[Юпитер Тома]

Лирея / Торис и его окрестности / 5027 год

Юпитер Тома и Лира Мирлесс

Эпизод является игрой в настоящем времени и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту без системы боя.

[Юпитер Тома]

Год выдался поистине насыщенным на командировки, и вот уже который летний месяц подряд Юпитер стабильно проводил на Лирее, на этот раз став гостем Академии Грекдера в Империи Лайнадар. И судя по тому, что его официально внесли в штат преподавателей и отвели для него целый блок дисциплин, посвящённый как сравнительной антропологии и культурологии, так и сравнительной теории магических исследований.
Сегодня был последний день лекций в этом году, и Тери наконец-то возвращается на Дискордиум, приняв решение заглянуть на последок в Торис, чтобы обсудить несколько вопросов со знакомым лектором.

На самой большой скорости аиркара дорога от Грекдера до Ториса занимала около четырёх часов полёта, и этого было достаточно, чтобы полюбоваться морскими видами и немного отдохнуть. Благо, в этот период летная полоса почти не загружена, и можно вовсе поставить управление на автопилот и почитать книжку. К вечеру он будет в Торисе, и на Дискордиум, скорее всего попадёт уже после заката.

Среди знакомых Юпитера только его начальник Мериаль знал о том, что он использует полёты на аиркаре чтобы отдохнуть, почитать книги местных авторов и неспеша съесть заранее взятый с собой обед.
"Я не видел Мериаля почти месяц, и походу, даже успел соскучиться", — думал Тери, прикидывая, сможет ли он сказать это своему начальнику в лицо и параллельно допивая чай и закусывая сэндвичем с красной рыбой прямиком из моря Тари, над которым он недавно пролетал. Остатки сэндвича приходились как раз над окрестностями Ториса.

Наблюдая за раскинувшимися лесами, Тери уже успел закрыть книгу и готовился было переключиться на ручное управление, чтоб спокойно вырулить на Торис, как вдруг шестое чувство подсказало ему ещё раз бросить взгляд вниз к деревьям и слегка затормозить.
Быстро переключившись и взявшись за руль, Тери опустил стекло аиркара и ещё раз очень внимательно посмотрел на деревья.
Интуиция не подвела, и в лесополосе, которая отделяла город от остального мира Юпитер увидел всполохи агрессивной энергии. Действовать пришлось, не раздумывая, и опустившись ещё ниже, над самыми кронами деревьев и просканировав источник энергии, он опознал санфаруса, ориентировочно IV уровня. Он уже встречал этих осьминогообразных тварей раньше, со смесью ужаса и восторга наблюдая, как легко они зависают в воздухе, и даже уничтожал парочку из них. В этот раз у него не было желания тратить время на монстра, и готовясь улететь, Тери потянулся к рычагам.

"Чья это аура? И почему санфарус так странно себя ведёт, словно...за кем-то охотится?" — щелкнуло в голове у него, и он схватился за управление, готовясь совершить крайне рискованную посадку на маленький клочок зелени между деревьями.
Приземлившись, он отметил про себя, что тварь не успела его заметить, потому что все внимание санфаруса было приковано к миниатюрной беловолосой девушке.

[Лира]

Не нужно много сил, чтобы выбраться в лес на поиски белоснежных красивых цветов, которые, как казалось девушке, растут далеко от глаз обычных прохожих. Ей не нравится мысль посещать улицу, но, петляя меж различных существ, размахивая ручками и припрыгивая через плитку, девушка запросто следует одной единственной цели – сделать венок себе и Князю. Она уже видит, предвкушает его улыбку, светлую реакцию. Интересно, оценит ли он честно и искренне все старания девушки или скажет, что цветы – это слишком просто.

  — Но так ли это просто для меня? — спрашивает саму себя вслух, совершенно не стесняясь прохожих, которые могут, конечно осудить или посмотреть на неё как на странную, но... Лира знает, что она в порядке. Тут, под присмотром людей Князя, девушка считала, что точно-точно никто её не тронет и не обидит. Даже если то было не так.

  Ступая по мягкой тропе, Лира тихо мурлычет себе мягкую песню, руки ласкают белые светлые волосы, заплетают в небрежную косу, которая вскоре расплетается самовольно. Но это не важно, не имеет значения, когда девушка наконец замечает цветы. Они, конечно, не те и не подойдут для веночка, не выглядят крупными и сильными... Но всё равно радуют серые глаза ученицы Князя. Девушка легко сворачивает с тропы, не сомневаясь ничуть в том, что ещё парочка десятков шагов, и она точно-точно найдёт белоснежную поляну, в которой можно утонуть и уснуть.

  Деревья глубоко склоняются над светлой девушкой, и та уверенно шагает дальше, не обращая внимание на то, что кусты тесно обволакивают голые ноги и даже ранят чувствительную кожу. Волосы запутываются в деревьях, и Лира дёргается, затем тянет на себя их, но возвращается, чтобы выпутать белые пряди.

  — Ну и что это такое? Ты почему себя так ведёшь? — совершенно без осуждения мурлыкает девушка, наконец забирая у дерева волосы. Она переступает через корягу, проходит сквозь кусты и видит там, за деревьями, просвет, где, кажется, и находится так самая поляна белоснежных цветов, что чище, чем её волосы.

  Лира восхищённо ахает и срывается вперёд.

  И тут же на просвете в лучах солнца замирает, краем глаза замечая тёмное нечто.

  Оно переливается дикими красочными узорами. Пульсирует. Бьётся жизнью, извивается всепоглощающей тьмой, пестрит светом, и девушка бессознательно шагает навстречу, поглощённая зрелищем.

  — Здравствуй, — мирно шепчут губы, пока рука тянется навстречу тьме, огромному тёмному облаку, что готово прикончить её в любой момент. Странное чувство домашнего уюта, тепла влечёт девушку сделать ещё несколько шагов в объятия существу, но в сознании белоснежной встревоженной птицей бьётся опасность. Лира наступает на ветку – треска достаточно, чтобы очнуться.

  Ей везёт, что в памяти предстаёт название монстра и его особенности.

  Санфарус.

  Девушка разворачивается и несётся прочь.  

  Но она маленькая, неумелая, забывает запросто, что может атаковать, что может ринуться в бой, что-то сделать. Поэтому монстр легко следует за жертвой. Когда Лира замечает летательный аппарат, что садится в стороне среди деревьев, она не бежит в то сторону, побоявшись, что из-за неё кто-то будет в опасности. Девушка спотыкается и падает в тот самый миг, когда снова смотрит куда бежит. Больно ударяется коленями, скулит, пытается подняться, но тёмное щупальце опутывает живот беглянки и крепко сжимает, опьяняя лёгким наркотическим эффектом. Кажется, санфарусу хочется отдалиться вместе с жертвой подальше от летательного аппарата, чтобы поглотить наедине добычу.

  Лира сжато кряхтит.

  — Бегите...! — тихо выдыхает она, пока перед глазами всё вертится в смутном дурмане.

[Юпитер Тома]

Приземление было непривычно жестким — Юпитер еще ни разу так не торопился, останавливая аиркар. Мысленно, буквально секундно порадовавшись, что сейчас лето, и не придется выскакивать в одной рубашке на мороз, он помчался в сторону санфаруса. Беловолосая незнакомка отчаянно пыталась убежать, но Тери знал, как это может быть сложно, ведь монстр не так то прост, и одурманивает жертву, вводя ее в чарующий наркотический транс.
Тем не менее, девушке повезло, и это, судя по всему, была еще молодая и не самая сильная особь. Еще б уровень-другой выше, и никакое внешнее воздействие уже не заставило бы ее очнуться, и тем более — начать спасаться бегством.
Именно поэтому сражаться с санфарусом в одиночку может быть сложно и опасно — обязательно должен быть кто-то еще, готовый подстраховать, если вдруг случайно в момент боя попадешь под испускаемые монстром наркотические пары.
Мысленно пожалев, что влияние нового мира далось ему тяжело, наложив на него ограничения в некоторых магических аспектах,  Юпитер, понял, что не сможет ослабить противника или зафиксировать его, чтобы выиграть время, а значит придется бить. Только бить осторожно, чтобы ненароком не коснуться щупалец.
"В морду, прямо в центр монстра, пока просто оглушить", — догнав монстра, который еще не успел развить большую скорость полета, Юпитер оттолкнулся от травы, и в прыжке со всей силы впечатал монстру лапой, пробив ботинком верхний слой плоти монстра, который мог бы называться "кожей", вложив в удар атакующую магическую силу.

Несмотря на то, что уровень сил монстра был значительно ниже, одного удара оказалось недостаточно, чтобы уничтожить санфаруса, но этого хватило, чтобы он ослабил хватку и отлетел на несколько метров. Все таки Тери старался ударить так, чтобы не задеть девушку, которой сейчас надо было помочь окончательно освободиться от дурманящих щупалец, пока монстр не пришел в себя.
Юпитер делает глубокий вдох, чтобы не надышаться парами, снова приближается к рухнувшему монстру. Хватая девушку за руки, аккуратно, чтобы не навредить, и при этом чтобы самому случайно не коснуться монстра, он вытаскивает ее, и не церемонясь, берет на руки. Извиняться перед дамой будет позже, сейчас нужно спасти.
"Давно ли это я записался в рыцари?" — промелькнула у него в голове мысль, вызвав легкую усмешку, совсем неподходящую ситуации.
Десяток секунд, чтобы отбежать на безопасное расстояние, опустить девушку на траву, отдышаться и наконец спросить:
— Вы в порядке? Сейчас не до обсуждений, но если Вам лучше, то нам нужно убить эту тварь.
Юпитер успел просканировать незнакомку, поэтому ее магический уровень был ему известен. Сейчас им лучше действовать сообща, потому что несмотря на то, что уровень санфаруса был не настолько велик, монстр был невероятно быстрым и...дурманящим. Это вызывало определенные сложности.
— Я смогу с помощью протомагии и магической вязи настроить атаку таким образом, чтобы расщепить монстра, и если Вы меня подстрахуете, это будет отличным вариантом. Если у Вас не осталось сил, то я, конечно, постараюсь добить его в одиночку.
"Да уж, рыцарь из меня так себе. Но я хотя бы стараюсь".
А санфарус, тем временем, пробуждался от удара и начинал шевелиться. Времени оставалось мало.

[Лира]

Мир вращается дикой каруселью, Лира недоумённо хлопает глазами, пытаясь понять, что происходит и куда двигаться, чтобы избежать опасности. Белое светлое мятно мельтешит перед глазами, но девушка не может связать его со спасением, а потому лишь пятится прочь, пытаясь спастись теперь уже от двух монстров. Но, к её удивлению, пока она пытается вырваться из щупальца и хоть как-то руками спустить то ниже с мягкого живота, в котором все органы плющатся до невыносимой боли и невозможности вдохнуть воздух. Девушка скулит и стонет, кулачками пытаясь причинить хоть какой-то вред монстру, пока перед сознанием всё тянется в дикой пёстрой кашей, а силы с разительной скоростью сходят на нет.

    Она чувствует, как щупальце дёрнулось, на мгновение расслабило хватку и тут же сжало с новой силой, заставляя издать тихий вопль и обмякнуть, уставившись взглядом в небо.

  Лира жива, сердце бьётся, но невыносимая боль подавляет все движения, принуждая замереть в ожидании окончания мучений. Но монстр валится, более не удерживает тугим кольцом пленницу, и беловолосая чувствует, как её берут под руки, вытаскивают из дурманящих сознание щупалец, а затем пушинкой подхватывают на плечи, унося от чудовища на достаточное расстояние, чтобы не оно не успело навредить. Девушка слабо бормочет бессвязные звуки, когда пытается прийти в реальность, наблюдая, как перед глазами мир и всё вокруг извивается яркими пёстрыми дикими красками.

  Чувство тошноты подбирается к горлу почти закономерно.

  Её кладут на землю. Девушка упирается на руки и садится, едва собирая себя по кусочкам. Слышит чужой голос почти издалека, словно он одновременно с ней и нет. Медленно хватается за голову.

  — Кружится... — бормочет жалобно, чувствуя, как на глазах появляются слёзы. Живот ломит болью. Она слышит предложение помочь незнакомцу, но лишь недоумённо смотрит, даже не пытаясь подняться, потому что тяжёлый дурман всё ещё пульсирует в сознании и заставляет видеть незнакомца странным зайцев с короной из сотни белоснежных отличных ушей. Лира в вязком беспокойстве трёт глаза, затем заторможенно ведёт взор вслед за белоснежным созданием в костюме.

  — Точно... Монстр, — медленно выдыхает, пытаясь понять, как может сконцентрироваться и что сделать, чтобы избежать опасности и не дать товарищу пострадать. Осознание неожиданно мелькает в голове – он её спас. Лира кивает сама себе.

  — Я... — слабо бормочет девушка, снизу вверх смотря на спасителя. Он предлагает тактику, и светловолосая была бы рада помочь, но разум всё ещё мутится бредом, поэтому с глубоким чувством вины и слезами отчаяния Лира мотает головой. — Я... Мне плохо, — сдавленно мяучит, пока борется с чувством тошноты. Волосы спадают на бледное, почти серое лицо, а глаза смаргивают мир, пока незнакомец разбирается с чудовищем.

  Лира пытается нащупать в себе концентрацию и хотя бы магией ускорить процесс восстановления от дурмана и наркотического эффекта, от которого она даже не может подняться. Она старается исцелить себя, но сознание мутится, и эффект едва ли заметен. Девушка наблюдает за зайцем, всматриваясь в его белые уши. Только сейчас она может разглядеть, что это всего одна пара ушек, а не сотня, как казалось бреду. Лира пока всё ещё не пытается встать, но у неё получается совершить атакующую магию, чтобы отвлечь монстра от спасителя.

  — Спасибо, — едва открывая рот, шепчет девушка, пока обхватывает руками живот и, создавая белую магию, исцеляет пострадавшие органы. — Ты... кажется, Вы меня спасли, — мяучит, поднимая взор на незнакомца, когда всё заканчивается.

[Юпитер Тома]

Он даже не сразу понял, насколько сильно пострадала спасенная девушка, и только увидев, как она держится за живот, пытаясь облегчить боль, понял, что проблемы куда серьезнее.
Она бормочет, что у неё кружится голова, но Юпитер видит, что она ещё слишком слаба, и тем более он не может ждать от неё, что в таком состоянии она сможет хоть что-то сделать. Боже, она абсолютно точно не в порядке. Напугана, дезориентирована и определенно не понимает ни единого слова из того, что он сказал.

— Вот черт, не двигайтесь, — Юпитер взволнованно смотрел на девушку, краем глаза наблюдая за подступающим монстром. Он мог бы попытаться вылечить ее, но времени совсем нет, — Если что, Вам придется бежать. Постарайтесь подлечить себя самостоятельно, Я вижу, что с этим Вы можете справиться. Если Вы этого не сделаете, то в случае чего не сможете убежать...пожалуйста, постарайтесь.

Надеясь, что хотя бы часть слов долетела до затуманенного девичьего сознания, Юпитер встал, и быстро направился в сторону ожившего монстра, сокращая дистанцию шаг за шагом.
Ладно, он справится сам, в конце концов, он всегда справлялся сам. Это не первый раз, когда он натыкался на монстров, и всякий раз ему везло, и это были монстры слабее него. Видимо, это тот случай, когда нужно все же побыть рыцарем. Беловолосая незнакомка с миловидной внешностью оказалась не в то время и не в том месте, и просто чудо, что Тери оказался рядом.
Да и будет глупо умереть вдвоем здесь  после удачной атаки на санфаруса. Монстр заметно ослаб, а значит ещё пара ударов его точно уничтожат.

С каждым шагом решимость подступала к горлу, хотя в одиночку против санфаруса он еще не выступал. Опасность крылась в его скорости, и нельзя было медлить ни секунды, поэтому он нанес первый удар атакующей магией, постаравшись добавить в него протомагическое расщепление.
Успевая подумать о том, что здесь не помешала бы магическая вязь для лучшего эффекта, Тери отскочил в сторону, наблюдая за слабеющим монстром, перебирающим своими щупальцами по траве в попытках взлететь. Часть щупалец просто волочилась по земле, обездвиженная воздействием Юпитера, но это не мешало монстру яростно бороться за жизнь. При очередной атаке одно из таких щупалец чуть не задело уши молодого учёного, испустив дурманящие пары, поэтому у дышать приходилось через раз, чтобы ненароком не оказаться во власти одного из смертельных лесных кошмаров.
"Необычное строение верхнего покрова, было бы любопытно изучить в лаборатории, но скорее всего, когда я с ним разберусь, мне будет не до этого" — и как только хватало времени думать о таких вещах?

Санфарус оказался не так прост, и застав не вовремя задумавшегося Юпитера врасплох, попытался схватить его за ноги одним из еще щупалец, не потеряв прежней скорости. Тери отпрыгнул в сторону, ударившись о дерево, но в этот момент беловосолая нимфа все же  собрала волю в кулак и атаковала монстра, отвлекая его.
— Невероятно, у неё остались силы на такую атаку, но тем не менее...это было очень вовремя, — пробормотал Тери, вставая и собираясь с силами для нового удара. В этот раз он не стал сопровождать магическую атаку ударом задней лапы, а решил попробовать использовать вязь, с помощью которой можно было нанести смертельный удар в самое сердце монстра. Можно было бы постараться с более точной настройкой, но это не кино, где противник стоит и ждёт, пока ты закончишь все приготовления...

Очередная вспышка черно-оранжевого света озарила все вокруг, и на какое-то время в лесу стало чуть тише обычного. Останки монстра ошметками повалились на траву, и природа вокруг как будто издала вздох облегчения, постепенно возвращаясь к своей обычной жизни, освобождаясь от дурманящего ужасного наваждения.

Юпитер убедился, что монстр больше не является угрозой и вернулся к девушке. Та, судя по всему, уже успела себя немного подлечить. Что ж, значит она потихоньку приходит в себя.
Достав из кармана брюк портсигар, он прикурил и обратился к девушке, все ещё беспокоясь о её состоянии, но не решаясь дотронуться.
— Всё закончилось. Как Вы себя чувствуете? Если дадите мне пару минут, я могу со своей стороны тоже немного подлечить Вас, а потом...хм.
Тери задумался, вспоминая о своих планах, которые, конечно же  отошли на второй план. Сейчас главное — помочь незнакомке, узнать, откуда она и отвести её домой.
Немного поколебавшись, он все же решился, и быстро докурив, снова подхватил девушку на руки и понёс в сторону аиркара, который был совсем рядом. Совсем не дело в таком состоянии сидеть на холодной траве, тем более, уже начинало смеркаться  воздух стал ощутимо прохладнее.
— Меня зовут Юпитер, и...вы меня извините, но Вам нужна помощь. Я отвезу вас на своём аиркаре в Торис. Тёплая чистая одежда и горячий ужин приведут Вас в чувство, — усадив незнакомку на пассажирское место, он открыл багажник, и немного покопавшись там, достал один из своих свитеров.
— Наденьте, пожалуйста. Вы можете замерзнуть, и красивое платье Вас не спасет, — Тери протянул девушке бежевый свитер и сев за руль, завел двигатели. Пора наконец улетать из этого леса.

[Лира]

Сквозь толщу воды Лира слышит, как заяц в светлом костюме ей говорит лечиться и бежать, но девушка лишь хмурится, даже будто бы все поняла, но слова не рождают действий, не создают импульса в голове. Девушка лишь сидит и смотрит прямо во взволнованные глаза спасителя, слабо улыбается, пытаясь не то извиниться эмоцией за собственную бесполезность, не то смягчить ситуацию. Она понимает. Понимает, но не может заставить себя действовать. Что-то мешает. Собственная слабость? Отголоски дурмана? Лира не понимает – всё как в странном сне, где каждое событие и понятно, и одновременно нет.

    — Куда Вы...? — тихо спрашивает, когда заяц в костюме поднимается и уходит в сторону, чтобы продолжить сражение с монстром. Лира не сразу связывает события, не сразу понимает, что это значит, и потому лишь удивлённо моргает, когда случайно замечает огромное чудовище. И тут же сразу же наконец вспоминает, в чём дело, что происходило. Подбирается, упирается руками в землю, зачёсывает волосы назад, выдыхает тяжело, ловя перед глазами раздвоение картинки.

    — Я справлюсь, — с содроганием шепчет самой себе, набирая в лёгкие побольше воздуха. Прикрывает глаза.

    Она смотрит внимательно, пугливо на то, как сражается спаситель. Пытается себя исцелить. Ловит каждое движение, каждое действие туманным взором, не всё получается охватить, не всё отлавливает ясно и трезво, но подмечает, что белоснежный силён. Достаточно силён, чтобы победить монстра в одиночку. Если бы Лира не была бы под дурманом, смогла бы она так? Она видит скорость зайца, то, как он уворачивается, как едва не попадает под удар. Девушка волнуется, переживает, ахает, когда кажется, что монстр обязательно победит. Но нет. Когда спаситель ударяется о ствол дерева, теряя драгоценные мгновения, Лире удаётся отвлечь чудовище. И это словно бы становится решающим фактором: следует тёмная вспышка, почти ослепляющая серые глаза, затем всё затихает до давящей тишины. И следом остатки монстра дождём орошают поляну, лес, растекаются лужей грязи, крови...  Девушка едва не давится рвотой, но тут же ведёт взгляд на зайца – в порядке ли он? Не пострадал?

    Он достаёт сигару, подходит ближе. Дым облаком серости медленно рассеивается по ветру.

    — Спасибо Вам большое, — совершенно искренне мяучит беловолосая, заглядывая в чужие алые глаза. — Если Вы могли бы, я была бы благодарна за лечение – я всё ещё, кажется, не могу встать... — грустно заключает Лира, боясь, что ей не хватит ни концентрации, ни сил на то, чтобы справиться с собственной немощью.

    Когда он докуривает, то, не спрашивая разрешения, берёт девушку на руки. Она весит не много, и лишь сипит тихо, когда от перемены положения голова кружится вновь. Но она покорно кладёт руку на плечо, помогая, пусть и в сердце рождается тихая тревога:

    — Куда Вы меня несёте? — робко уточняет Лира, вздрагивая всем телом от холода – вечер осторожно подбирается к лесу, морозит холодом жизнь. Ответ Юпитера пугает – ей предлагают помощь, но не будет ли то ловушкой, уловкой? Девушка хватается крепче за зайца, не зная, готова ли принять помощь. И чем ближе они подходят к летательному аппарату спасителя, тем становится страшнее.

    Он заботливо усаживает на пассажирское сиденье. Даёт кофту. Что-то говорит. Лира отрешённо смотрит на технику, ёрзает, стискивает в руках тёплую одежду.

    — Я... Я боюсь к Вам ехать, — мяучит она, слыша, как заводятся двигатели. — Я... Благодарна за спасение, я... Меня зовут Лира, но... Вы уверены, что я могу и правда воспользоваться вашей добротой? — уточняет, готовая поддаться любому решению Юпитера. Ей страшно. Но быть живой лучше, чем быть убитой. И Лире тревожно быть в этом транспорте, пользоваться Юпитером, и страшно не вернуться домой в своём пути.

    Ей кажется, в какой-то момент пути, во время тишины, она даже засыпает со свитером на коленях.

[Юпитер Тома]

Аккуратно взлетая над темнеющими макушками деревьев, которых вот-вот должен поглотить закатный полумрак, Юпитер прокручивал в голове реакцию девушки на его действия.
Страх. Настороженность. Крупицы надежды, застывшей в наивных девичьих глазах.
И все-таки, что она делала здесь одна, в лесу? И что бы с ней случилось, если бы он не пролетал мимо? Смогла ли она вырваться из дурманящих объятий санфаруса?

Оказываясь рядом с этим монстром не первый раз, тем не менее, Юпитер знал только по рассказам, насколько тяжело дается восстановление после физического контакта с этим монстром. Воздействие наркотических паров влияет не хуже самого сильного наркотика, и на то, чтобы полностью прийти в себя может потребоваться больше суток, а до этого чудом уцелевшая жертва переживает одно из худших своих состояний, при котором болезненно скручивает как кости, так и разум, словно пропуская всю свою суть через огромную мясорубку.

Придерживая одной рукой руль, Тери достал портсигар, и активировав одну из его дополнительных функций — целительное свойство, еще немного подлечил внешние повреждения.
К сожалению, разум девушки оставался еще помутнен, и по-хорошему, ей требовался медицинский осмотр, чтобы удостовериться, что воздействие монстра не окажется катастрофичным, и действительно сойдет на нет в течение суток.
И это действительно было важно, потому что даже сама пострадавшая может не распознать еле уловимые изменения, и почувствовав себя лучше, беспечно забыть о происшествии.

Спасенная незнакомка что-то бормочет, и из путанных слов Юпитер понимает, что она одновременно благодарит его за спасение и выражает опасение в их поездке.
— Конечно, Вы имеете полное право волноваться и опасаться, мисс, — он пытается придать голосу больше мягкости, заранее помня о том, что часто его всегда нахмуренный вид может слегка отталкивать новых знакомых, заставляя усомниться в его хорошем расположении, — но, во-первых, я везу Вас не к себе домой, а во-вторых...если бы я хотел воспользоваться Вашей беззащитностью, я бы сделал это еще там, в лесу. Хотя, конечно, не исключаю, что есть некоторые маньяки, которые сначала помогают своим жертвам, давая им ложную надежду, а потом..ой.
Поняв, что последними своими словами, возможно, еще сильнее напугал беловолосую красавицу, он тяжело вздохнул.

— Простите. Красноречие это явно не мой конёк, и чем больше я стараюсь, тем более нелепая чушь у меня получается. Но вы и правда можете не переживать. Я отвезу Вас в частную клинику своего знакомого, "Ренориз", на въезде в Торис, может слышали? Правда, придется сейчас сделать небольшой круг, потому что мы летим с другой стороны, но поверьте, там отличные целители. Мой знакомый — владелец клиники и главный врач, специализируется на восстановительной медицине после катастроф, в том числе и в случаях, касаемых вмешательства в разум.
Еще раз посмотрев на девушку, Юпитер обнаружил, что она таки сдалась усталости, и задремала. Немного повысить температуру в салоне, он закатал рукава рубашки и весь оставшийся полет до клиники провел наедине со своими мыслями, наблюдая, как небо окончательно окрашивается в темные цвета, и на нем аккуратными вспышками рассыпаются звезды.

"Ренориз" представляла собой комплекс зданий из трех корпусов, выкрашенных в строгие белые и серые цвета с вкраплениями металла. Клиника принадлежала двум братьям Ренориз, и с одним из них — Леонардом, Юпитер и был хорошо знаком.
Предварительно написав сообщение и необходимости срочного осмотра, Тери получил утвердительный ответ о том, что его будут ждать, поэтому когда он садил аиркар на посадочную площадку, Леонард уже выходил им навстречу, заранее распорядившись по телефону о том, чтобы подготовили каталку и палату для осмотра.

Среднего роста блондин с длинными золотистыми волосами закатил глаза при виде спящей пассажирки аиркара.
— Где ты её взял? Вид у неё такой, как будто она три дня бродила по лесу и питалась мхом и шишками. А ещё, хочу тебе напомнить, что у меня не благотворительная организация, мы тут так-то за деньги работаем.
Юпитер проигнорировал этот выпад, аккуратно вытаскивая девушку с сиденья и перекладывая на каталку:
— Посмотри её на предмет остаточного воздействия после санфаруса. Я переживаю, что там могло остаться что-то, что сразу не заметно. Пока ее осматривают, я возьму у вас в столовой ужин для нее и для себя. Когда она очнется, я хотел бы с ней поговорить.
Леонард, все еще пребывал в скверном расположении духа после сложной операции, потребовавшей протомагического воздействия высокого уровня, и хотел было выдать новую порцию недовольства, но пристально посмотрев на Юпитера, передающего каталку с пациенткой медсестрам и  тяжело вздохнув, положил руку ему на плечо:
— Ты, конечно, неисправим...пошли, расскажешь, в чем дело.

[Лира]

Шум двигателей тревожит душу, заставляет напряжённо вглядываться в окно, сжаться суетливо на кресле. Нужно пристегнуться? Или нет? После монстра всё сознание кажется чужим, липким, несуразным, неправильным, и девушка снова хмурится, едва отлавливает облака мыслей, едва понимает, что происходит. Сознание всяко яснее, чем было до, но ей не хватает сил ничего обдумать, решить, словно мозг не в состоянии осилить длинные логические решения, пути, и Лира лишь жалобно стонет, понимая, что она скорее растекается лужей по креслу, чем говорит что-то осмысленное. Она даже едва понимает слова зайца, хотя воспринимает каждое слово.

  Сквозь полуприкрытые глаза она слушает внимательно, осторожно, ловит звуки, слова, сама едва ли не дремлет, убаюканная мерным шумом мотора, чужим голосом. Юпитер сначала соглашается с ней, говорит вежливо, осторожно, заставляя немногим расслабиться. Но последующие слова заставляют девушку встревоженно напрячься и сжать сильнее в руках свитер. Заяц говорит о том, как бы правильно бы воспользовался бы её беззащитностью, заставляя спасённую душу плаксиво заскулить, захныкать испуганно. Лира не двигается с кресла – знает, что бежать некуда, что скорее своими действиями всё испортит. И на тело наваливается настолько большая усталость, что беловолосой кажется, что при всём своём желании она не смогла бы подняться.

  Серые глаза смотрят испуганно, дико, и, даже когда Юпитер объясняется, даже когда находит, казалось бы, нужные слова, Лира смотрит с ужасом и диким страхом, словно заяц в тот же миг её убьёт или отдаст на опыты, ведь, как она поняла, он сознался в своих планах. Девушка больше всего на свете хочет убежать, что-то предпринять или хотя бы затаиться, но тотальная усталость ложится на её плечи невыносимой тяжестью, заставляет всё чаще прикрывать глаза, погружаться в темноту всё на дольше и дольше, слушать слова Юпитера уже в отдалении, словно он отходил всё дальше и дальше. Лира не понимает, когда, в какой момент её тревога и страх сгинули под тотальной изнурённостью организма, где ему уже было неважно, что дальше.

  Она не просыпается, когда её аккуратно поднимают с кресла – лишь сипит что-то едва слышное, тонет в глубоком сне. Длинные локоны ниспадают вниз белыми снежными водопадами, лианами путаются меж рук Юпитера. Лира дышит тихо, мерно, едва ощутимо – казалось, замерла куклой, не двигается, только сопит мерно, существует на едва понятных ей механизмах. Когда её перекладывают, девушка тихонько скулит – живот всё ещё отдаётся болью истерзанных органов, что были сжаты щупальцем монстра. Но она не просыпается.

  Серые глаза устало открываются – белый потолок встречает тихой тоской. Девушка ведёт взгляд в сторону – где она? Почему она здесь? Больница?.. Тревога волной накатывает на грудь спасённой, и Лира торопливо садится. Она в палате одна, но видит у двери двух человек, которые что-то приглушённо обсуждают. Беловолосая испуганно жмётся к изголовью кровати – больницы она ненавидит всей душою. Взгляд цепляется за тонкую кишку капельницы к руке – пальцы тут же выдёргивают иглу, и девушка встаёт, замечая, что её обувь стоит у шкафа. К счастью, её не переодели, оставив лежать в палате пока она не проснётся. Лира, с трудом удерживаясь о стену, быстро оглядывает окно – получится ли убежать? Страх заполоняет душу и сердце пациентки, и она сжимает зубы, чтобы не плакать от отчаяния – решает, что Юпитер её предал, специально привёл в больницу, где с ней сделают всё, что угодно, но совершенно точно не помогут. Беловолосая слишком боится, чтобы мыслить здраво и, когда человек в белом халате поворачивается к ней, Лира выбегает в коридор, чтобы следом врезаться в стену.

  — Я не дамся! — мяучит испуганно девушка, босиком устремляясь по коридору сквозь персонал и людей, которые тут же порываются её поймать, остановить, объяснить. Но девушка не намерена слушать – она обязана вернуться домой, обязана быть в порядке. И она знает одно – нужно бежать, бежать, пока погоня не прекратится.

  В конце коридора, у двери к лестнице, Лира видит Юпитера.

  — За что?! — рыдая, спрашивает, пока бежит к нему, чтобы следом, смерив обиженным взглядом, попытаться юркнуть за дверь, а там скатиться по лестнице вниз. Но её тут же кто-то ловит за руку, жмёт к стенке, и девушка брыкается, бьётся рыбой, оседает на пол, пока ей заламывают руки, пока пытаются убедить в том, что ей нужна помощь, что она столкнулась с монстром, что ей не причинят вреда. Но Лира непреклонна: — Нет! Никогда! Я не дамся! Я не буду! Отпустите! Не надо! Я лучше умру! — мяучит жалобно она, тотально быстро теряя силы к сопротивлению – краткий побег выжал весь дух из беглянки.

  — Юпитер, пожалуйста, — умоляюще смотрит на зайца, надеясь, что тот тут же прикажет санитару её отпустить и скажет, чтобы она шла домой. Лире не жалко даже обуви – она уверена, что дойдёт и босиком, лишь бы была свободна.

[Юпитер Тома]

На первом этаже, в столовой частной клиники "Ренориз" уже закончилось время ужина и практически все пациенты, кто по-одиночке, а кто, разбившись по парам с соседями по палате неторопливо разбрелись кто куда. Юпитер и Леонард остались стоять в стороне у большого панорамного окна, выходящего на небольшой, покрытый сумерками почти завершившегося лета дворик клиники, представляющий собой небольшие колоритные башенки в азиатском стиле и ухоженные изогнутые деревья, окружающие узкие тропинки, вымощенные плоскими овальными камнями, пересекающиеся около пруда с разноцветными рыбками.

— Так и быть, ее лечение я запишу на счет клиники, но ты мне должен, если что, — уставший после операций Лео держит на весу тарелку и лениво ковыряет вилкой остатки салата, глядя то в окно, то за на не менее уставшего Юпитера, который успел расправиться с горячим, и перешел к крепкому чаю, — Честно говоря, не думал, что в тебе столько самоотверженного альтруизма.
— Спасибо, — медленно протянул Тери, скользя взглядом по ровным рядам серых мраморных столешниц в окружении белых стен с рельефной декоративной штукатуркой, — Но я бы не сказал, что это было прям самоотверженно. Помирать за незнакомых девиц я точно не собирался, но...
— Да брось ты, даже будь у этой твари уровень повыше, ты бы все равно полез, — усмехнулся его друг, — ты все пытаешься казаться чуть хуже, чем ты есть. Есть у тебя такое — периодически отвергать в себе добрые начала.

Ответить Тери не успел. Телефон Леонарда прервал разговор резким звонком, и сразу же после ответа на вызов из динамика раздался взволнованный голос врача:
— Доктор Ренориз, она пришла в себя, нужно Ваше участие!
— Сейчас подойду, — Леонард только поставил тарелку на стол и еще не успел отключиться, как из телефона раздались крики. Он переглянулся с Юпитером и они выскочили из столовой, побежав в сторону палат, которые находились этажом выше.
Преодолев пару лестничных пролетов, Юпитер влетает на второй этаж раньше своего друга и видит Лиру. Босую и как будто бы еще более испуганную. Она бежит так, как будто от побега зависит ее жизнь, и как будто она все еще находится в смертельной опасности, только сейчас монстров гораздо больше.

— Лео, у тебя что, сотрудники вообще пациентов успокаивать не умеют? — Тери обернулся на подоспевшего следом врача, — Вот как сейчас объяснить юной леди, что ей ничего не угрожает?
На короткий миг он радуется, видя что она бежит к нему, а значит, он сможет ей все объяснить, но только он делает шаг на встречу, как этим, видимо, снова пугает ее, и она пролетает мимо по лестнице вниз, а следом — медперсонал, в не меньшем шоке от происходящего.

Сотрудники клиники — мужчина санитар и женщина — врач-диагност, явно растеряны, и вообще не понимают, как себя вести, из-за чего их попытки поймать Лиру дают исключительно обратный эффект, и когда они ее хватают, она начинает вырываться и кричать. Ее можно понять, пожалуй, даже слишком хорошо. Возможно, Юпитер тоже был бы не в восторге, придя в себя в больнице в окружении черт знает кого.
Леонард вздыхает и прислоняется к стене, как будто это вообще не является проблемой, а Юпитер, смотря на сопротивляющуюся Лиру всем телом ощущает навалившуюся на него внезапную ответственность. Ну какие у него еще могут быть варианты?

Легко перепрыгивая через ступеньки, он быстро сокращает расстояние до обезумевшей от ужаса беловолосой девушки, и мягко забрав ее из рук санитара и врача, берет ее маленькие хрупкие ладони в свои лапы, аккуратно сжимая.
— Оставьте нас одних, пожалуйста, — решительно обращается он к медперсоналу, и те, немного помявшись, уходят под серьезным взглядом Юпитера.
Леонард выжидающе смотрит на них с пролета второго этажа, но и его Тери сопровождает кивком, и тот, кивнув в ответ, уходит следом.

Юпитер чувствует. как одновременно дрожит от страха Лира, и при этом, продолжает сохраняет решимость, не желая снова оказаться в опасности. Он отпускает одну ее руку и своей лапой проводит по ее спутанным волосам, желая успокоить.
В голове завязываются в узелки спутанные мысли, и где-то в одном из этих узелков он пытается отыскать рабочий способ успокоения напуганных барышень.
Продолжая гладить ее по голове, он старается говорить еще мягче, чем обычно, практически переходя на шепот, отмечая про себя, что уже и не помнит, когда вел себя так.
— Лира, послушай, все хорошо. Тебя здесь никто не тронет, я тебе обещаю...я клянусь. Ты в больнице в Торисе. Здесь работает мой друг. Здесь все хотят тебе помочь, и я тоже хочу тебе помочь, — он говорит отрывисто, медленно и размеренно, стараясь голосом успокоить, словно убаюкать. В абсолютной тишине между этажами его голос отдается тихим эхом от белых стен, — На тебя напал санфарус. Твое состояние сейчас вызвано в том числе и его вмешательством. Он воздействовал на твой разум, поэтому сейчас тебе плохо. Даже от слабых санфарусов могут быть негативные последствия. Молодые особи жуть какие активные, и наркотический пар у них действует сильнее и больнее. Чаще всего выветривается за сутки, но у некоторых эффект закрепляется и начинает разрушать сознание, если вовремя не заметить. Такое редко бывает, чаще всего это зависит от особенностей нервной системы, все очень индивидуально...

Понимая, что большую часть его слов она сейчас не отображает, он, тем не менее, продолжил говорить, баюкать, не отпуская руки, продолжая водить мягкой лапой по голове девушки, аккуратно, спрятав острые когти, чтобы ненароком не поранить:
— Я буду с тобой на протяжении всего лечения. Это не больно и не долго. Ты просто полежишь с закрытыми глазами, подумаешь о чем-нибудь хорошем. Я могу рассказывать тебе истории, чтобы ты отвлекалась. А врач все сделает.

Ненавязчиво, чтобы снова не спугнуть, он еще более медленно направляет ее обратно на второй этаж, в палату, параллельно обдумывая в голове, насколько интересно сочлись в одной маленькой девушке магические способности достойного уровня и восприимчивая к воздействиям санфарусов нервная система, о которой она, скорее всего, даже и никогда не узнала бы, если бы не встретила именно этого монстра. С другой стороны, врачи сказали что это — признак высокочувствительных существ, с хрупкими эмоциями и ранимой душой, а черствые и жесткие личности никогда бы не получили такого побочного урона.
Продолжая бормотать что-то успокаивающее, Тери доводит Лиру до палаты, и садит на кровать.
— Сейчас придет врач, и мы начнем. Я все это время буду рядом, и если ты снова чего-то испугаешься, говори, хорошо?

[Лира]

Ей страшно. По-настоящему страшно. Никто ничего не объяснил. Никто ничего не сказал. Лира не стала бы слушать и сама, конечно же, слишком напуганная всеми обстоятельствами, напуганная тем, что после атаки монстра он очнулась в больнице, там, где хотела бы быть меньше всего, ведь до ужаса боится всего медицинского в свою сторону, боится всяких вмешательств в себя, в свою душу, и Лира не в силах справиться с эмоциями, со страхом, когда остаётся одна против всех, когда нет даже Юпитера, который не то правда по-настоящему её спас, не то, как ей кажется, отдал на опыты. Ведь... Ведь если бы хотел спасти, как думает девушка, всё было бы иначе, верно?

  Она несётся вниз по лестнице. Спотыкается и падает вниз, пропуская несколько ступенек. Крик, жалобное скуление, суетливые всхлипы, но девушка лишь утирает лицо рукой от слёз, опирается на перила и поднимается, чтобы бежать дальше, несмотря на то, что нога и потревоженный живот отдаются дикой болью. Лира почти не замечает на адреналине, как у неё тихонько ноют все кости, словно каждая вдруг решила начать выворачиваться на изнанку. Девушка жалобно смотрит на юпитера, почти умоляет того о том, чтобы он помог, спас, и он и правда торопливо приближается к ней. И санитары тут же по его слову отпускают её, забившуюся в угол у стеночки, испуганную, затравленную, с россыпью белоснежных волос. Она дрожит в истерике, всхлипывает, плачет потерянно, смотрит доверительно на Юпитера, одновременно боясь его и одновременно доверяя ему больше всех здесь. Лира смотрит внимательно, зоркой птицей, как медперсонал уходит прочь, даже незнакомый мужчина тоже покидает это место, и девушка с зайцем остаются одни. Серые глаза напуганные всматриваются в мужчину, гадая, что он сделает, что скажет.

  Девушка плачет и всхлипывает, но всё же не забирает рук, чувствуя тепло от ладоней Юпитера. Он ведёт лапой по её волосам, и беглянка затравленно сжимается – ей кажется, он её ударит, воспользуется магией, чтобы ранить сознание. Она гладит мерно, осторожно, и Лира прислушивается к ощущениям – несёт ли он боль? Врывается ли в её голову, изворачивая воспоминания и жизнь? Но всё тихо – он лишь задумчиво смотрит, гладит, и девушка, не выдержав, прижимается к спасителю, плачет ему в грудь, вытряхивая из себя весь страх и ужас пережитого. Она ещё не доверяет, ещё не верит, что с Юпитером безопасно, но он снова и снова её спасает: сначала от монстров, затем от врачей, которые, как она уверена, хотят сделать с ней что-то очень плохое! Девушка плачет долго, жалобно, печально – каждое событие ложится тяжёлой раной на душу хрупкой личности, и Лира с трудом находит силы в том, чтобы не рухнуть в тяжёлый обморок. Ей больно, страшно и плохо, и она не знает, может ли верить, может ли опереться на Юпитера. Его слова прошлые отзываются тревогой, и беловолосая с робким недоверием вслушивается в тихие, мягкие слова зайца, в его обещания.

  — Правда-правда? — переспрашивает, заплаканными глазами заглядывая в чужие алые. Она ищет толику неправды, лжи. — Почему я здесь?...

  Он объясняет, говорит тихо, заставляет вслушаться, и девушка вскоре просто тихо тоскливо обнимает спасителя, нуждаясь в тепле и успокоении. Юпитер всё ещё ласково гладит её, утешает, давая столько времени, сколько ей понадобится, чтобы успокоить тревожное сердце. Девушка жмётся щёчкой к его груди, обнимает крепко.

  — Но я не хочу лечиться, Юпитер. Я в порядке, — смотрит снизу вверх, пытаясь взглядом дать понять, что ей важно, чтобы он её услышал. — Мне немного больно – болит живот... и нога, когда я упала с лестницы. Но я правда в порядке. Честно, — врёт девушка, не говоря о том, что в голове у неё всё ещё немногим смутно, и местами мир воспринимается словно бы страннее обычного.

  — Что будет делать врач? — совсем грустно и обречённо уточняет Лира, примиряясь с тем, что лечения не избежать, что нужно будет что-то делать и что-то терпеть. Она беззащитным котёнком снова смотрит на Юпитера, пытаясь понять, будет ли он её обижать, обманывает ли или правда хочет помочь?

  Он ведёт её вверх по лестнице, и нехотя, едва шагая, девушка слушается. Будучи в какой-то мере ведомой, беловолосая легко подчиняется направлению, но, как только она выходит в коридор и видит людей, то снова бросается в дрожь страха и жмётся плотнее к зайцу, практически не отлипая от него. Юпитер усаживает девушку на кровать, но Лира пугливо жмётся к небу, обнимает за талию, молчит, зарывается лицом в его одежду, от страха теряя возможность говорить, объяснить. Нахождение в этой страшной стерильной палате пугает девушку – она бледнеет, сереет едва соображает, только лишь бессмысленно цепляется за спасителя, чтобы он не ушёл, не оставил её, не пустил сюда никаких людей. Она бессмысленно напугано смотрит в одну точку, не представляет, как сможет кому-то даться её трогать, обследовать, как она сможет лежать, если всё её сознание кричит о том, чтобы бежать, уносить ноги, не даться живой.

  — Юпитер, пожалуйста, давай уйдём... Я... Я заплачу за неудобства. Как хочешь... Чем хочешь, — бормочет, потерянно смотря в стену, уже не роняет слёз, впадая в апатию страха, где она всё ещё не отпускает из объятий мужчину, но и не смотрит, не воспринимает его слов, словно прячется в собственный мир, где никто не тронет и не обидит. Ей кажется, она готова сделать всё, что скажет Юпитер, лишь бы уйти, лишь бы не быть в больнице. В резких мыслях думает, что даже готова умереть потом, но не мучиться, не страдать здесь. — Я очень сильно боюсь. Пожалуйста, не нужно... — едва слышно, едва ощутимо говорит, закрывает глаза и жмётся щекой к Юпитеру, трясясь настолько дико, что из неё выходят силы, а скрюченные в клубок нервы заставляют желать лишь одного – поспать. Забыться, потеряться. Но Лира знает, что она в опасности. Знает прекрасно, что не может никому верить, что даже спаситель может хотеть чего-то нехорошего. И она готова, правда, готова, сделать, как ей кажется, многое, лишь бы уйти.

[Юпитер Тома]

Еще в столовой, выбирая, чтобы взять на ужин себе и своей внезапной знакомой, Юпитер слушал рассуждения своего друга Леонарда о уникальных свойствах человеческой психики, или если можно было выразиться точнее, о психике существ, чья физиология близка к хуманской.
Выбрав для Лиры теплый чай на травах и мясную запеканку, понадеявшись, что она при своей эфемерной худобе и прозрачности питается не воздухом и солнечным светом, он слушал рассуждения врача о том, насколько сильно может влиять длительная стрессовая ситуация, вызванная магическим воздействием на восприятие реальности.
— Мы проанализировали некоторые волновые активности структур ее мозга, сопоставив с гипотетическим усредненным ущербом, нанесенным санфарусом, и скорее всего, текущий уровень стресса вызван не только его нападением. Организм словно бы не первый раз находился в состоянии крайнего эмоционального истощения, и нападение санфаруса сейчас только усугубило состояние, — звонкий, жесткий голос Леонарда впивался в сознание, заставляя Юпитера пить чай, практически не задумываясь о том, что он достаточно горячий, чтобы обжечься, — Если бы санфарус, допустим, напал на тебя, куда более здорового психически, то степень поражения была бы куда ниже, и ты уже пару часов как оклемался бы. А эта мисс уже третий час без сознания.
— Ты говоришь о том, что она находилась в состоянии длительного стресса? — спасая девушку, Тери никак не был готов к тому, что возможно, в жизни незнакомки было что-то пострашнее монстра из леса, но Леонард поспешил его успокоить, насколько это вообще было применимо к его словам:
— Не постоянно. Скорее всего, в ее жизни было полно тяжелых событий, провоцирующих соответствующую реакцию организма...нет, конечно нет, я не имел в виду, что ей было плохо всегда.
— И какие прогнозы? Ты сможешь ей помочь? Я, сам понимаешь, в этом не силен, со своей стороны я могу только попытаться найти ее близких, или родственников... — тут Юпитер первый раз задумался о том, что, скорее всего, бедную девушку кто-то ищет. Может, у нее есть семья, любимый человек?
— Даже не знаю, что ты найдешь по одному только имени, — Лео задумался, заправив пшеничную прядь волос за ухо, — но я могу узнать через своих знакомых. По крайней мере, если она с округа Ториса, мы, скорее всего, сможем об этом узнать. Но давай все-таки думать, что она очнется и расскажет все сама.

Но надежда, на то, что она окончательно очнется таяла с каждым новым всхлипом Лиры, пока она дрожа от страха, прижималась к Юпитеру в пролете между двумя этажами, надеясь, что он больше не отдаст ее в руки медикам. Прося остановиться, увести ее отсюда, чтобы больше никогда не встречаться с безукоризненной белизной палаты, вызывающей такой ужас на ее лице.
Если бы милая Лира только знала, как тяжело даются Юпитеру все принятые решения, вынуждая самостоятельно сдирать слой за слоем со своего, как он привык думать, довольно равнодушного сердца. За все время, проведенное на Аркхейме он добросовестно отращивал эмоциональный панцирь, чтобы ни одно постороннее существо не разглядело без причины наличие у него чувствительности и сострадания к каждому, кому необходима помощь.

Осторожно перебирая ее спутанные волосы, он успокаивал ее, и убеждал одновременно и ее и себя в том, что лечение действительно необходимо, что ей станет лучше, и что это совсем совсем не больно, ведь глядя на ее страдания, ему и самому хотелось увести ее подальше, лишь бы она больше не боялась так сильно. Но холодный рассудок — то, к чему он всегда обращался в первую очередь, позволяя эмоциям взять верх только в самых исключительных случаях, хотя, конечно, он не мог спорить с тем, что Лира вызывала в нем странный эмоциональный отклик, желая сделать что-то, чтобы отгородить её ото всех мнимых опасностей.

Он понимал, что она врет, убеждая его, что с ней все в порядке, но он не стал указывать ей на эту ложь, догадываясь, что этим испугает ее еще больше. Но и согласиться он тоже не мог, потому-что тогда предлог пойти обратно в палату и обследоваться в профилактических целях будет еще более подозрительным, поэтому в палату он отводил ее все также — крепко прижимая к себе, под свой успокаивающий шепот из обещаний о том, что он будет рядом на протяжении всего периода лечения, и если надо — то и после тоже, он останется с ней в палате и будет контролировать, чтобы никто посторонний к ней не зашел.

— Не беспокойся, врач не будет трогать тебя, он будет работать за аппаратурой, которая передаст сложную комбинацию из целительного, ментального и протомагического воздействия, реконструируя пораженные структуры мозга и энергетическую оболочку организма, которая тоже слегка пострадала, — он вздохнул, подумав, как страшно это может звучать, и добавил, понимая, что вряд ли сейчас сможет произнести хоть что-то, что точно успокоит Лиру, — это только звучит жутко. Но все, что ты почувствуешь — волну тепла по телу, как будто тебя опускают в нагретую солнечным светом воду в один из летних дней. Все, что от тебя будет нужно — закрыть глаза, расслабиться и представить теплую воду.

Предложение заплатить вогнало Юпитера в краску, одновременно накрывая волной липкого ужаса от сказанного — вспомнились слова Леонарда о возможном прошлом девушки. Могло ли быть так, что кто-то уже пользовался ее добротой, и что она...
— Никогда так не говори, слышишь? — он резко развернулся к ней, и взяв ее за плечи, возможно, даже, сильнее, чем надо, и произнес, глядя в ее заплаканные глаза, полные мольбы, — Никогда не предлагай людям что угодно. Потому-что обычно они соглашаются.

Тери понимал, что это довольно острая тема, и сейчас очень сложно ее обсуждать таким образом, чтобы не навредить, но долго думать ему не пришлось, ведь этот момент вошел Леонард, недовольно комментируя происходящее со словами о том, что дольше ждать они не могут, и надо скорее начинать лечение, прежде чем самочувствие Лиры не станет ухудшаться.
Юпитер наблюдал за тем, как Лео садится за электронную панель сложной аппаратной установки около больничной кровати, подключает к разъемам длинные блестящие провода, ведущие к изголовью кровати и переходящие в прозрачный стеклянный экран, немного нависающий над головой Лиры.

— Ты помнишь, что я сказал? — он мягко гладил ее по руке, одновременно укладывая на кровать, — Просто закрой глаза и представляй море. Спустя какое-то время ты заснешь, а когда проснешься — тебе станет легче.

Предупреждая ее вопросы и просьбы, он кинул строгий взгляд на Леонарда, недовольно закатившего глаза,  и добавил:
— Я никуда не уйду, я все это время буду здесь. Если нужно будет, я останусь в больнице до утра. Сейчас главное — чтобы ты была в порядке.

Пальцы Леонарда мягко застучали по клавиатуре и экран надо головой Лиры загорелся приятным фиолетовым светом, разливая приятное тепло.

[Лира]

Он гладит её белые спутанные волосы, подёрнутые пылью. Гладит мерно, успокаивающе – ему не всё равно, он здесь, рядом, утешает, готов помочь. Лира непреклонно плачет, всхлипывает, дрожит. Юпитер пытается объяснить. Старается всё разжевать чётко и понятно, но девушка смотрит потерянными серыми глазами, радуясь тому, что её хотя бы не будут трогать. Когда заяц объясняет требования, беловолосая утирает со щёк слёзы, кивает жалобно, мелко, выбирая согласиться, чем мучить собою спасителя. Даже если он обманывает, и она в итоге умрёт. Даже если случится что-то плохое с ней.

  Лира предлагает заплатить чем угодно, и Юпитер резко оборачивается к ней, хватает с силой за плечи, казалось, чтобы тут же потребовать оплату. Она снова плачет, но смотрит удивлённо, когда заяц произносит никогда так более не говорить, объясняет.

  — Но... — мяучит тихо, замолкая на полуфразе, решая не продолжать. Розовеет, устыжённая его реакцией, понимая, что Юпитер далеко не тот, кто стал бы с неё требовать нечто ужасное или сложное, напротив, как кажется Лире, он против, чтобы кто-то мог ею пользоваться в обмен на что-то.

  В комнату входит другой врач, и девушка тут же вжимается в Юпитера, боясь, что человек что-то сделает. Обычно она не боялась настолько сильно, но сейчас, будучи в глубоком стрессе, каждый человек в больнице ей казался врагом, который только и ждёт момента, когда девушка расслабится. Он что-то говорит про её самочувствие, что нельзя ждать, и пальчики Лиры вцепляются в костюм Юпитера с такой силой, что, казалось, она скорее сломает себе их, чем отпустит единственного, кто, как уверена девушка, на её стороне.

  — Мне не станет хуже, — тихо заверяет зайца, но все в комнате знают, что это невозможно проверить.
Лира старается не смотреть, как врач подключает аппаратуру, как что-то делает странное, подсоединяет провода, настраивает систему.

  — Мне не будет слишком больно...? — обречённо уточняет, не сомневаясь в том, что такие вещи однозначно приносят боль. Девушке даже кажется, когда мажет взглядом по форме устройства, что оно расщепит её разум на несколько миллионов осколков и точно-точно заставит страдать, ведь разве кто-то может быть к ней добр просто так? Таких существ мало, очень мало. Лира знает.

  Она кивает Юпитеру жалобно, печально, с глубокой безнадёжностью. Он напоминает, что всё будет в порядке, что всё будет хорошо. Укладывает её на кровать. Лира цепляется за одежду зайца, но нехотя, спустя время, отпускает, хотя до последнего всматривается в его глаза, мечтая о том, чтобы он передумал.

  Страшно, ей так страшно!

  Девушка тяжело, нервно выдыхает.

  — Ты обещаешь?.. — только лишь мяучит она. — Не отпускай мою руку, пожалуйста, пока я не засну, — просит, протягивая трясущуюся ужасом ладонь.

  Устройство загорается фиолетовым светом, и Лира, роняя слёзы, всхлипывая, жмурится. Она боится, что сейчас умрёт, что точно-точно будет больно. Могла бы с кем-то попрощаться, если бы у неё был бы кто-то важный и нужный тот, кто расстроился бы, если бы она умерла. Девушке кажется, что таких нет. Что даже друзья выдохнуть с облегчением.

  — Море... — шепчет себе напоминанием, представляя тишь воды, мерные волны. И себя в них.

  Засыпает быстро. Снится, что тонет, что умирает под водой, что тяжёлые крупные волны терзают её тело, всё норовят вынести к скалам, а она гребёт, гребёт прочь. И уходит на глубину, теряет себя, утопает во мраке, более не мучаясь. Из её тела мрачно выбирается тихий кошмар и тут же умирает, не имея достаточно сил существовать помимо снов Лиры.

  Сердце мерно бьётся – мрачные сны отпускают. Белая девушка спит крепко, долго, тяжело. Если её будят – она не просыпается. Если ждут – её глаза увидят мир лишь через несколько долгих часов.

  — Ммм... — тихонько стонет, ощущая, как сводит скулы голодом.

[Юпитер Тома]

— Тебе больше вообще не будет больно, — словно эхом отзывается Юпитер в ответ на вопрос Лиры, готовый отвечать столько раз, сколько потребуется, только чтобы она и правда поверила, правда доверилась, хотя он мог представить, что это было практически невозможно.
Он все еще не знает, стоит ли расспрашивать о её прошлом, или просто ограничиться молчаливой помощью и поддержкой? Стоит ли после процедуры и последующего за ней отдыха оставить девушку в больнице, предварительно известив родственников или близких, или дождаться ее выписки и лично отвезти ее домой?
Не сделает ли он хуже и не будет ли это выглядеть как попытка залезть в чужую, столь израненную и хрупкую душу, и не посчитает ли Лира это за блажь, развлечение, которое не способно излечить, а только ранить еще сильнее?

Его близкий друг наверняка бы съязвил что-то в духе, что Юпитер сам создает себе психологические проблемы, взваливая на себя ответственность за чужое ментальное здоровье. Правда, сказал бы это в более простой и грубой форме, но посыл был бы именно такой.

Все что он мог сделать именно сейчас, пока Лира словно бы растворялась под фиолетовым свечением больничной аппаратуры, это пообещать ей, что все пройдет безболезненно и держать ее за руку, не отпускать, согнувшись около кровати и не обращая внимание на неудобную позу.
Удостоверившись, что Лира уснула, он осторожно отпускает ее ладошку, напоследок не удержавшись и проведя пальцами по тонкой, словно фарфоровой коже. Прохладная и гладкая, словно кукольная. Он смотрел на спящую девушку, в закрытых глазах которой застыли бусинки слез, и с одной стороны, не понимал, как можно нанести вред такому нежному существу, а с другой — прекрасно знал, что как раз такую хрупкость и ломают раз за разом, с удовольствием наблюдая причудливые узоры из получившихся трещин.

Через какое-то время, может быть, спустя час, Леонард и Юпитер буквально не дыша, молча наблюдают, как из тела Лиры выползает кошмар, черный и скользкий, он кажется таким же измученным, не способным к существованию, словно не осталось в маленькой девичьей душе сил переживать и бояться, и соответственно — взращивать внутри себя монстра.

Юпитер потянулся вперёд, к стекающим на пол кошмарным черным каплям, чтобы добить, но этого не потребовалось — монстр, с таким трудом выбравшийся из своей жертвы, шлепнулся на пол и распался черной пылью.
Леонард перевел систему в поддерживающий режим, и откинулся на кресле назад, вздыхая. Юпитер переместился на соседнюю койку, и скинул ботинки, забрался на нее с ногами.
— М-да, твоя новая знакомая собрала сегодня свою коллекцию из монстров, не находишь? Где ты её нашёл, в лесу? Неужели она там собирала цветочки и не подозревала о возможной опасности? — иронично заметил Лео, порядком уставший за сегодняшний день.
— Именно что в лесу. Искала цветочки, а собрала целый букет из кошмаров, — медленно протянул Юпитер, чувствуя, как его накрывает тяжелым ватным одеялом усталости, — Я вздремну здесь, пока она не проснулась.

Спустя пару минут он уже спал, даже не заметив, как Леонард выключил верхнее освещение, оставив только одну маленькую лампу с теплым светом на тумбочке между койками и вышел из палаты.
День был непредсказуемо долгим, завершившись совсем не так, как планировал Юпитер, и впечатления от него нужно было пережить — желательно, во сне.

Проснулся он уже под утро, отмечая, что судя по всему, Лира тоже могла проспать всю ночь. Даже если она и просыпалась в промежутках, он этого не слышал — настолько сильно отключился от реальности. Поднявшись, он сонно посмотрел на Лиру, пытаясь собрать мысли в порядок и нашаривая ногами ботинки. Присел рядом с ней, и дотронувшись до её руки, мягко разбудил ее:
— Просыпайтесь, мисс. Как вы себя чувствуете?
После, убедившись, что состояние девушки гораздо лучше, чем вчера, он поборет в себе желание немедленно закурить и улыбнется:
— Предлагаю спуститься в столовую к завтраку, мне кажется, что Вы должны быть очень голодны. Заодно, если Вы не против, мы немного поговорим. И Вы сможете задать мне интересующие Вас вопросы, если они, конечно, имеются.

Протягивая ей руку, чтобы помочь встать, он попробует таким образом дать ей понять, что она все также может ему довериться.

[Лира]

Она открывает глаза от чьих-то мягких тёплых прикосновений. Девушка сонно моргает, с трудом понимая, где она и что с ней – мир ещё не отпечатывается в сознании, не ложится логической разумной картиной на глаза. Белые ресницы дрожат сонным дурманом, и Лира слабо бессвязно что-то бормочет, с трудом собирая себя и весь мир в единое целое. Ей сложно осознать, что вокруг происходит, но девушка хмурит брови и наконец фокусирует взгляд на зайце. Она тут же вспоминает его имя – Юпитер. Вздрагивает испуганно, но расслабляется следом, когда воспоминания цепочкой ложатся на сознание девушки, давая вспомнить всё, что было вчера. И нападение монстра, и спасение от него этим белоснежным красивым существом, и пугающая клиника, которая, казалось, убьёт её.

    Лира торопливо садится, осматривается тревожно. Голова кружится от столь резкого движения, всё темнеет перед глазами, и девушка касается лба, пытаясь примириться с ощущениями. Но ей лучше. Живот не болит, кости не ломит, и ощущает она себя уже гораздо спокойнее, чем было вчера. Поднимает взгляд на Юпитера – он не обманул, она осталась жива, в порядке. И правда, ей даже стало лучше.

    — Ммм... Доброе утро, — бормочет девушка, ложась снова, чтобы перед глазами наконец сошли мушки. Она видит сонный флёр на чужих ресницах и слабо, дружелюбно улыбается, кладя свою руку на его. — Я в порядке. Спасибо Вам, — мягко произносит, выдыхая тяжёлый воздух.  — Как чувствуете себя Вы? Я Вам так благодарна за спасение и за помощь, несмотря на моё поведение, — девушка виновато отводит взгляд, вспоминая, как сильно испугалась больницы и его слов тогда в транспортном средстве. Лире страшно и сейчас, но пока что она может контролировать эти чувства. Её тело напрягается, но не чрезмерно, и беловолосая наконец поднимается на постели аккуратно, так, чтобы не стало хуже. Всё в порядке. Лира слабо улыбается.

  Мужчина предлагает пройти в столовую и всё обсудить. Пациентка сразу торопливо кивает. Юпитер протягивает ей руку, помогая встать, и девушка, протягивая в ответ, опирается на неё, встаёт не без его помощи и усилий. Её шатает, ноги не слушаются, а длительный голод приводит к лёгкому головокружению – девушка слабо сипит.

  — Спасибо, — она с большим трудом надевает обувь, поправляет волосы, и, опираясь на Юпитера, потому что пока ещё не имеет достаточно сил, чтобы шагать прямо без опоры, двигается в ту сторону, куда он её поведёт.

  — Я очень боюсь больницы. Пожалуйста, не отходите от меня, потому что я боюсь, что не смогу с собой справиться, — признаётся девушка, стараясь смотреть только себе под ноги, чтобы не ощущать, что она находится в том месте, которое её очень страшит. — Я очень Вам благодарна за спасение, Юпитер. Мне правда нужно покушать, но я не уверена, что смогу в стенах больницы что-то проглотить. Простите, что со мной так сложно. Я не хотела причинять столько неудобств. Я благодарна Вам, что Вы остались со мной на ночь. С Вами мне немного спокойнее, — грустно говорит Лира, слабо сжимая ладошками руку Юпитера. — Если честно, я не совсем понимаю, в каком я состоянии и что я теперь Вам должна... Я...  Не знаю, как Вам отплатить за помощь, честно говоря, я просто не представляю, чего Вам стоило всё это, потому что мне действительно лучше. И я вчера очень сильно нервничала... И сейчас, наверное, тоже, раз постоянно говорю, просто, понимаете, мне очень тяжело здесь находиться. Душно. Но я правда в порядке. Я... В прошлом провела в больнице не самое лучшее время. Поэтому всё так, — кивает на свои руки, которые дрожат всё сильнее с каждым медленным шагом – Лире приходится двигаться медленно под ручку с Юпитером, потому что тотальная слабость ещё не отпустила. И нужно покушать.

  Запах еды наполняет рот слюной, и девушка с глубоким стыдом смотрит на Юпитера.

  — Надеюсь, там нет людей и... Мы сможем покушать где-то в углу... Извините, просто я очень-очень боюсь, мне кажется почему-то, что еда может быть отравлена, — вздыхает Лира, признавая свои страхи, и навешивая на Юпитера всё больше сложностей. — Если хотите, я просто посмотрю, как Вы едите, а потом пойду домой...

[Юпитер Тома]

Светло-серые глаза в обрамлении дрожащих белесых ресниц открываются, и Юпитер наблюдает, как сменяются эмоции на сонном девичьем лице — от непонимания происходящего, сменяющегося легкой обеспокоенностью, до, казалось бы, привычного страха, который, не найдя отклика в уставшем сердце, спадает на нет.
Юпитер отмечает, что сейчас она выглядит гораздо здоровее, чем вчера, и взгляд — более ясный. Хоть попытка встать ей и дается не с первого раза, все же она протягивает руку в ответ, и поднимается.

Только сейчас он отмечает, что она ростом еще меньше, чем он, и это заставляет его слегка смутиться и посмотреть в сторону, пряча улыбку.
За время своего пребывания на Аркхейме он не уставал отмечать, какими высокими по сравнению с ним могут быть представители других рас. Его начальник, Мериаль, и Леонард — врач клиники, где они сейчас находились, все они были на две головы выше, кончики ушей Юпитера заканчивались как раз напротив их глаз.

Одной рукой она держится за него, а другой пытается обуться, и Юпитеру не хватает смелости предложить ей помощь и в этом — сейчас она кажется ему более самостоятельной, или, по крайней мере, он видит в ней ту, которая хочет быть более самостоятельной после последних событий.
"Если она вдруг захочет удостовериться в своих силах и сделать что-то без моей помощи, я не буду навязываться" — думает он, любуясь тем, как играет рассеянное утреннее солнце на беспорядочно стекающим по плечам белоснежным волосам. Этот цвет  общий на двоих, вызывал некое ощущение родства, когда за тенью безупречной белизны скрывается тот настоящий чёрный, который ты в себе так старательно прячешь.

— Не переживайте, я ни на шаг от Вас не отойду, — Юпитер чуть сжимает хрупкую ладошку в ответ, давая понять, что его слова — не пустой звук, — если Вы так боитесь больниц, мы можем позавтракать в другом месте. Рядом есть пара ресторанчиков с демократичными требованиями к дресс-коду, так что даже вот такие, сонные и помятые мы вполне впишемся в обстановку. На самом деле, я бы и сам был рад поесть за стенами клиники. Все же, больничная еда словно имеет определенный привкус, и даже я чувствую себя здесь слегка не по себе. Давайте позавтракаем там, где нам ничто не будет напоминать о болезнях и сопровождающих их процедурах.
Он поддерживает ее за руку, пока они идут по, казалось бы, бесконечно длинным белоснежным больничным коридорам, минуя десятки дверей, ведущих в разные кабинеты, минуя десятки больших синих вазонов с цветами и десятки диванчиков для пациентов, обитых серой кожей, через ту самую лестницу на первый этаж, коротко кивнув скучающей в такие ранние часы девушке-администратору, которая отложила смартфон и вскочила, окликнув их:
— Подождите, но как же..?
— Все в порядке, — махнул рукой Юпитер, слегка притормаживая, — я лично сообщу мистеру Ренориз, что мы уехали, можете не переживать о своих обязанностях.
Девушка помедлила, но получив еще один одобрительный кивок от Тери, вздохнув, села обратно, наблюдая, как странная пара покидает клинику.

— Если идти неспешным шагом, то это минутах в пяти отсюда. Нам нужно перейти через дорогу, поэтому прошу Вас, потерпите еще немного, а там Вы сможете выбрать на завтрак абсолютно все, что угодно, — Юпитер аккуратно поднял руку девушки, которую держал, и направил в сторону зеленой аллеи, за которой виднелась проезжая часть и красивые домики наклонными крышами с загнутыми углами, прекрасно соседствующими с голографическими экранами и приятной фоновой музыкой, негромко играющей из уличных динамиков.
Что Юпитеру нравилось в Торисе, так это то, как грамотно были вписаны элементы классической архитектуры в стиль современного города, не перегружая, но добавляя изящества и красоты.

— Что касается долга, то я не стану от Вас ничего требовать, — он старался идти неторопливо, поддерживая Лиру, но решимости взять ее на руки, как вчера это ему не прибавляет — действуя в какие-то моменты решительно и будучи готовым защищать, он все еще остается социально-неловким в более бытовых ситуациях, когда опасность уже не стоит за спиной, — Все, что я хотел бы — это узнать чуть больше о Вас, о Вашем доме, и о том, как Вы оказались одна в лесу, полном опасностей. И если Вы готовы будете рассказать мне, почему так боитесь больниц, то уверяю Вас, я постараюсь выслушать Вас больше не задавать вопросов — если, конечно же, захотите.

Осторожно переведя девушку через дорогу, он останавливает свой выбор в пользу небольшого ресторанчика, расположившегося в отдельном двухэтажном домике с такими же покатыми крышами и подпирающими ее колоннами. Внутри заведения все оказывается выполнено в таком же древне-восточном антураже, с преобладающими белыми и красными цветами. Задерживаясь взглядом на красных и желтых фонариках, Тери ведет свою спутницу к дальнему столику около большого светлого окна, чтобы её не смущали взгляды немногочисленных посетителей.
Аккуратно ухаживая Лиру на мягкий диванчик, он только тогда отпускает ее руку, и садясь напротив, принимает две папки с меню от тихо подошедшего официанта.
Передав одну папку Лире, он комментирует:
— Заказывайте все, что захотите. Несмотря на определенный антураж, здесь представлены блюда разных кухонь, а я пока отпишусь врачу, который вчера избавлял Вас от кошмара...

Достав смартфон, он заодно вытаскивает портсигар и думает о том, что было бы кстати закурить, но кто знает, как на это отреагирует Лира. Мысленно предсказав, что даже если ей и не нравится табачный дым, то скорее всего она скажет, что не возражает, он оставил эту идею и быстро набрал сообщение Леонарду, надеясь, что он не будет сильно злиться за их внезапное исчезновение.

Подняв голову, он заглядывает снова в её серые глаза, и представляя, как в этой бездне можно увидеть свое отражение как в виде неизбежного зла, так и в виде всепрощающей добродетели, он не выдерживает и произносит:
— Даже не представляю, через что Вам пришлось пройти в этой жизни.

[Лира]

Юпитер обещает не отходить ни на шаг, сжимает в знак подтверждения её дрожащую слабую руку, и Лира кивает, доверяя словам. Он предлагает позавтракать в ином месте, и, пусть поначалу девушка пугается, хмурится и цепляется за мужчину в ответ сильнее, его голос успокаивает, и беловолосая, нехотя, но принимает возможность покушать где-то не здесь, тем более что сам спаситель предпочитает есть не здесь. Лире тревожно думать, что их могут всё же попросить уйти в таком усталом помятом виде, но, собираясь с силами, она принимает решение довериться Юпитеру, ведь он спас её и не сделал до тех пор ничего плохого. Девушке легче знать, что она совершит что-то страшное и пугающее, как поход в ресторанчик, для него, потому что ему так удобнее. Поэтому она кивает, стискивает зубы, понимая, что нужно преодолеть достаточное расстояние, чтобы добраться до нужного места. Как минимум, выйти на улицу. И собирается потому с силами, с духом, пыхтит отчаянно, представляя, сколько шагов придётся совершить.

    — Я хотела сказать Вам большое спасибо. Ещё раз, — тихо бормочет девушка, контролируя свой каждый шаг, каждое усилие. Юпитер не торопит, подстраивается под темп Лиры, и та слабо улыбается. — Вы спасли меня от смерти, остались тут, помогаете... Не знаю, чем я заслужила Вашу помочь, но я так рада, что я жива и в порядке, что мне повезло встретить Вас, — мяучит беловолосая, тревожным и усталым взглядом окидывая длинные коридоры, диванчики. Она не знает, сколько будет ещё за их встречу снова и снова благодарить, не зная, как выразить всю себя, не знает, чем ещё отплатить, что сделать, чтобы вернуть все усилия с лихвой. Хочется быть полезной. Что-то сделать в ответ. Но девушка не представляет, чем может быть полезной – она, пусть и чувствует в себе магию и способность творить, никак не может понять, что может создать или сделать для Юпитера, чего он, такой сильный, победивший монстра, не мог бы сделать сам.

    Лестница вниз кажется непозволительно долгой и тяжёлой, но, на удивление, Лира справляется с ней быстрее, чем предполагала у первой ступеньки.

    — Спасибо, — вновь мяучит она, выдыхая, когда, не без большой опоры на Юпитера, сходит с лестницы. — Хотелось бы скорее восстановиться и не быть Вам обузой, — живот урчит, и девушка стыдливо отводит взгляд.

    Она вздрагивает и жмётся к мужчине, когда женщина за стойкой их окликает. Но, к счастью, и тут спаситель всё разрешает – Лира лишь роняет хрупкое «до свидания» и, выбираясь на улицу под ручку с Юпитером, с наслаждением вдыхает свежий воздух. Всматривается в окружающий мир, почти мурлычет, улыбается счастливая, даже будто оживает, лицо наливается цветом, и девушка смеётся кратко, заглядывая в алые глаза сопровождающего.

    — Здесь так свежо! Такой воздух! Я так счастлива выбраться и дышать этим воздухом, миром! — тянет свободную руку вверх, пряча глаза от солнца. — А солнце! Оно так греет собою, дарит нам потрясающие крупицы тепла, что мне хочется плакать от счастья, — делится девушка, шагая медленно рядом.

    Лира внимательно смотрит в ту сторону, на которую ей указывает Юпитер, вытянув её ручку. Беловолосая кивает.

    — Я смогу. Мы сможем, — сжимает она руку мужчины, хмурится шутливо и, пыхтя, с усилием ступает в нужном направлении, рассматривая красивые здания, голограммы. Музыка ласкает слух, и Лира мурлычет что-то в такт себе под нос, чувствуя, что идти уже гораздо легче, но слабость даёт о себе знать – всё чаще она переносит свой вес на спутника, всё чаще чуть путается в ногах. Но вовремя выпрямляется.  Юпитер хочет знать о том, кто она, почему такая, и девушка кивает, сразу грустнея. — Давайте, когда придёт и сядем где-то в стороне, я расскажу Вам, — пыхтит медленно, с тоской, вспоминая своё мучительное прошлое. Она замолкает, больше не подпевает что-то под нос, смотрит лишь под ноги, вышагивает с усилием, доверяет Юпитеру настолько, что почти и не смотрит по сторонам, когда нужно перейти дорогу. Весь разум наполнен тихой болью, отголосками страданий, и девушка лишь грустно улыбается, когда они подходят к небольшому ресторанчику.

    — Здесь красиво, — шепчет, оглядывая помещение, немногочисленных посетителей. — Очень красиво, — взгляд цепляется за белые и красные цвета, за форму столиков и стулья. Юпитер ведёт её к столику у окна, подальше от посетителей, и девушка с облегчением опускается на мягкий диванчик. Она тихонько стонет, облокачиваясь на спинку, ощущает, как болят ноги от ходьбы, как всё тело сводит слабостью. Смотрит, как мужчина садится напротив, принимает от официанта меню в свои руки, тянет одно Лире. Этот маленький жест, но девушка задерживает взгляд, полный благодарности, на алых глазах и кивает.

    — Спасибо, — шепчет, понимая, что для неё было бы большим стрессом принимать от официанта меню и хоть как-то контактировать с кем-то ещё. Внутренние переживания ещё не улеглись. Беловолосая листает меню, всматривается в позиции и цены, сглатывает нервно и выбирает самый дешёвый салат и стакан воды, понимая, что хочет поесть как минимум кусок мяса с гарниром, молочный коктейль и однозначно десерт после всех пережитых страданий, но нежелание чужих трат под урчание живота сходит на выбор травяного салата.

    — Передавайте ему «спасибо» и извинения от меня за неудобства... — мяучит печально. Сидит, уперевшись ручками в диван, всматривается в улицу, затем следит, как выбирает что-то Юпитер, как достаёт телефон и что-то пишет в нём. Лира осматривается, ожидая, когда же наконец придёт официант и принесёт хоть что-то – девушке кажется, она готова и салфетки съесть.

     Оранжевые глаза смотрят в её серые, и Лира смущённо улыбается, но не отводит взгляд. Его фраза ложится на плечи сигналом тяжёлой истории, сложного пути хрупкой спасённой души.

    Вздох, взгляд беззастенчиво изучает черты Юпитера, его форму, ушки, одежду, руки.

    — Я родилась на Лирее... У меня были отец и мать, мы жили тихо и мирно. Я обучалась в хорошей школе, несмотря на бедность. Я... всегда была странной. Потом разбойники убили моих родителей – я думаю, — замолкает, сглатывая, — что если бы они не сопротивлялись, то нас бы просто ограбили. Но отец стал сражаться – его убили. На самом деле, я думаю, что тогда самым сильным членом семьи была я... Затем мы с мамой побежали, но ей в спину выстрелили, мы упали. Я не смогла убежать. А потом меня продали в рабство, говоря, что я очень глупая и ничего не соображаю, — Лира криво усмехается, опирается локтем на стол и кладёт голову на руку, пальцами зарываясь в волосы. Её голос впервые настолько серьёзен и кажется взрослым. Глубоким. — На самом деле я была настолько в ужасе, что мне казалось, что лучше всего притвориться дурочкой, сделать вид, что от меня нет никакого толка. Возможно, именно поэтому они сочли меня совсем маленькой и побрезговали «трогать». Не знаю. Но вскоре у меня появился Хозяин. Это был обычный хуман, он был слабее меня, и я могла его убить в любой момент, но... не могла, — в голосе мелькают нотки сожаления, боли, тихого отчаяния. — На самом деле, я думаю, что, даже убив его, чисто теоретически, я бы всё равно не смогла сбежать – он владел слишком многим, чтобы у него не было последователей и тех, кто стал бы мстить.  Он любил меня. Заботился обо мне. Делал всё для меня, — взгляд стекленеет, и голос звучит выучено, монотонно, бездушно. Разум вспоминает чёрные синяки на теле, сломанные рёбра, постели, кровь, слёзы и попытки умереть. — Но со временем он сместил фокус внимания с меня на семью: у него появилась жена, дети, и я стала прислугой и время от времени развлекала его. Конечно, из-за того, что я с рождения хрупка здоровьем, я часто навещала больницы – иногда у меня что-то срасталось неправильно или мне нужны были таблетки, потому что, как Хозяин говорил, я больная на голову и схожу с ума. Я пила таблетки и мне становилось легче. Иногда в больницах мне делали больно. Точнее, иногда меня резали и изучали, но это лишь потому, — ручки тянутся взмахнуть, и девушка мотает головой, оправдывая Хозяина, — что я слишком хрупка. Поэтому сейчас я не люблю больницы – обычно мне хотелось всегда просто не пережить один из экспериментов.

    — А потом я сбежала! И это стало началом нового этапа в жизни – я очень долго, несколько лет скиталась по планете, потому что меня постоянно пассивно искали. Иногда им почти удавалось найти меня. Иногда мне почти удавалось умереть. Не знаю, чего я тогда больше хотела – жить или прекратить свои страдания... — скучающе мяучит, разглядывая салфетки. — Но меня вовремя спасали. Затем мне повезло: я встретила...

    Подошедший официант обрывает рассказ девушки, и та замолкает, стушёвываясь.

    — Я... буду воду и салатик, — тыкает пальчиком в графу, сжато мяучит, прячет голову в плечах, краснеет. — Я, наверное, зря столько рассказала...

[Юпитер Тома]

В силу своей эмпатичности, то, что он может понять — ее смущение и чувство неловкости от того, что приходится принимать чью-то помощь, не имея возможности отплатить таким образом, чтобы это устроило спасителя.
Слова благодарности раздаются из уст хрупкой беловолосой девушки уже в который раз, и Юпитер уже не знает, кому из них более неудобно — ему или ей, поэтому он просто продолжает поддерживать ее, следя за каждым шагом, чтобы она нечаянно не споткнулась и не упала, будучи еще очень слабой.
— Я не вижу ни одной причины, по которой Вы бы ни заслужили помощь, не только мою, а вообще чью бы то ни было, — Юпитеру хочется рассказать, как он однажды, буквально чуть больше года назад сам отчаянно нуждался в помощи, рискуя умереть в открытом космосе на границе миров, но был спасен, и не за какие-то заслуги, а просто так, хотя он, Юпитер, мог оказаться этого совсем не достоин.
Возможно, именно поэтому Юпитер спас Лиру безо всяких раздумий, не оценивая — стоит ли рисковать собой ради незнакомой девчонки, или оставить ее в качестве ритуального подношения монстру? Черт его знает, сколько их он так уже съел, казалось бы — сделай вид, что не твоя проблема, пролети мимо, но нет.

Повезло? Юпитер не был религиозен, не был и суеверен, но когда ему казалось, что он полагается на волю Вселенной совсем немного, для подстраховки, в итоге оказывалось, что ее Воле он безоговорочно вверял всего себя, становясь фактически инструментом в невидимых руках. Согласно этой же Воле, он пролетал в нужный момент над тем злополучным лесом, совершенно не подозревая, что оставшийся вечер и все следующее утро пройдет совершенно не по плану.

Значит, так было нужно.

Это плохо подходило под объяснение предыдущих, не менее трагичных событий в жизни Юпитера, но отчаявшись найти ответы на свои извечные вопросы, он в некотором роде смирился с тем, что является заложником своей судьбы.

С другой стороны, оказаться здесь, чтобы спасти жизнь хотя бы одного существа — жестокая, но тоже цена.

Конечно, он не станет грузить ее подробностями своей жизни, потому-что меньше всего сейчас его новая знакомая нуждалась в таких рассказах. Необходимо было сгладить градус опасности, окружающий ее, поменять угол зрения на что-то более обыденное и мирное, а не расстраивать ее еще больше.

— Я не расцениваю Вас как обузу, милая Лира, — произносит он уже на выходе из клиники, но так тихо и ненавязчиво, опасаясь, что его слова могут вызвать новую волну смятения в испуганном взгляде.
Тем временем, на улице девушка немного преображается, наивно и по-детски, но так непосредственно и заразительно радуясь таким простым вещам как солнце и свежий воздух.
— Не спорю, у меня были несколько иные планы в тот момент, когда я пролетал мимо леса, это чтобы Вы не считали меня совсем уж бездельником. Но чужая жизнь гораздо важнее этих планов, так что попрошу Вас больше не беспокоиться на этот счет, — немного помедлив, он добавил с улыбкой, — А день сегодня и правду чудесный. В такие моменты я стараюсь радоваться, что попал именно на Аркхейм.

Девушка предлагает рассказать свою историю уже на месте, когда они придут, и Юпитер не может не согласиться, представляя, что все ее силы сейчас уходят только лишь на то, чтобы идти ровно, держаться и не упасть.

И тем не менее, он искренне радуется, видя восхищение Лиры внутренним оформлением ресторана, ведет ее к столику, краем глаза замечая, как она разглядывает фонарики и мебель, хоть как-то отвлекаясь от своих переживаний.

— Ох. не переживайте, Леонард спокойно переживет и без Ваших извинений, дорогая Лира, — внезапно смеется Юпитер, поглядывая на телефон, на экране которого спустя минуту загорается ответное сообщение от врача "Позаботься о том, чтобы она больше отдыхала и меньше нервничала. Учитывая ее ментальное здоровье, я бы настоял на приеме стабилизирующих препаратов. И ты тоже береги себя". — На самом деле, он только кажется вредным и ворчливым. У врачей есть такая особенность, называется профдеформация, просто проявляется у всех немного по разному. Даже если б мы его среди ночи подняли, он бы обматерил меня, конечно, но от помощи бы никогда не отказался.

Юпитер отмечает, что она смотрит на него более внимательно, получая возможность разглядеть его только сейчас, и не препятствует этому, продолжая смотреть на нее в ответ.
После этого Лира начинает свой рассказ, и чем дальше она ведет повествование, тем больший ужас переполняет сердце хаари, заставляя застыть в оцепенении, нервно схватившись за бумажную салфетку со стола.
В каждый из острых моментов ему хочется закричать, увести ее от тяжелых воспоминаний, но рассказ все не кончается, и Юпитер с горечью понимает, что не сможет. Как бы он не хотел, у него вряд ли получится сделать хоть что-то, хотя бы самую малость, чтобы избавить столь хрупкую и изувеченную душу от страданий, от шрамов, которыми она была покрыта, казалось бы вся, и они настолько въелись в кожу, что вывести их не представляется возможным.
Это ее часть, и если убрать их, что останется? Пустота? С чем ей будет легче жить?

В этот момент подходит официант, и Лира, тушуясь, замолкает на полуслове. Но Юпитер услышал практически все что хотел, кроме одного момента.
— Какой еще салатик, Вы о чем вообще? — в этот момент он слегка не сдерживается, и наклоняясь к ней через весь стол, берет ее за руку и крепко сжимает.
Если бы она знала, как тяжело ему даются прикосновения к кому бы то ни было, она бы, наверное, сначала и не поверила. Но он прикасается к ней    раз за разом, понимая, что сейчас между своим дискофмортом и необходимостью ее поддержать и не оставить одну он снова и снова выбирает второе:
— Я не позволю Вам издеваться над собой, — и обращаясь к ожидающему заказа официанту, произносит, — Принесите нам что-нибудь мясное, но не сильно жирное и жареное, нас устроит любое запеченое или тушеное мясо с овощами и кашу на растительном молоке на Ваше усмотрение. Пить мы будем любой травяной чай, но не успокаивающий. Очень прошу подать то, что будет готово как можно быстрее, потому-что мисс не ела почти сутки и рискует упасть в обморок прямо здесь. Спасибо.

Проследив взглядом за официантом, которого он все же встревожил своими словами, Юпитер снова посмотрел на Лиру, которая, судя по всему, была сильно смущена тем, что ей пришлось выложить историю своей жизни в таких неприглядных подробностях.
Отпуская ее руку и откидываясь назад, он продолжает, стараясь говорить мягко и тихо, чтобы разговор не доносился до других посетителей:
— То что Вам пришлось пережить — просто ужасно. Теперь мне понятны многие моменты Вашего поведения, и чем они обусловлены. То, что было в прошлом, уже никак не исправишь, и воспоминания об этом не вытравишь из головы. Но это очень сильно повлияло на Вас...подскажите, где же Вы живете сейчас? Вы начали говорить, что Вам повезло, и Вас спасли. Кто Ваш спаситель, и что он делает для Вас сейчас, чтобы Вы оставались в безопасности?

Не проходит и десяти минут, как официант торопливо приносит еду, участливо интересуясь, все ли хорошо и не требуется ли что-то еще. Юпитер сдержанно благодарит юношу, и двигая к Лире горячую тарелку, разливает ароматный чай по небольшим белым кружкам.
Принимаясь за свою порцию, он добавляет:
— Что сейчас делает Ваш спаситель, для того, чтобы Вы были счастливы? И как Вы себя чувствуете сейчас, в новом доме? Есть ли что-то еще, чего Вам хотелось бы? — он говорит с перерывами, отвлекаясь на еду, с каждым кусочком понимая, что был тоже голоден, — Я не тороплю Вас с ответом. Пожалуйста, сначала поешьте, а потом можете ответить мне.

Сейчас, когда опасность осталась позади, и он сумел минимально позаботиться о Лире, градус ответственности немного опустился, но Юпитер все равно было неспокойно. То, что случилось с девушкой было лишь звеном в цепочке ужасающих событий, которые притягивались к ней, словно по велению злого рока. И осознание того, что он ничего не может с этим сделать, угнетало.
Но в конце концов, он не демиург, и не может изменить чью-то жизнь, не может и переписать ее с нуля, убрав из нее весь этот мрак.
Наблюдая за Лирой, и одновременно контролируя, чтобы она все же не стеснялась и ела, он думал, что еще он может сделать для нее сегодня, чтобы этот день запечатлелся в ее памяти таким же светлым, как она его увидела на выходе из клиники.

[Лира]

Беловолосая девушка мягко улыбается, когда вспоминает, как собеседник, когда они шли по пути в ресторанчик, назвал ее милой.

  «Я правда милая? Даже такая потрёпанная и усталая?»

  И, пусть душу трогают сомнения, Лира мягко прижимает ладошки к щёчкам, радуясь тому, что она не только не отвратительна Юпитеру, но и может показаться милой. Она знает, пониманием, что можно так сказать просто для вида, но почему-то сейчас девушка верит, что те слова были сказаны искренне.

  Лира кивает, сдерживая расстроенное выражение мордашки, когда Юпитер мягко смеётся и говорит, что Леонард переживёт без ее извинений. Губы сжимаются, и лёгкие торопливо наполняются воздухом. Девушке сложно принимать отказы в такие моменты, в таких ситуациях, ведь ей действительно важно, чтобы врач понял, что ей жаль, что она искренне сожалеет.  И также важно, очень важно, чтобы ее эмоции достигали людей. Поэтому Лира мысленно обещает себе, что вернётся в больницу и обязательно скажет «спасибо» и принесёт извинения пред мужчиной.

  — Он очень добр, — выдавливает с долей веселья девушка, пытаясь сменить собственное настроение на что-то более позитивное и яркое. Не хватало ещё Юпитеру терпеть ее капризы. Лира слишком хорошо знает, что характером она тяжела. — Наверное, это действительно потрясающе — спасать так много жизней, помогать людям... — задумывается, представляя, как врач и правда среди ночи недовольный вскакивает нести добро и счёт людям. — Надеюсь, он узнает, как мне жаль... За все эти неудобства.

  Когда Лира заказывает салатик и воды, то Юпитер с недовольством берет ее за руку, сжимает крепко, и девушка сдавленно ахает, готовая заплакать от чужой неожиданной вспышки эмоций. Она сказала что-то не так? Слишком дорого? Нужно было брать только воду!  Несколько глухих ударов сердца, испуганный взгляд, мелькая дрожь, холодеющая страхом ручка.  Лира сглатывает. Он что-то говорит про издевательства, беловолосая кивает торопливо, ощущая, как на глазах появляются слезы. Она правда не хотела ошибаться и делать что-то не так.

  Глаза смотрят на руку, держащую ее пальчики, пока Юпитер делает большой заказ.

  — И водичку, пожалуйста, — губы едва шевелятся, когда Лира просит у официанта ещё и напиток для иссушенного горла, который можно было бы выпить сразу.

  Краткий выдох облегчения, когда работник уходит.

  — Спасибо Вам, — произносит сдержанно, понимая прекрасно, что Юпитер просто позаботился о том, чтобы она нормально поела. — Мне грустно, что Вы тратитесь на меня. Простите за мои неуместные эмоции, — девушка показывает взмахом ладони на своё лицо, — Я просто слишком чувствительная. Простите, — опускает взгляд, предполагая, что Юпитер в полной мере теперь понимает, кому помог и с кем связался, что она в его добрых глазах совершенно теряет себя и становится ещё хуже, чем была изначально.

  Он отпускает ее руку, откидывается назад, и девушка сиротливо обнимает себя за плечи.  Несмотря на отвратительную историю, спаситель не уходит, не выражает к ней брезгливости, только лишь сочувствует. Пальчики тут же торопятся утереть торопливые слезы - в его сочувствии так много! Так непозволительно много!

  — Спасибо... — шепчет приглушённо. Юпитер задаёт новые вопросы, спрашивает почти бесконечным потоком, но Лире совершенно не сложно отвечать на них, потому что она знает, что это просто... Жизнь. Ее история. Бессмысленно винить жизнь, что так все сложилось, и, если кого девушка и может осуждать, то только себя.

  — Знаете... Меня спас Цзин Бэйюань. Точнее, меня много раз спасали разные люди и существа, но Учитель взял меня в ученицы, позволил жить в его поместье. Когда у меня нет занятий или он отсутствует, я имею полное право бродить там, где захочу. Я имею магические способности, но иногда теряюсь и путаюсь, из-за чего случается подобное...  Спасибо Вам, — не удерживается от благодарности. — А Князь...  Он многое делает для меня. Просто я такая... Глупая, что невольно попадаю в неприятности. Он даёт мне работу, — Лира загибает мальчик, чтобы точно-точно оправдать Князя и объяснить, что мужчина не виноват, что Лира подверглась опасности. — Учит меня, позволяет жить в доме, объясняет мир, если я не понимаю, даёт мне одежду и время от времени проводит со мной время вне учёбы. Но он не может постоянно быть рядом, а я... Ещё не научилась избегать всех неприятностей. На самом деле, — девушка чуть тянет прядь волос, отводит взгляд, — я до ужаса боюсь мир и людей, но снова и снова выбираюсь, чтобы побороть свой страх...ах!

  Тело вздрагивает, когда официант приносит блюда и напитки. Пока Юпитер благодарит официанта, девушка тянет к себе стакан, нюхает воду и жадно выпивает до дна.

  — Спасибо большое, — робко звучит, а затем благодарит вновь, принимая тарелку и беря вилку. Как же она хочет есть! Но серые глаза поднимаются на Юпитера, ждут, когда он разольёт чай и начнёт есть сам. И только тогда, когда собеседник заносит кусочек в рот, Лира с отчаянной скоростью насаживает на вилку мясо и тушёный овощ и отправляет в рот, чтобы торопливо прожевать и проглотить. Свободная рука поправляет волосы, чтобы не лезли в тарелку. Вилка гремит, пока Лира быстро поглощает пищу, боясь, что в любой момент Юпитер потребует перестать есть или прекратить торопиться.

  Она останавливается лишь тогда, когда тарелка пустеет на треть. Девушка поднимает голову, и мужчина снова роняет в воздух тоскливые вопросы. Лира кивает запросто, не считая сложным ответить и на это. Медленно, но она подстраивается под темп Юпитера, беря еду только тогда, когда он сам берет.

  — Приятного аппетита, — торопливо произносит, отпивая чай. Ойкает от горячего. Отставляет пока что.

  — Он заботится обо мне... — растерянно мяучит девушка, грустно улыбаясь. Взгляд опускается в тарелку, вилка печально бродит по еде, ничего не цепляя. — Я... Наверное, он многое делает для моего счастья, но я... Редко чувствую себя действительно счастливой. Мне кажется, я слишком часто грущу и переживаю, чтобы кто-то смог меня сделать счастливой. Точнее, я должна, обязана быть счастливой, ведь он столько для меня делает, но... Наверное, я очень неблагодарная, — тяжёлый вздох. Следующий вопрос. — Мне хорошо. Я чувствую себя в некой безопасности, и меня больше, кажется, не преследуют, поэтому мне спокойно, пусть я и должна соблюдать некие правила и вести себя хорошо, чтобы не вредить Князю... Не доставлять ему неудобств. А чего бы я хотела... — взгляд задерживается на Юпитере. Она кивает, слушая напоминание о еде, отправляет в рот кусочек и дует, переключаясь потом на кашу. Тушёное мясо с овощами пока не доедает. — Наверное, больше всего я хотела бы покоя, искреннего и честного. Мне... Наверное, одиноко и грустно, я часто думаю о том, что устала жить... Я бы хотела, наверное, забыться, раствориться в мире, возможно, в чьих-то крепких руках, чтобы знать, что меня никто не трогает и не обидит. Но, к сожалению, я очень сложная и ранимая... Я как цветок на ветру... Наверное, мой век, моя жизнь будут слишком коротки для меня, — искренне делится девушка, понимая, как это звучит. Поэтому она натягивает на лицо печальную улыбку.

  — А счастливы ли Вы? Вы говорили, что попали на Аркхейм, это значит, что Вы жили в другом мире? — уточняет, заглядывая в глаза собеседнику и давая понять, что Юпитер ей интересен не меньше. И, если он позволит, если он захочет, она бы хотела от него услышать очень многое.

[Юпитер Тома]

От Юпитера не укрывается гамма чувств, отразившаяся на бледном личике, когда он сказал про Леонарда, и поняв, что Лира и правда очень серьезно переживает вероятность того, что может доставить кому-то лишних проблем, слегка задумался, и все же добавил:
— Он и правда очень добрый, но характер у него не самый приятный, особенно для таких ранимых девушек, как Вы. Я передам ему Ваши извинения, но еще раз повторюсь, что он абсолютно точно не считал оказание Вам помощи за дополнительные хлопоты, хоть его вид и говорил об обратном. Просто...он и правда очень сложный человек. Хочу предупредить — на случай, если Вы вдруг захотите лично с ним встретиться, то это не добавит Вам облегчения, а заставит грызть себя еще сильнее. Нужно быть очень хорошо знакомым с характером Леонарда, чтобы правильно воспринимать его слова.
При случае, он и сам еще раз побеседует со своим другом. У Юпитера осталось еще несколько вопросов, часть из которых касались как его новой знакомой, а оставшаяся часть была более личной, и давно требовали обсуждения.

Отпуская руку девушки и наблюдая, как официант уходит, Тери мысленно благодарит ее за то, что она не говорит ни слова против, и молчаливо предоставляет ему возможность выбрать за нее завтрак. Успев отметить ее скромность, он уже понял, что она скорее доведет себя до полусмерти, чем попросит для себя что-то и правда стоящее.
— Не отрицаю того, что вы можете быть натурой сложной и неоднозначной, но не согласен с тем, что Ваши эмоции неуместны. Я в этом плане могу быть немного дотошным и придирчивым к словам, поэтому сразу хочется спросить — какие же эмоции, по Вашему, уместны? Разве где-то есть список уместных эмоций, или какое-то руководство по общению с незнакомцами, где было бы прописано, в каком объеме Вы имеете право принимать помощь, а в каком уже нет?

Он снова улыбнулся, слегка наклонив голову, и можно было обратить внимание, что его уши слегка подрагивая, тоже двигались, слегка опускаясь вниз. В те моменты, когда он говорил излишне эмоционально, его уши жили своей жизнью, и он совсем не мог их контролировать.
— Если уж на то пошло, то я отлично могу понять, насколько могут быть уместны или нет эмоции или же чувства, — Юпитер был не из тех, кто откровенничал перед первым встречным, но были определенные аспекты его жизни, которыми он мог поделиться вот так, в приватном разговоре, не боясь встретить осуждение, — Моя прошлая жизнь накладывала на меня, да и не только на меня определенные ограничения на выражение чувств и эмоций. Это не было строго регламентировано, но, скажем так, негласно контролировалось.

Заметив, что Лира вот вот расплачется, Юпитер снова подается вперед, слегка растерянный — не зная, как поступить, когда они сидят по разные стороны стола, но девушка уже успевает вытереть слезы и наконец произносит имя своего спасителя.
— Князь Бэйюань? — он удивленно поднимает брови, не скрывая вздоха облегчения — Дорогая Лира, я думаю, что Вам очень повезло оказаться на попечении у этого господина. После всего того, что Вам пришлось пережить, встреча с ним — лучшее, что могло случиться. Вы заслужили безопасность и защиту в лице такого покровителя. Но, конечно, я понимаю, что он не может присматривать за Вами постоянно, ведь у него есть много других дел.

Когда приносят еду, Юпитер еле сдерживается, чтоб не накинуться на завтрак с таким же рвением, как и Лира, но старается есть спокойно, краем глаза наблюдая, кушает ли девушка, и не испытывает ли стеснения в этот раз.
Но к счастью, Лира наконец-то забывает о смущении и ест столько, сколько хочет, поправляя спадающие в тарелку непослушные волосы.
"Интересно, как бы она смотрелась с заплетенными волосами", — думает Юпитер, не останавливая завтрак, и когда почти вся тарелка пустеет, он отодвигает ее в сторону и берется за чай, отмечая следом за Лирой, что он еще слишком горячий.

За неимением лучшей альтернативы своей вредной привычке в виде сигарет, Юпитер скручивает пальцами одну бумажную салфетку за другой, создавая из них некое подобие цветов, и раздраженно цыкая при виде получившихся творений, снова поднимает взгляд на Лиру:
— Мне нравятся Ваши желания, Лира. Искренние, честные и простые желания, исполнения которых Вы точно заслужили. Но я понимаю, что князь, в силу своей занятости, не может обеспечить Вам ту степень безопасности, которая Вам необходима, если Вы и дальше будете продолжать выбираться в город самостоятельно, — взгляд Юпитера становится задумчивым и сосредоточенным, на какое-то мгновение может даже показаться, что мыслями он переместился далеко за пределы ресторана, но длится это всего пару мгновений, и он снова возвращается к разговору, а в голове появляются печальные нотки, — Вам нужен кто-то, кто будет к Вам много ближе, на кого можно будет опереться. Есть ли в Вашей жизни еще близкие люди, может, друзья или знакомые? Ваши слова про недолгий век меня расстраивают, и я пытаюсь придумать хоть что-то, чтобы найти выход из этой ситуации...после всего того, что я узнал о Вас, я не чувствую себя вправе просто так оставить Вас.

Вопрос про счастье застает Юпитера врасплох — он точно не был готов к такому разговору, и замерев, он теряется, ломая в тонких белых пальцах бумажный цветок. Открыв было рот, он начинает говорить, но мысль не дает себя сформулировать, поэтому ответить у него получается не сразу:
— Что обо мне? Да, как Вы успели услышать и понять, я не из этого мира, и попал на Аркхейм в начале прошлого года. Я был участником экспедиции, но мой корабль был разрушен воздействием червоточины, и, до какого-то времени я думал, что кроме меня в этой катастрофе никто не выжил. Вернуться обратно я уже не смогу, а учитывая некоторые последние изменения в моей жизни я не чувствую необходимости искать путь назад, — говорить об случившемся уже гораздо легче, и его голос уже не дрожит, как в первые месяцы жизни на Аркхейме, — Сейчас я работаю на Дискордии и преподаю в разных университетах. Возможность заниматься привычным делом, несомненно, сильно радует меня, придавая жизни определенный смысл. А что касается вопроса про счастье...

В этот момент на его смартфон приходит очередное сообщение, и остановившись на полуслове, Тери щёлкает когтем по экрану, включая демонстрацию экрана.
Гневное "Ты где?!" и следующие за ним ругательства принадлежали, конечно же, далеко не его начальнику, и Юпитер, смущенно извиняясь перед Лирой за заминку, быстро набирает ответное сообщение, а в эмоциях на его лице можно проследить сдержанную радость, так нехарактерную для подобных вопросов. Как минимум, в течение сегодняшнего дня его точно не должны потерять снова.

Возвращается к ответу он со смешанными чувствами, за которыми сложно отличить, то ли он стал чуть более оживленным, то ли наоборот — склонен оставаться более пессимистичным:
— А что касается счастья, дорогая Лира, то я не могу сказать что-то конкретное. Счастье — состояние настолько непостоянное, и пропорционально нему растет тревога. Чем больше ты счастлив — тем больше тревожишься о своем счастье. Могу сказать, что в моменты, когда я был по настоящему счастлив, я одновременно испытывал самый сильный страх в моей жизни — страх это счастье потерять в один миг. И знаете — так и случалось. Я терял. Обретал, и снова терял, что только подтверждало мои самые худшие опасения. Поэтому, даже не знаю, как ответить Вам, чтобы не расстроить еще больше... — он снова внимательно смотрит в ее глаза, и сейчас его взгляд, кажется, вряд ли выражает что-то кроме бесконечной усталости от свалившихся на него за последние пару лет событий. Ломает надвое второй бумажный цветочек, и небрежно отложив его в сторону, несколькими крупными глотками допивает чай из кружки. Расстроено чувствует, что сказал слишком много лишнего. Снова напугал, вместо того, чтобы отвлечь и успокоить.
— Прошу прощения, я и правда иногда бываю излишне многословен, — он пожимает плечами в знак извинения, и посмотрев на полупустые тарелки Лиры, участливо интересуется, стараясь перевести тему, — Я надеюсь, Вы не доели, потому-что больше не голодны. Если хотите, я могу заказать для Вас что-то другое. Может быть, Вы любите сладости? И...я хотел спросить еще кое что. После того, как мы закончим с завтраком, Вы бы хотели, чтобы я отвез Вас непосредственно в поместье князя, или, может, Вы бы хотели где-нибудь отдохнуть и отвлечься от грустных мыслей?
Мысленно прикидывая в голове варианты интересного, но не очень активного отдыха, чтобы не утомить девушку еще сильнее, Тери озадаченно вздыхает, рассчитывая на то, что возможно у Лиры есть какие-то особые пожелания к времяпровождению, и она все же не постесняется ему о них рассказать.

[Лира]

Лира с огромным облегчением выдыхает, когда собеседник подробно объясняет, почему лично ходить к Леонарду не самая лучшая идея и что Юпитер точно-точно передаст объяснения. Он также немного рассказывает про врача, чтобы беспокойная душа наконец перестала метаться и не цеплялась за ушедшее, что это всё не так страшно, как кажется ей. Беловолосая кивает, доверяя.

  — Спасибо, — кратко мяукает, немного краснея оттого, что Юпитер словно читает её мысли и все-все переживания. Но, кажется, вторжение в сознание она не ощутила? Впрочем, она, как ей кажется, сейчас была бы не против подобного, считая, что в ответ на спасение и заботу она может сузить свои границы до совсем крохотных размеров. Девушка осторожно оглядывает ресторанчик — на удивление, он не многолюдный, и никто, казалось, не смотрит на неё, не осуждает. Лира расслабляется, чувствуя, что может доверять мужчине, что он решит даже очень сложную ситуацию в ее голове.

  Его вопрос загоняет беловолосую в тупик, и девушка некоторое время медлит с ответом, не зная, как просто и хорошо объяснить Юпитеру. На глаза наворачиваются слезы от бессилия, но Лира хочет ответить. Она не лишена рефлексии, не лишена жажды подумать. И, тем не менее, девушка ощущает, как от вопроса мелко подрагивает, словно ей жизненно важно не ударить в грязь лицом и высказать самые искренние и честные мысли.

  — Вы правы в том, что нет ничего такого, что определяло бы уместные или нет эмоции. Но я знаю, что постоянно плачу или боюсь, переживаю обо всем и доставляю неудобства. Скажите, ведь Вам удобнее было бы, если бы я не сорвалась в ужасе бежать из больницы, если бы я не сопротивлялась и спокойно, без слез, разрешила бы делать с собой все, что захотите. Лучше ведь? — поднимает взгляд, ища подтверждение сказанному. — И получается, то, что я испытывала - это то, что неуместно, доставляло Вам дискомфорт, — с долей растерянности и сомнения мяучит девушка, заглядывая в ясные глаза Юпитера, словно от ответа зависит то, одобрит ли он ее или нет. Лире хочется показаться правильной, но она не считает верным врать ради того, чтобы понравиться. Она видит, как мелко дрожат его ушки, и понимает, что мужчина, должно быть, тоже волнуется. Это немного, но расслабляет.

  Ей тепло, когда он её называет милой или дорогой. В этом Лире кажется, что есть что-то близкое, важное, и девушка мягко улыбается, принимая добрые слова. Казалось, она может ему доверять всё больше и больше, зная, что не будет чего-то слишком плохого.

  Лира кивает, прекрасно осознавая, что ей действительно повезло с Князем, с тем, что он взял её в ученицы, позволил быть рядом, стал заботиться о ней. Грустная тоскливая улыбка появляется на лице - беловолосая знает, что рано или поздно все везение закончится, и она снова будет в бесконечной череде опасности. Верит, что уже не сможет справиться так просто после некой расслабленной жизни в поместье.

  — Я бы хотела верить, что не подведу его или не допущу ошибку, которая бы расстроила его, — вздыхает грустно, с тихой трагичностью посматривая на окно и мир за ним. — Поразительно красиво, — шепчет, искренне восхищаясь торопливыми людьми, транспортом и тому, как играет свет на природе.

  Лира с любопытством поглядывает на то, какие красивые цветы создаёт Юпитер из салфеток. Она внимательно следит за каждым движением пальцев, за тем, как аккуратно сгибаются салфетки, какие ровные создаются линии и лепестки.

  — Красиво, — выдыхает девушка, желая взять творение и рассмотреть поближе, ощутить подушечками пальцев, насладиться видом вблизи. Но не смеет, и лишь поглядывает с доброй, робкой и заинтересованной улыбкой, желая уверить Юпитера, что он создаёт действительно потрясающие вещи. Лире кажется, что в этом так много. Разве не прекрасны такие мелочи, такая красота, на которую даже изначально и не обращают внимание? А эти цветы... Если бы они ни были бы хрупки, девушка бы вплела их в белоснежные волосы.

  — Наверное, — растерянно моргает девушка, ощущая, что мужчина намекает, что ей не стоит ходить одной. Но как же она научится защищать себя и не бояться мира если будет все время с кем-то ходить и зависеть от него? Губы поджимаются, Лира не готова так просто отдать свободу ради безопасности. Она не может ведь вечно прятаться в поместье Князя. — Не знаю... Друзья... Есть, но я не хочу их грузить собою – они и так меня спасают или выручают. Что им до меня? Я знаю, что приношу только трудности и траты, поэтому я стараюсь никого не беспокоить собою, чтобы никто не тратил на меня своё время, — голос звенит твёрдостью, уверенностью в сказанном, в тихом осознании наказания самой себя за то, что она такая никчёмная.  Лира поднимает тяжёлый взгляд на Юпитера, осознавая, что речами заставила мужчину волноваться и тратить на неё силы. Сжимает губы. — Я справлюсь, — глаза опускаются на блюда, заказанные мужчиной, и собеседница грустно вздыхает, едва веря в свои же слова. Она и сейчас далеко не всё выдерживает.

  Лира вздрагивает, когда видит, как ломается хрупкий невинный цветок в руках Юпитера. Сглатывает тревожно. Ей не стоило спрашивать? Но она ждёт, покорно ждёт, когда он сформирует ответ, когда его приглушённый голос ляжет новыми знаниями на уши девушки.

  Она слушает внимательно, чутко. Лицо сменяется вереницей эмоций: от сочувствия до глубокой печали за судьбу белоснежного, словно его история – это вина девушки, пусть Юпитер вполне справился с тяжёлым мрачным этапом в жизни.

  — Вы пример для подражания для меня, Вы так много пережили и не потеряли себя, должно быть, Вам было очень больно и плохо, но Вы выбрались и нашли новое место, которое Вас греет, умиротворяет и наполняет. Это здорово. Это очень ценно, и мне радостно знать, что Вы преодолели все невзгоды. Я верю в Вас и в то, что Вы справитесь со всем, что бы ни принесла жизнь, — ладони тянутся накрыть чужие в знак поддержки, признания и уважения. Желая передать хоть немного своих сил. Мягкая улыбка расцветает на грустном тоскливом лице девушки. — Что Вы преподаёте? — уточняет с любопытством, желая узнать о Юпитере побольше. Чуть клонит голову вбок.

  Беловолосая внимательно считает выражение лица мужчины, когда он заглядывает в телефон, оборвавший их диалог. В это время ложка медленно набирает кашу, и девушка глотает, радуясь, что еда не такая горячая, и что теперь можно покушать. Неспешно ест, отпивает чай, слушая собеседника так, словно нужно выучить всё, что он рассказал и пересказать после. Лире чужие рассказы и размышления кажутся настолько важными и необходимыми, настолько ценными и значимыми, что она не в силах не внимать, не относиться серьёзно.

  — Всё в порядке? — уточняет, заметив небольшие перемены. Ей близко его понимание счастья, но также и грустно, что оно такое... трепетное, тревожное, вот-вот вырвется, раскроив душу и сердце. — Если хотите, Вы можете расстраивать меня сколько угодно, — ей хочется сказать, что она выдержит всё. Но вместо того отводит взгляд, теряясь – знает, что это неправда. — Но я бы хотела Вас как-то поддержать, чтобы у Вас в глубоких глазах не раскрывалась бездна грусти и бесконечной усталости – как я была бы рада, если бы Вам искренне и совершенно честно стало бы полегче. Вы боитесь не справиться с потерей чувства счастья? Но Вы ведь уже справлялись, — торопливо щебечет, подтягивая к себе сломанный надвое цветочек. Немного магии белоснежной, пыльцы энергии с ресниц и дуновение ветра, и цветочек единым целым цветёт, сияет чистейшим добрым волшебством. Лира кладёт «свой», уже чуть более светлый, к коллекции Юпитера, в робком движении, словно не позволяя ему разрушаться – как бы она хотела искренне помочь! Но это малость, такая малость...

  — Мне нравится слушать Вас, — искренне и откровенно уверяет девушка, поднимая взор на мужчину. — Спасибо большое, я не хотела бы Вас утруждать собою, то есть... — смущается, понимая, что отказом лишь сильнее напряжёт. — Спасибо, я не голодна. Но если Вам позволяет время, я бы хотела прогуляться у парка... Я немного боюсь, что Князь будет недоволен мною за то, что со мной случилось, — грустно замечает Лира, больше всего на свете желая оказаться сейчас где-то на лугу и немного подремать на солнцепёке. — А как было бы удобнее Вам? — спрашивает, готовая всецело подстроиться под Юпитера. Она зевает, прикрывая ручкой рот – усталость сказывается, и девушка чуть сонливо осматривает остатки еды. — Я бы хотела Вас как-то отблагодарить, хотя бы приятным временем, если бы оно не было бы Вам в тягость.... И, наверное, я бы предложила... — лицо прячется за волосами, взгляд устремлён в тарелку, — перейти на «ты»? Если можно...

[Юпитер Тома]

Ответ Лиры — такой уверенный и прямой, относительно уместности эмоций, заставляет Юпитера задуматься, признавая, что ее размышления логичны, и в какой-либо другой ситуации ее ответ был бы достаточным, чтобы окончательно прояснить ситуацию. Проведя ладонью по встопорщенному уху, чтобы унять дрожь, он аккуратно подбирает слова под свои хаотичные мысли:
— С одной стороны, я не могу отрицать того, что в Ваших словах есть доля истины, но это вовсе не потому, что я якобы желал бы меньшего дискомфорта, связанного с помощью Вам. Вовсе нет. Если рассматривать этот вопрос более обобщенно, то несомненно, каждому хотелось бы, чтобы окружающие доставляли бы им минимум неудобств, не делая лишних телодвижений, из-за которых приходилось бы напрягаться или раздражаться. Чтобы пациенты соблюдали назначенное лечение, не умалчивая о том, что забыли выпить таблетки, посетители в кафе сразу же, быстро и внятно заказывали блюда, не выбирая один несчастный салат и чай по полчаса, таксисты не вставали бы в пробки и не донимали бы разговорами, а заказчики не корректировали бы техническое задание каждую неделю, когда у тебя, казалось бы, практически все готово. О, это был бы идеальный мир, не находите? Уверен, у Вас тоже есть подобные замечания относительно окружающих, — Юпитер слегка усмехнулся, — Но я рекомендую всегда рассматривать ситуацию исключительно в частном порядке, и думать всегда в первую очередь о себе. Вы — всегда частный случай, можно сказать уникальный. Каким бы эгоцентризмом это не отдавало, в первую очередь нужно думать о том, как было бы удобнее Вам, а не остальным. Остальных — несчетное количество, и я даже не представляю, что должно твориться в голове у того, кто пытается одновременно создать должный уровень комфорта для всех, кто проходит в его жизни даже вот так — по касательной, как тот же Леонард...и как это должно быть тяжело.

Сейчас ему очень хотелось донести до Лиры важность того, что она должна заботиться о себе чуть больше, но это была слишком сложная работа — возможно, Леопольд Ренориз, младший брат Лео из клиники, справился бы лучше, он специалист по таким вопросам. Но сейчас, когда беловолосая и все еще немного растерянная девушка смотрит именно в его глаза, словно пытаясь найти там все ответы для себя, как он может переложить эти заботы на чьи-то другие плечи?
Как он может доверить это хрупкое создание кому-то другому, незнакомому ей?

— Я думаю, что даже если Вы и ошибетесь, князь даст Вам еще один шанс. Я бы на его месте позволял Вам ошибаться снова и снова, столько, сколько хотите, если это поможет Вам жить эту жизнь легче и счастливее, — замечая, как девушка смотрит на бумажный цветок, Юпитер слегка смущается от того, что такая простенькая безделушка вызывает у нее столько чистых светлых эмоций.

Лира заслуживает лучших цветов, не бумажных, собранных дрожащими от недосыпа пальцами иномирца из потрепанных салфеток, а настоящих, красивых цветов, из которых можно было бы собрать большой ароматный букет.

Вопрос про друзей, казалось, вызывает у Лиры смешанные чувства, и Юпитер ругает себя за неосторожность, за то что позволил влезть туда, куда не следовало, улавливая в голосе Лиры нотки отчаяния и принятия себя такой, какой она успела к себе привыкнуть.

Переводя рассказ на себя, он не сразу замечает изменившееся выражение ее лица, когда он в порыве смятения чувств ломает бумажный цветок, но вздрагивает, очнувшись от своих мыслей, когда она касается его белоснежных рук своими хрупкими ладонями в знак поддержки.
Мягкое и нежное, уверенно зарождающееся трепетное чувство раскрывается в душе Юпитера маленьким белым цветком, и он, не в силах вымолвить ответную благодарность, уверенно перехватывает ее ладони и легонько сжимает, надеясь, что Лира примет от него такое, своеобразное "спасибо".

В важные моменты теряя дар речи, Юпитер предпочитает действовать, зная по своему опыту, что лицо его часто может оставаться непроницаемым, и только тот, кто присмотрится повнимательнее, смоет уловить в бездонных оранжевых глазах всю гамму испытываемых эмоций.
— Это Вами нужно восхищаться, Лира. После всего того, что с Вами случилось, и как бы больно это не было, Вы находите в себе силы радоваться простым мелочам. Светлому дню, красивым мелочам, мимолетным жестам случайных встречных, — внимательно рассматривая смесь улыбки и печали на девичьем лице, Юпитер продолжает, признаваясь самому себе, что хоть эту тоску и нельзя выкорчевать с корнем, он может помочь другим, светлым чувствам пустить корни в полном надежды сердце, — Вы сильны в Вашей слабости и мягкости. Не озлоблены, не закрыты от мира. Вы даже не представляете, сколько смелости и решимости на это может потребоваться, а ведь Вы все это нашли в себе.

Он собирается ответить ей на вопрос о преподавании, но как раз в этот момент отвлекается на телефон, отвечая на сообщение, и вопрос подвисает в воздухе, оставаясь без ответа. Удерживая в голове мысль, что он и сам не прочь рассказать Лире чуть больше о своей деятельности, но вопрос о счастье позволяет дремлющей тревоге сбить его с мысли, и он старается, правда старается собраться обратно как можно быстрее, чтобы не расстроить Лиру сейчас, в такой момент. Прошло совсем немного времени, прежде чем он кое как научился справляться с приступами паники, настигающими его в самый неподходящий момент.
Дышать ровно, считать предметы перед собой, заземляться, разговаривать с кем-то важным, значимым.
— Ох, не переживайте. Я недавно решил проблему с одним психическим явлением, мешающим мне нормально жить, но подобные разговоры, хоть и являются для меня важными, до сих пор оказывают некоторое влияние... — он говорит чуть тише, чем раньше, стараясь улыбаться, показывая, что все и правда в пределах нормы, но знает, что со стороны это может смотреться вовсе не так хорошо, как ему хотелось бы. Продолжая ругать себя, что защитник из него и правда не ахти какой, он собирается сказать еще что-то, поблагодарить за слова поддержки, но в этот момент Лира подтягивает к себе один из сломанных бумажных цветов, и в ее пальцах, с помощью белой магии — такой же хрупкой и чистой, как она сама, цветок принимает целостность, становясь, наконец-таки, красивым.
Юпитер не может сдержать улыбку, аккуратно касаясь результата скромной, но такой прекрасной магической работы, и злая, кусающая тревога наконец-то забивается обратно в свой темный угол.
— Я боюсь, что не переживу очередную потерю счастья потому, что в этот период жизни оно ко мне ближе, чем когда либо. И удар от его потери будет несоизмерим ни с чем. Но Вам не следует переживать, я справлюсь, дорогая Лира. У меня было богатое на события прошлое, и таким вещам, как одиночество в чужом мире меня не сломить. И Вы тоже справитесь. Пусть маленькими шагами, пусть кажется, что этого недостаточно — а этого всегда будет недостаточно, ведь это жизнь. Но на таких маленьких шагах все и держится.

То, что казалось хрупким, тем не менее, выдерживает. И Юпитер знает, что Лира сможет выдержать даже самые тяжелые слова, сказанные им. Потому-что, сама того не подозревая, она раз за разом оказывается невероятно сильной духом.

"Просто она об этом не знает."

С уже более расслабленной улыбкой наблюдая за ее смущением, за тем как она зевает от разморившего ее завтрака, за тем как меняются эмоции на ее лице, он чувствует необходимость показать ей больше — насколько она может быть значимой, сильной и цельной. Показать, как хрупкость может превращаться в закаленное стекло.

— С радостью составлю Вам компанию. Мы можем немного прогуляться, а когда Вы утомитесь, я отвезу Вас в поместье князя, — Юпитер кивает головой, согласный с ее предложением, и махнув проходящему мимо официанту, просит рассчитать их, — Если князь будет недоволен, Вы всегда можете сослаться на меня и на мою компанию.
Официант приносит счет, и расплачиваясь, Тери встает из-за стола, незаметно пряча в карман пиджака маленький белый цветок, спасенный Лирой.

В ресторане становится ощутимо больше народу — посетители заходят позавтракать перед рабочим днем, и Юпитер думает о том, что им повезло прийти сюда раньше и провести время в более спокойной обстановке.
Колокольчик звенит на выходе, и молодой хаари жмурится, выходя на солнце и открывая дверь беловолосой девушке, что идет рядом с ним.
— Если Вы хотите полюбоваться цветами в Национальном парке Ториса, то он совсем рядом, я думаю, что мы быстро окажемся там. Я уже отменил все свои планы на сегодняшний день, да и не так часто я могу себе позволить спонтанный выходной в приятной компании, так что даже не переживайте, что можете оказаться мне в тягость,  — Юпитер подает девушке руку, приглашая взяться за нее в качестве опоры, — И конечно, мы можем перейти на "ты". Друзья называют меня Тери, и Вы тоже можете так ко мне обращаться, если хотите.

[Лира]

Пока Юпитер объясняет старательно свою позицию, пока перечисляет раздражающие для многих моменты, девушка мягко улыбается, представляя каждую ситуацию и, к своему удивлению, умиляясь с подобных происшествий. Она помнит, что не так много раз раздражалась или чувствовала неудобство из-за других людей, из-за их ошибок или неподобающего поведения, если, конечно, не брать в расчёт то, что люди могут быть жестоки или злы по отношению к ней. Лира сглатывает, но всматривается внимательнее в белую шёрстку на морде Юпитера, чтобы не думать о плохом. Светловолосая замечает за собою, что в большинстве случаев в чужих неурядицах винит только себя – так, например, порой она искренне жалела, что не могла предугадать чужой каприз или ошибку или не могла заранее сказать так, чтобы другой человек совершенно верно всё понял, не перепутав потом. Казалось, словно Лира брала на себя чужие ошибки и проблемы, считая, что это она источник неприятностей, а не каждому свойственно ошибаться или испытывать неуместные эмоции.

  Невольно губы девушки трогает грустная усмешка – она понимает, что хочет, кажется, почти всем и каждому угодить, порадовать, сделать так, чтобы всем было комфортно и хорошо с нею. Это, наверное, и правда... должно быть, тяжело? Лира задумчиво вглядывается в глаза Юпитера, не зная, как подобрать слова, чтобы сказать свои ощущения. Кажется, словно порой она желала умереть лишь потому, что у неё не оставалось никаких сил на себя, словно всё ушло на других людей, на их комфорт, когда о собственном девушка старалась не думать. Возможно, в этом проблема? Лира опускает взгляд.

  — Знаете, я думаю, что время от времени я... забо... — запинается, — думаю о других людях больше, чем о себе. То есть, мне очень важен их комфорт, самочувствие, но мне не так важно своё в сравнение с ними. Поэтому зачастую я считаю, что во всём виновата я, даже если ошибки других – просто ошибки других, — признаётся тоскливо, печально, не зная, как справиться с нервной дрожью в теле. Лира говорит о чём-то для себя важном, обнажающем душу, раскрывает мягкость и грусть о своей жизни и манере поведения. Она кажется себе сейчас обнажённой, без кожи, той, в которую так легко было бы вонзить нож для масла – её тело даже не воспротивилось бы, зазвенев агонией чужого непринятия или игнорирования. Девушке казалось, что она провалится сквозь землю, если Юпитер её осудит или не примет таковой.

  Слова мужчины глубоко трогают душу девушки. Тонкие светлые пальцы поправляют белые волосы, заправляют за уши. Лира невольно краснеет щёчками, а на глазах появляются блики подступающих слёз – она растрогана, поражена добрыми словами собеседника. Теряется. Не знает, что сказать, улыбается искренне, широко, взгляд на стол, пальцы невольно подёргивают прядь волос.

  — Мне так тепло и приятно это слышать, что я не нахожу никаких слов, кроме того, что я счастлива, — всхлипывает девушка, пальчиками утирая с глаз капли слёз. Лире всегда хотелось ощущать себя в безопасности, быть в том состоянии, когда можно делать что угодно, говорить что угодно, и никто, никто не оставит, не бросит, не посмотрит зло и не ранится ею. Как бы она хотела! — Знаете, я очень мечтаю о том, чтобы расслабиться и так было в самом деле, — мягко произносит девушка, понимая, что ей такой не светит подобное счастье – мало кто стал бы её терпеть такую.

  В ответ на её осторожное касание Юпитер сжимает её хрупкие ладони в ответ, принимая робкую поддержку, знак внимания. Лира с тихой нежностью улыбается, готовая отдать очень многое в этот миг, чтобы мужчина был в порядке.

  Он хвалит её, говорит, что её нужно восхищаться, что, несмотря на всё произошедшее, она не растеряла свет и не утонула во мраке. Девушка вновь смущённо тянет губы в улыбке, отводит взгляд, ощущая, как по щекам стекают грустные слёзы. Как хотела бы Лира согласиться с его словами, с его мнением! Но полагает, что многие прошли через куда более трудные пути, что можно было бы стать лучше, сильнее, а не такой изломанной трусихой. Невольно девушка с тоской усмехается, ловя странную ассоциацию.

  — Мне думается, что каждая личность – это многогранный кристалл, который к каждому поворачивается определённой стороной и не демонстрирует другие. Произвольно или нет. Мне кажется, словно Вы видите меня определённой стороной, сильной, не утратившей света, а я вижу себя иной стороной – слабой, безвольной, переживающей и... Много какой, — делится сокровенно, искренне, надеясь, что Юпитер не станет отрицать её мнение, изничтожать его. — Но я понимаю, что, находя во мне эти черты, о которых Вы говорите, люди дают понять, что во мне, вероятно, такое действительно есть. И я благодарна Вам за Ваши слова, потому что они мне прибавляют сил. Я... — Лира утирает пальчиком слезу, — чувствую, что мне даже как-то проще и легче сидеть, что я чувствую больше опоры, что ли... Спасибо, — мяучит совершенно искренне.

  — Простите, — глухо, потерянно отзывает девушка, понимая, что поднятой темой, словами надавила на Юпитера, вызвала мучительный дискомфорт, который, пусть и не проявился явно, но вызвал неприятные ощущения. Лира закусывает губу, виня себя за то, что не была менее скромной, что решилась спрашивать и... Она выдыхает. Чувствует, что надумывает, что обжигается невольно и решает спрятаться от всего мира. — Мне жаль, что Вы это испытывали, и я рада, что Вы справились. Пожалуйста, говорите мне, если вдруг я делаю что-то не так, — заглядывает в глаза, просит совершенно искренне, обнажённо, по-настоящему.

  — Я буду верить в Вас, — кивает девушка, принимая ответ Юпитера. Торопливо думает, что невольно всегда боится потерять и своё близкое счастье. После смерти семьи беловолосая так и не смогла принять тот факт, что то, что у неё есть, будет с нею долгое время, а не вырвется из рук острой пастью жизни. Но даже так... Лире иной раз казалось, что она справится, даже если в другие дни считала, что не сможет совершенно никак преодолеть отсутствие счастливого огня в душе.

  Немного, но она устаёт. Ослабленная после нападения монстра, всё ещё не выздоровевшая окончательно, пусть и с быстрой регенерацией относительно многих других существ, девушка немного ведёт плечиками, желая наконец размяться и где-то походить, чтобы её не унесло в сон.

  — Спасибо большое, — мяучит искренне, голос даже дрожит от чувств. Лире бесконечно ценно то, что Юпитер согласился с ней провести ещё немного времени. Она улыбается и кивает, когда собеседник предугадывает её волнения и успокаивает по поводу Князя, пусть девушка и понимает, что никогда не обвинит Юпитера в том, что он её задержал.  Мужчина оплачивает еду, и Лира осматривает стол – она наелась и чувствует себя хорошо. — Спасибо за еду, Юпитер.

  Они встают, беловолосая немного покачивается от резкой смены положения, но выдыхает сурово и шагает следом за приятным знакомым, втайне надеясь, что они станут друзьями. Он открывает ей дверь, Лира кивает, выходит на улицу, и мир встречает их приятным свежим запахом природы, бьющейся ключом жизни. Девушка счастливо улыбается и смотрит на мужчину, протягивая руку, чтобы опереться. После еды ей значительно лучше, и ноги уже не кажутся настолько слабыми и ничтожными. Ветер ласкает длинные белые волосы, Лира хихикает и немного прижимается к Юпитеру, спасаясь от погоды.

  — Я буду рада провести с Вами время, — довольно произносит, ощущая, что собеседник предугадал её возможные волнения и переживания, и потому она шагает в нужном направлении.  Ей важно, что Тери приятна её компания, несмотря на то, что беловолосая доставила много проблем и спутала планы.  — А меня можно звать просто Лирой, — кивает девушка, поглядывая на различных людей по пути. Её удивляет, что жизнь течёт своим чередом, что кто-то бежит на работу, кто-то идёт с неё, все такие разные, потрясающие, красивые.

  — Я не могу поверить, что после нападения монстра могло быть так... хорошо, — скомкано произносит, теряясь в словах. — Имею в виду, что мне настолько радостно с тобой, Тери, словно мне это всё снится, и я вижу очень прекрасный, уютный сон, который, как бы я хотела, не заканчивался. А что обычно снится тебе? — вводит новую тему для разговора, всей душою желая узнать побольше о Юпитере и, возможно, как-нибудь в будущем попроситься обменяться контактами – Лире очень хочется, чтобы они... стали когда-нибудь вдруг друзьями, если, Тери, конечно, был бы не против. Девушка краснеет и закусывает губу, не зная, как сказать о своём тихом желании. Не слишком ли многого такая как она хочет?

[Юпитер Тома]

Пока он рассказывает о том, как важно в первую очередь заботиться о себе, быть себе самым лучшим и верным другом, и стараясь донести мысль о том, что всем не угодишь, и что мир может быть требователен и жесток, он наблюдает за реакцией Лиры, замечая и волнение, вызванное, видимо, неприятными мыслями, и даже грустную улыбку, причина которой крылась, скорее всего, в неприятных воспоминаниях.
Возможно, в каком-то из его рассказов он все-таки узнала себя и смогла посмотреть на это со стороны.

Если бы он собрал все ее грустные улыбки за все время их разговора, то в конце их можно было бы рассыпать по огромному полю невероятным количеством маленьких белых цветов — хрупких и полупрозрачных.

Поражаясь тому, как Лира не перестает думать о других даже в самые сложные для себя минуты, он пытался вспомнить, встречал ли он ранее кого-то, столь самоотверженно заботящегося в первую очередь о других, и не могу вспомнить.
Сжимая ее маленькие ладони в своих руках, он облегченно вздыхает, видя ее робкую улыбку, и это, как минимум, уже маленький шаг на пути к спокойствию.

По крайней мере, сегодня у нее все будет хорошо.
Сегодня она будет в порядке.

Когда он говорит ей комплименты, у него нет цели излишне польстить ей, или захвалить, говоря преувеличено или лживо, нет, — он и правда думает, что она очень сильная, но вместе с тем он понимает, что она себя чувствует сейчас совсем иначе, и совсем неправильно будет сейчас активно отговаривать ее от этого и насильно пытаться поменять точку зрения. Стараясь, чтобы его голос звучал мягче, стараясь убрать нотки строгости и менторства, он хочет одновременно и поддержать ее, и дать понять, что в лицах окружающих она более прекрасна, чем в своих:
— Я понимаю, Лира. И на самом деле, в самые тяжелые и плохие периоды Вы имеете полное право быть для себя слабой и переживающей. Слабость — это тоже способ самозащиты, способ привести себя в порядок и успокоиться. Быть слабым — не стыдно и не плохо, — он пододвигает к себе кружку с чаем и делает пару глотков, давая себе несколько секунд чтобы сформулировать дальнейшую мысль, — И я вижу, что в Вас есть эта слабость, которая как раз таки служит фундаментом для всего остального. Мне бы не хотелось, чтобы Вы думали, что я вижу в Вас только одну сторону медали. Мне бы хотелось, чтобы Вы знали — я вижу множество сторон Вашей души. И если ее можно сравнить с кристаллом, то да, в нем есть как темные, так  и светлые грани. Но все они, дорогая Лира, — он поднимает на нее взгляд, убирая пальцы с маленькой кружки, — Все они одинаково сияют.

— И Вам не за что извиняться, — добавляет он, стараясь ее приободрить, — Не думаю, что Вы сможете сделать что-то не так, чтобы меня расстроить. Для этого нужно очень сильно постараться, да и я не могу назвать себя обидчивым, — немного помедлив, он добавляет, — Спасибо Вам большое. Я не так часто кому-то рассказываю про себя, и возможно, внутри у меня тоже есть некое сомнение, что меня могут не понять и не принять. Поэтому я благодарен Вам за поддержку.

Юпитер замечает, что после еды Лиру немного разморило, и скорее всего, их прогулка будет не особо активной, поэтому ему нужно будет периодически проверять и уточнять, не сильно ли она устала. Все-таки этот день должен принести исключительно положительные эмоции, а никак не утомить еще сильнее.

Когда они встают, он замечает, что лиру немножко ведет в сторону, и боясь, как бы она не упала, он подается к ней, но с улыбкой останавливается, видя, что она справилась и сама.

Видимо, его слова все-таки вселяют в ней хотя бы небольшую веру в себя.

— Если почувствуете себя плохо, пожалуйста, обязательно говорите мне об этом, чтобы мы могли найти место чтобы присесть и передохнуть. Ну и если что, я всегда смогу вызвать нам такси, — в его голосе все еще читается легкое беспокойство, но сейчас ему кажется, что Лира достаточно осмелела рядом с ним, чтобы в случае чего не побояться сказать о своем самочувствии.

Он с удовольствием отмечает, что при выходе на улицу она искренне радуется хорошей погоде, как нельзя кстати сопровождающей этот, начавшийся для них столь рано день.
Позволяя Лире опереться на себя, он неспеша сопровождает ее по уже столь оживленным и светлым улицам Ториса, заботливо ограждая и отводя от особо спешащей толпы, плавно уводя ее в сторону в те моменты, когда кажется, что на девушку кто-то может натолкнуться или задеть ее.

Сам он прекрасно умел лавировать даже среди плотного трафика, и сейчас ему приходилось буквально учиться на ходу сопровождать кого-то рядом, заботясь о безопасности своей спутницы и подстраиваясь под ее неторопливый шаг. Чаще всего он ходил один и более быстрым шагом, и сейчас он радовался, что можно наконец-то пройтись по городу, не боясь опоздать на лекцию или очередную встречу с кем-то из профессоров.
— Знаете, а ведь я ни разу не гулял по этой части Ториса вот так, словно у меня выходной, — они пересекают один светофор за другим, наблюдая, как квартал за кварталом перед ними вырастают новые, светлые невысокие здания, проходят мимо маленьких магазинчиков и крытых веранд маленьких кафе, краем глаза замечая, что они привлекают внимание официантов около столиков и тех продавцов, что выходили подышать воздухом на солнце в отсутствие в такой ранний час покупателей, — Чаще всего я бываю в Торисе по работе, чтобы прочитать лекции в Академии или встретиться с коллегами, а вот так чтобы неспеша прогуливаться — даже не помню, было ли такое хоть раз. Так что я тоже буду рад провести с Вами время. Вижу, Вам тоже нравится, да?..

Он смотрит по сторонам, не забывая поглядывать на реакцию Лиры. Почему-то ему очень хочется, чтобы она осталась довольна этим днем, и вернулась в поместье князя в хорошем настроении. Чтобы фокус ее впечатлений сместился с нападения монстра на атмосферу этого дня — атмосферу безопасности и спокойствия.
— Ох, это не сон, милая Лира, — тихо смеется Юпитер, придерживая ее за руку и сворачивая в сторону другой, такой же большой и широкой улицы, в конце которой уже был отчетливо виден большой Национальный парк с его высокими красивыми воротами и статуями демиургов на входе. Образ демиургов, насколько знал Юпитер, был собирательным, и не принадлежал кому-то конкретному, но от этого высоченные, вырезанные из цветного камня фигуры не переставали казаться по своему совершенными.
— Что касается снов... — он обращается внутрь собственных воспоминаний, тонкими пальцами перебирая в голове образы всех своих сновидений. Темных и тревожных, накрывающих густой вязкой пеленой, шепчущих и зовущих за собой — в далекую холодную пустоту космоса, от которых, как будто бы, даже пробуждение спасало не до конца, — Мне бы не хотелось сейчас тебя расстраивать, но думаю, будет нечестно говорить, что мне снятся исключительно приятные сны. Я до сих пор  часто вижу сны, связанные со своим прошлым и с катастрофой, которую пережил, — он вздохнул, и посмотрел на идущую рядом с ним девушку, — Мне приходится посещать психотерапевта, в той же клинике, где мы только что были. У доктора Ренориз есть младший брат, с которым я иногда, скажем так, общаюсь. Он говорит, я постепенно становлюсь сильнее, чем посттравматический синдром, который долгое время имел надо мной значительную власть.

Когда перед ними вырастают высокие ворота Парка, сделанные из тонких, но прочных серебристых металлических прутьев, выкованных замысловатыми узорами, Юпитер останавливается, и с легкой улыбкой смотрит на Лиру:
— Сны являются отражением наших страхов и нашего тяжелого прошлого, и от этого сложно убежать до конца. Но создание новых, счастливых и светлых воспоминаний постепенно перекроет часть старых и темных, и нормальных снов станет больше. А что снится тебе? — он мешкается, но все же задает встречный вопрос, немного опасаясь, вдруг это вызовет у Лиры грустные воспоминания, — Если тебе тяжело будет отвечать, то я все пойму, и мы сменим тему на что-то более приятное.

Проводя Лиру через ворота, вместе с толпой остальных посетителей, Юпитер отмечает, что в Парке гораздо более оживленно. Расходящиеся в разные стороны тропинки, бесчисленное множество скамеек, маленькие киоски с едой, выполненные в характерном для окрестностей Ториса колорите, и даже несколько фотобудок, чтобы сделать моментальные кадры. Повинуясь внезапному порыву, он легонько тянет беловолосую девушку за тоненькую ладошку:
— Смотри, тут можно сфотографироваться. Как насчет того, чтобы сделать пару фотографий на память? Так у нас останутся воспоминания друг о друге.

Около одной из таких будочек как раз не было очереди, и Юпитер потянул Лиру именно к ней, параллельно отмечая, что неподалеку начинает звучать какая-то песня, как на живом выступлении.

Интересно, какую музыку любит Лира?

[Лира]

Когда они шагают мерным шагом по улице, Лира не перестаёт вспоминать разговор в небольшом красивом ресторанчике. В голове мелькают образы, тянутся слова. Жаркие, горячие, чувственные, задевающие особые струны души, заставляющие снова и снова испытывать мелкую дрожь в теле от переизбытка чувств. Беловолосая явственно помнит даже то, как говорил Юпитер, как смотрел на неё. Лира улыбается, разгорячённая смущением. Кажется, словно она нашла того, кто мог бы её понять и утешить в трудный миг. Ведёт взгляд на собеседника рядом - девушка понимает, что он тот, кто мог бы ее пригреть, быть рядом, научить чему-то новому или дать пищу для размышлений. Лира уверена, что действительно была бы счастлива проводить время с Юпитером и дальше. Его слова, речи глубоко проникли в сознание беловолосой. Как жаль, что сероглазая девушка уверена до глубины души, что мужчина слишком хорош для неё, слишком прекрасен в том, чтобы быть рядом с ней. И потому нужно быть отдельно от неё и никогда более не видеться. Лира стискивает зубы и удерживает непокорные слёзы – вопреки желанию увидеться снова, она понимает, признаёт, что они уже больше никогда не встретятся, что она слишком сложна, неправильна, неприятна.

  Беловолосая понимает, что, пусть и Юпитер видит её, возможно, лучше, но ему, как она уверена, будет спокойнее и комфортнее без неё. Серые глаза отстранённо всматриваются в окружающий мир, обдумывая, что, возможно, если бы Лира была бы сильнее, то она не считала бы себя настолько неуместной в будущем. Ей странно – они сейчас каждый совершенно не против друг друга и даже общаются столь приятно, что едва ли беловолосая могла бы о таком мечтать. Но как же страшно было бы потерять «счастье», испытать боль, если она привяжется и покажется слишком неугодной. Она слаба. Лира знает, что справится, но меньше всего на свете хочет погружаться в отчаяние и мысли о смерти, что в будущем всё равно не справится и, если они будут дружить, потеряет Юпитера. Навсегда.

  Хочется понимать его. Внимать его словам. Разбираться в его проблемах и радостях. Быть полезной. Быть той, к которой он мог бы прийти или которой мог бы позвонить, когда грустно. Лира бы тогда бы ощутила себя нужной. И вместе с тем сейчас, смотря на дорогу, девушка чувствует себя донельзя... Счастливой. Той, кто знает, что скоро это счастье чуткое, робкое, кончится, исчезнет непозволительно скоро. В мыслях представляется, словно девушка, несомненно, сможет, найдёт случайно причину или повод разобрать с ней общение. Или, быть может, она сама, её поведение и будет ясным и донельзя чётким поводом. Беловолосая не знает, не понимает, и гадать страшно, но не может отпустить себя, не может перестать думать.

  Она понимает, что может, если почувствует себя плохо, попросить присесть или передохнуть, но старается из всех сил держаться. Даже когда проваливается шагом чуть в пустоту, то лишь цепляется за Тери.

  — Я в порядке, прости, — тут же мяучит, выравнивая шаг. Она не хочет, чтобы мужчина тратился на такси, но понимает, что если ноги совсем будут отказывать, то она, несомненно, попросит о том. Почему-то это не кажется рядом с кареглазым таким страшным. Юпитер заботливо ведёт её через поток людей, помогает обойти особенно спешащих, вместе они лавируют меж суеты грядущего дня. Светофоры сменяют один за другим, Лира почти уверенно поспевает за общим темпом мужчины, даже старается идти быстрее, чтобы успевать переходить дорогу. Постепенно девушка раскачивается, шагает быстрее, увереннее.

  — Да, мне очень-очень нравится сейчас идти с тобой и проводить время, — немногим суетливо отзывается, поднимая взор серых глаз на Юпитера. Ей приятно, что спутнику тоже всё нравится. Взгляд устремляется на магазинчики, различные дома, суету вокруг. Вопреки переживаниям о мужчине, девушка чувствует себя на удивление позитивно – вид вокруг завораживает, вдохновляет, трогает губы в улыбке.

  Они сворачивают на другую улицу, в конце которой виден парк. Лира мягко смеётся, заглядывает в глаза Юпитера, сияет доброй нежной улыбкой.

  Статуи у парка привлекают большое внимание. Беловолосая с тихим почтением смотрит на большие образы, гадая, могла бы она в какой-то иной жизни стать демиургом или же нет. Но вряд ли бы Лира справилась с такой ролью, силой, властью, ответственностью.

  — Наверное, тяжело быть очень сильным и могущественным, жить столько лет в мире? — задумывается, очерчивая взором статуи так, словно они вот-вот оживут и сойдут со своих мест, шагнут величественно, мощно, устремят взгляд на них, маленьких, посмотрят пронзительно, внимательно, глубоко. Так, что у Лиры похолодеет кровь, затеряется ясность ума. Но то невозможно, то фантазия бурная и только.

  Девушка внимательно, чутко слушает Юпитера о снах, кивает сосредоточенно.

  — Сочувствую, — мяучит кратко, печально, чуть сжимая руку мужчины в знак поддержки. Она шагает дальше, теряясь в том, что сказать, как правильно утешить, что можно такого предложить, что помогло бы Тери также, как и психотерапевт. Лира помнит, что когда жила у Хозяина, то посещала даже такого врача. Потом, правда, оказалось, что он рассказывает всё Хозяину и... наверное, она ещё хорошо отделалась тогда. Девушка сжимает ручку теснее, помня, как тяжело было прощаться с ногтями. Нет, сейчас она вряд ли бы решилась ходить к врачу, если бы это не было бы приказом Цзин Бэйюаня. — Ты очень сильный. Очень. Я бы никогда не смогла набраться сил сходить к врачу и рассказать о своих тревогах... Наверное, я просто в порядке, раз мне это, — «нужно?», — не нужно... — бормочет в отрешённой задумчивости, пытаясь сообразить о том, смогла ли бы когда-нибудь вот так просто отпустить всё это, пережить, справиться...

  — Я понимаю... — тянет, совершенно точно разделяя взгляд Юпитера на сны. Она останавливается тогда же, когда стопорится и спутник. — Мне снится... — задумывается, омрачаясь взором. — Мне... наверное, не сложно отвечать, просто я буду грустить, но в этом совершенно нет ничего страшного. Честно-честно, — вскидывает ручки. — Если подумать, то я согласна с тем, что сны — это отражения наших переживаний, прошлого. Это то, что нас тяготит, мучает, а, может, эмоционально питает. Это могут быть и светлые сны... — пыхтит, заглядывая в глаза Юпитера. Они красивы. Улыбается мягко. — Мне снится много чего. Чаще всего это мучения, страдания, переживания о том, что было. Мне редко снится что-то мягкое, спокойное, но когда такие сны приходят, то они бесценны. Мне вот недавно, — осматривает парк, хмурясь от воспоминаний, — снилось, что Князь меня выгоняет. Меня ловит Хозяин и говорит, что теперь я снова буду у него. Он меня обнимает, целует, говорит, что очень скучал, — произносит с печальной, тоскливой и пронзительной нежностью, словно говорит о добром воспоминании. Затем голос становится пустым, монотонным. — Потом он кидает меня на пол, наступает на кисть, дробит ее прикосновениями, выламывает мне пальцы. Я кричу, но он требует кричать громче. Он берет за волосы и... — Лира выдыхает тяжело. Наверное, есть вещи, которые очевидны, не требует того, чтобы их озвучили. —...и все случается. Он просто расстроен и несчастен, что я ушла. Мне снится разное. Мне снится и мужчина, у которого я снова и снова прошу помощи, но в ответ он оборачивается чудовищем, что изничтожает меня. В общем, мне снится разное, тяжёлое. Мне кажется, я просто снова и снова проживаю и страхи, и воспоминания. Иногда мне снится все вместе - я вижу и мёртвых родителей, и людей, что поступили со мной нехорошо. Я бы хотела, чтобы мне такое не снилось, если честно. Потому что я кричу ночами и мучаюсь, редко когда сплю спокойно. Князю, должно быть, тяжело со мной, — вздыхает, рассматривая собственные ботинки. Грустно причинять такой дискомфорт. — Извини, что говорю такие мрачные вещи. Это просто часть меня... На самом деле, во снах мне видится, что у меня черная кровь. Это иронично, потому что несмотря на свой светлый и возможно милый вид, я истекаю тьмой и тяжёлыми воспоминаниями...

  Лира вздыхает, надеясь, что Юпитеру не слишком тяжело с ней. Но лучше он откажется от общения с ней сейчас, чем потом, верно? Девушка нехотя вспоминает, что должна ещё будет в будущем снова вернуться к поискам одного человека, который творит бесчинства.

  Она шагает рядом с Тери, держится за его руку, боясь потерять опору. Многолюдье немного напрягает. В голове мелькает надежда о том, что получится где-то уединиться, спрятаться, где не так много людей, где не так много всего-всего... Парк встречает сладким запахом, множеством троп и киосков. Лира в восхищении в смешанных чувствах жмётся ближе к спутнику, чувствуя себя донельзя неуместной, лишней, ненужной.

  — Все такие красивые, потрясающие, яркие, а я... — суетливо шепчет. Сглатывает беспокойство, выдыхает тревогу. Тери ведёт в сторону красивой будочки фото. Лира тут же преображается, понимая, что это то, что она действительно бы хотела сделать, то, что ей было бы дико важно и нужно.

  — Я буду счастлива, — с пылом приглушённо шепчет, краснея щёчками от смущения, от переизбытка эмоций. Ведомая Юпитером, торопливо шагает, боясь, что кабинку кто-то займёт, что что-то случится, мешая им. Рядом звучит где-то музыка. Лира заворожённо стопорится, но затем снова шагает за Юпитером, боясь потеряться или вызвать неодобрение.

  — Как красиво звучит...! — выдыхает, надеясь, что потом они смогут найти источник музыки и послушать. — Тебе нравится?

  Они заходят в цветастую кабинку, на экране видны их изображения. Лира тут же суетливо ручками причёсывает волосы, поправляет. Дёргает платье, чтобы лежало лучше, аккуратнее. Ладошками ведёт по щёчкам – она так бледна! Так некрасива по сравнению с Юпитером!

  — Ты такой красивый! — тут же делится мыслями суетливо, пытаясь как-то сесть правильно, посмотреть, как она выглядит так или иначе. — Ничего же страшного, если я буду некрасивой? Я просто очень-очень хочу сохранить тебя... то есть, фото, на память! — краснеет, язык заплетается, сердце торопливо стучит, а ручки сжимают локоть Тери так, словно он вот-вот может расстроиться и уйти.

[Юпитер Тома]

Красивые, ровные улочки Ториса вторят их шагам отзвуками проезжающих машин, беспорядочными разговорами прохожих и раздающимся неподалеку звонким смехом — словно кто-то выкрутил на максимум фоновое оживление и добавил яркости и четкости.
После белоснежных стен в клинике, — надо будет сказать Лео, что дизайн слишком уж больничный и монотонный! — и некоторой излишней пестроты ресторанчика, где акцент был сделан на особом колорите, повседневность улиц была даже в радость, и в какой-то момент Юпитер поймал себя на мысли, что не против бы был прогуливаться здесь хоть каждый день.
Торис отличался от Дискордии с ее обилием научно-исследовательских институтов, где хаари был как рыба в воде, но все же был совершенно иным. Более уютным, несмотря на аналогичную торопливость толпы и мелькающие рекламные вывески.
Поглядывая на Лиру, Юпитер обеспокоенно думает — комфортно ли ей здесь, утопая в ярких уличных красках, словно некий демиург размашистыми движениями нанес на почти белое полотно несколько крупных разноцветных мазков кистью.

Тем временем, каждый раз, когда он краем глаза смотрит на нее, то не может не отметить то, что на ее аккуратном личике одна за другой сменяются эмоции, и он понимает, что сейчас она, скорее всего, обдумывает и переживает все произошедшее с ней за последнее время. Возможно, она даже раздумывает над тем, что он ей сказал, пытаясь примерить в свою жизнь те мысли, что он постарался ей донести.
Да, эмоции сменяются одна за другой, и нужно быть совсем слепым, чтобы не заметить, что сейчас, скорее всего, мрачные и грустные мысли роятся в голове беловолосой девчушки.
С одной стороны, надо приободрить и успокоить, выяснить, чем огорчена Лира после такого, казалось бы, приятного завтрака, но по своему опыту Тери знает, что каждому человеку нужно время, чтобы побыть наедине со своими мыслями, пусть даже и мрачными, чтобы разобраться в своих чувствах и желаниях, понять, куда двигаться дальше.
Юпитер же, со своей стороны, сказал ей многое, о чем можно было задуматься, и сейчас, пока они размеренным шагом идут в сторону сосредоточения природной красоты и праздности — в сторону парка, у Лиры как раз будет немного времени, чтобы прийти к каким-то выводам.
А вот какие это будут выводы — это уже другой вопрос.

Самое главное, за чем он сейчас следит — чтобы Лира не переутомилась, все же оставаясь еще достаточно слабой после нападения санфаруса.
— Пожалуйста, будь осторожнее, — он поддерживает ее, когда она запинается, и бережно обнимая, помогает ей выровнять шаг, — Мы уже почти пришли, но ничто не мешает нам сделать паузу и присесть на ближайшую скамейку. И тебе не за что извиняться — уставать, это абсолютно нормально. Тем более, ты еще до конца не окрепла.

Юпитер видит, что Лира старается идти в ногу с ним, и немного замедляет шаг, чтобы ей было комфортнее, и чтобы она, в случае чего, больше не спотыкалась, что вполне возможно, учитывая, с каким восторгом она озирается по сторонам.
Улыбаясь, он думает, что она сама не так уж часто наслаждается окружающей действительностью, и затем сразу же хмурится — в памяти всплывают жестокие истории о ее прошлом, и конечно, проживая такую тяжелую жизнь просто невозможно останавливать свой взгляд на привлекательности обыденности.
Встречаясь с ней ответным взглядом — сияющим и теплым, стараясь подарить ей чуточку больше этого тепла, одновременно он чувствует, как в нем просыпается тихая злость на того, кто когда-то обижал беловолосую Лиру, на того, кто систематически делал ей больно, доводя до крайней степени отчаяния. Той, когда перестаешь бояться, и начинаешь ждать.

А ему не хотелось, чтобы Лира ждала боли. Ждала, что ей снова сделают плохо, искалечат и изломают.
Неправильность и иррациональность того, что с ней делали в прошлом — выматывающе злила, но Юпитер понимал, что в какой мир не сбеги, это такой тип кошмара, который все равно настигнет свою жертву.
И самое пугающее, что миры могут быть абсолютно разными, а вот кошмары, чаще всего остаются одними и теми же. Разумные существа хоть и остаются оригинальными в своих больных извращениях, все же крайне редко оказываются способными придумывать что-то кардинально новое, и ломают своих жертв по стандартным схемам. По роду своих исследований частично ему приходилось сталкиваться с таким, и это была не та часть, о которой он мог свободно распространяться.

Но он не будет пугать Лиру рассказами об этом. Ей достаточно и ее личной истории, хотя по словам его психотерапевта, часто люди нуждаются в том, чтобы обнаружить в чьих-то историях похожесть на свою, понять, что они не одиноки в своей трагедии.
Юпитер не обладал нужными терапевтическими навыками, и не мог сейчас точно сказать, нуждается ли Лира в том, чтобы обрести знакомых с такой же бедой, как у нее.

Статуи у парка привлекают внимание девушки, и он замечает, с каким интересом она о них отзывается. Как делает акцент на тяжести жизни, что еще раз вызывает у Юпитера мысль, что в течении множества лет некто старательно учил ее замечать в первую очередь сложности судьбы, что-то плохое, как не посмотрев на красоту вещи, сразу обнаруживаешь швы на изнанке.

— Конечно, возраст налагает определенную ответственность, но зато представь, сколько всего они успели увидеть за свою жизни, и сколько всего успели создать, — мягко и ненавязчиво он переключает ее внимание на "лицевую сторону", проводя ближе к воротам, — У меня, к сожалению, нет опыта близкого общения с демиургами, но что-то мне подсказывает, что проблем и радостей у них ровно столько же, сколько и у остальных, смертных существ, чей отрезок жизни короткий.
Он внезапно поворачивается к Лире со смешком, констатируя неожиданный факт:
— Между прочим, тебе суждено прожить куда дольше, чем мне. Я, по сравнению с тобой, совсем маложивующий, — и снова устремляя взгляд прямо, блуждая по каменным изгибам тел, задумчиво произносит, —  Парадокс взросления и возраста в целом начала интересовать меня практически сразу же после попадания сюда. Кому-то хоть и суждено прожить меньше, но тем не менее, общие закономерности развития можно пронаблюдать у существ с разными продолжительностями жизни...становится интересно, а что тогда вообще возраст, и насколько сильно он влияет...

Разговор о снах оказывается как нельзя кстати в контексте всех этих размышлений, и слушая о том, что снится Лире, Юпитер с некой тоской ощущает пробежавший по коже холодок, и приглаживая встопорщенное ухо, а когда девушка в подробностях рассказывает, каким мучениям она подвергается даже во снах, уши хаари безнадежно спадают вниз, и он не может сдержать подавленного вздоха, не в силах смириться с тем, как же, казалось бы, буднично и отрешенно Лира рассказывает о таких вещах.
Да, он привыкший, казалось бы, ко всем ужасам, и его, в принципе, мало что может действительно напугать и поразить, но она — маленькое хрупкое создание, она точно не должна говорить об этом так. Так, словно окончательно приняла все то, что с ней происходило и происходит.

Сжимая ее ладошку, он еле подбирает подходящие слова, чтобы не вызвать ворох еще более мрачных эмоций:
— Если тебе легче от того, что ты все это рассказываешь, то я могу слушать еще. Не думай, я не жду, что ты будешь мне исключительно улыбаться и создавать радостный вид. Я понимаю, через что ты прошла, и я думаю, что тебе нужно рассказывать о таком, — слегка сбавляя шаг при входе в парк он обращается к ней, — В каждом из нас есть темное и мрачное, Лира. Но в этом-то вся особенность — уметь принимать другого со всеми ужасами и страхами, не закрывать глаза на то, что в другом есть что-то неидеальное. Скажу тебе больше — для того, чтобы тебя принимали, не обязательно, да и вовсе не нужно быть правильной и идеальной. Для этого просто нужно найти подходящего человека.

Оглядывая парк, он продолжает, параллельно рассматривая доступные развлечения:
— В этом мы с тобой похожи. Я, как видишь, тоже могу производить довольно светлое впечатление. Таков уж образ, белая шерсть создает определенные ассоциации, — смотрит ей в глаза глубоким оранжевым взглядом, и если она приглядится, то сможет заметить едва уловимую черноту, — Но внутри меня тоже есть нечто черное и мрачное. Такова уж моя природа. Кого-то она может оттолкнуть, а кого-то — привлечь. Это разница восприятия, потому-что мы все уникальны. И ты тоже уникальна. И как я уже говорил, тебе не нужно стараться быть правильной и идеальной. Может, нужно иногда позволять тому черному и мрачному прогуляться на свободе и напугать всех своих обидчиков?

На последних словах он даже изобразил некую загадочную полуулыбку, надеясь, что своими словами немного поддержал Лиру, дав ей понять, что даже если в ее душе и есть место тьме, он — принимает эту тьму, потому-что сам не может похвастаться абсолютной белизной.

Продолжая держать Лиру, он чувствует, как она слегка напрягается, и связывает это с тем, что в парке народу даже чуть больше, чем за его пределами. И это было еще одной причиной, почему он повел ее фотографироваться — в стороне будочек народу было меньше, а оттуда можно срезать до источника музыки через относительно спокойную аллею и добраться до возможной концертной площадки так, чтобы не оказаться в самой толпе. По крайней мере, приблизительный план действий был составлен.

Шум толпы и выкрики лавочников из палаток заглушают шепот Лиры, и он запоздало понимает, что она говорила что-то про красоту.
Стоит только ему подумать, что раздающаяся неподалеку музыка звучит уж слишком заманчиво, как Лира тоже останавливается и прислушивается, высказывая свой тихий восторг. Юпитер прячет улыбку — раз ей понравилось, значит она, скорее всего, будет не против пройти поближе и послушать.
— Мне тоже нравится. Давай сделаем пару снимков и глянем, что там происходит. Я не помню, когда последний раз был на концерте... — он поднимает взгляд к верхушкам тонких зеленых деревьев, задумавшись, и силится вспомнить, но потом махнув рукой, смеется, — Судя по всему, это было очень давно. Как видишь, культурный отдых — это обычно не про меня.
И тем не менее, предложение сфотографироваться девушку радует, и Юпитер, оживленный тем, что его предложение пришлось по вкусу, заводит ее в маленькую каморку, где довольно близко, прямо на экране на стене они могут посмотреть на себя со стороны и нажав на таймер, сделать мгновенные снимки.
Видя, как его спутница начинает поправлять волосы и одежду, Юпитер, казалось, начинает смущаться еще больше — ему приходит в голову внезапная мысль, что это уж сильно напоминает свидание, и если бы он мог сейчас покраснеть, то так бы, наверное, и случилось.

"Дожил до своего возраста, а обращаться научился только с всякими подопытными  тварями в Исследовательском Корпусе" — вздыхает он, закатывая глаза, и надеясь, что Лира не замечает за своими приготовлениями его смущения.

На внезапный комплимент Лиры он реагирует, тем менее, широко раскрыв глаза от удивления, и слегка закашлявшись:
— Где это ты некрасивая? — он аккуратным жестом приглаживает выбившиеся волосинки на белобрысой макушке, легко касается своими руками ее плеч, немного выпрямляя их, и нежным движением приподнимая подбородок девушки повыше, чтобы в кадре она не выглядела насупленной, произносит с удовлетворением, — Ты только посмотри, какая красавица сейчас получится.

Он приобнимает ее за плечи одной рукой, а второй нажимает на таймер на экране:
— Постарайся улыбнуться, так как ты это обычно делаешь. У тебя такая чудесная улыбка. Подумай о чем-нибудь хорошем, — и он успевает слегка наклонить свою голову в ее сторону прежде чем случится автоматическая съемка и на экране появятся несколько подряд запечатленных снимков с разницей в несколько секунд.

Юпитер нажимает на печать два раза подряд, и через маленькую щель ловит в ладонь получившиеся изображения, а затем еще раз вчитывается в комментарии на экране:
— Здесь можно отправить снимки на почту...хм, я сейчас тогда сохраню себе, и если ты оставишь мне сови контакты, то отправлю и тебе тоже. Заодно обменяемся номерами на всякий случай. Хорошо?

Он набирает на экране свою почту, отдает Лире ее экземпляры снимков, и собирается еще что-то сказать, как в будочку заглядывают две молоденькие девушки, хихикая между собой:
— Ой, тут занято! Простите пожалуйста, мы подождем!
— Мы уже выходим, — улыбается Юпитер, вставая, и приглашая Лиру перед собой на выход, — Можете заходить.
На выходе он обнаруживает, что около кабинок с фотографиями стало куда более оживленно — поэтому незнакомые девушки не выдержали ожидания.

— Видимо, это все же пользуется популярностью, — усмехается он, думая о том, что такие простые радости и правда остаются важными для людей, словно вне времени, — Пойдемте найдем более спокойно место, заодно и музыку послушаем.
И он ведет Лиру по узенькой аллейке с редкими скамейками, немного обходя стороной центральную дорогу, ведущую к источнику музыки. Играет что-то приятное и мелодичное, нежный женский голос поет с надрывом и некоторой тоской, и подойдя ближе, буквально за деревьями наконец стало видно небольшую концертную площадку, вокруг которой собралась приличная толпа.
Незнакомая Юпитеру певица с гитарой завораживала публику проникновенным, до мурашек пронизывающим душу текстом. Хотелось замереть, боясь лишним вдохом потревожить ритм мелодии.
Остановившись, чтобы не подходить слишком близко к толпе, Юпитер останавливается и приобнимает Лиру за плечи, надеясь, что сейчас здесь она чувствует себя комфортно, и песня ей нравится, хоть он ее и не выбирал лично.

В голове крутится мысль о том, насколько хороши строчки, ложащиеся на гитарные аккорды, и эти слова — они, как будто бы посвящены одному единственному слушателю, хрупкой и трогательной девушке рядом с ним.

"[img

https://i.imgur.com/bN9jvPD.png[/img]"][video]https://www.youtube.com/watch?v=UmewqW-kJ94[/video]

В тот момент, когда песня заканчивается, и незнакомая артистка скромно благодарит слушателей и готовится сыграть следующую композицию, у Юпитера звонит телефон, возвращая его в окружающую действительность из звучащей последними нотами вечности, и он, видя, что это звонок от Мериаля — его начальника, вздыхает и все же отвечает на звонок.
— Тери, ты там сильно занят? — звонкий голос Мериаля раздается из телефона так громко, что даже Лира может его услышать, — Я понимаю, что ты сегодня взял выходной, но заказчик с Циркона решил приехать именно сегодня...вообще, это было отмечено в календаре, если ты помнишь, мы что-то такое вскользь обсуждали, а потом эта твоя командировка и морока с документами... — звонкий голос обреченно вздыхает, и Тери точно так же обреченно вздыхает вслед за ним, — В общем, я компенсирую тебе срыв твоих планов, ты знаешь, но мне очень нужно, чтобы ты присутствовал на встрече.
Юпитер пару секунд обдумывает, смотрит на Лиру, и с явной неохотой выдает ответ:
— Хорошо. Через пару часов постараюсь быть на месте.
Мериаль на том конце оживленно благодарит, и можно услышать, как кто-то рядом с ним радуется ничуть не меньше, что, впрочем, не удивительно — с теми контрагентами особо никто не любил возиться. Тери завершает звонок и виновато смотрит на Лиру, с которой рассчитывал провести весь сегодняшний день, и которая заслуживает того, чтобы уделить ей этот день, а сейчас вынужден в скором времени оставить ее из-за обстоятельств, которые всегда так не вовремя нарушают все планы:
— Мне так неловко, что придется завершить нашу прогулку, милая Лира. Моя работа как будто бы совсем не оставляет мне времени на жизнь.

[Лира]

Несмотря на то, что Лира видит жизнь демиургов печальной и трудной, Юпитер направляет взор девушки в иное русло, на другое, более светлое. Беловолосая тут же поддерживает поток мыслей, кивает, задумывается в ответ и сама, пытаясь взглянуть на демиургов по-новому, иначе. Даже клонит головушку к плечу, хмурится, в последний раз рассматривая образ великого и могущего существа.

  — Я представляю и понимаю, — искренне шелестит с трепетом в груди, — что они создали и увидели очень многое. Пережили столько различных светлых и не очень моментов. Сотворили великое.... И, пожалуй, ты прав, Юпитер, я всегда думала, что их чувства и эмоции ярче и сильнее моих. И история куда глубже... Трагичнее. И светлее. Но сейчас, обдумывая все это, я понимаю, что, вероятнее всего, они чувствуют то же самое, что и все мы. И живут практически также. И мне почему-то до отчаяния всей душой хочется... почему-то помочь. Не знаю, на меня мысли о большой власти навевают флёр печали... — грустно улыбается девушка, мерно ступая следом за Тери. В голове ворох вязких тяжёлых мыслей.

  Когда он оборачивается, чтобы с усмешкой сказать грустный факт, брови девушки печально приподнимаются. Глаза наполняются слезами. Лира прячет взгляд в пол, затем порывом заглядывает в глаза спутника, боясь осознать страшное.

  — Значит, я тебя переживу... — упавшим голосом произносит разбито. В голове сразу ужасный образ - она увидит его смерть, узнает о ней. А сама будет всё ещё молода и не успеет преодолеть и половины своей жизни. — Так грустно... Так больно это знать... — шепчет жалобно, печально, словно Юпитер вмиг мог это изменить. — Как бы я хотела, чтобы все было иначе... — скулит несчастно, пытаясь справиться с эмоциями. Спасением Лира пытается ухватиться за новую тему, сказать что-то умное.

  — Что любопытно, взросление зачастую продиктовано обществом и возрастом. Так, например, может быть так, что некоторые расы считаются детьми в свои 20 лет, некоторые в двадцать лет просто молоды. Молодость и взрослость замедляется, размазывается по длительным сотням лет, при этом личность постоянно учится и развивается, вбирает в себя информацию. По сути, эта личность ограничена внешними обстоятельствами и собой же... Химическими процессами в мозге. Тем, насколько сам он позволяет себе развиваться и изучать мир... Так что возраст, раса и общество решают многое в развитии и взрослении... Как я думаю, — бормочет, хмуря белые бровки.

  Лире сложно говорить, видя, что белые ушки печально опускаются вниз, а глаза Юпитера наполняются грустью. Тем не менее от его тёплого прикосновения становится легче. Приятнее. Теплее.

  — Спасибо, — растроганно произносит девушка, мягко и благодарно улыбаясь. Слова трогают душу. И отчего-то до потрясающего дико хочется плакать, рыдать от осознания, что она не сможет никогда поверить в то, что найдёт своего человека, что кто-то захочет ее принять такой. Со всеми горестями и страхами. Разве она не должна быть идеальной и утончённой, чтобы её любили и принимали? Хоть кто-то.

  Беловолосая печально усмехается.

  — Боюсь, я не смогу пугать своих обидчиков - едва ли у меня есть силы с ними справляться... — вздыхает. Затем поправляет платье, оглаживает. — Я этим пугаю только близких, к сожалению... Словно я думаю, что могу им довериться, поэтому делюсь чем-то мрачным и ужасным. Но я не могу представить ситуации, когда вдруг сказала бы кому-то, кто захотел бы меня ранить, что я столько всего видела и испытала, что... Не знаю, что... — сконфуженно произносит, теряясь в словах. Не может даже вообразить, что может подарить неприятелям тёмного и мрачного, если никто, по её мнению, не заслуживает всего этого негатива и боли. Только она. Только белая Лира заслуживает страданий.

  Тем не менее, она с неким облегчением тянет губы в улыбке, понимая, что Юпитер не боится и не отвращается её грязи и тьмы в душе. Лира благодарна улыбается, не отступает ни на шаг, боясь отстраниться, потеряться, упустить из виду этот яркий свет. До глубины души нравится держать его за руку. Стискивать лапу. Быть рядом. Слушать. Пытаться поддержать.

  — Я, кажется, никогда не была на концертах... Всё время было страшно... — задумчиво пыхтит, краснея от мысли, что нужно и можно будет подойти ближе, послушать приятную прекрасную музыку, которая уже сейчас пронизывает и расслабляет душу. — Но буду рада подойти ближе... Правда-правда! — произносит, ощущая эмоциональную дрожь в теле. Так странно. Так страшно. И так по-светлому волнительно. — А как ты отдыхаешь? — спрашивает, заглядывая в глаза. Искренний неподдельный интерес.

  Как только Лира замечает, что некрасива, как только озвучивает это, Юпитер тут же поправляет её. Вопрос смущает. Девушка не отвечает. Но щёчки чуть розовеют, а глазки опускаются, дрожат тонко ресницы. Он помогает выглядеть лучше: заставляет выпрямить плечики, поправляет волосы, с нежность приподнимает подбородок повыше, вынуждая взглянуть в своё отражение. Серые глаза округляются – пред Лирой застенчивая беловолосая девушка, с немного растрёпанными, но красивыми волосами. С испуганным и милым тонким личиком. С нежными мягкими чертами. С длинными ресницами. Весь образ девушки в экране выглядит почему-то слишком статно, изысканно в той самой нежной красоте, утончённо. Серые глаза смотрят на Юпитера: он особенно приятен, красив, статен. Его слова ложатся нежной чувственной лаской на ушки девушки. Лира краснеет. Тери приобнимает за плечи, советует улыбнуться. Девушка тут же покорно слушается, растягивая губы в смущённой робкой улыбке. Видит в экране красивую, милую себя. Улыбается себе же с теплом и сочувствием. Думает, как и говорит Юпитер, о хорошем: о том, что они сейчас вместе. Живы и в порядке. Да, едва друг друга знают, но так тепло. Так потрясающе тепло. Лира склоняет голову в ответ, касается чужой чуть ощутимо. Раз... Два... Три...  Снимки готовы. Мужчина принимает их из автомата.

  — Хорошо, — соглашается быстро, смущённо, чуть отодвигается в смущении, тут же пытаясь вспомнить свой номер – от переизбытка чувств все мысли путаются, теряются. — Спасибо, — принимает фотографии, рассматривая снимки. Красиво. Очень. И они такие настоящие, живые. Потрясающие.

  Вдруг резкий звук. Незнакомые голоса. Громкие. Лира вскидывает голову – две молодые девушки, совсем юные. Сдавленно что-то сипя, девушка вслед за Юпитером выпархивает из кабинки, с трудом принимая столь резкую смену окружения. Чуть хмурясь от окружающих красок мира, беловолосая бессознательно прижимается к мужчине, ступая за ним туда, куда он ведёт. Толпа смущает и напрягает.

  — Спасибо тебе... — бормочет тихо, — у нас получились потрясающие фото, — шепчет, рассматривая фотографии, пока её уводят от кучи людей, ожидающих своей очереди в кабинки. Лира сглатывает. — Когда много людей, мне становится слишком неловко, — робко объясняет, пытаясь оправдать своё скомканное и сложное настроение. Мыслями девушка всё ещё в кабинке, ступает мерно, растерянно.

  Перед глазами открывает площадка, на которой потрясающе красиво поёт некая девушка. Они останавливаются подальше от толпы. Объятия греют душу. Лира прижимается тихонько в ответ, кладёт голову на плечо Юпитеру совершенно бессознательно. Песня отзывается где-то глубоко в сердце, в душе. Зовёт за собою. Лира не понимает, в какой момент слёзы снова стали литься с глаз. Но пусть... Они ответ на чувственную прекрасную песню. Ответ на прекрасные слова. На счастье, переполняющее грудь. Беловолосая улыбается тихо.

  — Больше не будет больно и плохо. Сегодня не кончится никогда... — вторит одними губами, бормочет слабо, повторяя снова и снова...  

  Звонок телефона вносит хаос. Лира вздрагивает. Шажок прочь от Юпитера. Песня окончена. Исполнительница готовится петь что-то ещё. Минуты перерыва. Одиночество вдруг пожирает заживо. Девушка слышит диалог. Слышит каждое слово. И отводит пустой отрешённый взгляд. Осознание печально ложится на плечи девушки. Она улыбается потерянно и обречённо. С пониманием. С принятием ножа в сердце. И пытается принимать иначе. Спокойнее.

  «Это всего лишь работа. Иные планы. Он не обязан быть со мной и дольше. Он ничего мне не должен. Но почему же так больно? Почему я так отвратительно себя чувствую?»

  — Всё в порядке, — врёт, но лицо растерянное, печальное, с флёром улыбки, попыток держаться. Голос дрожит непозволительно сильно. Всё рассыпается. Мир сыпется. Обернуться – Лира бы не удивилась, если бы увидела, как умирают люди и гниёт мир. Она не удивилась, если бы некое чудовище изничтожило тут всё. Это стало бы ужасным, эгоистичным отражением её чувств. Девушка хотела бы ощущать себя иначе. Хотела бы не испытывать эмоций мрака и тяжести. Что она чувствует? Что идёт не так? Лира понимает, осознает, что ощущает себя брошенной. Ненужной. И знает, знает одновременно с этим, что это не так. Не так. И пытается нещадно молотком, кувалдой вбить себе в голову эту истину, пытается переделать тут же свою личность и восприятие, чтобы не казаться настолько тяжёлой и независимой. Чтобы стать сильнее.

  — Хорошо, — кивает сама себе, пытаясь собраться с силами, чтобы не плакать от столь скорой разлуки. — Тогда, я поищу, где могу вызвать такси... — глухо мяучит, ощущая себя до ужаса одиноко и потерянно. Куда идти? Почва выбита из ног. Села бы наземь, да нельзя – расстроит этим Юпитера. Он столько для неё сделал! — Спасибо за встречу и за спасение, — сумбурно кланяется, пытаясь сдержать слёзы отчаяния и боли. Не может понять, нащупать, что именно идёт не так. И если бы Юпитер остался бы с ней, стало бы лучше? Наверное, Лира просто неспособна так быстро принимать новую реальность и обстоятельства. Принимать тот факт, что может неожиданной оставаться одной, самостоятельной.

[Юпитер Тома]

Есть вещи, о которых нужно узнавать, даже если это кажется невозможным для понимания и принятия — необходимая боль, которую лучше предупреждать, и делать это много ранее, чтобы она не разорвала на части в тот момент, когда этого ожидаешь настолько сильно, что сам непроизвольно усиливаешь эту боль во много тысяч раз.

Осознать, принять, прожить — три безумно сложных этапа, итогом которых будет новый, чаще всего печальный опыт, и в половине случаев сохраненное ментальное благополучие.

Юпитер слушает рассуждения Лиры о демиургах, и думает о том, насколько же велико ее сердце — в такой, казалось бы, крошечной девчушке, по сравнению с этими же демиургами, но как это сердце способно вмещать в себя переживания за тех, кто наделен силой, в стократ выше чем у нее, и тех, по сравнению с чьим существованием жизненный отрезок Лиры будет казаться лишь точкой на бесконечной прямой.

"Но это очень яркая точка" — шепчет он себе задумчиво, так, чтобы Лира его не слышала.

Когда он говорит про свой жизненный отрезок, глаза его спутницы наполняются слезами, и сейчас им обоим больно от этих слов — слова умеют ранить в обе стороны. Когда ты делаешь выстрел — отдача от выстрела сносит тебя с ног, и ты еле удерживаешь равновесие, и все для того, чтобы тот, в кого ты стрелял, выстоял — смотря на тебя.
Юпитер сжимает ладошку Лиры покрепче, стараясь вложить в прикосновение свои чувства — второй раз за этот день, и несмотря на то, что на улице оживленно и шумно, его слова все равно слышны отчетливо:
— Пусть моя жизнь будет и не такой долгой как твой, меня это устраивает, дорогая Лира. В моем организме процесс старения идет совсем по-другому, и это влияет и на ощущение времени. Когда придет мой час, я не буду испытывать ощущение, что пожил меньше положенного, — он заглядывает в заплаканное личико и второй рукой аккуратно дотрагивается до влажной от слез щеки девушки, вытирая ее, — Мне этого отрезка времени в этом мире вполне достаточно, чтобы этой жизнью насладиться. И мне бы очень хотелось, чтобы ты не расстраивалась так сильно. Ведь это случится даже не через сто лет, а чуть больше. Только представь, как это много! За это время столько всего можно успеть сделать.

Когда Лира все же старательно пытается отвлечься от грустных мыслей, он удовлетворительно кивает, радуясь, что хоть немного но отвлек ее. Конечно — то, что он сказал, трудно принять сразу, и он понимал, что это новое, тяжелое знание будет еще долго причинять ей дискомфорт, но лучше было сказать это сейчас, в наиболее подходящий момент, чем если бы она узнала об этом через те же условные сто с лишним лет, с еще большей тоской замечая, что время для них течет немного по-разному, и будучи к этому абсолютно не готовой.
Чувствуя, что Лира немного успокоилась и перестала плакать, он немного ослабляет прикосновение, словно от этой крепости соприкосновения непосредственно зависело благополучие его беловолосой спутницы.
— Для того, чтобы говорить о мрачном и пугающем тоже требуется немало сил, — он замечает, что она теряется, и перехватывает ее ладошку, которую недавно сжимал, в обе руки, и заглядывает в самую глубину ее глаз, останавливаясь и совершенно не обращая внимание, что они сейчас могут кому-то помешать, стоя в самом центре широкого тротуара. Сейчас ему очень важно, чтобы она увидела то, что видит он, — И я не хочу тебе врать, говоря о том, что внутри тебя исключительно что-то белое и светлое. Нет. Я не привык врать и приукрашивать действительность. Я вижу темное в тебе — потому-что темное, что прячется в моей душе — отзывается. Оно любит откликаться на чужой мрак —  в нас его, знаешь ли, предостаточно.

Он все же нехотя и быстро оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не прервет. Парк продолжает жить своей жизнью, а случайные прохожие быстро обходят их по обе стороны, заинтересованно поглядывая на столь белоснежную парочку, но не решаясь сделать замечание и не пытаясь вслушаться в разговор. Возможно — из некой боязни, потому-что вид у Юпитера в этот момент был по лекторски серьезным. Если бы кому-то сказали, что этого преподавателя можно подкупить хорошим табаком или порцией пирожных — никто из проходящих мимо бы не поверил. Могло показаться, что хаари говорил так, словно учил — и он действительно хотел, чтобы Лира увидела и поняла. Если бы он мог показать ей то, как она отражалась в его глазах — но все что он мог, это пытливо смотреть в бездну ее взгляда, словно цепкими когтями ухватываясь за нечто, старательно укрываемое, но не ради того, чтобы безжалостно расцарапать, наоборот — острой хваткой вытащить из плена той темноты, в которую она сама себя погружает:
— Но светлое и белое в тебе находится впереди. В авангарде, если можно сказать. Светлая часть тебя всегда руководит процессом, не забывай об этом. Это она контролирует весь твой мрак, держа его на поводке, а не наоборот, и это все темное и грязное прислуживает твоей светлой стороне и действует в ее итересах.
На последних словах Юпитер смягчается во взгляде, улыбается и наклоняя голову вбок и дотрагивается пальцем до маленького носика Лиры:
— А я уверен, что у тебя получится. Свет, он знаешь ли, всегда звучит громче.

Когда он ведет Лиру фотографироваться, то замечает, что она немного, но расслабилась, отвлеклась на мысли о концерте, на волнующие ее вопросы.
"Все к лучшему" — думает он, отмеряя шагами тротуар в парке на пути к кабинке, — "Никто даже не думал о том, чтобы показать ей обратную сторону мира, и все это время темную и страшную изнанку она считала единственным возможным вариантом жизни".
— Как я отдыхаю? — задумчиво произносит он, и найдясь с ответом, смеется, — Наверное, я ем сладости? Иду в какое-нибудь неизвестное мне кафе и заказываю незнакомый мне десерт. Вот в чем прелесть Аркхейма — могу хоть всю жизнь пробовать новое, и мне это никогда не надоест. А пока путешествую от одного заведения к другому — изучаю культуру каждого из городов. Это второй мой способ отдохнуть, который я умудряюсь совмещать с работой. Исследования окружающего меня мира — то, чем я никогда не устану заниматься.
Смотрит на Лиру уже у самого входа в кабинку и добавляет:
— Если ты захочешь, то я могу брать тебя с собой. Если ты не была в каких-то городах или даже на Планетах, то можем иногда путешествовать вместе. И ты заодно сможешь определиться насчет того, как больше всего нравится отдыхать именно тебе. Я думаю, нам обоим это будет полезно для расширения кругозора. Мне — как иномирцу, а тебе для того, чтобы увидеть, сколько всего чудесного есть в мире.

Фотографии получаются живые и теплые — отражая их настоящих, в этом моменте, когда казалось бы, ничего не может этот момент испортить, и снимки — как кусочек застывшего настоящего, который навсегда останется в памяти, чтобы ни произошло в их жизни в будущем.
Ему хочется, чтобы в жизни Лиры появилось больше таких запечатленных кусочков, которые хочется сохранять в памяти, и мысленно он делает в голове пометку больше фотографировать — кто знает, может ее порадуют те кадры, которые он будет отправлять ей время от времени, показывая широту и многообразие всего, что могло ускользнуть от ее робкого взгляда?

— Не переживай, сейчас мы отойдем в сторону, где будет поменьше людей, — Юпитер радуется, что своевременно свернул с оживленного тротуара в сторону менее людной аллеи, потому-что несомненно Лира здесь должна чувствовать себя в безопасности, и такое место как парк и вовсе не должно вызывать у нее неприятных эмоций, — Я достаточно комфортно себя чувствую в толпе, но для меня вовсе не принципиально, где находиться, поэтому окружению незнакомых людей я все же предпочту уединение и твою компанию.

Когда играет песня, он старается смотретьна сцену, но больше всего его интересует реакция Лиры — они почти одного роста, и когда она кладет голову ему на плечо, и он, приобнимая ее, может видеть вновь выступившие на глазах слезы. Но он понимает, чувствует, так же как и она — это ее способ выразить переполняющие ее чувства, вместо множества бесполезных в данный момент слов показать всю ту гамму эмоций, которые рождаются в хрупкой душе и рвутся наружу вместе с океаном переживаемого.
Когда он слышит, скорее даже может увидеть по одним только губам, как онатихонько подпевает, то не может сдержать грустной улыбки — все же, песня, в столь подходящий момент заигравшая сейчас неизвестной исполнительницей, так точно и остро нашла свой отклик у его спутницы, которую он сейчас держал так, словно она могла раствориться вместе со слезами по окончании мелодии.

Раздавшийся звонок — словно только и ожидающий конца песни, потревожил и его чувства, но Юпитер, будучи крайне ответственным и подходящим к своей работе с чувством огромной благодарности за то, что она у него вообще появилась здесь, в поначалу чужом для него мире, никак не мог игнорировать звонки от начальства, и как бы странно это не было признавать, взял бы трубку вобоще в любой ситуации, даже если бы его разбудили ночью или вырвали из отпуска.

Пока он говорил по телефону, то от него не могло укрыться то, как моментально поникла и погрустнела Лира, и он, разрываемый на части чувством долга и желанием провести с ней еще больше времени, сам испытывал целую гамму эмоций.
Зная свою спутницу совсем немного, он, тем не менее, успев немного изучить ее, почти физически ощущает ее боль от предстоящей разлуки, от того, что ныне счастливые для нее мгновения не могут продолжаться еще хоть какое-то время.
И конечно, он может ее понять — после нападения монстра прошло всего ничего времени, она только начала забывать болезненные события, наслаждаться происходящим, и этот звонок — резкое пробуждение ото сна, когда ты поспал, по сути, совсем немного.

Когда Лира, совсем растерянно, словно котенок, мяучит что-то про такси, он, буквально шокированный тем, что она себе надумала — что он прямо сейчас ее оставит и поедет по делам, а ты, мол, милая Лира, добирайся до дома сама, он подходит к ней, и мягко, но решительно положив руки на плечи и заглядывая в глаза, уверенно произносит:
— Боже мой, Лира, ты думаешь, что я оставлю тебя вот так и даже не отвезу тебя в поместье, не удостоверившись, что ты в безопасности?
Он мягко улыбается, стараясь успокоить и предупредить уже готовый появиться в глаза девушки поток слез, и добавляет:
— Сейчас я закажу к воротам парка каршеринг, мы вернемся к аиркару около больницы и оттуда долетим до поместья. Я бы взял аиркар на ближайшей парковке, но в том остались мои вещи. Но не переживай, в больницу мы ни ногой — даже близко к ней не подойдем, — он все еще помнит, какие эмоции у Лиры вызывало нахождение в клинике, — И даже не думай о том, что можешь добираться самостоятельно, слышишь меня? Сейчас я несу за тебя ответственность, и даже в мыслях не могу допустить оставить тебя в одиночестве посреди города.

Он отстраняется, чтобы сделать паузу и посмотреть на ее реакцию. Проводит ладонью по волосам, прикасается к все еще немного бледному личику — как будто его прикосновения удержат ее от слез.
Ему важно видеть, важно знать, что она это поняла, ему крайне необходимо быть уверенным, что у нее больше не возникнет таких мыслей, но в то же время он признается сам себе, что такие мысли могут у нее возникнуть еще не раз.
Потребуется еще достаточно времени, чтобы она перестала воспринимать свое чувство покинутости как данность. Научится крепко удерживать каждый кусочек счастья в своих маленьких ладошках, и рычать — пусть даже дико, по звериному, когда у нее это счастье будут пытаться забрать.

"Столько, сколько нужно" — сердито думает он про себя в ответ на свои же мысли, и взяв Лиру за хрупкую ручку, спокойно ведет обратно к выходу из парка, параллельно открывая на смартфоне приложение по вызову каршерингового авто.
Парк продолжает шуметь и радовать цветными красками и звучащей вдалеке музыкой, и Юпитер ободряюще улыбается своей спутнице:
— Мы обязательно вернемся сюда, если захочешь, дорогая Лира. Как мы с тобой уже выяснили, времени у нас предостаточно, ведь так?

Серебристый автомобиль плавно и практически бесшумно покидает оживленные главные улочки Ториса и выезжает к больнице, и Юпитер, сосредоточенный на дороге, периодически сверяется с навигатором и посматривает на Лиру, которую он усадил в поссажирское кресло рядом с собой.
Проносясь мимо все еще цвветущих деревьев, которые, впрочем, скоро скинут зеленую листву и радостно примерят на себя золотистые и желтые одеяния, у них у обоих есть возможность подумать о чем-то о своем под еле слышно раздающуюся музыку из колонок.
Когда они уже погрузятся в аиркар, Юпитер выровняет его над городом, оставив позади и злополучную больницу, и ориентальный ресторанчик, и шумные улочки и оживленный парк, он вспомнит о сущей мелочи и усмехнется:
— А ведь знаешь, мне придется потом найти время и лично заехать в клинику, чтобы забрать там свой оставшийся свитер, которым я тебя укрывал, — бросает на нее короткий смешливый взгляд, — Как раз лично передам доктору Ренориз твои слова благодарности, как ты и хотела. Заодно обсужу еще пару моментов, до которых не добрался вчера, пока ты приходила в себя.
Он хочет шутливо сказать про то, что гнев доктора Ренориз падет на него одного за то, что они так самовольно оставили клинику, но замялся на полуслове, и постарался объясниться:
— Я хотел немного пошутить, но боюсь, что мое специфическое чувство юмора может тебя ранить...поэтому я постараюсь сдерживаться. По крайней мере, пока ты не узнаешь меня получше, чтобы отличать те моменты, когда я несу несерьезную чушь с абсолютно серьезным лицом.

Виды за окнами быстро сменяются — один за другим, и если долго смотреть вниз, то может закружиться голова, ведь Юпитер хоть и делает вид, что не торопится, все же старается лететь чуть быстрее обычного, чтобы успеть на рабочую встречу.
Лире он старается не показывать своей торопливости — он бы не хотел, чтобы она думала, что он спешит с ней распрощаться, тем более, что это было вовсе не так.

Он включает в аиркаре незнакомую радио-станцию, и бодрый девчачий голос начинает напевать про послания друг другу, побуждая Юпитера вспомнить одну важную вещь.
Он ставит управление на автопилот, тянется рукой на заднее сиденье, цепляет свою сумку и вытаскивает оттуда коричневый кожаный ежедневник и ручку:
— Я оставлю тебе все свои данные, включая место работы, чтобы ты смогла связаться со мной любым удобным способом, — ровным почерком выводит место работы, адрес проживания, номер телефона, доступный через все мессенджеры и мейл, вырывает листочек, а затем протягивает блокнот своей спутнице, — Ты тоже оставь мне свой телефон или почту, что угодно.

Когда они прибывают к поместью, Юпитер садит аиркар в отдалении, чтобы не вызывать подозрений у возможной охраны. Уж что что, а охрана у князя наверняка была, и скорее всего, ревностно выполняла свой долг, не упуская из виду чужаков.
Юпитер выходит из кабины первым, и обходя флайт, помогает Лире выйти, придерживая ее за руку.
Он смотрит на поместье, и обращается к Лире с улыбкой, в которой, впрочем, можно заметить легкую грусть:
— Ну вот и все. На сегодня наш общий день подходит к концу, но мне бы не хотелось, чтобы тебя это расстраивало сильнее положенного. Ты можешь писать мне в любое время, и если будет желание, можно будет даже позвонить — только договориться о времени, чтобы я был не на работе.
Он берет ее за руку, готовый попращаться, и мягко напоминает:
— И пожалуйста, не забывай о том, что я тебе сегодня говорил. Я очень боюсь, что как только отпущу тебя, ты снова потушишь все свое внутреннее сияние, и его больше никто не увидит. Пусть этот день станет для тебя путеводным, и ты больше никогда не будешь тонуть в своей тьме, и уж тем более — одна.

Прежде чем отпустить ее руку и отпустить ее — до поместья, он второй рукой в очередной раз проводит по ее волосам и едва уловимым касанием целует ее в лоб:
— Ты больше не останешься в одиночестве.

[Лира]

Как больно... Как поразительно больно в душе. Словно всё нутро стискивает железной лапой, всё гниёт внутри, покрывается тьмой, ужасом. Хочется вырвать себе сердце, всю грудную клетку, которые давят, мучают, терзают. Если бы Лира только знала, что этим боль не окончится. Если бы только знала, что придётся иссекать себя по кусочкам, всю, чтобы стало легче, чтобы не болело.

  Чужая жизнь кажется намного ценнее своей, и оттого донельзя печально, больно, ужасно, что Юпитера «скоро» не станет. Когда это случится? Лира не хочет, не смеет думать, но образы уже вцепляются в голову, мельтешат пред глазами и давят, давят, несокрушимо давят собою, словно ничто не может кончиться хорошо. Тери кажется настолько хорошим, настолько добрым и правильным, что с его смертью мир бы потерял слишком многое. Да, пожалуй, беловолосая не знает многого о нём, они знакомы всего два дня, но каждый добрый поступок, жест, каждое слово белоснежного существа были наполнены такой заботой, такой добротой, что Лира едва ли могла найти хоть кого-то ещё, кто был бы столь обходителен с нею. Юпитер, должно быть, был для каждого близкого человека очень ценным, нужным и необходимым. Сейчас же разве можно не ощущать ужас и страдание от осознания, что этих карих глаз больше не будет?

  Ладошку сжимают крепкие пальцы. Юпитер утешает девушку, находит те самые сокровенные слова, что расслабляют, приводят в чувства. Рукой он утирает влагу со щеки – Лире не стоит плакать, не стоит так несокрушимо печалиться, что однажды его час настанет.

  — Хорошо... — бормочет, соглашаясь с доводами мужчины. Он прав – пройдёт ещё сотня лет, достаточно много времени, и Юпитер успеет пожить и насладиться миром. И, если он действительно не будет испытывать сожалений, боли, то, должно быть, всё не так и плохо? Лира с трепетом заглядывает в глаза, проглатывая слова о том, что она бы хотела успеть очень многое с ним вместе. По-особенному.

  Юпитер берёт тонкую хрупкую ладошку в свои руки, останавливается посреди площади, посреди бегущей толпы, что обходила потоками воды двух белоснежных существ. Но для Лиры в данный момент не существует ничего кроме собеседника, его красивых больших глаз, его проницательного взгляда. Кажется, словно весь мир остановился, завершился, сосредоточился лишь на них двоих. Девушка сглатывает, ощущая, как от переизбытка чувств тело мелко трясётся. Ладони в чужих руках тепло. Так приятно, так трепетно, так чувственно... Лира смущённо улыбается, старается держаться ровно, прямо, хотя от всех ощущений хочется почему-то крепко обнять Юпитера и спрятаться в его тепло. Это так странно, неестественно для неё.

  — Я понимаю, — ёжится от осознания, что Тери видит в ней и тьму. Конечно, это логично и понятно, но отчего-то хочется предстать перед ним абсолютно светлой и чистой, правильной, идеальной. Он кажется абсолютно правильным, насколько это возможно, идеальным, верным, таким, что невольно хочется внимать каждому слову, каждой мысли. Щёки краснеют. — Спасибо тебе... Я понимаю, что, пожалуй, в каждом из нас есть мрак. Я думаю, что я просто хочу быть... лучше и идеальнее, другим человеком, но осознаю, что из меня не выцепить так просто весь этот мрак, боль, обиду. Я понимаю, что, возможно, то, что меня делает мной – это всё, что и есть во мне. И мрак, и добро, и зло, и свет... — отвечает осторожно, дрожит голоском, когда наконец находится со словами. Сложно. Очень сложно. Слова Тери отзываются глубоко в душе девушки. Наполняют её, заставляют осмыслить, что всё не настолько плохо, не настолько ужасно. Напротив, то, что в ней есть, может кому-то отозваться, показаться не таким ужасным. Быть может, этот мрак однажды станет тише, бледнее, а светлая часть сможет всегда с ним справляться? Лира благодарно улыбается. Благодаря Юпитеру теперь кажется, что девушка обязательно со всем справится, что, несомненно, она научится справляться с собою, с чувствами и что, действительно, во тьме может однажды зародиться свой свет.

  Дышать легче. Лира выдыхает полной грудью. Немного смеётся, когда палец касается носика девушки. Беловолосая прикрывает глаза. Когда смотрит на Тери вновь, то видит пред собою действительно потрясающую личность, существо, которое слишком ценно и прекрасно для этого мира. Аркхейму повезло с Юпитером.

  — Спасибо, что говоришь мне всё это. Для меня честь и настоящее счастье слушать тебя и твои мысли. То, что ты мне сказал, я запомню. Я обдумаю это. И я постараюсь, действительно постараюсь справиться, сиять. И для себя, и для других. Я бы хотела видеть свет в себе и не ненавидеть тьму. Иногда мне кажется, что её слишком много и что она слишком болит. Иногда мне кажется, что я не заслуживаю жизни, но, когда я вижу, что ты меня принимаешь, — голос срывается от чувств, глаза ищут на голубом небе нечто особое, покой. Вскоре взгляд снова опускается на Юпитера. Слёзы сглатываются. — То мне кажется, что в моей жизни куда больше смысла. И я это вижу сейчас и сама. Я понимаю, что смогу справиться, что всё не так плохо, как я всегда думала о себе и о мире...Ох, Тери, мне кажется, что это всё просто потрясающий сон...

  Лира внимательно слушает про отдых Юпитера. Его способ расслабиться кажется действительно интересным и необычным. Едва ли девушка в жизни смогла бы вот так запросто заходить в кафе и заказывать что-то, не боясь людей и того, что с ней что-то сделают за то, что она существует. Она молчит, обдумывая слова спутника. Но когда он предлагает брать с собою, то беловолосая сияет яркой звездой и сжимает руку Тери покрепче. Кажется, она даже припрыгивает на месте, позабыв об усталости.

  —  Правда? Я была бы очень-очень рада провести с тобой ещё время и попробовать куда-то сходить... Одна я обычно боюсь, но я думаю, что мне было бы очень полезно перебороть страх, поэтому в твоей компании, я думаю, мне было бы гораздо легче посещать кафе и пробовать что-то новое. Если честно, для меня целое испытание не только зайти и взаимодействовать с официантами, но и в целом что-то заказать и скушать затем. Мне всё время кажется, что я до жути неуместна... — искренне делится, даже торопится скорее сказать, чтобы Юпитер не смог оценить большой сложности во взаимодействии с ней, а только лишь согласился с тем, что будет время от времени звать с собою. Ради Тери Лира готова попробовать преодолеть себя. С ним действительно мир кажется совсем другим, иным.

  Звонок действительно выбивает Лиру из жизни.

  Девушка сжимается под удивлённым взглядом спутника – она что-то сделала не так? Где-то ошиблась? Реагирует слишком плохо и больно? У неё не получается сдержать печаль? Она всё портит? Но Тери снова утешает, словно читает её мысли. И Лира, не выдерживая себя, чувств, эмоций, надуманных печалей, бросается обнять мужчину, прижаться и заплакать.

  — Я так боялась, что ты здесь и сейчас меня бросишь, я так боялась... — всхлипывает, несмотря на все объяснения. Слёзы страха и облегчение чудом не пачкают белый костюм. Даже мысль о том, что нужно будет быть рядом с больницей, не так ужасает, как факт того, что Тери мог бы оставить. Но раз нет, раз сейчас Юпитер точно-точно её не бросит, доведёт до дома, как и говорит, то тогда всё точно в порядке. Лира кивает, отстраняется. — Прости... Я просто... до ужаса боюсь быть брошенной, — признаётся честно, искренне. Руки приглаживают волосы, проводят по щеке – девушка грустно, но благодарно улыбается, прикрывает глаза, ловя каждое ощущение. Эти прикосновения кажутся слишком ценными, драгоценными. Хочется, чтобы они продолжались вечно, утешали, согревали. Лира подобная печальному котёнку, не ведающему ласки без боли.

  — Я так благодарна тебе... — шепчет, вытирая слёзы. Как много их... Но все они чувствами, каплями драгоценности, чего-то светлого, важного. Все они эмоцией, звоном и трепетом. Девушка сжимает руку Юпитера в ответ и ступает на выход. — Пожалуйста, я так бы хотела вернуться сюда вновь... — просит, заглядывая в глаза. И верит до конца Юпитеру, доверяет. И потому уже не так больно и страшно уйти, оставить чудесный парк, который они, несомненно, посетят снова... Лира надеется. Она даже не так сильно грустит, что приходится вновь проходить через забор, что приходится прощаться с местом. Всё в порядке. Ведь правда же?

  — Я... Знаешь, мир прекрасен, потому что с нём есть ты. И мой день прекрасен, потому что в нём есть ты, — произносит беловолосая, останавливаясь, чтобы выразить так, как умеет, свои чувства. Она знает, что наивна, что, возможно, говорит что-то не так, но это всё искренне, честно, без остатка, без капли лжи или сомнений. — Ради таких моментов, знакомств, слов горячих и чувственных стоит жить. Ради такого я всё ещё здесь, в этом мире.

    В транспорте Лира слишком быстро впадает в дремоту. Усталость накрывает тело девушки, поэтому беловолосая, пристегнувшись, прикрывает глаза и отдаётся покою.

  — Я только сейчас поняла, как сильно я хочу спать, — делится, не открывая серых очей. — Но, пожалуйста, разбуди меня, когда приедем, я не хочу пропускать мир, — бормочет, теряясь в образах, в поверхностных снах.

  Лира не без сонной растерянности и флёра переходит на аиркар, усаживается в кресло. В этот раз, немного поспав, она пытается справиться с собою, но всё равно время от времени клюёт носом. При этом в диалоге старается быть активной, даже хмурится, когда не сразу улавливает, о чём говорит Тери. Но ахает, когда наконец в голове всё складывается в одну картинку.

  — Ох, прости, пожалуйста, мне так жаль... — торопливо произносит, чувствуя вину пред спутником, что ему придётся тратить время на то, чтобы забрать одежду. Но сейчас в груди нет разрушительного чувства собственной ничтожности, непригодности. Лира даже не особо зацикливается на этом, словно уже расслабилась пред Тери достаточно, чтобы не переживать, что он её возненавидит или будет мучиться от этого. — Спасибо тебе. Я постараюсь вскоре научиться понимать тебя лучше, чтобы нам было комфортно общаться. Иногда я тоже шучу, иногда мой юмор даже слишком хаотичный и странный, — усмехается девушка, усаживаясь уютнее на кресле. Девушка закрывает глаза, когда в разговоре возникает пауза – она действительно по-настоящему устала.

  Движения совсем рядом заставляют приоткрыть глаза. Лира улыбается мягко Юпитеру, желая понять, что именно он ищет. Следит за каждым движением. Принимает с интересом бумажку, рассматривает. Прячет в карман платья слишком торопливо. Ей кажется, что не может быть правдой то, что он оставил о себе столько много информации. Не может быть такого, что он, прочитав её мысли и паранойю, захотел бы сделать всё, чтобы Лире было спокойнее. Она берёт ручку и оставляет свой адрес, подписывает, что это дом Князя.  Оставляет номер телефона, но путается в мыслях, зачёркивает пару цифр, меняет их, наконец записав верный. Оставляет и почту. Рисует смайлик. Просит перепроверить, чтобы почерк был понятен. Улыбается.

  Когда они приезжают, то девушка принимает руку Юпитера и ступает на прохладную землю. Сразу ёжится от вечернего холода, от ветра. Приникает поближе к Тери, чтобы согреться. Они стоят. Вместе. Лира мягко улыбается, стараясь сдержать грустные печальные и благодарные слёзы. Она понимает, что они ещё увидятся. Что, вероятнее всего, это случится. И эта мысль расслабляет, греет, даёт некий грустный уют. Девушке кажется, что даже если она вдруг поймёт, что Юпитер её обманул, она не будет жалеть, расстраиваться, ведь он её спас. Спас и подарил столь многое, столь много чувств, эмоций. Даже если они никогда-никогда не увидятся, даже если что-то пойдёт не так.

  — Я буду стараться, Юпитер, — обещает, сейчас ощущая, что верит в себя и правда. Что будет пытаться. Справляться. И что даже если упадёт, то поднимется вновь. Иначе быть не может. Лира сжимает руку Тери в ответ. Прикрывает глаза и подставляет голову под прикосновения, чувствуя глубокую признательность за каждый жест.

  — Спасибо. Ради таких эпизодов жизни стоит жить, — произносит. Тянется обнять Юпитера. Сжимает крепко, но не сильно. — До встречи, Тери, — отходит и, улыбнувшись, торопливо шагает в сторону поместья, встречая стражу. Разворачивается, чтобы помахать ручкой.

    В поместье Лира без сил валится на кровать. Из кармана платья она достаёт бумажку и, боясь проверить, всё же набирает каждую строчку на телефоне, проверяя самое страшное: не обманул ли её новый друг. Но нет. Он и правда существует и сказал правду. Это всё не сон. Лира жадно обнимает подушку, пищит в неё и откладывает телефон в сторону с открытым диалогом Юпитеру и набранным, но неотправленным «Спасибо за то, что ты есть!»

  Вмиг засыпает, боясь, что это всё самый сладкий и чудесный сон.