[Хоглан фон Айнцберн]

Лирея, 5022 год, зима

Хоглан фон Айнцберн, Лира Мирлесс

Эпизод является игрой в в  прошлом и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту стандартную систему боя

[Хоглан фон Айнцберн]

-И чтобы тебя здесь больше не видели, пока не позовут! Но за пределы планеты лучше никуда не девайся! - Хоглана вытолкнули из местного учреждения, которое можно было бы назвать... Чем-то вроде полиции, наверное? В том-то и дело, что только чем-то вроде. Такие места встречались. Создавали впечатление и хотели казаться лучше, чем были на самом деле. Или это просто ему так не повезло сегодня?

Впрочем, при его ситуации всё могло оказаться гораздо хуже. На планету Лирея он прибыл, чтобы посмотреть на местные рудники. Тема добычи камней давно начала его интересовать. А тут ещё и залежей редких оказалось достаточно много. Можно было договориться на покупку предприятий с очень выгодными условиями. равда, пока ходил да осматривался, решил одновременно заняться и другими делами. Торговец же не умел долго сидеть на одном месте.

Начал договариваться о поставках алхимического оборудования. Зелья, склянки, смеси и прочее. Для этого дела тоже всегда удавалось находить благодарных клиентов. Только вот незадача. Фон Айнцберну не повезло встрять в местную торговлю именно в тот момент, когда пара князей сильно не поделили друг с другом свои места и работу. Один из них как раз перекупил у Хоглана товары. Но по пути склянки взяли да и разорвались на месте. Несколько рабочих умерло там же.

На следующий день дознаватели и ворвались к торговцу, тут же скрутив его и сметая всё на его пути. Он долго не мог понять, что случилось, так быстро всё произошло. Оказалось, всё случившееся было только поводом. Для одного князя обвинить другого в связях с контрабандистами и поставками опасных веществ. К нему приходили и тот, и другой. Но сразу стало понятно, что поддержки от них не дождёшься. А он... Так, извини, попал под горячую руку.

Хорошо, всё-таки пока удалось следователей убедить в том, что Хоглан сам по себе опасности в текущий момент не представляет. И что он правда понятия не имел о тех смертях и несчастном случае. Ему даже какую-то... Сыворотку правды вкололи, что ли? Поэтому удалось всё-таки убедить и договориться выпустить себя, хотя на время, чтобы дух перевести. Да и следователей больше интересовали князья и то, откуда взялись эти чёртовы склянки.

Могло быть хуже, могло быть лучше. Ему даже браслет нацепили на ногу, чтобы следить. Зараза, от этого никак не отговорил. Сам же пока отделался тем самым уколом. Разумеется, разбитым лицом и распоротой рукой. И, честное слово, про эти травмы торговцу проще было забыть на время, чем пытаться спорить с местными властями ещё и из-за этого. Как говорилось, хорошо вообще хоть что-то поняли и отпустили. Даже не стали придираться сильно к его прошлому. Остальное... Пока оставим.

Не удивительно, что, когда его, наконец, отпустили он шёл по вечернему городу, немного шатаясь. Голова подкруживалась. Ему бы прилечь, да надо было бы квартиру проверить. И что у него там ещё осталось из доступных средств-то. И вообще просто успокоиться. Но стоило это признать, иногда в глазах до сих пор темнело, мог и людей задевать. Старался осторожнее, не всегда получалось.
-Простите... Извините. - Только иногда и слышно было его глухое ворчание. Больше сегодня ни с кем цапаться не хотелось, в самом деле.

[Лира]

 Зима... Это время года успокаивает Лиру, приносит в жизнь чуть больше света, мирных чувств и ощущения свободы. Беглянку почти не терзает то, что её могут искать – прошло достаточно времени, чтобы не скрываться и не прятаться по лесам. Пока что. Девушка знает, что всё может измениться вмиг – кто-то заметит её такую. Быть может, узнает или захочет просто взять к себе в собственность, ведь... Ведь Лире много раз говорили, что она действительно хорошая кукла. Не очень умная, наивная, но звучит, когда нужно.

  Сама же девушка в это не верит, и отсекает прошлое грубой чертой – её никто не ищет. Забавная ложь. Но верит в неё до тех пор, пока мир не преподнесёт обратное.

  Лире удаётся снять небольшую скромную комнату, освоиться в тревожном городке, где многие события развиваются с такой скоростью, что невольно девушка радуется, что всем не до неё. И вместе с тем боится, ведь знает, что в любой момент города может не стать - он извратится страшными жестокими событиями. И она, не самая умелая в этом мире, легко станет жертвой преступности.

  Стоило бы уйти.

  Но Лира договаривается с собой о том, что останется ещё ненадолго здесь, а дальше... Пойдёт прочь, подальше, возможно, найдёт себе новое место, сможет остаться надолго, пусть и предполагает тревожным сердцем, что не сможет нигде задержаться достаточно. Потому что рано или поздно что-то пугает, заставляет из мерного течения жизни выбираться в побег, где призраки прошлого всё ещё таятся в тенях.

  Но сегодня не тот день – в длинном белом пышном платье чуть выше щиколотки, что украшено сотнями лент и узоров, с грубым кожаным коричневыми пальто, Лира ступает по улице, желая выкупить несколько ингредиентов для зелий у торговца. Морозная погода радует, красит щёки, и Лира, с длинными белыми волосами, что казались снегом, краснеет от холода, но лишь улыбается лёгкому покусыванию природы.

  — Как красиво! — выдыхает девушка, ловя на пальце снежинку. Сдувает ту прежде, чем она растает. Улыбается светло – всё сегодня кажется таким прекрасным, добрым, правильным, что невольно хочется петь. Впервые за долгое время Лира не волнуется и не переживает так, как привыкла. У неё есть даже некоторые сбережения, которых хватит на неделю. И даже получилось отработать некоторый срок – прибиралась и вела отчёты. Не без ошибок, конечно же.

  Она идёт светлым облачком в снегу по улице, лишь тёмное распахнутое пальто пестрит тьмой, но Лиру не смущает. Поёт что-то себе под нос, напевает сладкую мелодию, мурлычет кошкой трель.

  Удар.

   Девушка чуть не падает, шипя от жгучей боли, но вовремя удерживается. Хватается за плечо и поднимает голову – человек, что выше неё, казалось, едва держится на ногах и совершенно случайно с ней столкнулся.

  «Он в порядке?»

  Мужчина выглядит сильно старше Лиры, изнурённым и до глубины души уставшим. Девушке знакомо это чувство. На человека больно смотреть, и она, низенькая, бросается придержать незнакомца, чтобы оказать помощь. Ей не так важно, хороший он или плохой человек – нет, не имеет то значения, пока он страдает.

  Она всматривается в глаза, что, казалось, ловят тьму.

  — Вы в порядке? — осекается. — Ох, я Вам помогу, Вы совершенно не в порядке. Куда Вы держите путь? Вам помочь дойти? — тут же спрашивает торопливой трелью, но к концу вопросов замедляется, осознав, что незнакомцу совсем плохо. Лира прикрывает глаза и с трудом концентрирует энергию внутри себя, чтобы с помощью целительской магии передать хоть немного сил. — У меня рядом комната. Если Вы обещаете, что хорошо будете себя вести, Вы можете в ней отдохнуть, а я сделаю всё, что скажете... — уговаривает с волнением, боясь, что без неё этот высокий мужчина тут же рухнет.  — У меня дома есть пирог! Покупной, — пытается подкупить наивной душою.

  Лира решает – если с ним что-то случится, то это будет на её совести. В конце концов, сколько ей помогали на нелёгком пути? Пора помочь и самой.

[Хоглан фон Айнцберн]

Очередным ударом он, кажется, задел какую-то девушку. У неё правда волосы были белыми или у него уже просто снег перед глазами так мельтешит?
-Ох... Извините. - Похоже, на какой-то момент придётся сделать перерыв. Фон Айнцберн направился в сторону, чтобы найти место и присесть, либо просто остановиться. Но вместо пустоты почувствовал вдруг... Как его пытаются поддержать. Посмотрел и с удивлением увидел перед собой женское лицо. Достаточно молодое. Почти что подросток. Ну, по сравнению с ним самим, например. Ещё и интересуется его самочувствием. Вот вопросы только не надо задавать....
-Я... Нет, я не в порядке. У меня всё болит, я хочу поесть и поспать, наконец-то. Чтобы забыть об этих дурацких местных полицейских. - Мужчина нахмурился. Снова заворчал.

-Проклятье... Наверное, укол ещё действует. - Потом внезапно краем сознания всё же понял, как нелепо могли прозвучать его слова. -Я... Нет, не в том смысле, в котором можно подумать, это другое.-Почему он вообще оправдывается перед незнакомой девчонкой? В качестве извинения за их столкновение? Чувствовал себя виноватым, но не до такой же степени.... Видать, правда его слишком сильно потрепало. Если бы не помятый вид, который действительно смахивал на наркоманский, Хоглан выглядел бы даже забавно. Ведь его редко можно было видеть таким вот... Виноватым и вообще спокойным.

И снова вопросы со стороны незнакомки. Зараза.
-Я хотел к себе в квартиру вернуться. Но там мне хорошо, если оставили хоть кровать нетронутой. - Он поморщился. Внезапно на какое-то время почувствовал, что к нему возвращается ясность. Ну, насколько это возможно в текущей ситуации. Ненадолго, однако ощутил даже какое-то тепло. Очень приятное.
-Мне... Как-то неудобно напрашиваться к незнакомым людям в их жильё. - Он попытался вернуться в своё прежнее состояние. Сейчас это было трудновато сделать. И ещё чёртовы уколы, да. -Но отдых и пирог сейчас бы очень не помешали, это правда.

Она, казалось, была совсем ребёнком. Откуда такое стремление помогать первому встречному? А если он сам бандит? Что в целом было недалеко от истины. С одной стороны, напрашиваться и впрямь было неудобно. С другой... Стало очевидно - даже с задачей добраться до своего собственного жилья фон Айнцберн уже справляется не очень хорошо. По первому впечатлению девчонка была искренней в своём предложении. торговцу ведь нужно было всего-то отоспаться да себя в порядок немного привести. И он снова станет собой обычным.

-Хммм... Если вас не затруднит... Я был бы благодарен.

Хоглан нахмурился. Ему явно не нравилось его состояние и положение. Но он уже чувствовал себя виноватым за то, что произошло. В чём-то столкнувшиеся незнакомцы в тот вечер были оба похожи друг на друга. Немного потерянные и слабые.

[Лира]

Он извиняется, и Лира совершенно торопливо тут же отзывается своим простым:

    — Всё в порядке! — убеждает она, глубоко сочувствуя состоянию мужчины, который, как ей казалось, едва стоял на ногах. Более того, беловолосая боялась его отпустить, уверившись, что он без неё сейчас и рухнет без опоры, и потому она не отходит, не отлипает, слушает с настолько глубоким переживанием и сочувствием, что, кажется, заплачет горькими слезами. И кивает, даже, кажется, всхлипывая, когда незнакомец признаётся, что он не в порядке, когда тут же обозначает свои желания и тихонько жалуется на местную полицию. Лира почти не слышит того – в её светлой головушке возникает чёткое понимание, что она приведёт его к себе в комнату, уложит к себе в постель и даст отдохнуть. Накормит. А что там с полицией – она прослушала и слушать, в самом деле, не хотела, решая, что это лишь осложнит её желание помочь ему.

    Он что-то бормочет, Лира покорно послушно кивает, не вслушиваясь в его слова, не вдумываясь в них совершенно, покуда не понимает и не может понять, о чём речь, слишком волнуется сама, слишком не связывает происходящее и не может наложить чужой услышанный опыт на эту ситуацию. Она понимает разве что то, что ему вряд ли сегодня стоит возвращаться к себе домой и, спустя недолгие уговоры, девушка всё же уговаривает незнакомого высокого мужчину зайти к ней, чтобы там отдохнуть и прийти в себя. Лира кажется себе продуманной, поэтому успевает решить, что, если вдруг человек захочет ей сделать больно, то она обязательно окатит его волной магии и убежит. А съезжать давно хотела, так что ничего не потеряет.

    — Значит, решено, идём ко мне домой, — легко заключает Лира, как только незнакомец сдаётся под её напором помощи. — Будем отдыхать в тёплой постельке и кушать очень вкусный пирог, — очень дружелюбно и позитивно проурчала девушка, обхватывая мужчину под руку так, чтобы, если вдруг он бы накренился, он бы упал или на неё низенькую, или она могла потянуть его в свою сторону, словом, поддержать.

    Она ведёт по улице осторожно, прислушивается к чужому темпу, не тянет слишком быстро, всегда даёт время передохнуть.

    — Вот, видите тот дом? Это мой. Нужно будет ещё подняться по лестнице, а там уже сядете на кровать или стульчик – что Вам больше нравится, — воркует она, наблюдая, как шагает незнакомец и как они тихонько добираются до дома. — А там я разогрею чай, вы покушаете вкусный пирог. Вам повезло, что его готовила не я – я не умею готовить и, вероятно, мы бы отравились. Поэтому очень здорово, что он покупной и что он ждёт Вас! — довольно мяучит девушка, поддерживая незнакомца. Она забывает представиться, разволновавшись о том, что, должно быть, мужчине слишком больно, чтобы обмениваться любезностями. Она и о своём говорит просто потому, что хочет заполнить тревожную тишину. Она бы полечила его, но боится, что сделает хуже, и потому решает заняться этим тогда, когда они окажутся у неё дома – кто знает, станет ли он плохо вести себя, когда почувствует себя отдохнувшим?

    — А сейчас – мои самые любимые ступеньки, —  мяучит девушка, медленно поднимаясь по лестнице. Следит, чтобы и мужчина не оступился и поднялся, не упал. Она рядом всегда – поддерживает, служит невысокой опорой. Впускает в свою квартирку – тут же ведёт до постели, не заботясь о том, что мужчина всё собою испачкает. Это её волнует меньше всего. Она смотрит на усталое и измученное лицо и вздыхает.

    — Я за чаем, — объясняет, исчезая на кухне, где режет пирог, греет чай и наливает в две чашки – так покажет, что оно не отравлено. Приносит всё на подносе и двигает ногой стул к кровати, чтобы следом поставить всё на него. — Я владею неплохо целительской магией... Вас исцелить? — заглядывает она в глаза мужчины, пока расставляет чай – поближе к нему одну чашку, к себе другую, чёрную. И выкладывает большущий кусок ягодного пирога на блюдце. — Вас покормить с ложечки? — невинно спрашивает, сидя на коленках у стула.

[Хоглан фон Айнцберн]

Они продолжают идти. А девушка спустя какое-то время даже пристраивается рядом с ним и пытается поддержать. Хотя очевидно, что фон Айнцберн мог бы просто раздавить её своим весом, если только чуть накренится в сторону и прогнётся. Лучше этого не допускать, да. Обычно ему не нравится, когда с ним кто-то возится и тратит свои силы. Но бывает так, что сказывается общая усталость и напряжённость. Тем более, что всё навалилось в кучу в тот день. Вот, даже нормально объяснитиь не мог, что с ним произошло, хотя обычно вообще-то разговаривал гораздо жёстче и спокойнее.

Хоглан даже благодарно улыбнулся этой девушке, которая так неожиданно не убежала куда подальше, а решила составить ему компанию. И даже поухаживать. Ему даже стало как-то чуть теплее и лучше, пока они двигались по зимней улице. Почти не останавливался сам. Ну, знаете, как это бывает - отчасти боялся, что стоит только притормозить - тут же свалишься, и больше никуда уже не пойдёшь и ничего не сделаешь. Так и тут.

И сам толком не назвал своё имя. И впрямь стоило сделать это потом, в более спокойной и приятной обстановке. Она в самом деле даже забавная. В кои-то веки у него почти не осталось времени, чтобы вставить что-то своё.
-Ничего, я смогу подняться.-Смешно сказать, фон Айнцберн больше по привычке в самом деле попытался разуться, когда они всё-таки добрались до двери. И у него даже получилось скинуть привычные ботинки. Это, конечно, в целом мало помогло бы избежать грязи. Но хоть... Из какого-то чувства приличия и благодарности чужому жилью?

На кровать он буквально бухнулся, даром что только услышал лёгкое поскрипывание. На пару минут даже закрыл глаза. Но его новая знакомая быстро вернулась с чаем и пирогом, как и обещала.
-Эммм... Нет, с едой я справлюсь сам, благодарю. Ты... Такая славная девушка. Я правда благодарен за помощь и компанию.-Заметил торговец. Кажется, четыре не подвальные стены и простенькое убранство действовали на него успокаивающе. Он взял чашку и отпил из неё. Протянул руку за пирогом.

Одна из конечностей как-то плохо слушалась его, начала дрожать. Фон Айнцберн нахмурился. А, ну да... Это ей он... Разумеется, сам, без посторонней помощи несколько раз нарвался на гвозди в дверных косяках? Хорошо хоть потом согласились перевязать. И даже извинились, сквозь зубы, правда.
-Во мне правда нет ничего такого, что могло бы испортить чужую магию. Думаю. - Опять просить о помощи постороннего человека? Ну, она сама предлагает. И вряд ли просто так отстанет. Он видел иногда таких людей. Даже если откажешься, а они согласятся - ведь будут сто раз задавать вопросы о самочувствии и здоровье. И сами себя изведут от беспокойства. -Мне бы левую руку посмотреть.-А чай правда согревал. Да и пирог был неплохим. Хотя, конечно, чтобы наесться как следует, Хоглану не помешала бы большая порция. Но для начала и этого было достаточно. Ему самому стоило купить ей еду. Или пригласить куда-нибудь.
-У тебя тут... Спокойно.-Не придумал лучшего комплимента, да.

[Лира]

— Не стоит, — врёт девушка, когда видит, что мужчина пытается снять обувь. Нужно отдать ему должное – всё получается, и беловолосая чинно ставит её у двери настолько аккуратно, насколько может.

    Она не сразу снимает с себя верхнюю одежду – зимнее пальто, но, когда отходит от незнакомца, то успевает повесить то на крючок, однако одежда тут же насмешливо падает вниз, и Лира просто жмёт плечиками, решаясь не напрягаться, когда у неё есть в квартире кто-то более нуждающийся в её внимании. На мгновение девушка замирает – в голову приходит действительно ужасная, страшная мысль, что этот человек хочет её украсть, сделать что-то с ней или просто вернуть её хозяину – Лира только недавно сбежала после многолетнего заточения у владельца, поэтому она ещё не знает, не понимает, когда может быть беспечной и спокойной, а когда может по-настоящему тревожиться, уместно переживать и прятаться.

    Девушка задумчиво смотрит на мужчину – ну разве такой раненый, усталый человек может быть её врагом? Может ли он её преследовать, желать вернуть за вознаграждение? Может ли он хотеть лишить её свободы, вернуть в статус рабыни? Лире кажется, что нет. Но на всякий случай она решает, что будет сражаться. Ведь иного выхода нет.

    Когда она предлагает совершенно искренне его покормить пирогом с ложечки, то мужчина отказывается.

    — Лира, — вскользь представляется девушка, предполагая, что раненому человеку не очень комфортно не знать её имени. — А Вас как зовут? — уточняет она, склонив голову набок, словно сейчас незнакомец скажет самую важную, самую любопытную информацию. Сердце бьётся быстрее, когда беловолосая слышит, что мужчина произносит слово «компания». Оно сразу уносит в далёкие воспоминания, и девушка напрягается, но не подаёт виду, хотя по прямой спине, хмурому взгляду трясущимся рукам можно понять, что Лира беспокойна. Боится, ищет новый подвох, ведь «компания» - слово с множеством значений, и беловолосой совершенно не хочется обрести в этих звуках значение прошлого.

    Но мужчина спокойно пьёт чай, и это немного отрезвляет – девушка внимательно смотрит, задумываясь о том, не нужно ли приготовить хороший стейк мяса – у неё, кажется, хранится такой, но Лира не самый лучший повар и, пожалуй, она не хотела бы добавить человеку неприятностей отравлением.

    — Левая, значит, — задумчиво мяучит девушка, беря в хрупкие светлые ладони чужую руку. Осматривает её, затем прикрывает глаза, чтобы пустить магическую целительскую энергию в тело мужчины, чтобы он почувствовал в себе больше сил, чтобы унялась боль, и чтобы ему стало лучше. Она заживляет лёгкие раны, чуть касается средних, но, быстро истощаясь, прекращает исцеление, только мягко и утомлённо улыбается – кажется. теперь они оба одинаково слабы, и, если мужчина захочет атаковать девушку, она уже не сможет воспротивиться ему, потому что он сильнее физически. Лира знает, что поступила не очень разумно и правильно, но, вздыхая в тихом осуждении к себе за поспешность и недальновидность, двигает и свой кусочек пирога мужчине, считая, что ему больше нужно сил, чем ей.

    — Я не самый лучший маг, поэтому не могу до конца вылечить Вашу руку, но, надеюсь, Вам легче. Как я могу Вас называть? — медленно спрашивает девушка, обнимая собственные коленки и смотря снизу вверх на мужчину, что сидел на её кровати. — Ешьте и этот кусочек, пожалуйста, мне не хочется, — врёт Лира, встряхивая головой, чтобы рассыпать белые локоны по плечам и спине до пола. — Вам стоит прилечь и поспать – ничто не исцеляет лучше, чем сон. Мне принести вам ещё одеяло или плед или всё вместе? — спрашивает девушка, не очень уверенно поднимаясь на ноги. Упирает о стену – кажется, совсем, глупая, не рассчитала сил. Но ничего страшного.

    — Я скоро уеду. Через пару дней. Но до этого времени Вы можете быть тут, — предлагает беловолосая, отпивая свой чай. Замечает, как дрожат руки, поэтому тут же кладёт чашку на место. Лира тут же жалеет о сказанном – из-за тотального чувства одиночества она выбалтывает всё на свете – и говорит, куда поедет, и предлагает незнакомцу жить с ней, в её квартире! Девушка робко улыбается и облокачивается о дверной косяк. — Как Вы сейчас? Вам получше хоть темного?

[Хоглан фон Айнцберн]

-Ох, да... Извини, сам забыл представиться. Хоглан.-Решил полного имени не называть. Всё равно оно вряд ли повлияет на ситуацию и хорошо запомнится, так просто будет проще. Мужчина заметил, что чем-то побеспокоил свою собеседнмицу. -Эммм... Прости, если чем-то обидел. Не хотел. - Ведь откуда ему знать, какие слова могли вызвать подобную реакцию? Да и думать, честно говоря, до сих пор не особенно хотелось.

Фон Айнцберн согласно протянул ей руку. Снова почувствовал разливающееся по конечности тепло. Раны заживали, кровь останавливалась. Не до конца, но и этого хватало. С остальным можно было справиться самому, когда придёт в себя окончательно.
-Ничего, мне правда легче, спасибо.-Ответил мужчина, глубоко вздохнув. Посмотрел на её белоснежные волосы. Вроде ничего примечательного в ней не было, временами казалось даже наоборот, многое могло отталкивать. Но Хоглан чувствовал ещё и какое-то внутреннее... Как будто тоже тепло, исходящее от новой знакомой.

Скорее, сама Лира успокаивала и умиротворяла больше, чем окружающее пространство и все детали, взятые вместе. Хотя и в квартире не наблюдалось ничего необычного.
-Ну, возьми хотя бы половину. - Его чувства перекликались с её. Было много неловкостей и неудобства. Что он вообще решил вторгнуться в это личное пространство, нарушить, возможно, другие планы, существовавшие ранее? И одновременно с этим словно очень трудно было отказать. Казалось, это расстроит её ещё больше, чем согласие и такое вмешательство.

Хоглан отломил половину от своего куска, протянул ей. Если бы снова предложили съесть всё - опять отказался, уж в этом смысле точно смог настоять.-Мне пока хватит, честное слово. А потом придумаем что-нибудь ещё.-Надеялся, что слова прозвучали не угрожающе. -Ты... Вы... Сама-то как, не сильно напряглась? - И снова это дурацкое ощущение. Теперь вот и она шатается так же, как он. Даже смешно почему-то вдруг стало. Но, по крайней мере, происходящее сильно отвлекало от того, что случилось ранее.

-Я могу обойтись одним одеялом, благодарю. -Фон Айнцберн несколько раз зевает, в самом деле укладывается поудобнее. При этом вспоминает, что и не помылся толком, не умылся. Оставалось надеяться, что Лиру это тоже волновало в меньшей степени. Но он исправится, честно. И откуда она только такая добрая появилась? Обязательно нужно будет сделать что-нибудь приятное ей в ответ, когда проснётся.
-Мне стало легче, в самом деле. Я постараюсь не сильно тебя стеснять, по возможности.-Пообещает он, прежде чем глаза начнут слипаться окончательно.

[Лира]

Лира кивает, когда мужчина представляется Хогланом. Она бы протянула руку поздороваться, но, видя убитое состояние малознакомого человека, не смеет того делать.

  — Всё в порядке, — отзывается осторожно тихим шелестом, — я просто всего боюсь. Это нормально, — оправдывается робко, поджимает губы, чувствуя себя до глубины души виноватой в том, что так себя ведёт и заставляет извиняться кого-то перед ней ни за что. Это ведь она боится, верно? Это её проблемы, что прошлое никак не может отпустить.

  — Не за что, — мирно мяукает девушка, чувствуя лёгкое головокружение от того, что отдала столько магической энергии. Слабо улыбается, понимая, что Хоглану и правда стало лучше. И это самое главное для беловолосой – она ведь и хотела позаботиться, сделать так, чтобы человек был в порядке? Значит, ничего страшного, если сейчас она слаба, если сейчас в большей опасности, чем была ранее. Всё в порядке.

  Когда он смотрит на её белые локоны, Лира суетлива проводит по ним хрупкой ручкой, приглаживает, словно защищает. Боится осуждения, непринятия к её внешнему виду, хотя девушка выглядит опрятно и могла бы считаться красивой, если бы не застывшие на лице робость и страх.

  — Спасибо, — кивает послушно, когда мужчина предлагает взять половинку. Наклоняется, чтобы взять с его руки кусочек пирога, жуёт, улыбается ярко, ощущая приятный вкус. Опускает на тарелочку, тщательно прожёвывает и выдыхает шумно, глотая. Его слова снова звучат жутко, но девушка лишь нервно улыбается, стараясь не думать о будущем – как бы то ни было, с её состоянием сейчас она обречена. Если что-то пойдёт не так, то вряд ли у Лиры будут силы бороться, ведь она почти всё отдала Хоглану. Но о том не жалеет.

  — Как скажете, — кивает смиренно, словно внезапно оказалась в его доме, а не он в её. — Можно на «ты», — добавляет, когда мужчина задумывается об обращении. — Всё в порядке, я немного устала, но, думаю, восстановлюсь к завтрашнему дню. Я ведь не пострадала как Вы. Вот Вы меня беспокоите и правда...  — суетливо произносит, стискивая свои пальцы. Ей и правда не так важно то, насколько она устала, как то, будет ли она в будущем в порядке и станет ли легче Хоглану. — Может, Вас в больницу стоило отвести? — тихо бормочет, от внутреннего напряжения почти теряя голос.

  Хоглан укладывается на постели удобнее, и Лира с облегчением выдыхает, понимая, что мужчину не нужно уговаривать поспать. Хорошо, что он рассчитывает свои силы и не рвётся куда-то идти, как могла бы делать это она. Девушка старательно и с глубокой заботой накрывает уставшего человека одеялом, улыбается мирно, тихо, робко, поправляет одеяло, отстраняется.

  — Спите столько, сколько Вам потребуется. Добрых снов, — мягко произносит, когда забирает тарелки. Уносит их к себе на кухню, прячет остатки пирога в холодильник, посуду же не моет, предпочитая не шуметь.

  Вспоминает запоздало, что и сама тотально устала, поэтому тут же оборачивается, чтобы вернуться в комнату и попробовать что-то придумать, но понимает, что не хочет беспокоить бедного Хоглана. Ей его жалко, поэтому Лира лишь тоненько вздыхает и, прикрывает рот рукой, заходит в ванную комнату. По мерному дыханию мужчины она понимает, что он спит, поэтому, не закрывая двери, прямо в одежде, ложится в холодную ванну, сворачивается клубочком и, чуть устроившись удобнее, засыпает, надеясь, что проснётся раньше Хоглана и сумеет ему что-то приготовить и, возможно, если всё будет в порядке, ещё немного исцелить, когда восстановит силы.

[Хоглан фон Айнцберн]

На этом их общение в тот день закончилось. Хоглану всё ещё было очень неудобно за происходящее, но и отказаться он уже не мог. Тем более, что глаза уже просто слипались и отказывались открываться сами. Проснулась Лира в любом случае раньше него самого, если только девушка не проспала беспробудным сном целые сутки, как торговец. А он именно столько и пролежал, не просыпаясь вообще. По крайней мере, во многих вещах он не врал - соседом оказался очень тихим и вполне себе спокойным. Даже не храпел, что удивительно.

И вообще почти не шевелился всё то время, пока лежал на кровати. В результате чего слегка перележал себе все конечности. Но это он почувствует уже потом, когда снова сможет открыть глаза и нормально соображать.

Хорошо, что его не мучали кошмары и другие беспокойные сны, мужчина просто спал и восстанавливал силы. Особенно, учитывая его привычку не спать ещё и до этого, просто из-за обычной работы, которая навалилась в новом месте. Дышал он тоже ровно и спокойно, хотя бы это не должно было вызывать никакого волнения. Телефон ему, кстати, отдали, когда выпровождали из мест не столь отдалённых, но техника молчала, потому что успела окончательно разрядиться к тому времени, как он встретился с Лирой. С одной стороны, хорошо, что все пропущенные и текущие вызовы фон Айнцберн увидит уже по пробуждении, если зарядит устройство. Да и хозяйку квартиры посторонние звуки не раздражали.

После того, как проснётся, он долго будет разминать шею и голову, а потом ноги с руками. Раненная, кстати, выглядела гораздо лучше, порезы начали заживать и затягиваться. Только повязки время от времени менять, а дальше всё заживёт само. Хоглан-то сам, разумеется, не будет настаивать на том, чтобы Лира продолжала тратить собственные силы. И даже откажется при первой же возможности.

Спустя день фон Айнцберн всё-таки пришёл в себя окончательно. Голова хоть и оказалась затёкшей, но мыслила однозначно гораздо яснее, чем некоторое время назад. Наверное, все остатки уколов выветрились, да и спокойный отдых помог. Только вот теперь надо придумать, как отблагодарить девушку за помощь и вообще за всё произошедшее. Наверное, пирог с кофе или чаем стоило купить обязательно. Деньги-то у него остались.

Он только надеялся, что Лира не особенно вчитывалась в местные сводки происшествий в этом городе за последнее время. Не сомневался, что ситуация с ним ещё некоторое время обсуждалась и публиковалась довольно активно. Очень не хотелось, чтобы она узнала информацию от посторонних источников и испугалась его больше, чем надо. Хотелось объяснить всё самому и успокоить. Её вообще как-то хотелось оберегать от окружающего мира и защищать. Странное и необычное, даже непредвиденное желание, которое не возникало очень давно, если вообще когда-то появлялось.

[Лира]

Лира спит и видит тяжёлые мрачные сны, но они почти привычны – за время скитаний она снова и снова окуналась в кошмары, в мучения, дикие страдания, и было неудивительным то, что даже во снах девушка не могла найти себе приюта спасения, ведь снова и снова снилось, что кто-то преследует, тащит за собою, утаскивает во тьму. Беловолосая несколько раз за день успевает проснуться, осознать, что всё спокойно и снова уснуть на дне ванны. Время от времени она подходит к мужчине, прислушивается к его дыханию, поправляет одеяло и направляет в его тело ещё немного целительской магии. Снова идёт спать в ванную, дожидаясь утра.

  Утром Хоглан не просыпается, и, пусть он мерно и спокойно спит, Лира всё равно волнуется. Она аккуратно готовит завтрак на двоих, яичницу с мясом. Но даже от шума на кухне мужчина не встаёт и не зовёт её. Весь день ничего не происходит, девушка даже успевает сходить в магазин за продуктами, потратить почти последние сбережения. Торопливо возвращается домой, боясь, что Хоглан испугается без неё. Она бы испугалась. Но мужчина спит крепко, восстанавливается, и Лира снова направляет в его тело магическую энергию. Ставит рядом на стул поднос и стакан с водой – должно быть, захочется пить.
Некоторое время с тихим отчаянием смотрит на спящего – слишком долго. Вызвать врача? Дорого. Звать на помощь в надежде, что кто-то поможет разобраться? Город не спокоен, её тоже могут заприметить. Девушка завязывает небрежный полураспущенный пучок на голове. Дышит сжато.

  «Лучше бы умер. Лучше бы не умер и очнулся сейчас», — страшные мысли терзают голову, мучают, и девушка отходит, понимая, что торопится. Если бы он умер, то нужно было бы избавляться от тела. Квартиру так не отдать владельцу. Сбежать было бы неправильно. Винила бы себя долго.

  «Пожалуйста, проснись...»

  Но Хоглан глух к её мыслям, спит крепко, и девушка снова посылает ему целительскую энергию.

  На кухне она долго что-то рисует, карандашом создаёт портрет девушки. Старается, штрихует долго, ответственно – это заказ, небольшая подработка, которая помогает справиться с голодом и непогодой.

  Обедает Лира одна его порцией завтрака. Вилка глухо стучит по тарелке, а холодная яичница кажется безвкусной. Пресной. Мёртвой.

  «А если не очнётся? Жду его три дня и вызываю врача... в долг...»

  От отчаяния она почти не двигается, даже думает пойти снова поспать в ванне. Но помня, как после пробуждения болело всё тело, стопорится.

  Вдруг она слышит движения. Это пугает. И следом настороженное облегчение бухает в груди – Лира выходит на порог комнаты и видит, как мужчина разминает конечности. Он долго спал. Около суток. Девушка давит в себе желание расплакаться и броситься к нему в объятия от понимания, что всё в порядке, очнулся. Но лишь стоит, улыбается, едва сдерживает слёзы.

  — Я переживала за тебя, — шепчет мягко, едва слышно. — Как ты себя чувствуешь? — уточняет тут же, надеясь, что после такого долгого сна ему не очень плохо. Окно в комнате приоткрыто, и ему не должно быть душно. Девушка суетливо осматривается.

   — Хотите принять душ? — снова на «Вы», как только успокаивается. — Я пока приготовлю мясо с овощами... Хотя, если хотите, можете поесть пирог... Ему я доверяю больше, чем своей готовке, — усмехается криво, всматриваясь в лицо Хоглана. — Я надеюсь, Вам лучше, потому что я старалась облегчить ваше состояние.

[Хоглан фон Айнцберн]

-Эммм... На удивление хорошо, спасибо.-Ответил он, когда к нему обратилась Лира. Мужчина видел, что его собеседница и правда, искренне за него переживала. Уже даже забыл, что это такое, на лице самых близких людей давно не видел подобных выражений реального сочувствия и интереса. Разве что программист Нокс Каллен иногда высказывал похожие эмоции. Хоглан снова несколько раз размялся. Тело было несколько тяжёлым, но это пройдёт, как только он начнёт больше двигаться.
-Я... кхммм... Прости, вчера уже не было сил. И не успел предупредить, что для меня это нормально - отсыпаться целые сутки. Я часто и не сплю по несколько дней, когда работаю, а потом вот восстанавливаюсь. Так что извини, если напугал. Надеюсь, не доставил... Лишних хлопот.

До него только сейчас дошёл ещё один волнующий вопрос. А где она спала? Что-то фон Айнцберн не наблюдал здесь другой мебели. И сам он не озвучил эту мысль, хотя она витала в воздухе. Глубоко вздохнул. Как же давно лично не общался ни с кем вот просто так, в обычной бытовой ситуации.

-Я чувствую себя гораздо лучше, спасибо. -Это было абсолютной правдой, он даже немного не врал. В самом деле, и цвет лица свежее стал, и взгляд осознаннее. И конечности слушались гораздо лучше, чем вчера. Но нахмурился, как только услышал, что Лира всё-таки потратила часть своих сил на себя. -Не стоило, это уже было лишнее.-Возникло такое ощущение, что он ей уже по гроб жизни должен быть обязан. Он чуть прокашлялся.

-Если тебя не затруднит и не беспокоит, то от душа не откажусь.Почему ему так хотелось ещё немного задержаться здесь, хотя и в квартире ничего особенного не было, и в самой девчонке?
-Ты... Конечно, можешь и сама приготовить, если хочешь....-А вот к этому моменту и у него самого начали показываться человеческие эмоции. Он даже как-то смешно засмущался и замялся, как будто делал неприличное предложение. -А хочешь.... Зайдём в какое-нибудь местное кафе или закажем. Я угощаю и... Хочу отблагодарить тебя за то, что возилась со мной. -Почему-то почувствовал, что следовало добавить к своим словам и другую часть. Фон Айнцберн поднял руки, постаравшись показать чистоту и искренность своих намерений, развёл их в стороны и почесал затылок. -Я обещаю, что ничего плохого не случится, и я сам ничего такого не задумал. Мне правда хочется тебе как-то отплатить.

Надеялся, что и подобные разговоры не прозвучали слишком уж... Напористо и беспокойно. Но лично Хоглан будет чувствовать себя ещё более виноватым, если Лира откажется.

[Лира]

— Спасибо, — произносит кратко, кивая торопливо, когда Хоглан объясняет, что ему свойственно долго спать. Лире не так страшно, что он не объяснил, ведь человек вчера был в ужасно плохом состоянии, а это значит, что у него не было сил вдаваться во всякие подробности. Тем более, для девушки не так важно то, что она чувствует, как то, что чувствует незнакомец, ведь его здоровье превыше всего. Но он, кажется, в порядке, и беловолосая с облегчением выдыхает. — Всё в порядке. Я не думаю, что это полезно для здоровья – не спать несколько дней, надеюсь, что Вы будете беречь себя, — мяучит робко девушка, отводя взгляд от мужчины на свои ноги. Обнимает себя. Неловко. Страшно.

    — Извините, — тут же бормочет девушка, расстроенная тем, что её помощь не оценили. Но вида не подаёт – изучает взглядом комнату, лишь украдкой поглядывая на мужчину и подмечая, что ему действительно лучше. И цвет лица иной, и голос не измученный, и в движениях теперь видна сила. Вздрагивает, когда он кашляет.

    — Прошу, пройдите сюда, — Лира рукой указывает на дверь в ванную комнату с раковиной и шторкой. — Не стоит, — смутилась девушка, краснея. Ей приятно и льстит предложение мужчины её отблагодарить, но тогда беловолосая бы ощутила бы себя слишком обязанной незнакомцу за еду. Невольно подрагивают пальцы. Лира не считает свою помощь весомой – она уверена, так поступил бы каждый, и помог бы ещё лучше, чем она. Девушка даже считает, что могла бы сделать куда больше, но из-за собственной глупости не додумалась до чего-то ещё.

    Хоглан разводит руками, чешет затылок, пытаясь показать, что ей не стоит бояться. Лира выдыхает, понимая, что, должно быть, источает всем своим поведением боязнь и ужас перед малознакомым человеком. Приглаживает длинные белые волосы, чуть тянет, надеясь переключиться. Суетится.

    — Если Вы хотите, я согласна, но, прошу, не утруждайте себя, — сдавленно произносит девушка, переживая, что своим видом, вероятно, привлекает внимание и желание ей помочь или накормить. Лира стискивает губы, шагая к шкафу и ища полотенце. — Вот, надеюсь, это подойдёт для Вас, — протягивает белое светлое, осматривает человека, гадая, может ли найти ему сменную одежду. Но, вздыхая, лишь мотает головой – нет сил что-то придумывать. — Могу ли я быть ещё чем-то полезной для Вас? — спрашивает неуверенно, произнося не совсем то, что хотела сказать, но, покуда слова вылетают раньше обдуманного, Лира лишь ведёт плечом, расстраиваясь из-за себя.

    — Извините, что я такая – я немного, — «много», — боюсь, — объясняет, чтобы не выглядеть слишком странно или глупо. Она мягко улыбается мужчине, в душе благодаря жизнь за то, что он остался жив, и, кажется, и правда не хочет причинить вред или сделать слишком больно, плохо. Ей повезло, что не нужно ничего решать из того, что надумывала раньше, хотя всё ещё боязно, что вдруг Хоглану станет плохо в душе или он решит сотворить что-то нехорошее несмотря на то, что она ему помогла? Лира до сих пор помнит прошлые времена, от которых до сих пор бежит, изнуряясь.

    Когда мужчина заходит в ванную комнату, девушка садится у стены на пол, чувствуя такую тотальную усталость, что невольно подтягивает ноги в коленках, складывает на них руки и кладёт голову, уползая в лёгкую дремоту под мерный шум воды. Мысли вязкими облаками ползут в сознании, тянутся устало, и Лира гадает, есть ли смысл выходить из дома или лучше и правда заказать что-то сюда... С доставкой девушка не особо хорошо знакома, и хочется лишь одного – уйти в покой, остаться без страха и тревоги, что что-то снова пойдёт не так. А завтра... Завтра стоит отдать ключи за квартиру и уходить дальше. Пока тут не примелькалась.

[Хоглан фон Айнцберн]

Он всё-таки задел её тем, что проворчал по поводу помощи. Глубоко вздохнул. Он лишь имел в виду то, что она потратила слишком много сил на лечение Хоглана, даже когда это перестало быть таким уж необходимым. Надо бы и это ей объяснить. О нет, поступить так смог бы далеко не каждый. Уж точно не из тех, кого знал лично Хоглан. Разве что тот самый программист, но он обычно соглашался подробсить фон Айнцберна до какой-нибудь больницы. Ну или до квартиры в крайнем случае, чтобы потом ворчать со своей стороны. Это тоже было по-своему мило, просто по-другому тот не умел заботиться. А здесь вроде как... Нечто совершенно другое. Но в ответ как будто и самому хотелось заботиться ещё больше.

Словно прочитав мысли девушки в какой-то момент, фон Айнцберн постарался и здесь уверить, что всё в порядке.
-Эммм... Да, спасибо ещё раз. Слушай, ты на счёт одежды не волнуйся. Я потом смогу всё-таки вернуться на свою квартиру. Там точно есть подходящие вещи, уж их-то определённо не стали трогать и выбрасывать.-Он чуть улыбнулся. -А потом можно и купить себе что-нибудь новое, если уж совсем не подойдёт. Эммм... Нет, больше ничего не нужно.

Конечно, полноценно и окончательно расслабиться Хоглан не смог, чужое помещение всё-таки. Но хотя бы решил основной вопрос с гигиеной, как говорится. По крайней мере, окончательно смыл с себя предыдущие дни. Для руки надо будет тоже каких-нибудь зелий и повязок купить, как только выберется и вернётся в город. После душа к нему вернулась окончательная свежесть и способность соображать. Осталось только вопрос с одеждой решить, но это уже потом. Сплошные мелочи и недоразумения, которые быстро устраняются.

Мужчина вышел и снова оделяся. Посмотрел на девушку. Наверное, на этом можно было и прощаться, если только они не хотели узнать друг друга поближе. В самом обычном смысле этого слова. История этой незнакомки была интересна Хоглану, спору нет. Но ему почему-то казалось, что вот так, в первую встречу, она вряд ли раскроется. А давить не имело смысла.

-Кхммм... Слушай, мне всё-таки хочется что-то сделать для тебя.-Фон Айнцберн снова набрался смелости, чтобы вернуться к этому разговору. -Ты потратила на меня столько времени и сил. И даже не удосужилась спросить поначалу, кто я и откуда, что со мной произошло. Поверь мне, далеко не каждый бы так себя повёл. Чего хочется тебе? Ну, хотя бы... поесть или выпить... Я не знаю, какую-то ещё, пусть даже мелочь.

Или не мелочь. Фон Айнцберну почему-то казалось не очень удобным вести себя как обычно и уверять новую знакомую в том, что он способен решить многие вопросы. И даже достать какой-нибудь артефакт, драгоценность, если она попросит. Или придётся всё-таки решать самому?

[Лира]

Сквозь дремоту Лира слышит мерный шум воды. Она понимает - Хоглан разобрался с системой включения воды и моется. Возможно, пользуется ее шампунем и гелем, ее мочалкой. Девушка рада, что у мужчины не возникло трудностей с включением воды, потому что она бы тоже застеснялась к нему заходить. Вдруг он... Не готов был бы и забыл об этом? Лира судит по себе: она бы точно далеко не сразу смогла бы включить воду, возможно, от волнения забыв самое важное. Девушка вздрагивает, когда ручка двери щелкает, и мужчина, свежий, но в мятой и потрёпанной грязной одежде выходит к ней. Лира не поднимается с пола, смотрит на мужчину снизу вверх, гадая, может ли она ещё чем-то быть ему полезной.

  Она видит, что ему неловко с ней, как-то тяжело, поэтому лишь улыбается, показывая, что все в порядке и что ему не о чем волноваться.

  Его вопрос трогает душу, и девушка пронзительно смотрит на Хоглана, внутри ощущая, как она падает со скалы в шумное море. К ней, как ей кажется, никто не был так добр слишком давно, поэтому Лира лишь мотает головой, не смея просить о чем-то большем кроме желания ей что-то дать взамен за простую помощь.

  Чего она бы хотела? Ох, Лира больше всего на свете хотела бы простого настоящего покоя. Когда никто бы не гнался за ней, когда она бы знала, что всегда будет в безопасности, когда не боялась бы людей и за свою жизнь... И вместе с тем не желала бы себе смерти, словно в этом для нее было бы единственное спасение.

  Лира смотрит с пола в глаза Хоглану и ощущает, как по щекам стекают грустные слезы. Голова опускается вниз, руки торопливо вытирают влагу, беловолосая всхлипывает и поправляет волосы.

  — Простите, — ей жаль, что теперь, возможно, мужчина будет о ней волноваться сильнее. Она ведь такая маленькая, тонкая, хрупкая, едва справляется с жизнью и эмоциями. Девушка сглатывает, тяжело выдыхает и прикрывает глаза, чтобы дать себе время успокоиться. Она понимает, что Хоглан не сможет дать ей заботы и защиты с лёгкой руки, не сможет спасти ее от опасности. Да и Лира не смела бы просить об этом — стал бы кто-то тратить на нее свои силы, на такую никчёмную девушку расы эонов?  Беловолосая понимает, что речь о чем-то быстром, то, что можно получить здесь и сейчас, но ничего девушке не нужно было, она не считает, что имеет право просить или задерживать мужчину. Она даже так и не спросила, кто его так, стоит ли ей бояться его обидчика, словно это запретная тема.

 — Извините, я просто слишком устала, — объясняет Лира, по стеночке приподнимаясь. Вздыхает. — От жизни, — поясняет свои слёзы, отряхивает платье и шагает на кухню. — Мне сложно... Принимать что-то от Вас, но, если Вы хотите, Вы можете заказать еды, чтобы покушать здесь, у меня. Я приготовлю себе тоже что-нибудь, — мяучит девушка с долей нервозности, понимая, что, вероятно, говорит что-то неправильное, странное. Может, настала ее очередь устать? Лира на понимает. Она прошмыгивает на кухню и умывает лицо. Выдыхает. Боится просить или предлагать заказать что-то и на нее, из-за чего знает, что доставит ещё больше дискомфорта. — Простите. Будете воду?

  Садится на стул, прикрывая глаза. Наверное, она слишком много сил отдала на лечение Хоглана.

[Хоглан фон Айнцберн]

Фон Айнцберн видел, что его вопрос как-то задел и тронул девушку сильнее, чем предполагалось. Она, конечно, предупреждала, что часто всего боится... Но почему же настолько? Очень хотелось узнать, что же такого в жизни у неё уже произошло... Но казалось, что это будет новым вторжением в личную жизнь и пространство. А они пока ещё не так чтобы близко знакомы. Жаль. Давить и настаивать он уж точно не имел никакого морального права, это было понятно.
-Прости, если снова расстроил тебя.

Он смотрел ей вслед, пока Лира уходила на кухню, чтобы умыться. Глубоко вздохнул. Что же сделать, чтобы было не так много переживаний? Наверное, за один раз такие истории не получается исправить, как бы не хотелось. А ему уже лучше, потому придётся попрощаться с этой чудесной девушкой, чтобы не мешать ей... Правда, интересно было бы встретиться вновь. При более спокойных обстоятельствах.

-А, воды... Да, спасибо.-В этот раз не стал отказываться, принял стакан и сделал пару глотков. Задумался над чем-то. Потом всё же решил сообщить своё решение.

-Знаешь, мы вот давай как поступим. Я уже нормально себя чувствую, так что могу двигаться и что-то делать. И... Мне всё равно надо и в свою квартиру наведаться, хотя бы посмотреть да проверить. Но сейчас отлучусь ненадолго. Тебе хватит времени, чтобы отдохнуть немного... А я вернусь чуть позже, по пути что-нибудь из продуктов захвачу с собой. Позволь сделать хотя бы эту малость. Я обещаю, что бояться нечего. Ни за меня, ни за тебя. Ничего плохого не произойдёт. Ты правда чудесная девушка. Я надеюсь, что у тебя всё наладится.

На самом деле, её как будто хотелось всё время держать при себе. Но Хоглан уже понял, что при себе лучше оставить подобные мысли и желания. Но он однозначно оставит после себя хоть какую-нибудь весточку. Мужчина привык ценить людей, которые не стали отворачиваться в трудный момент. Даже если это случилось всего раз в жизни, а потом будет неизвестно что.

Может, попросить кого-нибудь знакомого приглядеть за ней на этой планете? Или это слишком навязчиво? Ему самому иногда хотелось иметь рядом такого человека. Или хотя бы парочку. Ну вот, опять мысли, которых в голове не появлялось уже очень давно. наверное, он всё-таки больше был рад этой встрече. Такие вот чудесные люди, как эта Лира... Позволяют хоть иногда остановиться и просто забыться. С одной стороны, с ней было тяжеловато. С другой... Гораздо спокойнее, чем с теми, кто обычно составлял фон Айнцберну компанию. Всё такое вот странное и непривычное получалось. Но всё равно приятное.

[Лира]

Ручки торопливо взмахиваются и мотают из стороны в сторону, когда мужчина извиняется.

  — Нет-нет, что Вы! Всё в порядке! Это я виновата, — устало объясняет девушка, ничуть не сомневаясь в своих же словах и считая, что Хоглан и правда не приносит ей никакого вреда кроме того, что она его боится. Но это ведь её проблемы? Вдруг он совершенно точно хороший человек, не помышляющий о плохом? А она, беглянка, надумывает? Некрасиво. Поэтому порывом тут же поднимается и наливает стакан из-под фильтра, протягивает мужчине дрожащей ручкой.

  Когда он предлагает свой план, вариант дальнейших событий, девушка растерянно кивает. Затем снова, но уверенней. Она не считает правильным его выгонять так просто, но и не хочет, чтобы он утруждался. Но если в этом есть искреннее желание мужчины, то Лира не вправе запрещать или отвергать порыв как-то отплатить. А вдруг ему всегда пожизненно будет неловко? Такого девушка не хочет, и потому, сидя одиноко на стульчике, принимает решение, что потерпит свои тревоги и позволит Хоглану причинить добро.

  — Если Вам будет так удобнее и комфортнее, — мяучит, поправляя длинные белые волосы. — Спасибо.
Некоторое время она молчит. Затем наливает себе воды и торопливо отпивает, затем встаёт, хлопает себя по щекам, чтобы проснуться и встаёт напротив мужчины, предлагая дальнейший план действий.

  —Тогда Вы можете сейчас сходить куда Вам нужно, а я буду Вас ждать здесь, — она присаживается в неловком реверансе, чуть хихикает с себя беззлобно.

Когда Хоглан уходит, девушка понимает, что бесконечно устала. Не без труда, но она перестелевает кровать, мечтая о том, чтобы рухнуть в постель и заснуть. Но вместо этого идёт принять душ, несколько долгий минут смотрит в стенку, переживая, что мужчина вернётся не в самый подходящий момент. Но нет. Она переодевается в лёгкое платье. Такое же белое.

  Торопливо пишет записку и кладёт у дверного комода. Выключает везде свет и падает на кровать, обнимает плюшевого белого тигра, укрывается одеялом, сворачивается в беспокойный клубочек нервов и мгновенно засыпает. Она сильно переволновалась, ментально и физически истощилась, а впереди у неё долгий мучительный путь, где Лира просто не представляет, как справится одна, где найдёт в себе силы контактировать с людьми, переселяться в новый город и искать новую работу, а также скрываться.

  Ей снится тяжёлый и мрачный кошмар, терзающий душу: Хоглан врывается в квартиру, поджигает её. Затем почему-то в этой квартире погибают родители, а следом, словно всё решило произойти именно здесь, появляется работорговец, выводящий её, потерянную и едва соображающую, на аукцион. Снится мрак, в котором потеряно блуждает и не находит выхода, снится боль и отчаяние, и, кажется, сквозь сон Лира плачет, роняя горючие слёзы на постель.

    По возвращению Хоглан может заметить, что дверной замок не работает, а дверь, если нажать на ручку, открыта. У комода, бросаясь в глаза, лежит украшенная сердечками и улыбочками записка: «Если я сплю, пожалуйста, осторожно разбудите меня: вероятнее всего, мне снова снится кошмар. Кстати, заприте дверь на засов. Спасибо. Простите за неудобства». На обратной стороне записки можно увидеть многократно исписанную одним словом «простите» страничку. Он может слышать, как ворочается девушка в постели, как что-то бормочет бессвязное и как жмёт к себе тигра, словно это единственное спасение. Всё, что у неё есть. Всё, что осталось.

[Хоглан фон Айнцберн]

Иногда поведение Лиры заставляет фон Айнцберна даже улыбаться. Он уже почти привык к манере общения с ней в настоящий момент.  Он глубоко вздохнул и кивнул ей, ещё раз заверив, что всё будет в порядке.

Фон Айнцберн не обманул. Визит обратно в свои апартаменты занял у него около трёх-четырёх часов. Пока добрался, пока зашёл и осмотрелся. Что ж, в основном всё было в порядке. Местная полиция навела кое-какой беспорядок. Но хорошо, что на чужих планетах у самого Хоглана было не очень много вещей. Техника осталась на месте. Ну или её вернули спустя некоторое время. Фон Айнцберн включил компьютер ненадолго, зарядил телефон. Отправил пару десятков сообщений тем людям, которые сильнее остальных ждали ответа от него.

Привёл комнату в порядок, ещё немного освежился и нашёл даже сменные рубашки со штанами. Всё было не так плохо. Ему придётся задержаться на этой планете ещё на некоторое время из-за расследования своих собственных неприятностей. Но в целом жизнь казалась вполне себе налаженной.

Побыв некоторое время в тишине и одиночестве, Хоглан всё-таки снова вышел из дома. Сдержал своё обещание. По дороге обратно к Лире купил продукты. Решил, что ей будет приятно. Выбрал целый пирог и чай, да немного мяса с закусками. Часть продуктов думал оставить самой девушке. Себе-то отдельно он всегда найдёт. Он не представлял, что может понравиться Лире, поэтому выбирал всего понемногу.

Теперь уже самостоятельно поднялся к месту нахождения её квартиры. Заодно тренировал свою способность быстро запоминать адреса. Но тут способность быстро запоминать информацию немного подвела. Пришлось немного спросить дорогу. Это не удивительно. Голова-то была совсем мутная, когда девушка встретила его в первый раз. Но по ориентирам разобрался.

Когда вошёл, сразу же увидел записку. Она снова заставила его улыбнуться. Закрыл за собой дверь. Продукты уже расставил на кухне, даже взял на себя смелость погресть чай. Потом, в конце концов, подошёл к спящей Лире. Как бы сделать так, чтобы снова не напугать её до смерти.

-Лира? Лира, это я, Хоглан.-Он едва коснулся её плеча, стараясь действовать осторожно, насколько это возможно. И, разумеется, сразу уверит, что всё в порядке, как только она откроет глаза. Будет сидеть абсолютно спокойно и расслабленно, рассказывая о чистоте своих помыслов. В очередной раз за сегодняшний день. Но, как уже говорилось, это действие стало вполне себе привычным для него. И почему-то он даже напрягаться перестал. -Я вернулся, как и обещал. И всё ещё не собираюсь делать ничего плохого.-Ну что ж поделать, если досталась такая собеседница. И сам был виноват, что ему хотелось задержаться и напоследок сделать что-то ещё.

[Лира]

Когда Хоглан входит в комнату, где спит Лира, он может увидеть, как на её лице искажаются гримасы боли, страдания и мучения, словно она видит донельзя тяжёлый, мучительный сон. Девушка тихо бормочет, но ни одно из звуков нельзя собрать воедино.

  Ей казалось всегда, что она спит донельзя глубоко. Слишком крепко. Казалось, что никто никогда её не разбудит, девушка не услышит врага. Но прикосновение к плечу, почти невесомое, осторожное, будят вмиг, вырывают от глубокого кошмара. Глаза распахиваются. Тело вздрагивает, беловолосая испуганно смотрит на мужчину, с отчаянием прижимает к себе тигра, боясь, что он сейчас что-то сотворит с ней. Первая мысль – опасность. Она в опасности, это враг, это чудовище, нужно бежать! Но несколько ударов сердца, и девушка понимает, что пред ней старый знакомый, Хоглан, который действительно, как они и договорились, вернулся. Взгляд блуждает прочь к проходу – привёл ли кого-то? Обманул ли? Но всё тихо. Всё в порядке.
Лира робко виновато улыбается.

  — Это Вы, Хоглан, — повторяет и для себя тоже, вторит ему, приподнимается, отпуская тигрёнка. Моргает сонно, заспанно, перед глазами всё немного мутится. Девушка хмурится. Она видит, что мужчина немногим напряжён, пытается показаться спокойным, не внушительным и безопасным и, понимая то, Лира мягко тянет губы в улыбке, чуть клонит голову набок, понимая, что с ней действительно по-настоящему сложно. Но это... Нормально. Беловолосая знает. Она помнит. Ей много раз говорили.  — Простите, — стыдно, что Хоглану приходится повторять, что он безопасен. — Я просто слишком плохо сплю. Мне снился кошмар. Поэтому я так боюсь... Хотя... наверное, я всего боюсь, — задумывается, вставая с постели.

  — Вы ни в чём не виноваты, если что, — объясняет, когда сонно скользит мимо мужчины сохраняя меж ними настолько большое расстояние, насколько возможно. Одновременно с этим хочется его обнять и сказать «спасибо» за всё и объяснить, что она и правда просто слишком странная для нормальных людей. Девушка шмыгает в ванную комнату и умывается. Расчёсывает длинные волосы. Затем подходит к двери и, если та не заперта, запирает.

  — Я просто не хочу нежданных гостей, — поясняет суетливо, зевая в ладонь. Она кажется невыспавшимся воробушком, пахнувшим цветами и чем-то, что могло бы навести на ассоциацию с космосом. Лира проходит на кухню и ахает – мужчина действительно принёс столько продуктов! Девушка подпрыгивает и хлопает в ладошки.

  — Это Вы всё принесли? — удивляется, словно и не помнит разговора о том, что Хоглан отблагодарит её. — Не стоило, совсем не стоило! — торопливо поясняет, крутясь в беспокойстве на месте, словно ей тут же нужно что-то придумать с продуктами и приготовить. К счастью, мужчина принёс пирог, который можно было просто разрезать. — Мне... можно это трогать, да ведь? — уточняет, поворачивая взгляд на гостя, словно он мог ей в ту же секунду запретить что-то трогать или вообще поиздеваться. — Что Вы бы хотели сами покушать? Давайте я разложу, но... если честно, у меня ужасно трясутся руки, — замечает некстати, чувствуя, что захлёбывается волнением, — поэтому мне было бы очень кстати, если бы Вы помогли или взяли всё на себя, потому что, мне кажется, я слишком... волнуюсь, — опускает голову виновато. — Но я не хочу Вас напрягать, поэтому Вы скажите, как Вам удобнее, а я сделаю... Вы ведь сейчас в порядке? Ничего не болит? — тут же суетливым зверьком осматривает Хоглана, словно ищет рану, которую тут же бы залечила, несмотря на своё утомлённое даже после сна состояние.

[Хоглан фон Айнцберн]

Он сидел напротив неё и терпеливо ждал, пока всё пройдёт. Первые реакции и изучающие взгляды собеседницы. Торговец сохранял ровное положение. И сидел. Пришлось некоторое время сдерживать в себе порывы начать читать нотации. Ведь так хотелось сказать, насколько неправильно бояться всего на свете. Как иначе ты будешь двигаться вперёд и вырвешься из своего положения? С другой стороны, если поставить себя на место девушки... Нет, он не знал, что с ней такого произошло. Но Хоглан и здесь понимал. Легко сказать просто "перестань бояться". Кому-нибудь это просто так помогало с первого раза? Для этого нужно было дольше задерживаться в её жизни. И находиться рядом постоянно, чтобы убедить в своей правоте. А вот просто так бросаться словами с высшей позиции... Наверное, было неправильно. Сейчас приходится оставлять всё как есть.

-Конечно. Можешь трогать и делать всё, что хочешь. С... продуктами.-Ответил фон Айнцберн, вздохнув. Не тяжело и напряжённо. А просто так, чтобы заполнить чем-то паузы, которые до сих пор получались весьма неловкими. -Эммм... Что ж, давай я пожарю мясо с гарниром. Там согреем чай ещё раз, если нужно будет. А остальное можешь расставить ты. Или скажи, куда положить. Про запас всё равно что-то наверняка останется, можешь оставить у себя.

С этими словами мужчина поднялся и подошёл к еде. Не сказать, чтобы он хорошо готовил. Да и времени у него вечно не хватало, чтобы как следует самому всем заниматься и освоить этот навыке основательно. Но уж с простыми действиями вроде жарки или тушения при необходимости справлялся. И уж погреть всё это с картофелем или какой-нибудь пастой вполне себе мог. Делал все движения плавно и аккуратно, стараясь избегать резкости. Чтобы не вызывать лишний раз беспокойство и тревогу.

-Почти всё прошло, благодарю за заботу. Рука раненная ещё немного ноет, но это пройдёт со временем.-Он даже успел сменить повязки и запастись лекарствами. Чуть улыбнулся. Пока всё готовилось, он снова подошёл к ней и протянул бумажку. Там был написан его телефонный номер и имя. -Слушай, ещё кое-что. Я не заставляю тебя это брать. Можешь выкинуть и просто забыть. Но я действительно говорю ещё раз спасибо за твою компанию. И за твою поддерждку. И я... Привык ценить тех, кто... Проявляет заботу и внимание по отношению ко мне. Это просто... Ещё один знак благодарности. Прости, если снова пугаю.-Он снова улыбнулся в знак того, что действительно ничего такого не имеет в виду. -Можешь звонить и просто так, если хочешь. И если... Тебе самой понадобится... Что-то. Или кто-то, способный поддержать.

Фон Айнцберн следил за тем, чтобы ничего не подгорело и не пропало.
-Я предлагаю это совершенно искренне. Без всяких условий. Ничего плохого и подозрительного.Снова повторился.

[Лира]

Девушка ощущает нотки неловкости, усталости. Сама пытается разбавить растерянной улыбкой, пусть пальцы дрожат, и всё внутри идёт колкими нервами – тревожно, беспокойно и как-то не так.

  — Давай! — торопливо мяучит, когда Хоглан предлагает приготовить мясо. — Я расставлю, — произносит, тут же птичкой вспархивая с места и бросаясь к продуктам и иному, чтобы расставить всё по местам, разложить на кухонном столе и выложить сырое мясо для мужчины. Лира достаёт доску, ножи, сковородку и иную утварь, вверяя весь процесс готовки мужчине, надеясь, что он приготовит всё достаточно вкусно для себя. Девушка прекрасно понимает и знает, что может приготовить что-то не так вкусно и хорошо для другого человека, как она хотела бы. Да и в этом состоянии она, пожалуй, едва ли могла не набедокурить в чём-то. — Спасибо, — кивает в ответ на то, что можно что-то оставить себе. Лира смущённо улыбается.

  Она замечает, насколько осторожен и спокоен Хоглан, как он делает всё медленно, плавно, так, чтобы не напугать. И беловолосая благодарно улыбается, заправляя длинные локоны за ушко. Вот бы сделать ему что-то приятное, важное в ответ. Девушке кажется, она не может совершенно ничем быть полезной.

  — Если хотите, я залечу рану, — предлагает Лира торопливо, как только слышит о том, что рука мужчины всё ещё ноет.

  Девушка внимательно следит за тем, как Хоглан готовит, чувствует, как кухню наполняет запах вкусной еды. Мясо с картошкой кажется отличным выбором. Беловолосая прикрывает глаза, наслаждаясь ароматами. Затем, заслышав шаги, быстро открывает, встревоженная. Мужчина протягивает бумажку, и ручки торопливо принимают её. Лира вглядывается – кажется, это номер телефона. Она выслушивает внимательно, улыбается мягко, заглядывает в чужие глаза – они кажутся особенно красивыми, когда Хоглан благодарит, объясняет.

  — Спасибо Вам, — мяучит, прижимая к сердцу бумажку как последнее сокровище. Девушка знает, что вряд ли позвонит, будет смела на поиск помощи, но понимает, что будет отчаянно ценить этот номер телефона, бумажку. Быть может, даже выучит наизусть, сделает так, чтобы просто помнить о чём-то светлом, неловком и мирном. Лире кажется, что мужчина совершенно точно не собирается оправдывать её опасения, а потому она расслабляется окончательно насколько может в этом городе и в этой квартирке. Всё же помнит, что её ищут.

  — Я не выкину, — обещает суетливо, заверяет горячо, не разрывая зрительного контакта. — Вы и так многое для меня сделали! — обводит взглядом еду, понимая, что что-то даже возьмёт с собой в путь. Лире даже грустно, что уже завтра ей придётся искать в ином городе другое жильё, бежать, скрываться. — Не пугаете вовсе! — поясняет, тут же покрываясь страхом. — Вы только... не говорите никому обо мне, пожалуйста, — просит доверительно, а затем, не чувствуя себя, когда мужчина вновь повторяет о том, что не думает ничего плохо, крепко бросается обнять.

  Она чувствует мужской запах, стук своего суетливого торопливого сердца. Казалось, весь мир замирает, когда девушка стискивает в объятиях Хоглана, прижимается к нему порывом белоснежного забитого зверька. Лира сглатывает, чувствуя, что нуждается в том, чтобы этот человек её тоже обнял в ответ, погладил по голове, дал понять, что он не против её порыва, её поведения. Впрочем, девушка и так понимает, что мужчина не желает ничего плохого, но в груди что-то сбоит, и Лира обнимает теснее, пусть и её сил достаточно мало, чтобы хватка ручек была ощутимой.

[Хоглан фон Айнцберн]

Хоглан глубоко вздохнул, когда девушка снова предложила собственными силами залечить рану до конца. Не от недовольства или каких-то подобных эмоций. Вернее, ему не нравилось, что Лира не хотела успокаиваться, пока не сделает всё возможное. Фон Айнцберн плохо понимал в магии. Зато представлял, какой она могла быть нагрузкой для многих.
-Слушай, ты мне и так уже помогла. Оно правда всё пройдёт со временем. Я не хочу, чтобы ты улеглась в постель окончательно из-за меня. -Что ж, он решил совместить. Мягко высказал свои опасения. Но не стал отказываться совсем уж жёстко. Мол, если будешь и хочешь настаивать - то можешь довести дело до конца.

Тем временем они разложили продукты. Фон Айнцберн положил мясо на сковородку, поставив его жарить. На другую плиту положил немного гарнира из овощей. Потом они снова прервались, чтобы смотреть друг другу в глаза. Теперь и торговец почувствовал, что в целом за последний день не сделал ничего такого. Кроме того, чтобы завалиться в чужую квартиру и занять там некоторое пространство.

Хоглану было несколько неловко. Ему всегда казалось, что вряд ли кто захочет долго смотреть ему в газа. И на теле иногда оставались шрамы и следы от его жизни, а уж в глазах это было видно всегда, и очень быстро. Многие говорили даже, что морщины и синяки под глазами иногда явно прибавляли мужчине возраста. А потом удивлялись, потому что не могли сопоставить его внешний вид с той энергией, которую он обычно тратил на свою работу и путешествия.

А потом она обняла его. Постаралась зажать крепко-крепко, хотя явно не была очень уж сильной. Что снова заставило фон Айнцберна смутиться и покраснеть слегка. Чуть напрягся и дёрнулся с непривычки, но отстраняться не стал. Кажется, на минуту-две завис, словно компьютер. А потом всё-таки ответил. Прижал её к себе. И всё-таки сделал то, чего ей хотелось - погладил по голове. Несколько раз, очень осторожно и плавно, насколько был способен. Улыбнулся.
-Я рад, что встретил тебя. -Произнёс, чтобы заполнить чем-то возникшую пустоту.

Хотя пусто и совсем уж тихо в комнате так и не стало. Потому что ещё спустя несколько минут можно было слышать лёгкое шипение на сковородках. И почуять запах готовящихся блюд.
-Лира? Извини, а то у нас сейчас вся еда подгорит.-Надо было закончить с готовкой. Хоглан ещё пару раз потрепал девушку по голове. Он искренне надеялся, что у неё всё будет хорошо. А ещё - что встреча их явно не последняя. Ведь обычно так и бывало. Уж если какие-то люди задерживались в его жизни - то что-то хотя бы обязательно повторялось. Он даже не знал, сколько ей лет, что с ней случилось и откуда она. Были ли подобные вопросы ещё большим вторжением в личную жизнь хрупкой девушки?

-И да, я помню. Никому не скажу, обещаю.-Эти мысли заставили вспомнить о той части разговора. Когда она всё-таки отпустит его, Хоглан вернётся к своим рассуждениям. -Мне хочется узнать больше о твоей жизни. Но я ни на чём не настаиваю. Можем оставить эти вопросы... В стороне.

[Лира]

Девушка кивает, принимая чужое переживание. Лира старается учитывать чужие чувства и эмоции. Старается быть в порядке и не лезть излишне в душу. Знает, что нельзя напирать. Знает, что она и так странная. Что может окружить излишней заботой, вниманием. Это... нормально.

    — Хорошо, — мяучит, стараясь отпустить то, что она уже сделала всё, что могла. Мягкий отказ всё равно режет душу, но девушка не смеет показывать эмоции и печально по этому поводу. Хоглан прав. Лире ещё понадобятся силы для дальнейшего пути и для неожиданных поворотов. Девушка сглатывает, стараясь принять то, что в любом случае ей придётся вскоре уйти, отдать квартиру и сбежать трусливой птицей на ближайший транспорт.

    Вопреки всему ей хочется задержаться. Сказать совершенно искренне и честно, что ей некуда идти. Что она устала. Слишком сильно.

    — Спасибо, — мяучит, наблюдая, как жарится мясо и гарнир. Девушка внимательно наблюдает за тем, как готовится блюдо, пытаясь запомнить и понять последовательность, чтобы, если это что-то незнакомое, в будущем она тоже могла приготовить что. Вкусный запах еды разносится по небольшой кухне, девушка сглатывает слюну.

    Лира грустно улыбается, принимая тот факт, что, возможно, совершает порывисто очень некомфортные, неприятные вещи. Так, ощутив, что мужчина дёрнулся, девушка лишь тоскливо усмехается с самой себя – кто её поймёт, кто примет в этом мире? Она не знает, не ведает, не хочет узнать ответ страшный и жестокий о том, что никто не смог бы её понять. Грустно. Но она всё равно обнимает. И улыбается ярко, когда рука накрывает её голову, гладит мерно. Её обнимают в ответ. Тёплые слова ложатся на плечи девушки искренним истинным счастьем. Лира трётся щёчкой о грудь Хоглана, пытаясь забыться в этом кратком тепле.

    Но всё заканчивается. Слишком быстро.

    — Да, конечно, — сконфуженно отстраняется, но посмеивается, приглаживая длинные волосы, когда мужчина треплет по макушке. Это мило и тепло. Даже немногим по-домашнему. Девушка усаживается на стул рядом с окном. Кивает, понимая, что Хоглан всё ещё помнит о просьбе. Лире кажется, она повторит просьбу ещё несколько раз, прежде чем убедится, что её точно-точно поняли. И тогда она наконец успокоится. Запах еды сводит с ума. В животе потрясающе громко урчит. Девушка хмыкает с себя же, чуть краснея.

    Фраза мужчины заставляет напрячься. Лира приваливается к подоконнику, посматривая за мужчиной. Дёргает прядь волос. Она расскажет. Немного, но расскажет.

    — Моих родителей убили, — голос звучит мертвенно пустым. — Затем меня продали в рабство. Хозяин любил и заботился обо мне, но я сбежала. Теперь он меня ищет, преследует. Нанимает людей, чтобы они меня вернули живой. Мне кажется, он очень расстроен. И мне будет очень-очень плохо, когда я вернусь к нему. Поэтому я переезжаю и сбегаю, — монотонно бормочет, смотря в пустоту. Прикусывает губу. — Если хотите, Вы можете тоже попытаться, наверное, меня вернуть, как и другие наёмники, но я буду сопротивляться, — объясняет, избегая смотреть в глаза Хоглану. Лира уверена, что каждый человек, узнав, кто она, захочет получить за неё большую награду, что указала в объявлениях. Для девушки это очевидно, поэтому она не сомневается, что мужчина тут же на неё нападёт или попытается отравить, чтобы вернуть Хозяину. Но Лира... Лира слишком, слишком устала, чтобы сопротивляться. Она не знает, зачем всё рассказала, зачем всё это говорит. Возможно, частью души хочет осознать, что мир не такой, каким она его видит?

[Хоглан фон Айнцберн]

Они немного задержались в своём неловком, но таком уютном положении. Фон Айнцберн глубоко вздохнул несколько раз. Давно не ощущал ничего подобного. И с непривычки даже не знал, как можно было назвать эти чувства. Вроде и не любовь, но... Какая-то привязанность к этому конкретному человеку точно была. Может, и не человеку. До сих пор не знал, кем она была. Пока они стояли, пришло время несколько раз всё перевернуть.

А потом... Она неожиданно всё-таки открылась ему. И рассказала о произошедшем. Так вот оно что. Мужчина хмурился. Он терпеть не мог рабство. Сам сталкивался с ним не раз с разных сторон. Как-то вытаскивал вот таких же девчонок и мальчишек, как Лира. Его самого многие хотели видеть закованным и связанным, либо запертым на веки вечные. А некоторым почти даже удавалось добиться своего в этом плане. Поэтому в работе никогда с подобными решениями просто себя не связывал. Да, торговцу приходилось нарушать закон и часто выступать в качестве контрабандиста. Но он всё равно старался по большей части работать со всевозможными артефактами и прочими подобными вещами. А чего Хоглан не терпел - так это оружия, наркотиков и работорговцев. Тем более, когда речь шла о живых существах. Просто душу всю наизнанку почему-то выворачивало.

А вот последняя фраза прозвучала даже немного обидно после всего, что произошло сегодня. Вроде всё было так тепло, и вот опять... Но мужчина закрыл глаза, просто успокоился. И напомнил себе о том, что сейчас-то он мог понять девушку. Почему она так относилась ко всему. И до последнего не могла поверить, даже если всё казалось искренним.

Сковородки снова затрещали, напоминая о том, что всё почти готово. Фон Айнцберн взял мясо с овощной смесью, разложил по тарелкам. Потом направился к столу, поставил угощение перед Лирой, перед собой. Снова сделал паузу перед началом следующей части разговора.
-Я... Благодарю тебя за твой рассказ. И теперь лучше понимаю тебя, в самом деле. Но мои собственные слова в твой адрес были искренними. И дружбу я предлагал искренне. Я соболезную твоим утратам. И мне жаль, что твоя жизнь сложилась так.-Теперь он ещё жалел о том, что не мог просто взять и забрать её с собой. Пусть и его собственная жизнь не самая спокойная. Но ему казалось, что для неё даже так будет лучше. Но вряд ли она так просто согласится.-Я не собираюсь делать с тобой ничего плохого, правда. Веришь или нет, но сам иногда попадаю в ситуации, похожие на твою. Ну, не совсем... Но почти. -Он усмехнулся. И каждым своим движением снова показывал совершенно мирный настрой. -И поэтому с другими никогда подобного не допускаю.-Как-то неловко и неудобно получилось, наверное, опять. Но надеялся, что суть своих мыслей донёс.

[Лира]

В ответ на её рассказ мужчина лишь выключает газ, берёт сковородку и выкладывает на две тарелки овощную смесь с мясом. Лира жадно смотрит, сглатывает слюни. Когда звук тарелок о стол ложится на ушки девушки, она вспархивает с места, достаёт вилки и ножи. Раскладывает приборы, наливает вкусный чай в чашки. Ставит и чашки с водой. На всякий случай. Если не захочется пить. Улыбается, напевает тихую мелодию себе под нос. Затем торопливо, с долей суетливости присаживается на стул, поправляет платье.

  — Спасибо за еду, — произносит скороговоркой, закидывает длинные локоны за спину, пытаясь переключиться. Сосредоточиться на том факте, что они сейчас едят. А не ловят её. Что всё в порядке. Всё хорошо. Потому что руки трясутся. Всё трясётся. Мелкий стук ног о пол говорит о страхе. Интересно, слышит ли его Хоглан? Лира старается улыбаться. Держаться. Всё в порядке. Всё хорошо. Зубы стучат. Рассказала самое личное. Сокровенное. Нападёт ли?

  Но мужчина отзывается лишь мягкостью. Пониманием.

  — Прости, что боюсь... — опускает взгляд на тарелку с вкусной едой. Стыдно, что не доверяет. Что не может расслабиться. Конечно, а что она может? Ничего.  — Всё в порядке, — пытается убедить не то его, не то себя. Вздыхает тихонько, ощущая глубокую неловкость и стыд. Странно. Непонятно. Хочется почему-то сказать что-то другое. Объясниться лучше. Убрать это смущение, дискомфорт. Хочется успокоиться.

  — Я буду рада дружить, — мяучит искренне, улыбается, поднимает взгляд на Хоглана, пытается выглядеть не так убито и тревожно. Он ведь всё же безопасен для неё? Ох, как сильно же её психику истерзало постоянное бегство, как дико сложно справиться с собою, когда всё нутро хочет просто бежать. Или сдаться. Или упасть замертво, затеряться, спутаться. Лира понимает, знает, почему так реагирует. И хочет исправиться.

  —  О каких ситуациях Вы говорите? — уточняет печально, округляя грустные тревожные глаза. Смотрит с тоской на Хоглана, не зная, уместно ли спрашивать, если он не расскажет сам. Но всё же идёт на поводу у своих чувств, переживаний. Лире не всё равно на чужие трудности. Она хочет тут же помочь, сделать хоть что-то, что станет пользой мужчине. Даже если он в том не нуждается, даже если её вопрос залезает глубоко в душу и... И это всё зря. Но беловолосая не может, не смеет смолчать. Ей зачастую всегда всё равно на себя, на то, как она страдает. Но не всё равно на то, что происходит вокруг, на чужие беды и горести. Синдром спасателя. Девушка знает. И усмехается своим мыслям, улыбается мягко, мерно, принимая свой порыв. — Прошу прощения, если мой вопрос неуместен, — опускает глаза в тарелку. Берёт вилку и пробует овощи.

  — Очень вкусно, — тут же делится, как только прожёвывает пищу. Неумело режет мясо, пробует и его. — И правда. Потрясающе, — шепчет восторженно. — Ой, приятного аппетита! — мяучит, наблюдая за тем, что делает Хоглан. Тем временем сама тянется отпить холодной воды. Ручка всё ещё дрожит, но меньше – Лира знает, понимает, что ничего страшного нет. И что в еде нет яда. Но всё равно назойливая навязчивая мысль давит на голову – что-то тут не так! Что-то странное! Вздыхает с самой себя, поправляет волосы.

  — Прошу прощения, я давно вот так не общалась. Наверное, я слишком нервная и дёрганая... Я понимаю, — вздыхает устало.

[Хоглан фон Айнцберн]

Может, половину звуков, исходящих от Лиры и её тела, Хоглан не слышал. Но прекрасно всё ощущал. Но теперь ему и самому было легче, потому что он знал причину. Наверное, это черта любого человека, который увлекался точными науками или связал с ними свою жизнь. Стоило только понять истинную причину какого-то события и закономерность - и сразу становилось легче. Пусть он до сих пор не всегда всё понимал... По крайней мере, знал, почему так происходит. И это действительно упрощало жизнь.

-Ничего страшного. Я теперь, кажется, понял тебя чуть лучше. -Заметил фон Айнцберн, когда они уже приступили к еде и продолжили беседу. А потом она спросила его о том, что он имел в виду. Торговец пару минут помолчал. Просто думал, как лучше объяснить происходящее с ним самим и при этом не напугать её окончательно. Впрочем, Лира и сама скоро поймёт, либо увидит, если они действительно продолжат общаться. -А про мои ситуации... Что ж... Не обижайся, но тебе же будет лучше, если на первый раз я опущу все подробности.-Опять же, старался показать, что нисколько не хотел её обидеть. Наоборот, дорожил её чувствами и не хотел слишком сильно тревожить рассказами о том, насколько опасной бывает собственная жизнь контрабандиста.-И тебе приятного.

-Скажу, что я сам часто становлюсь в прямом смысле этого слова заложником своих и чужих решений, планов. У меня есть знакомые, которые тоже рады видеть меня где-нибудь взаперти или в цепях. И время от времени им удаётся воплотить свои... намерения в жизнь. -Торговец сделал паузу. Расправлялся со своей порцией мяса с овощами. Спустя несколько минут всё же поставил чай. Отчего-то подумалось, что им обоим будет полезно и приятно согреться. -Поэтому смею предположить, что хоть немного, но правда понимаю тебя. И надеюсь... Надеюсь, что станет лучше.

Ему порой тоже казалось, что ситуация совершенно безвыходная, что бежать абсолютно некуда. Несколько раз думал, что и собственная жизнь оборвётся. Но нет, вот он сидит тут, почти что здоровый и целый. Хотелось думать - так будет и с Лирой. Ведь сюда же она выбралась из своего положения. Значит, можно двигаться и дальше. Просто ей может требоваться больше времени, чтобы осознать это. И давить в таких ситуациях было нельзя. Только со стороны легко было сказать - не переживай, всё пройдёт. Каждому требовалось своё время, собственный ритм движения.

Сам не заметил, как задумался. Но потом встряхнулся, вернувшиськ настоящему.
-Надеюсь, сам ничем не обидел и не задел. Всё же, нужно будет сообщить паре своих знакомых. Может, пусть хотя бы по возможности со стороны понаблюдают за Лирой, со временем. И Хоглану хотелось в следующий раз пересечься в чуть более спокойной обстановке.

[Лира]

Лира наблюдает, как Хоглан присаживается и тоже приступает к трапезе. Она внимательно следит, как он жуёт, принимает пищу, ожидает комментария по поводу еды, но разговор уходит в иное русло. Девушка старается держать спину ровно и не есть слишком небрежно, неаккуратно. Наедине с собой беловолосой кажется, что она ест как свинка, всё портит и пачкает. Поэтому сейчас перед Хогланом каждое движение выверено, отмечено осторожностью и внимательностью. Лира выпрямляет спинку, отрезает мелкие кусочки, подбирает еду настолько скрупулёзно и осторожно, что, казалось, она не слышит и не видит ничего кроме тарелки. Девушка не понимает, что хочет показать, доказать мужчине, ведь, очевидно, каждый кушает по-своему и не старается казаться лучше. По крайней мере, не так сильно, как делает то Лира. Девушка хмурит бровки, когда с вилки падает кусочек.

    «Грязнуля».

    — Понятно... — грустно мяучит, когда собеседник даёт понять, что не горит желанием рассказывать о ситуациях и в принципе делиться чем бы то ни было подробным. Лира с печалью принимает желание Хоглана, пусть и в силу своей открытости надеется, что мужчина передумает и решить всё же поделиться с ней. Неужели беловолосая не заслуживает знать о чём-то? Она мало сделала? Или кажется плохой, той, которой нельзя ничего доверить? Или она настолько слаба, что не выдержит чужой мысли, истории? Однако Хоглан туманно проясняет ситуацию. Лира поднимает голову, заглядывает в глаза, пытаясь понять, ощутить чужие чувства. Больно ли ему? Сожалеет? Или справился? Губы поджимаются, девушка опускает взгляд.

    — Понимаю... — бормочет, кивает тихонько. Заглатывает кусочек мяса. Прикусывает язык, шипит, но отчаянно жуёт, пытаясь придумать, что же она может сказать, чем поделиться, чтобы Хоглану стало полегче. Быть может, мужчине это и не нужно, но Лире хочется как-то утешить, что-то произнести такое, что улыбнёт собеседника. — Должно быть, это сложно, — произносит, немногим запинаясь. — Я надеюсь, что больше Вам не доведётся сталкиваться с подобным и с любым негативом, — выдыхает, собирая на вилку овощи. Рассматривает их, думая, что, возможно, Хоглан может быть не самым правильным человеком и, пожалуй, чисто теоретически, заслуживать пленения. Но это опасная, острая мысль. Признавая её, Лира бы признала собеседника преступником. Смогла бы она без страха есть за одним столом с опасностью? Девушка грустно усмехается – да, она уже так делала. Поэтому теперь лишь гоняет печальную мысль в голове, принимая осознание.

    — Всё в порядке, — мяучит, с теплом улыбаясь мужчине. Лира встаёт с места, когда доедает. Убирает и пустую тарелку у Хоглана, ступает к раковине и быстро начисто моет посуду. Достаёт из холодильника пирог и вкусняшки, расставляет на столе практически всё, что есть. Усаживается за стол, когда убеждается, что тёплый чай уверенно стоит на столе у каждого. Ручки дрожат, Лира берёт часть пирога и отламывает вилкой кусочек. Она медленно ест, пьёт чай. Следит краем глаза за мужчиной, чтобы, если что-то не так, вспорхнуть с места птицей. Но всё в порядке.

    Когда девушка заканчивает с едой, чувствует, что живот полон, она медленно прибирается на кухне. Что-то мурчит себе под нос, затем поворачивается к Хоглану.

    — Завтра с утра меня уже не будет здесь, — зачем-то произносит, склоняется, но быстро выпрямляется и тянет руку пожать её в знак знакомства. — Спасибо, что угостили едой. Это было очень вкусно.  Я рада, что встретила Вас. Надеюсь, Вы будете в порядке.

[Хоглан фон Айнцберн]

Кажется, Лира всё ещё чувствует себя напряжённой. Но с этим он лично уже ничего не мог поделать. Фон Айнцберн заметил, что девушка даже как-то расстроилась тому, что собеседник лично не захотел раскрывать все карты сразу. Он чуть улыбнулся.
-Бывает очень сложно, это верно.-Согласился он в ответ на слова Лиры и в подтверждение своего понимания её слов. -К счастью, мне иногда везёт встречать таких вот чутких людей, как ты, Лира. И сразу становится легче и приятнее.-Ему ещё предстояло завершить текущее дело. Но судя по тому, что никто к контрабандисту особенно не цеплялся и не лез - всё-таки ситуация была не самой плохой. Наверняка решится спустя ещё день-два. И можно будет двигаться дальше.

Остался только пирог с чаем. Иногда кажется, что его новая знакомая слишком сосредоточена на каждом движении. Пытается в чём-то угодить и что-то показать? Торговец вздохнул. Но он всё равно тоже был рад этой встрече. И тому, как удивительно спокойно удалось провести время после того напряжения, с которым он столкнулся. Редко какие люди оставляли у него подобные ощущения.

Выдалась некоторая пауза. Торговец посмотрел в окно. Но потом снова вернулся к своей собеседнице, которая уже сама решила прибраться на кухне. Ну вот, снова взяла на себя все обязанности, хотя Хоглану тоже хотелось ей помочь. Но что тут поделать.
-Вот значит, как? Решила двигаться дальше? Может, это правильно. -Конечно, торговец не стремился совсем уж обнадёживать и уверять, будто каждую минуту каждого путешествия всё будет складываться прекрасно. И никаких препятствий, никаких проблем. -Как я уже говорил, оставшуюся еду можешь взять с собой, а можешь оставить. Это подарок.

Потом он встал. Пришла пора уходить, пусть и не очень хотелось. Но возникало ощущение, что они правда ещё не раз пересекутся. Лишь бы при лучших обстоятельствах. И это желание тоже не всегда было выполнимо. Хоглан протянул руку в ответ. А второй снова потрепал Лиру по голове.

-И не переживай на счёт нашего разговора.-Заметил он, снова чуть улыбнувшись и даже подмигнув ей. -Я торговец и наёмник, пусть лично от меня ты ничего плохого не дождёшься, как я уже говорил. Но за время работы приобрёл массу профессиональных привычек, в том числе вредных. Одна из них - не раскрывать все карты сразу. Будем считать, что это на следующую нашу встречу, идёт? Обязательно расскажу больше, когда увидимся снова. Повод чего-то ждать и затеять ещё одну интересную беседу, верно?

Ему самому так правда было интереснее ждать следующего раза, да помнить о своём необычном знакомстве. И сам себе дал слово раскрыть ей хотя бы пару историй из своего прошлого. А там дальше как пойдёт. Может, к следующему разу она уже не будет так сильно переживать? Или эта черта с ней навсегда? Как говорится, узнаем со временем.


Офф: Думаю, следующий пост последний, можно закрываться и открываться в новой игре)

[Лира]

Лира сдержанно кивает, внося молчаливое согласие в ответ на слова Хоглана. Он прав. И он имеет полное право не раскрываться, не говорить чего-то сверх, пусть беловолосой и хочется, очень хочется узнать всё-всё и понять. Как-то поддержать. Помочь? Утешить словом? Но что она, забитый зверёк, может сделать? Чем помочь? Ей самой нужна помощь, которую не сможет, не посмеет принять, ведь боится, верит, что везде и вся враги. А даже если нет, то, несомненно, она навлечёт сама на кого-то беду и не сможет ничего исправить. Поэтому с тяжестью, но девушка принимает тот факт, что с ней не хотят делиться. Она и не заслуживает. У всего свои границы. Это нормально. Естественно. Пусть и больно.

  В ответ на похвалу девушка краснеет и опускает взгляд в пол, ощущая, как хочется улыбаться. Сдерживает эмоцию, чувствуя себя донельзя неловко. Ещё недавно ей казалось, что она совершенно точно ничтожна и безнадёжна, а уже сейчас в груди птицей бьётся глубокая радость, чувство, что всё не зря. Хочется плакать. На глазах снова слёзы. Лира беспокойно сжимает пальцы, погружая немногим ногти в кожу. Больно. Но чувство отрезвляет, поэтому беловолосая тихо выдыхает грустное «спасибо».

  — Я рада, что смогла помочь, — отвечает, не поднимая взгляда. Выдыхает шумно. Приятно, что усилия были замечены. Что её хвалят, что Лира действительно смогла быть полезной. Выходит, она не зря живёт в этом мире? И не зря много раз не решалась уйти из него?

  «Двигаться дальше» ... Девушка вздрагивает, когда слова пронзают сердце. Хочет ли она действительно двигаться вперёд? Как многое бы Лира отдала просто за то, чтобы без страха и ужаса осесть в одном из домов, никогда более не переезжать и не волноваться о том, что кто-то придёт за ней. Как много девушке придётся приложить усилий, прежде чем она сможет добиться этого? Должна пройти, как минимум, не одна сотня лет, прежде чем Лира сможет выдохнуть спокойно.

  — Я боюсь, — голос звенит ужасом и опустошением. Но на губах улыбка. Нервная, тревожная. Девушка мимолётно ведёт взор на Хоглана, ловит его выражение лица, затем отворачивается, чтобы продолжить уборку. — Я не могу долго оставаться тут, — поясняет, когда включает кран и торопливо моет посуду, стирает мыло, вытирает руки и тарелки тряпкой. Заправляет прядь волос за ухо.

  Задумывается, что Хоглан именно сейчас мог бы напасть на неё. Но ничего не происходит. Лира с благодарностью улыбается, чувствуя, что параноит.

  Ей нравится, когда он треплет её по голове. Это даже мило и не так страшно, как могло бы быть. Девушка мирно хихикает.

  — Спасибо Вам, — мяучит печально, когда они медленно передвигаются к выходу, когда всё становится до ужаса очевидным, что пора прощаться. Лира всё ещё помнит ту бумажку с номером телефона. Она сохранит на память, пусть и никогда не воспользуется. — Верно... — улыбается с тихой тоской, чувствуя пустоту в груди о том, что ей придётся снова остаться одной. Одновременно так хочется и не хочется этого. Девушка кивает.

  — Я бы хотела увидеться снова и правда... — дрожит от эмоций, опирается ладонью о дверной косяк, мягко улыбается. — Спасибо за еду и за то, что Вы есть в этом мире, — произносит на прощание. Прикрывает глаза и приваливается мягко к стенке.

  Должно быть, это всё действительно не зря. И её существование тоже.