже с учетом моей силы, он может погибнуть, так как его мать практически живой труп и отравляет его тело через пуповину и сросшуюся сосудистую систему. Ее мозгу тоже досталось от экспериментов Аррона, так что самка не выживет. Ребенка надо отделить, но на ней сейчас столько отложенных и скрытых заклинаний, что любое воздействие может вызвать коллапс и взрыв. Ее разорвет и размажет тонким слоем по зале вместе с плодом. Их нужно разделить и ребенка погрузить в стазис. Не стоит ему рождаться в это время... как думаешь? — кажется, демиург сам все решил, но услышать мнение Энигмы, сам демиург не особо еще был опытен в вопросах репродукции самок этнархов, зато неплохо разбирался в мутациях.

Кто бы знал, что ребенку, которого в бедующем назвали Оникс, и кому суждено было родиться внуком двух демиургов, сумеет сделать свой первый вдох только через тысячи лет.

~~~***~~~

Аррон выжидал несколько лет, показавшихся ему вечностью. К теме с его ребенком они больше не возвращались, достаточно было того, что демиург постарался не просто затаиться, но и сыграть в прилежного сына: перестал припираться с Энигмой, начал проявлять интерес к делам отца.

— Скажи, неужели ты никогда не желала получить его силу? — услышала Энигма позади себя голос. Окружающий рельеф не очень располагал к разговорам, да и появился Аррон в тот момент, когда Энтропий не был доступен...

Луна освещала серебристую долину, скалистая гряда впереди и лесной массив прикрывает тылы. Дождь набирает силу, предгрозовой гул нарастает в небесах.

— Это некий долгосрочный план... приручить... пригреться... и вонзить в сердце нож? Никогда не поверю... — тело Аррона объяла густая мощная аура, что плавила вокруг себя само пространство, словно рассыпаясь звёздными протуберанцами вокруг, — ...как на счет сделки... вместе мы бы могли убить Его... — Арон склоняет голову на бок, улыбается, следит за реакцией, ему нравится видеть смесь эмоций на ее лице... — и поделить силу... — подбирается ближе, — неужели тебя совсем не привлекает возможность стать сильнейшей..?

[Юность Мира]

- Наверное могла бы помочь жемчужина, - заметила Энигма на рассуждения Хаоса о роженице и внуке. - Я ее дам мальчику после извлечения. Попробуем  стабилизировать фон на основе генома отца мальчика, а девочку не спасти, ты прав.Впрочем, теперь она не важна, свою функцию она выполнила. об этике поговорим потом.

После нападения она не называла сына сыном. Не обижалась, не дулась, не затаила злобы или обид - как отрезало. Любуясь прекрасной дочерью крылатой расы, удерживаемой от роковой черты  лишь их с любимым  силами, она не переставала думать о жестокости тех, с кем находилась рядом. Что любопытно - о собственной жестокости ей в голову мысли не приходили, тут скорее сыграла свою роль массовость убийств, потому как если речь шла об эксперименте или изучении, Рассвет ничуть не отличалась от своих мужчин, скорее даже наоборот. Видимо эти двойные стандарты и выводили из себя красавчика Аррена, сочетающего в себе несочетаемое в соотношении пятьдесят на пятьдесят, другими словами, хаос и логика находились в нем в состоянии постоянного движения, он действительно был еще слишком молод и не умел выделять главное, его растаскивало в разные стороны, а если добавить сюда еще и авторитеты родителей...

Проблема с энтадой была именно такой, как описал Энтропий. Внук, ценнейший материал, не говоря уже о его корнях, должен был остаться в живых.
Она прищурилась, разглядывая движение энергий внутри тела матери и ребенка, сосредоточившись на замедлении энергии энлады, собственно, и являющейся смертью тела. Некроэнергетика для некроманта это в сущности управление вибрацией на уровне дерганья за ниточки, потому мертвые, поднятые с помощью искусства, а некромантия все-таки, на взгляд Познания и была искусством, не имеют разума. исключения случаются только с самими некромантами и то при условии личной подстраховки, но и тогда для окружающих это скорее кошмар чем благо.
В запасе у Рассвет оставался еще один ход, правда, совершенно варварский, зато гарантирующий сохранность внука.

- Хотя нет, сделаем вот что. - Она вздохнула как перед прыжком в Бездну. - Авантюра, шансы у нас процентов десять всего, но мне кажется это единственный способ сохранить м... Оникса? - Имя почему-то согрело. - в живых. Смотри. Сейчас мы с тобой в два касания заморозим девочку вплоть до живой  пуповины, снимем с него тело матери как скорлупу, окунем в энергии развития, у меня осталась частичка жизни, украла, признаю. - Губы Познания жестко сложились в кривую ухмылку, - и в стазис его пока не дозреет. У него недоразвита паутина, сам видишь, ей требуется стабилизация и медленный рост. После в стазис и уберем в карман безвременья. Дозреет, разовьется - тогда и выпустим.
Облизнув губы, Рассвет подняла руки, готовая подхватить хаотичные нити возлюбленного, для успешной работы была необходима полная синхронизация.

 - Я знаю как это выглядит, но другого варианта не вижу. Оперировать другими энергиями опасно, ты совершенно прав, что-то другое их обоих  точно размажет, а второй такой подарок Ар нам не преподнесет. Оставим его тут, в Дискордии. Теоретически - мысль была какая-то дикая, но в ней имелось некое безумное зерно, - ты можешь его выносить в себе, наверное это было бы лучше всего, смотри, он скорее хаотичен чем логичен, так что возможность выправления дефектов перинатального периода и построения  максимально выверенной энергетической сети

Болтать можно было сколько угодно, но времени на ерунду не было.
Замороженное тело девушки скалывалось словно яичная скорлупа с отварного яйца, только вместо чистого скола через руки демиургов проходили пласты плоти уже умершей энтады. Маточный мешок отчасти заиндевел, в нем виднелся почти сформированный ребенок, старающийся уплыть в плодной жидкости как можно дальше от черных отростков, словно старающихся прорасти в маленькое белесое тельце.
Энигма вскрыла матку одним движением, на лету подхватывая дитя в теплый поток энергии, а когда к общему вихрю добавились хаотичные всполохи и искры, у ребенка обозначились маленькие крылышки.
- Какой хорошенький.
Дитя шевелило ручками и ножками, плавая в пузыре энергий Познания и Хаоса, от его вида на душе Энигмы становилось тепло, словно корка трескалась, опадая сухой шелухой. Маленький сгусток белой энергии, жемчужина Познания, неторопливо облетела пузырь, добавляя белые  всполохи в золотистое свечение, зависла ненадолго, а потом, просочившись через защитный барьер, медленно впиталась в головку Оникса.
- Оникс - Темный, точнее, черный агат, камень некромагов и камень Пути. - Задумчиво проронила Рассвет, пробуя имя "на вкус". - Я буду приглядывать за ним, если ты не возражаешь. Иногда.
Улыбка ее была скорее горькой.
Легким взмахом отправив в сияющий кокон еще пару жемчужин-саг и легенд, Эн отвернулась. Почему-то преследовало ощущение, что сын еще скажет свое слово, предъявляя права на сына. Что ж. Это будет даже интересно, по всему выходило что эксперимент "Арран" входил в пиковую фазу.

***
Они встретились вечером того же дня. Чутье сообщило о его приходе примерно минут за двадцать до появления сына в лаборатории, так что Рассвет не удивилась. Он же, уже одетый для нового рейда, встал за ее креслом, наблюдая за манипуляциями Познания. Она как раз возилась с пробирками, рядом, подвешенный в капсуле безвременья, висел локон белокурых волос.
- Ты пришел, надеюсь, не задавать столь очевидные вопросы?
Взгляд Эн оставался нечитаемым. Задержался на шевелюре сына,и, подумав пару секунд, она поднялась со своего места, а затем белая рука взлетела к его волосам, отрезая локон. Аррен дернулся, не понимая сути происходящего, а затем нехорошо улыбнулся:
- Так вот куда вы ходили. Они живы, да? Вы лгали мне. - Это прозвучало утверждением. - Зачем? Говори!

Непонятно, что бесило его больше: нежелание матери помогать в убийстве отца или ее молчание о глупой девчонке, посмевшей нарушить приказ и поплатившейся за это.
Наверное молодого демиурга можно было понять, он был слишком молод, слишком порывист, самовлюблен и вспыльчив, и ее сердце сопереживало ему. Только он ничего бы слушать не стал в любом случае, а потому Энигма отвернулась к своим расчетам:
- Остынь. Мы поговорим, когда ты будешь готов слушать.
- Отдай мне мое, мать. Я не шучу!
Она ощутила укол в основание шеи. Взрыв боли словно нашпиговал ее нитями хаоса, замыкающимися в кокон безвременья.

Аррен смотрел на агонию тела матери спокойно. Яд убил тело, но он не обманывался, демиурги первого поколения не умирают, так что немного времени у него есть. Осталось немного - отнять тело у Хаоса.

[Энтропий]

— Ты знаешь, что такое этика? Не верю, — лицо оставалось серьёзным, практически не пропуская эмоций, но ощущение саднящий внутри боли его не отпускало. И причина совершенно не в скорби о потерянной матери своего внука, на смертную Энтропию плевать не меньше, чем Энигме. Предчувствие грядущего нависло над ними грозовым фронтом. Доводы Энигмы, как и всегда практичны, она с вдохновением и без лишних эмоций решала судьбу обеих жизней. 

— В себе не смогу, моя структура не приспособлена для стабилизации. Отправить любое живое существо в мои границы — это обречь его на гибель в атомном реакторе. Только во сто крат хуже. 

Мы поступим как ты предлагала ранее. Я создам телергический кокон и погружу младенца в стазис, он будет восстанавливаться в год по крупице, я обращу то воздействие, что оказал на него Ааррон вспять, но сие потребует много времени, если мы гарантированно не хотим получить кусок полу-разумного мяса. На полный цикл уйдёт больше тысячи лет. Слишком сильно изменился его геном, даже не так, изменилось ДНК матери, так что у младенца врожденный порок развития, если бы он родился без нашего вмешательства, то вряд ли бы выжил. Ты и сама это прекрасно видишь. Так что твои склонности к клептомании спасли ему жизнь, — здесь стоило усмехнуться или иронично изогнуть бровь, да что угодно, но маска никак не желала приклеиваться к лицу, потому слова прозвучали с металлическим привкусом. 

Тонкие энергии сплетались мягким фиолетовым потоком вокруг младенца, проникая тому под кожу и становясь единым целым с его энергетической паутиной и кровеносной системой. Заползая в межатомное пространство, связывая молекулы, покрывая мембранные стенки. Энтропий медленно выдохнул. От напряжения вены на его висках пульсировали, удары сердца раздавались в голове. Одно дело, восстановить существо после чей-то направленной мутации, другое дело — если его искалечила сама природа, словно желая отомстить за поруганную честь своей смертной дочери. Оникс не просто болен, его болезнь носила магический характер. 

— Да, ты можешь наблюдать за ним, но я не хочу, чтобы он знал, по крайней мере до своего зрелого возраста, о том, кем является. 

Это ещё одна из причин, почему так долго придётся ждать его развития. Одна из структур магической вязи будет несколько веков перенастраивать ауру, настолько досконально, чтобы никто не увидел правду, поэтому мне требуется и твое участие в создании кокона... — Хаотичный приглашающе отступил, указывая на уже ставший исполинским коконон энергий. Он пульсировал и сиял всеми оттенками ультра-фиолетового, испуская мерное приятное гудение.

Одной из причин, почему долгое время Оникс не знал кто он есть — его отец и то, что он сделал. Энигма и Энтропий боялись, что он может пойти по тёмному пути, возможно, ощущение себя одним из смертных, убережёт его от дальнейших ошибок. 

Ааррон стоял над медленно аннигируюемым телом Энигмы, что трансформировалось в энергию, доступную для поглощения. Он сумел сотворить это лишь по той причине, что она не ожидала такого вероломства. 

— Прости... — произнесли его губы, — но таковы правила игры... прости, мам... что убил тебя... — странная боль заполнила его до краёв, подобной боли он ещё не испытывал: тупая, она подкатывала к горлу, растекалась внутри огненным шквалом, обжигала глаза. 

Шаг вперёд и невыносимо притягательное ощущение выбивает из него дух и непролитые слёзы отступают. Голод, дикий голод заполняет всё его нутро, затекая в глотку, поджаривая мозг обещанием всего, о чем он только мечтал. Этому желанию нельзя сопротивляться, энергия Матери так упоительна прекрасна, она бьётся здесь, совсем рядом. Он не понимал, что его заставляет делать то, что он делает, поломка ли внутри или, напротив, это его родители сломаны... 

— Прости... что поглащу тебя... я буду для вас достойным сыном... для тебя и папы... вы станете моей частью, а я стану тем, от кого этот мир содрогнется... 

Всё человеческое в нём умирало, уступая первородным инстинктам, что влекли древних миллионы лет среди космических туманностей и реликтового излучения. Будто бы вся та жестокость, весь тот голод, был воплощён в этом ребёнке. Он уже поглощал демиургов, но сейчас всё было иначе...

Упав на колени, подполз к бушующему потоку в пространстве, словно тот мог его уничтожить. И позвал... энергия сопротивлялась, закручивалась, словно даже после своей смерти мать вступила с ним в последнюю битву, но частицы её сущности начали проникать в него. В голове будто взорвался источник Нирваны, настолько она была сильной, океан энергии заструился по венам... он пил её, словно пытаясь утолить бессмертную жажду. 

Удары сердца. Шум в ушах. Все эти проявления человеческой смертности перестали его раздражать, и может быть, даже, он был бы и рад сопротивляться... не поглощать её... но ничего не мог с собой сделать...

— Остановись!!! — слышит он крик где-то в другой вселенной и внезапно на него накатывает удар. Такой удар, которого раньше ему не приходилось чувствовать.

Его тело подхватывает безудержный поток и вппечатают в землю, таща вперёд. Обломки камня врезаются в плоть, за Аарроном остаётся глубокая гряда пропаханного камня. Он не может дышать, уши закладывает, и он слышит хруст ломающихся костей. Своих костей. Когда тело, наконец, замирает, сильная рука выдёргивает его из котловины, но демиург не успевает понять, кто перед ним. Хотя ему и не надо это... он знает ответ...

— Отец... ты опоз... — его бьют по лицу наотмашь, кровь проливается в глотку, наконец, он фокусирует зрение и видит Энтропия. 

Он никогда ещё не видел его таким.

Энтропий был в ужасе. В первородном, древнем ужасе хищника, теряющим часть себя. Его тело практически утратило человеческий облик, оставляя лишь лицо, изуродованное постоянной трансформацией. Больше всего он походил на аморфное космическое ничто, клубы биоэнергии, смесь протуберанцев звезд и живых тканей, руки которыми он бил сына, прорастали из него хаотично. Человеческий облик угадывался, но слабо... Энтропий, похоже, не мог контролировать себя...

— ... дал... — Ааррон срывается вперёд и тоже атакует, неистово, насмерть, по щекам текут слёзы, он видит глаза отца... все его сотни глаз... 

— Я буду лучшей вашей версией... Разве ты не видишь, насколько слаб? 

Энтропий на секунду мешкает, всё это время он пытался хоть как-то обуять в себе хаос, но не получалось. Он как никогда отчётливо понимал: они с Энигмой заигрались. Заигрались настолько, что сейчас он не в состоянии совладать с болью. И ужасом. кажется, он впервые боялся по-настоящему. Гнилой липкий страх не давал вдохнуть, и от ощущения своей беспомощности, невозможности изменить произошедшее, Энтропию хотелось не то сдохнуть, не то уничтожить весь мир. Его пронизывает мощный удар, возвращая сознание в реальность. Взглядом он находит энергию Энигмы и, кажется, готов рассмеяться от счастья. Он пропускает следующую удар, но тратит драгоценные секунды на то, чтобы отправить её на перерождение. Кровь струится по груди и животу, Аррон рычит... 

... а Энтропий впервые не знает, что сказать, и как убить... своего сына...

... браво, не может убить демиурга, хотя поглотил уже многие сотни... 

— Я люблю тебя, сын, — произносят его губы быстрее, чем приходит понимание, — и мне жаль, что ты не осуществишь свою мечту... если бы я мог... 

Пространство вокруг вибрирует, захлебывается в какофонии энергий, гротескные циклопические щупальца проваливаются сквозь тёмные небеса и обрушиваются неподвластной стихией, чтобы уничтожить то, что они сотворили... 

— ... я бы умер, чтобы запитать тебя... но... этого не будет... — потому что Энигму он любит больше, однако оно так и не было сказано...

Когда последняя частица его сына была поглощена, того энергетического подъёма, что бывало обычно после хорошей охоты, не ощущалось. Он будто поглотил саму боль, теперь она разъедала его изнутри. Между ребрами разрастался нервный ком, чувство тошноты подступило к глотке, словно его вот-вот вырвет. И никакого прилива...

Он опустился на колени и уставился ничего не видящими глазами в небо... 

— А-А-А-А-А! — оглушающий крик, и земля вокруг пришла в движение, обнажая вокруг километры пылающей магмы. Он остался на островке безжизненного камня, чувствуя как с подбородка капает что-то влажное и солёное. И это не кровь. Вода... едва ли то, что произошло сегодня, можно назвать игрой. О нет. Ему было настолько мерзко даже одевать эту привычную маску, будто ничего не произошло. Произошло, ещё как. И ему не плевать. Ему не всё равно. Не настолько уж он всеобъемлющий хаос, да и вообще, хаос ли? Или просто скорбящий мужчина?

— Встретимся через сто лет... Эни... 

Бушующий поток энергий врезается, рассеивая и отправляя на перерождение. На его последнее перерождение...

[Энигма]

Где-то рядом пела птица. Трель разбудила, и только потом Энигму согрел луч солнца, косой, тонкий, словно ладонь ребенка, легшая на глаза. Вокруг, на сколько ощущалось, никого не было, только он сам, лес, пронизанный солнечным светом, да та самая одинокая птичка, щебечущая  где-то в ветвях.
Он открыл глаза и некоторое время просто смотрел вверх, на колышущиеся кроны, на кусочек безмятежного неба, на травинки вокруг головы, на солидного жука, деловито взбирающегося по стебельку цветущего колоска.
Жизнь.
Глаза демиурга, туманные и серые, снова закрылись. Состояние организма ничего не отражало, сознание скорее было сонным, и он не помнил, зачем он спит в этом лесу, где это находится и долго ли он тут прохлаждается, пока дело стоит.  Ленивые мысли цеплялись за что-то незначительное вроде лета, солнца, ощущения комфорта и расслабленности, словно никто его не ждал, словно не было какой-то дилеммы, неразрешимой задачи, уродливых родов, в которых мать снимали с ребенка, словно скорлупу.
Вот оно.
Роды. Сиренево-фиолетовые нити Хаоса, оборачивающие маленькое крылатое тельце, жемчужина Познания, саги и легенды.
Сын. Убийство?

Он вспомнил.  
Память вернулась рывком, разворачиваясь в панораму со всеми подробностями даже в мелочах. Их с Энтро сын. Убил его. Ее. Точно, другая форма. Красивый, умный и злой мальчик, предмет тайной родительской гордости. Или нет?
Белые брови на смуглом лице сошлись в сосредоточенном и несколько злом движении, слишком резко.
Эн сначала поднялся на локтях, затем неторопливо сел, скрестив ноги, уперся руками перед собой, глядя куда-то в никуда. Отметил, что тело работает как надо, сильное, послушное, может слегка сонное, но это лечится жестокими тренировками, никакой больше женственности, хватит, наигрался. Некстати пришла мысль об Энтро, Энигма не знал, что с ним, но думал, что Энтро большой мальчик и так глупо не подставился, к тому же, раз сам Рассвет все еще жив, значит Энтро успел и.. Что тут можно сказать? Да и зачем что-то говорить?

Монстр за стеклом в очередной раз попытался добраться до добычи, в очередной раз налетел на защитный контур и в очередной же раз уполз в свою нору отращивать новую конечность. Уже дней десять Эн без интереса наблюдал за его стараниями, не в состоянии сконцентрироваться на работе. Чего-то в нем не хватало, зато появилось и что-то новое, если кратко – он стал более хаотичен, что, в свою очередь, наводило на всякие невеселые мысли. Наверное он бы напился, если бы думал, что состояние измененного сознания сможет хоть как-то притупить боль от двойной потери, но увы, мысль о выпивке сводила судорогой и вызывала отвращение, а потому Эн вяло развлекался со своей любимой игрушкой – подводным монстром, караулившим огромное окно Пятой лаборатории. Уже даже тело пришло в относительный порядок, хотя двигаться было еще непривычно, все-таки воспоминания о собственном росте и соотношение с мужскими параметрами весьма сильно отличалось, а вот внутреннее состояние все еще «плавало», словно в насмешку отметая глупое утверждение, что мужчины менее подвержены душевным переживаниям.

В дверь поскреблись, и, после недолгой паузы створка приоткрылась, в полумраке обозначилась тонкая девичья рука и размытое сумерками лицо.
- Эн, ты просил напомнить. Тебе нужно в Дискордию сегодня.
- Зачем?
Голос оставался равнодушно-бесцветным.
- Ты сказал "напомнить о ребенке", это все что мне известно.
Он кивнул не оборачиваясь и не отводя взгляда от синевы воды за окном, и она ушла, аккуратно прикрыв дверь, из которой со стороны кабинета торчала пара метательных ножей, одна чакра и несколько стилетов.
- Хрен с ним со всем. Пора заканчивать наматывать сопли на кулак, вдвоем всяко проще.

Портал вывел его в то самое место, где в предыдущей жизни они с Энтро были так счастливы. Если честно, Эн не знал что думать, он не понимал, что чувствует и волновался, гадая, как его примет Хаос и примет ли. Отчего возникла эта неуверенность он не смотрел, не хотел. Наверное это были отголоски той, прошлой, беззаботной жизни, полной любви. А как будет сейчас? Портал сработал, значит настройки на его сущность Энтро не убрал, но.. как быть теперь? Не становиться же снова женщиной! нет!Нет. Достаточно.
- Вот и проверим.

Протомагия  прямо на месте соорудила кривобокий стол и два корявых стула. Эн бухнул на столешню огромную бутыль из старых запасов.
- Прости, любимый, что не сразу, но я пришел. Покажись, солнышко.
Косая горькая усмешка на мгновение осветила хмурое красивое лицо. Серые глаза не улыбались.

[Энтропий]

Существуют истории, которые украсят собой любую ночь у трескучего костра. Но эта не одна из них. Отношения Энтропия и Энигмы, их общая реальность и события образовывали роковую цепочку... о нет, далеко не цепочку случайностей, скорее, цепь фатума...

Бездной дарованная быль не имеет права на существование. И всё-таки существует. Просто о ней не говорят в суе, она не расползается слухами по миру... да и остались ли те, кто знал эту историю? В новом мире вряд ли, да и не было их. Тех, кто мог знать. Хаос и Познание... разве можно хоть кого-то из них представить героями в ТОМ сюжете?

Энтропий воплотился в бассейне глубокой реки, куда обрушивал свои воды один из крупнейших водопадов планеты. Алькор. Тонны и тонны, тысячи кубометров воды над ним лживо гасили боль. Сто лет прошли как один миг, и Энтропий надеялся... надеялся, как последний жалкий смертный, что исступленная мука его нематериального тела прекратится. Да, она перестала быть невыносимой, но всё ещё терзала его. Сверху пробивались лучи Архея, словно золотые пики, бросаемые Творцом лишь с одной целью — добить его уже нахрен.

Энтропий редко предавался рефлексии, и впервые настолько долго и глубоко. Да, он жестоко ошибся, считая всё происходящее игрой. Ошибся, что способен контролировать сюжет сказки. Ошибся, что обладает неоспоримой властью над своими чувствами и проявлением. Ошибся в том, кто он есть. Он считал себя богом, космической тварью, реликтом первозданного воплощения стихии. Жадность и гордыня — вот его грех. Как же далеко ему до того бога, каким он себя представлял.

Энтропий поднял руку, смотря как озаряется ладонь в свете отблесков Архея. И как же ему стало легко держать человеческую оболочку. Ха! Он рассмеялся, но увидел лишь пузырьки воздуха, поднимающиеся вверх. О да, Великий и Неукротимый мать его Хаос перестал чувствовать себя богом и удивительным образом обрёл новую часть себя. Изменившую всю его личность. И он знал, что стал старше. И что его истинная ипостась чуть трансформировалась. Да, тот великолепный образчик мужской красоты, что так нравился смертным самкам, теперь не совсем он.

Когда Энтропий всплыл на поверхность бушующих вод гроза окончательно разгулялась. Он догреб до берега и ещё несколько долгих недель жил в джунглях Алькора. Не встретив ни одного разумного существа. И в распоряжении оказалось достаточно времени, чтобы подумать об Энигме, своем сыне и причине, почему они прошли по самому краю. А ведь все могло закончится иначе...

Когда демиург вернулся окончательно в Дискордиум, первым делом он собирался отыскать Энигму. Уж чего-чего, а прятать в голову в песок не его стиль. Да и не может эта история закончится так. Потому что есть вещи, над которыми не властны даже боги. Например, его безумная тяга к ней. Желание обладать, без поглощения. Не это ли чувство смертные называют любовь? Внутри потеплело, ледяное пекло, терзавшее его нутро острыми осколками, отступило.

И всё бы ничего. Но Энтропий совершенно забыл про Оникса. Да, вот и так просто, по-человечески, как последний контуженный горем. И это отрезвило. Непозволительная ошибка! Вместо того, чтобы сразу после воплощения позаботиться о младенце, энергетический кокон которого необходимо обновлять каждые 100 лет, он, видите ли, рефлексировал днями напролет, как последняя смертная тварь. Самоуничтожающая ярость подкатила к горлу. В тот день в горном массиве случилось обрушение.

Он успел в последний момент. Точнее, не успел, но на грани возможного вытащил его с того света.

И когда, наконец, он собрался отыскать Энигму, тот уже и сам его нашел.

— Ирония тебе очень к лицу, Эни, — усмехнулся беззлобно Хаотичный, удерживая свои горячие ладони на плечах мужчины. Стоит за спиной.

— Сильно... обжегся?

Обошел и уселся напротив. Смотрит с улыбкой. Искренней. А в глазах сама бездна.

— Я тоже. Прости, что не пришел раньше. Ты верно подумал, что всё... это конец. Хренового же ты обо мне мнения. — рассматривает красивое лицо, такое чужое и родное одновременно. Энтропий не испытывал никаких предрассудков на счет новой личины Энигмы и... прекрасно понимал почему тот изменился.

— Твоя новая истинная личина? Похоже, не только мою обуглило до костей. Уж извини, теперь я выгляжу так. А тебе очень идет. Оставь, — он улыбается, знает, что не имеет значения, понравится ли ему внешность Энигмы, тот останется таким, но... став человечнее Хаотичный прекрасно понимает, что хочет услышать Энигма. На самом же деле Энтропию не важна личина, он любит не оболочку. Даже если бы Энигма избрал облик шестипалой лупоглазой рыбы с пятью клешнями его отношение не изменилось. Но видеть человеческое тело куда приятнее лишь по тому, что это значит одно — Энигма не ушел в себя. Он намерен продолжать. Вот только обжегся настолько сильно, что красноречиво показывает, насколько мучителен для него закончился тот сценарий.

Энтропий поднялся, все еще не притрагиваясь к выпивке, обошел стол и сгреб Энигму в объятия, сильно и горячо прижимая к себе. Его запах пьянил и растекался приятным покалыванием по телу. Отстранившись, заглянул в красивое лицо. Тонкие аристократические черты, гетерохромные радужки, кожа чуть темнее, чем прежде.

— Нам обоим нужно было время, Энигма. Но я не отпущу тебя, — сказал он тихо. Энтропий понимал, чего ждет бог Познания, он видел этот вопрос в его глазах, — я убил его. Я убил Аррона. Убил навсегда. Нам пора признать, он был Чудовищем больше, чем богом. И не поддавался контролю. Таких Чудовищ надо уничтожать раньше, чем они уничтожат нас...

[Энигма]

Чего ждал Рассвет от встречи с Хаосом? Он не знал. Такое странное и новое чувство - не иметь даже предварительного плана будущего события. Впрочем, он не Порядок, чтобы тупо следовать планам, тут, скорее, вечная творческая импровизация, уже разок  доведшая их с Энтро до самого края.

   Хаос подошел, обнял. Его большие теплые ладони на плечах ощущались.. на месте. Родными. Раньше Энигма не имел возможности сравнивать, так как, подражая семейной моде носил женскую личину, но сейчас, будучи обладателем иного гендера, не уловил особой разницы с женскими ощущениями.  Геометрия тела поменялась, железы работали иначе, все-таки мужское тело отличается от женского, но содержание осталось то же, и реакции на возлюбленного никуда не делись.
Рассвет закрыл глаза, сглатывая сухим горлом. Горечь была тут же, рядом с ними, обволакивая, собирая в единое целое, но вместе она ощущалась иначе, легче что ли..

   Он накрыл ладонью ладонь брата, лежащую на плече.
- Знаешь, такое странное чувство.. Словно вернулся домой из длительного путешествия. Все на месте.. Почти.. - Он выскользнул из рук Энтро и повернулся к нему лицом, демонстрируя свой новый облик и почему-то разные глаза, серый, словно подернутый холодным туманом, и янтарно-карий, золотящийся по краю радужки тонкими искорками, впрочем, через некоторое время серый глаз прояснился, стал более чистым, серым, с легкими золотыми всполохами внутри, а карий посветлел, стал более привычным Энто, коньячным.

- Я в порядке. Да, это новая личина, похожу пока так, пока не могу примерить на себя самку, еще очень больно.
Продолжая разглядывать новое тело брата он обошел несколько раз кругом, не прикасаясь, изучал визуально, слушал голос, примеривал свои воспоминания к новым формам и вибрациям.

- Твоя новая личина мне нравится, она более м.. не так, она тебе подходит.
Усевшись верхом на один из стульев, материализовав пару простецких кружек, Рассвет потянулся к бочонку, щедро наливая его содержимое себе и Энтро. Из закусок у него ничего с собой припасено не было, но этого и не требовалось, демиурги не люди, совсем другие традиции и уклад, и такое символическое винопитие было, скорее. данью прошлому, своеобразными поминками непутевого и любимого сына. Он ничего не сказал на слова любимого, просто поднял кружку в приветствии и выпил ее залпом, словно плохую воду а не хорошее вино.

- Мы прошли через этот отрезок жизни, солнце, не без потерь, признаю. Я поступил легкомысленно, повернувшись спиной к существу, одержимому силой.- Он опустил глаза в стол. Затем поднял взгляд на Энтро, словно в холодную воду прыгнул. - Прости меня, я... Я думал, что справлюсь, у меня все было под контролем, меньше всего мне хотелось такого результата.. А боль? Что ж... Боль - естественный спутник жизни,  мы справимся. Лучше расскажи как там Оникс? У нас же  остался внук. Он же выжил?

    Мысль о внуке обожгла только что, заставляя щеки вспыхнуть краской досады. Сколько жалеть себя и забыть про крошечное живое существо, связывающее их с Энтро гораздо сильнее любых чувств и слов. В каком-то смысле он плод  их любви и совместной работы, результат, даже вернее - сплав чувств, технологий, магии и надежд. Ну и расчет, само собой, какой демиург в своем уме кинется в непросчитанную авантюру? Хотя.. да, не про племя демиургов столь высокопарное утверждение.

    Фиолетовые искры в волосах брата в лучах Архея снова настраивали на какой-то домашний, мирный, полный тепла лад, словно возвращая в прошлое. Только прошлое ушло, впереди - ноавая глава, и - тут Эн дернул ртом в кривой улыбке - новые эксперименты, а, возможно, и дети? В конце концов, способов оставить потомство полно, не стоит зацикливаться на неувядающей человеческой классике.
- Расскажи о себе. - Попросил он, снова наливая кружку. - И об Ониксе, конечно. Ты его видел? На кого он похож?

[Энтропий]

— Да, почти... — повторил он с кривой улыбкой на губах, обращённой, скорее, к себе, чем к брату. Все почти на месте, не хватает только их сына и тех погибших демиургов, которыми они когда-то были. Кажется, это случилось бесконечное число жизней назад.

Энигма не изменял себе, он сохранил первозданный шарм и притягательность. Да, сие качество имелись у всех богов мира, но только Познание притягивало Хаотичного настолько неудержимо. Ему ощущение мира казалось другим, опьяняющим что ли, болезненно-насыщенным, ярким каким-то другими красками.

— Хорошо, что ты вообще выбрал человеческое обличие. В нас слишком много от смертных как оказалось, я раньше не замечал... насколько мы похожи. То, что ты пережил, оставило отпечаток на всем существовании, — потому что ровно такой же отпечаток, словно кремённая стигма, располосовал и его жизнь.

Энигма уплывал, поволока с его глаз то спадала, то возвращалась. Гетерохромные радужки — одна серебристая, другая почти янтарная, устремлены прямо на Хаотичного. Энтропий прекрасно знал, что эта нежность в груди и желание защитить проистекают из его смертной натуры. Он испытывает ровно то, что хочет от него природа и не имеет значения в каком именно теле удерживает свою душу демиург Энигма. 

— Простить за что? — склонил голову к плечу, взяв брата за подбородок и не позволяя отвести взгляд, — мы вместе открыли эту бездну. Впрочем, знай, чего бы ты не совершил, какой бы поступок не сотворил, это не заставит меня... всё закончить... — а здесь уже понимаете как угодно, например «я никогда не убью тебя», или «я никогда тебя не оставлю», или «мы всегда будем соратниками». 

— Или ты извиняешься в собственной слабости? Что проиграл нашему сыну? Я тоже считал, что у меня всё под контролем. Видимо, эта аберрация часть нашей изначальной сущности. 

О нет, боль душевную своим спутником жизни Энтропий не считал. Ему впервые было настолько больно. Промолчал. Не стал комментировать эту часть фразы. А что тут скажешь? Мол, я раньше не испытывал ничего подобного? Или, быть может, все мои былые потери меркнут на фоне этого. Жалкие оправдания.

— Оникс? — на секунду Энтропий замолк, теперь уже его взгляд поплыл, ультрафиолетовые радужки потемнели, — плохо, — наконец, ответил, — он вряд ли выживет, и я не знаю, как это исправить. Словно сама Судьба не желает нашего продолжения...

Демиург также уселся зана стул и подвинул к себе кружку, сделал несколько крупных глотков, словно запивая только-что сказанное. Произнесённые слова жгли диафрагму. Удивительно, но даже так, он не отказывался от этой удавки на своей шее. Удавке под названием — игра в любовь, которая уже не игра. Не зря он считал самой опасной. И даже не понял, как оказался в её тисках. Крепкий хмель обжог горло. 

— Я после перерождения... был словно сам не свой, не знаю как это объяснить. Чуть не опоздал, сумел его реанимировать, но там... тотальное отмирание, его геном распадается, Энергетическая паутина устойчива к любым воздействиям протомагии. Ни одна из моих внеранговых печатей не принесла необходимой в его случае трансформации. Аррон воздействовал на него внутриутробно и теперь сущность этнарха и демиурга словно отторгают друг друга. Я поддерживаю его в искусственной коме, каждый день на это уходит 38 единиц Резерва Ордена. Пять из них мои. Ты представляешь какие-то мощности? Конечно представляешь. Подобной силой можно было бы стереть с лица земли целый город. А по сути вся эта сила уходит на то, чтобы удерживать каждый его атом рядом с другим таким же и не позволять распадаться. 

Здесь не помогут не твои жемчужины, не моя протомагия. У меня ещё не было времени сделать полную раскладку процессов, что происходят в его теле, но есть одна идея, правда, есть опасение, что она не осуществима.

Нам нужно новое тело, причём чистокровного демиурга третьего поколения, с заданными параметрами генома. Нет, он не выживет. И да, нам придётся создать его на основе своих генетических ресурсов. После выращивания создать вторую такую же капсулу и объединить их энергетической паутиной. А потом накрыть печатью на полное обновление клеток. Ты же понимаешь, о чём я говорю. Половину атомов в днём необходимо заменить другими.

Звучит невероятно, и мало реализуемо, однако я говорю это тебе, богу познания, если я способен осуществить нечто подобное, то только с твоей помощью. Да, на полную замену потребуется огромное количество энергии и, возможно, не один десяток веков. Процесс обновления придется замедлять, чтобы удерживать баланс структуры.

Он замолчал, внимательно рассматривая его красивое породистое лицо. Энигме определенно шла эта ипостась. 

[Энигма]

Дела обстояли даже хуже, чем предполагал Рассвет. Что касается их с Энтро тонких чувств - это все мелочи, если у них срослось не поубивать друг друга и даже дать потомство (корявое, но первый блин и все такое), то им океан по колено и Архей в кармане, они прочные сукины дети, что им сделается? А вот известия о крошке, осколке любимого сына откровенно взбудоражили. Эн нахмурился, глядя в стол. Мыслей было слишком много, требовалось слегка успокоиться.
Помедлив некоторое время, прикинув примерные возможности, он снова прямо глянул на Энтро:
- Что ж, раз так - не вижу смысла откладывать, можно создать матрицу прямо сейчас, для этого даже не нужно - криво улыбнулся, словно опасаясь трогать покрытую коркой старую рану, - прыгать в постель.

 С него слетела напускная бравада и остальная чушь вроде жалости к себе, следовало максимально эффективно решить поставленную задачу. О ее цене Эн старался не думать, и вовсе не из-за черствости, хотя и не без того, а потому что холодность мыслительного процесса в разы увеличивала вероятность благоприятного исхода, в их случае весьма сомнительного. Конечно, один раз у них получилось удачно смешать два генома с полярными вводными, способ, конечно, примитивный, правда, приятный, но в текущих реалиях совершенно не применимый. Дело даже не в гендере - все милые телесные подробности по мере необходимости подгоняются под ситуацию, и не в психологии - Эн наотрез не желал снова напяливать личину самки, а в эффективности жизнеспособной модели. В Биологическом эксперименте с внутриутробным вынашиванием максимальный вектор воздействия Эн оставил себе как среде, в которой рос плод, а теперь он полагал, что ведущую роль должен сыграть хаотичный вектор, так как именно хаос обладает самой большой вероятностью вытянуть из этой колоды праха жемчужину жизни. Запустит свою лапищу и вытянет, не раздумывая и не мучаясь вопросами типа "а может стоило сделать вот так" и тому подобное, характерное для ботанов-исследователей.

- Будем делать ставку на тебя и твои возможности. - Он поднялся с только что оседланного стула. Его занимала Проблема, и, как обычно, занимала она его целиком. - Предлагаю в качестве эксперимента создать несколько моделей, посмотрим по пропорциям насколько они будут жизнеспособны, а потом по схеме - закольцуем течение энергии с дозированной подпиткой для медленного постоянного роста, выдохнем, а после  и продолжим общение. Я не хочу думать ни о чем постороннем, пока есть работа - работаем.

Глаза Рассвета снова приобрели ту маниакальную целеустремленность, которая когда-то подкупила Энтро, так давно и вроде как вчера. В решительном  взмахе ладони чудилась маленькая ладошка прежней ипостаси, так же как в повороте головы, прищуре.. запах поменялся, что понятно - изменилось тело, другие гормоны и прочая чушь, но глубинная сущность проглядывала сквозь новый образ, любовалась Энтро, тащила его на новые авантюры. В каком-то смысле "спасти малыша Оникса" тоже было авантюрой, очень дорогой, бесценной, забирающей сердце, но все течет, и Эн понимал - он сможет пережить смерть крошки, если ничего не получится. Ему все равно? Внутренний свет улыбался. да. Все равно.
"Можно работать. Долой эмоции".

- Смотри. Предлагаю объединить энергоструктуры в разных пропорциях. самая неустойчивая 70/30 - твоих 70 процентов - остальные мои - самая неустойчивая, ее можно будет стабилизировать кусочком Порядка. Что ты лыбишься? У меня есть запас, между прочим. - Рассвет ухмылялся, первый раз за новую жизнь, такой очень знакомой озорной ухмылочкой, типа "обнес братца, че такого-то? дело житейское". У него вообще-то образцы каждого из демов имелись, в особенности тех, кого больше нет. Небольшая, крохотная даже, частичка, запечатанная в жемчуга. Самое драгоценное сокровище в закромах Познания.-  Только ему не говори, зачем брату нервничать? Что до остальных структур - они более  стабильны, так что меня интересует именно этот. Объясню почему. На мой взгляд - голос Эна стал серьезен, и сам он перетек в состояние холодно-собранное, - в твоей природе есть замечательный аспект, ты можешь совершенно случайно вытянуть золотой билет из кучи мусора. Это шанс для малыша и огромное подспорье для нас. - Гетерохромные глаза смотрели серьезно. - У нас может не получится, но если получится, то Оникс будет одарен щедро, и ради этого стоит рискнуть. Предлагаю делать, порефлексируем после.

Вытянутая вперед рука Познания коснулась груди Хаоса, белые красивые пальцы погладили плиты мышц, а после плоть потихоньку истончилась, проявляя под кожей водоворот золота энергии Познания. Согласие Энтро - и их энергетика сольется в объединяющем вихре, чтобы попытаться  построить новое вместилище для крошечной жизни.

[Энтропий]

Да, именно эта фактура характера Энигмы распаляла в душе демиурга плохо контролируемую страсть. Рассвет ничего не боялся, и фанатично увлекался новым, неизведанным и опасным. Словно мотылёк летел на пламя, обходя законы физики, возрождался из пепла... если вообще сгорал. Он сам являлся пламенем, просто не видел этого со стороны, типичный такой эффект наблюдателя. Энигма был жаден, и самую малость безумен в своих стремлениях. Или не малость? Для Энтропия совсем нет, но не все выдержали и крохотную искру его внутреннего огня.

— Подожди, ты слишком торопишься, — мягко произнес Энтропий, перехватывая запястье протянутой к нему руки. Чуть отвёл в сторону и шагнул вперёд, — во-первых, мы ещё не допили, во-вторых, то что ты хочешь сделать — это прекрасный расклад, но стабилизировать хаос чистой магией, какой бы она ни была, слишком рискованно и низкоэффективно. Поверь мне. 

Энтропий отпустил запястье и провёл ладонью по локтю и вверх до плеча, затем рука скользнула на лопатке и спустилась до поясницы. Он притянул Энигму ближе, ощутив тепло его тела на своём. 

— Это когда ты успел позаимствовать жемчужину порядка? — он добавил в голос ироничной ревности, хотя ничего удивительного в факте «кражи» не наблюдалось. Они жили слишком долго, чтобы до конца быть уверенными в ликвидации любых своих магических проявлений во внешнем мире. Где-то да оставят: артефактик, магическую стабильную вязь или что-то поинтереснее. Хаотичный совершенно не удивится, если у Порядка обнаружатся пара вот таких жемчужин познания, а его собственная сущность так и вовсе рассыпана по всему Аркхейму. 

Но такая реакция имела вполне определённый аспект: обозначить, так сказать, свои притязания... не на какую-то конкретную ипостась, а на всего демиурга целиком. Вдруг тот не понял. Энигма из-за своего фанатичного стремления к новым экспериментам и целям добиться желаемого иногда был удивительно слеп. К тому же требовалось как-то его зафиксировать на себе, чтобы сию минуту не убежал в свой ЭльРан реализовывать этот план, забыв обо всём на свете. Энтропий понимал, что у Энигмы горит сердце, и как бы он не хотел тебя убедить в том, что ему плевать, ему всё равно, это было далеко не так. Далеко до противоположности. Он считывал это по взгляду, по ауре и собственным ощущениям. На пике этих всех поглощающих эмоций хотелось прямо сейчас перевернуть мир, сделать хоть что-то. Поэтому, собственно, Энтропий и появился сразу, стремясь унять ураган в собственной душе.

Его губы накрыли чужие, поцелуй вышел каким-то жёстким, горячим и немного болезненным. Болело внутри под рёбрами, да движение влажного языка и медленно разливающаяся по телу тепло понемногу унимали боль.

— Я покажу тебе зал, где находится стазис-капсула Оникса, там же мы сможем продолжить эксперимент. — произнес он отстраняясь, и кончиками пальцев поддевая белоснежные пряди волос. Забрал бутылку и выпил залпом, кивнул на вторую, — допивай, это ведь приятно. Как остальные грешки смертных, ради которых всё-таки нужно прыгать в постель. — коротко рассмеялся.

Портал затрещал магическими искрами, и они очутились в огромном зиккурате, красный камень которого отливал кровавым блеском. То кристаллические своды делали это сооружение сверхпрочным, явно намекая на то, что спроектировано оно было для проведения запрещённых и опасных ритуалов. Главный зал усыпан рунами и печатями, что упрощали работу с тонкими энергиями. 

Кокон Оникса представлял собой огромную сферическую махину, размером наверное с автобус, она всё будто бы была соткана из чистой магии, точнее связевых письмен, энергетических линий. Будто несколько миллионов рун и пентаграмм связали и переплели в одной точке пространства.

От капсулы тянулись два стабильных энергетических потока, они фиксировались в огромных артефактных «сосудах», что-то вроде кристаллов в три человеческих роста, но полые внутри и с оправой из чистого адамантия сверху и снизу.

— Я спроектировал капсулы для выращивания... материала. Лучше проверь ещё раз все потоки и основной сигилл, а ещё состав материалов. Мою сущность помещает сразу туда, хаос без контроля взрывоопасен и в своём чистом виде крайне редко порождает жизнь, которую мы хотим видеть. Действуй аккуратно и быстро. Возле сердца концентрация энергии самая чистая, тридцать граммов вполне хватит. 

Жемчужину можешь поместить в силовой узел капсулы, после того как закончишь мне придётся сделать с тобой то же самое. Ты сказал у нас пропорция семьдесят на тридцать, значит я забираю 9 грамм. По завершению мы повторяем цикл, но уже со второй капсулой. В зависимости от того, как сформированные эмбрионы будут вести себя в ближайшие часы, станет ясно, сколько потребуется повторять этот процесс. Сам понимаешь, вероятность их жизнеспособности мене одного процента, из ста таких капсул, у нас может оказаться жизнеспособной только одна. Проблема же в том, что лишь когда эта капсула достигнет определённого уровня развития, мы сможем понять, подходит тело Ониксу или нет. Как быстро ты сможешь восстанавливать свое сердце, Энигма? И на сколько циклов хватит жемчужины? Меня хватит на пять эмбрионов, после придётся потратить пару часов и магическую силу на восстановление. 

[Энигма]

-М-м-м- протянул Рассвет, увлеченный поцелуем. От прикосновения губ Хаоса его прострелило электрическим разрядом, он как-то сразу согрелся, расслабился.. доверился? Очень странно осознавать собственное недоверие, особенно после всего, что между ними было. Оно, само собой, вполне обуславливалось, но все равно выглядело инородно, не к месту, зато с его исчезновением словно с плеч скинули купол небес, ну так в старинных мифах говорится. Никто уже не помнит, почему именно купол небес, а демиурги не склонны делиться с почтенной публикой воспоминаниями о  своих закидононах времен Великой войны.

Прекрасное мгновение все длилось, длилось, умелые губы увлекали его к горизонтам забытых исследований, напоминая о полных радости мгновениях. Минуты текли, словно забирая с собой колючую злую боль утраты. Энтро был рядом, его хаос тек через Познание как темная материя через скопления звезд, уравновешивая, даже в каком-то смысле перераспределяя концентрированную энергию по восходящим векторам. Где-то глубоко в них самих от соприкосновения, такого забытого, рушились с грохотом стены, оседали каменные терриконы, рассыпались прахом армии внутренних голосов, как в сказках сменяясь на тихий свет спокойной уверенности. Мелькнула мысль о счастье, Рассвет улыбнулся в губы возлюбленного, сильнее прижав его к себе. Новое тело исправно сдавило корпус Энтро, все-таки оно было гораздо сильнее предыдущего. Ну и некоторые анатомические особенности, собирая в себя расплесканные вокруг энергии и концентрируя внимание на желанном объекте, несколько отвлекали от главного.

    С неохотой отпустив Энтро, Рас опустил глаза, сделав шаг назад. Если он сейчас посмотрит в эти фиолетовые расплавленные бездны, бедняжке Ониксу придется черти сколько ждать, крошка может и не дождаться.
- Ну.. - Вздох Познания был наигранно-смущенным, - понимаешь, Порядок ведь легко просчитывается, а у меня полно ушлых адептов с авантюрной жилкой.
Соврал. Сам лазил в Хранилище, как и к Энтро, Исе и всем "старичкам".
Он отвлекся. Странное ощущение..
- Да, пошли. Я хочу посмотреть и приступим. На душе не спокойно. Этот ребенок, наш внук. Я чувствую свою вину перед ним. Очень странное ощущение.

Флешбек

- Мать, я принес тебе то, что ты просила.

  Яркий, словно пламя, мальчик зашел в в дверь и пространство лаборатории внезапно показалось тесным. Он сочетал в себе черты обоих родителей, получился яркий, словно пламя, живой, любознательный. В нем проскакивал какой-то потаенный контур, Энигма не желала его пока рассматривать, наслаждаясь "детством" сына.
  На стол перед ней легла голова ребенка со странно бугорчатой кожей, зелеными склерами без зрачка, пухленькими губами. В остром ушке болталась длинная серьга из какого-то сплава с кристаллом Миира, зелено-голубой, ограненный "розой" камень переливался гранями, словно живя собственной жизнью.
  Энигма аккуратно подцепила серьгу пинцетом, поднимая на уровень глаз. Камень подернулся мутью, даже, кажется, слегка задергался, а затем в пространстве словно что-то тихо лопнуло, и в руках у Познания висела плохо собранная безделушка: на скверной медной цепочке за колечко был подвешен маленький мутный белесый кристаллик, нечто вроде сардоникса. В глубине мерцала слабая полоска окиси хрома, придавая украшению интересное звучание.
Любопытно.
Она повернула голову к сыну:
- Ты мог просто принести безделушку. Для этого не стоило убивать дитя.
- Для чего жалеть уродов, мать? Ты сама меня учила основам селекции, разве нет?
- Все так, когда речь идет о не запланированных мутациях. - Она кивнула, подтверждая его слова. - А теперь  посмотри сюда. Разве это так?
Перед ними на столе, где пару минут назад лежало нечто, больше напоминающее кусок глины, покоилась голова маленького темного эльфа, красивого, как и вся их подземная раса. Голова лежала в лужице собственной крови.
- Иллюзии, сын. Видимо их клан набрел на жилу камней-паразитов. Теперь у нас имеется серьезная проблема.
Нарисовав в воздухе символ вызова, невысокая белокурая девушка, которой на вид вряд ли было больше 21 года, властно сказала в пустоту:
- Бертран, у нас в перспективе эпидемия Маара в клане Хальсинг, займись.
И сыну:
- Ты - демиург, ты должен рассчитывать необходимое воздействие и не причинять излишнего зла, а глядя на это - она брезгливо наморщила носик, кинув взгляд на костенеющие останки у себя на столе, - я начинаю думать, что ты с Чернобогом связался.
- А он жив? - Энтузиазму сына можно было только позавидовать.
- К сожалению. А теперь забери это и утилизируй. И Аррен. - Он обернулся уже на полдороге к двери. - Очень тебя прошу. - Ее глаза жестко и холодно смотрели в такие же безжалостные глаза. - Соразмеряй.
- Да, мать.
Легкий поклон, легкие шаги, легкий щелчок закрытой двери. И холод неизбежности, жестко продравший демиурга Познания в первый раз.

Конец флешбека

    Слушая Энтро Эн просчитывал вероятности, но больше думал о возможностях. Один к сотне все-таки очень мало, как можно увеличить процент без излишних затрать времени и собственных ресурсов?
- Жемчужина у меня одна, солнце. Сам посуди, не мог же я обдирать Порядок как капусту лист за листом, чтобы сделать основательный запас? Уволок что успел, мне еще не доставало вздороного братца с претензиями? Давай лучше вот о чем подумаем: есть вероятность, примерно процентов двенадцать-двадцать, что для более удачного результата с наименьшими затратами  исходный, то есть наш, базовый, так сказать, материал нужно смешать энергетически. Перевожу. Мы с тобой отрываем от себя по паре вихрей, смешиваем их в одно целое, сразу добавляем туда стабилизатор и только потом разделяем на нужное количество частей. Делим не на сотню, а, скажем, на семьдесят, то есть один к семидесяти, даже меньше, один к пятидесяти. Я бы еще сократил, но рискованно, и только потом я лезу в капсулу и ты меня страхуешь. Впрочем,  одну версию  я бы все-таки сделал с твоей составляющей в семьдесят процентов, чую прямо - оно. М.. Хватит меня по ощущениям раза на четыре в полной мере, если потребуется - потерплю.

    Пока все это говорил - разбирался с капсулами выращивания. Остроумный подход Хаотичного взял себе на заметку, подправил один узел чисто магией, влив туда для стабильности золотой ручеек зар, выровнявших контур направления роста зародышей.
Некоторое время смотрел на силовой узел капсулы. Вздохнул. Потянулся через пространство в свой сейф, все еще глядя на узел и размышляя, что можно добавить, вытащил еще одну жемчужину, перламутрово-черную, блестящую, словно металлическую. И рядом - нежно-розовую, с зелеными всполохами, нежную, словно источающую свет.
- Да ладно. Все демиурги клептоманы, сам не лучше.
Ухмылку сдержать не удалось, да и не слишком хотелось. Груз ответственности для демиурга привычен, правда,  не каждый день речь идет о родной крови, но натуру не переделаешь, какие они боги? Они шкодливые подростки, были, ечть и будут.
Бедный мир..
    Осталось понять чем заменить в раскладе жемчужину Порядка для стабилизации узла, и что лучше использовать для усиления вероятности: жизнь, Порядок или Смерть.

[Энтропий]

— Демиурга Познания очевидными методами не просчитать, — усмехнулся Энтропий, на его широком лице играла нечитаемая полуулыбка, за которой явно скрывалась такая гамма чувств, о которой Энигма мог только догадываться. Но догадываться довольно проницательно. При всей своей якобы эмоциональной «открытости» хаотичный был одним из самых скрытых богов, и Познание об этом прекрасно осведомлён. Если одни демиурги скрывались за маской равнодушия, другие бескрайнего пафоса, Энтропий относился к тем, по крайней мере в нынешнем времени, кто «снисходил» до поведения смертных. Почти. Он легко изображал радость, азарт, ярость. Да что угодно, но не страх или отчаяние. Хотя, пожалуй, именно страх и отчаяние, он испытывал буквально перед смертью особенно отчётливо. Возможно, немногие из тех, кому «посчастливилось» вкусить эти чувства до самого основания, пропитаться ими, стать ими, не выбрали маску равнодушия, хотя каково это быть убитой собственным сыном? Каково это убить собственного потомка? Возможно, секрет крылся именно в их сущности, считают, что демиургам неведомо истинное чувство привязанности. Но это не так.

Творец сделал их излишне похожими на людей, впрочем, в творца Энтропий никогда не верил. Самое абсурдное, что Хаотичный бог по своей сути является прожжённым атеистом. Творца нет, есть только жестокая природа, бескрайней космос и законы, по которым существует реальность. А великий и всемогущий разум... Ха! Едва ли он может существовать. Но, Энтропий не исключал и подобного, опять же, лишь по той причине, что сам являлся олицетворением всех фактур сущего.

Мужчина наблюдал за Энигмой, который сейчас двигался в сторону капсул. Его длинные белые волосы, почему-то напоминали о прошлом и даже наличие широкой спины и мускулистого торса никак не сглаживало это ощущение.

— Добре, если ты способен укротить свою энергию и перевести её в более стабильное состояние, то попробуй сделать то же и с моей. Я уже говорил, что хаотическая магия, не предназначена для таких хрупких материй, даже таких, как потомок Бога, она способна разорвать его быстрее, чем стая чудовищ. Но если ты уверен, это миссия ляжет от тебя, но так, действительно, синтез пройдёт быстрее. Энергии я могу предоставить куда больше, чем биологических тканей в отрезок времени. И пусть в энергии содержится всё та же ДНК, ты сам понимаешь, её форма куда более нестабильна. Впрочем, может быть, оно и к лучшему. Да начнётся Великий эксперимент!

И он рассмеялся, чуть надрывным, нервным смехом. Не успели они закончить один эксперимент, без сомнения великий, по крайней мере для их субъективного мирка, как тут же начали с другой. Жестокая ирония состояла в гораздо более жестоком противоречии, не получив возможности создать дитя с заданными параметрами, они создавали сотни детей, большая часть из которых погибали, даже они родившись.

Спустя несколько дней перед ними находились несколько сотен флаконов в адамантиевом стекле, усиленным магией, в части которых содержалось ДНК в форме биологических тканей, а в другой части концентрированная «сырая» энергия. Оникса же пришлось поддерживать ресурсами Ордена и двух богов. И этого хватило, пожалуй, он смог бы существовать так ещё долго. По меркам смертных, конечно. Даже у потомков богов есть свой предел прочности. Энигма это прекрасно знал. Поэтому и торопился.

Предсказать, на каком этапе может случиться коллапс или природный закон подложит им божественную свинью, невозможно.

Всё это начиналось как попытка спасти Оникса, но мальчишка оказался на редкость удачлив, необходимая для его выживания оболочка синтезировалась удивительно быстро, не прошло и 7 месяцев. Однако Энтропий принял решение оставить его стазис капсуле до тех пор, пока его аура окончательно не стабилизируется.

— Не надо к ним привязываться, но выпустить в мир и посмотреть, что будет дальше... может оказаться полезным. Едва ли хотя бы один покажется похожим на Аррона, – произнес Энтропии, рассматривая уже полностью сформированного младенца за стеклом. Это уже настали те времена, когда хаотичный Бог создавал Химер, и строил для этого проекта зиккураты и, пусть выживали единицы из тысяч, каждая такая единица могла заменить собой сотню воинов по полезности. Это не было жестоко, он даже по-своему их любил, как любит природа каждого из своих созданий. Но это не мешает ей быть жестокой.

— Они потрясающе живучи, если попали, так сказать, этот мизерный процент выживаемости. Ты и сам видишь, из сотни в лучшем случае остаётся один.

Этот эксперимент продолжался, удивительным образом он оказался одним из самых продолжительных в тандеме Энтропия и Энигмы.

Ониксу же оказалось суждено проснуться спустя более двух тысяч лет после рождения, но они помнили опыт Аррона... Энтропий уж точно, а потому, Хаотичный лично взял над ним шефство. Разве что пришлось очень сильно постараться, чтобы замаскировать его ауру нефилима, сделав её неотличимой от этнарха.