[Тиру]

Тиру всегда с любопытством и лёгким недоверием относился к фотографии - не потому, что не понимал сам принцип, нет. А потому что, как ни странно, он почти никогда не видел себя с такой стороны. И всё же, когда Вес открыл галерею на своём устройстве и пропустил ее через проектор, показывая сделанные снимки, Тиру даже дыхание затаил. Он видел себя - радостного, с улыбкой на губах, с восторгом в глазах. В отражении линз, в тенях и свете фейерверков, радом с таким же счастливым Весом. В этих кадрах было столько жизни, что сердце сжималось и разворачивалось одновременно. Неужели это - я?..

Смущение стремительно набирало силу, но не тянуло вниз - напротив, поднимало вверх, щекотало, пугало и радовало. От неловкости Тиру сильнее прижался к Весу плечом, уткнулся носом в висок, и даже невольно задрожал от какого-то непривычного счастья. Он не знал, что и правда может быть таким - красивым, живым, любимым. Всё это чувствовалось в каждом кадре, каждом запечатлённом моменте, словно Вес не просто фотографировал, а передавал через изображение саму суть их дня - и его, Тиру, глазами влюблённого.

И именно в этот момент, когда сердце было разомкнуто и уязвимо, случилось то, чего Тиру совершенно не ожидал: в комнате между братьями разгорелся спор. Тиру не сразу понял, что причиной стал он сам.

Сначала он просто моргал, не понимая, почему Веса вдруг охватила такая яростная, собственническая хватка. А потом почувствовал - как гомункул сильнее сжал его в объятиях, словно кто-то пытался отнять, увезти, похитить. Эта реакция была настолько внезапной, что дракон даже не сразу среагировал. А когда понял - крепко обнял Веса в ответ, не раздумывая ни секунды.
— Я люблю только Веса, — твёрдо, с тем особым, спокойным упрямством, с которым драконы защищают самое дорогое, проговорил он. — Мне никто другой не нужен.
Это было сказано без обиды, без оправданий, как аксиома. Само собой разумеющееся.

Да, Гелиос был красив - в этом Тиру не мог солгать. Но между эстетическим восхищением и любовью лежала бездна. Его нутро, вся его сущность, - тянулась только к одному: к Весу. К его касаниям, голосу, тихим поцелуям в висок, от которых Тиру таял, забывая обо всём. Дракон снова жмурился, прижимаясь к любимому, и тихо улыбался - как улыбаются только те, кто знает: всё, что нужно в этом мире, у них уже есть в этих тёплых, трепетных объятиях.

А потом послышался голос. Громкий, размеренный, но слишком знакомый, чтобы не вонзиться в кожу, словно игла под ногтем. Слова наставника Веса прозвучали первыми, но в дверном проеме их было уже двое. Второй, не столь громкий, но куда более тяжёлый в своем присутствии, появился рядом - наставник Саэль. Тиру не сразу заметил, как напрягся его любимый. Лишь когда сам уловил это движение плеч, резкий, неестественный поворот головы Веса - только тогда его собственный взгляд потяжелел. Остекленел. Стал острым, как лёд, не тающий даже под летним солнцем.

И прежде чем кто-то успел осознать перемену, - магические снаряды Веса уже затрепетали в воздухе, а Тиру, плавно, без единого слова, сменил форму. Промежуточная. Драконья. Всё ещё человекообразный силуэт, но с удлинёнными чертами, блеском чешуи на скулах и заострёнными когтями, змеящимся хвостом. Руки прижаты к бокам Веса - не потому, что он боялся за себя. Потому что даже при старом страхе, даже при понимании всей неравности сил, он был готов. Не скрываться, не бежать, а стоять. Если нужно - защищать.

Но этого не понадобилось. Прежде чем Саэля заслонила широкая спина Грегора, взгляд старшего дракона на мгновение задержался на ученике - долгий, тяжелый, но сдержанный. Он не сказал ни слова. Только кивнул и, приняв приглашение коллеги, молча сел рядом.

Словно всё это было просто очередной встречей. Словно ничего не произошло. Словно не вспыхнула на мгновение та боль, что могла бы испепелить любую хрупкую связь.

Началось обсуждение. Про мероприятия, расписание, подготовку. Но Тиру не слушал. Он не мог - не сейчас, когда взгляд его, ледяной и напряжённый, неотрывно следил за лицом Саэля. Оно стало другим. Более угрюмым. Чуть измождённым. Как будто с него пытались сорвать внешнюю оболочку, но под ней всё ещё было что-то цельное. Особенно когда в комнату ворвалась девушка - сестра Веса, словно ураган в хрустальную лавку. Но Саэль лишь мотнул головой, откидывая усталость и сомнение прочь, будто стряхивал капли дождя с плеч.

Он смотрел прямо. Жёстко. В самую суть.
— Я приму окончательное решение чуть позже, — сказал он, ни на миг не отводя взгляда от гомункула. — Когда, Венитас, я поговорю с вами наедине.
Пауза. А потом, так же невозмутимо, обратившись к своему коллеге:
— Грегор. Позволите мне это, когда вашему подопечному станет лучше?
Голос его был холоден. Почти безэмоционален. Но Тиру уловил - за этим голосом, за каждым словом, что-то стояло. Что-то большее, чем простая строгость.

[ВЕнитас толле]

Не дразните собаку- она кусачая. И не пытайтесь отобрать у собаки косточку, она может откусить вашу руку.
Вот это сейчас было о Венитасе. Молодой человек смотрел так же прямо на наставника- дракона и совсем не собирался быть милым, если мужчина сейчас попробует хотя бы слово молвить о том, что Тиру идет с ним. Вопреки ожиданиям Саэль захотел поговорить с ним и озвучил это.
- Хорошо, мы поговорим.- Спокойно, строго, как и подобает наследнику дома, ответил Вес- Будьте добры оставить нас наедине- так же ровно, но вампиры подобрались. Даже сладкая блондинка, которая кошкой мурлыкала возле своей жертвы, не стала капризничать. Брат и сестра поднялись, поклонились
- Ваше слово, наследник- и тихо вышли
- Грегор, тебя тоже касается- бросил взгляд на наставника. Тот молча встал, тихо позвал Тиру, мол, пошли, но получил рычание- Тиру останется тут.- Этнарх пожимает плечами и выходит, закрыв за собой дверь.
Теперь гомункул поменял позу и сел, как подобает наследнику Толле- напротив гостя с ровной спиной, прямым взглядом и готовностью к войне.
- Тиру, пожалуйста, будь за моей спиной- мягко попросил гомункул- О чем вы хотите поговорить, наставник Саэль?
Молодой человек подобрался. Ему совсем не нравилось начало. Обычно, так начинаются беседы о том, что они не подходят друг другу, что все это не правильно и ожидал, что Саэль заведет эту же песню. Венитас и сам прекрасно понимал, что они с Тиру в том возрасте, когда заключают помолвки не контрактные, а настоящие. Это ему, фармацевту, здорово повезло, что у него контрактная помолвка. Этот тип помолвки заключается не с человеком из семьи, а с самой семьей, что дает возможность заменить кандидата, если первый куда- то делся. А вот что у принца- дракона не понятно.
Так же Венитас ожидал, что Саэль расскажет ему о помолвке Тиру с кем- то там и что ему нужно завести семью, или как это у драконов происходит?, завести детей и всякое такое. Что страшнее, выбрать тяжело. Страшно и то и то. В этой минуте парень не готов был опустить голову и согласиться на отказ от возлюбленного. Тиру его, он принадлежит ему и так просто наследник Толле не отступится.
Смотрел на дракона настороженно. И сказать, что Венитас не был готов ударить, будет ложью. Венитас был готов. Более того, под ладонью уже была парализующая печать. Убийственную печать парень еще не освоил, а с другой стороны не было надобности.
Когда наставники вошли в комнату, гомункул отчетливо почувствовал изменения состояния Грегора. Там больше не было тяжести, состояние мужчины изменилось. Он успокоился и немного расслабился. Было чувство неловкости и та вспышка беспокойства, когда наставник увидел иглы, заслонил Саэля говорит лишь о том, что между наставниками что- то произошло, что значительно сблизило обоих. Потому что дракон, его состояние изменилось тоже. Если ранее он чувствовался ровным, холодным, надежно спрятавшим свою душу и сердце далеко в пещере и замуровал, то сейчас этот мужчина стал теплее, словно сердце начало биться, словно он снова живет и рядом с Грегором чувствовался иначе, как- то нежно, с благодарностью.
Молодой фармацевт чувствовал, что между этими мужчинами есть недосказанность о чем- то важном, но отношения стали куда теплее.
Парень заговорил первым
- Господин Саэль, я не отпущу Тиру и не отступлюсь. По крайней мере сейчас, пока у нас есть время. Если вы хотите отвадить меня, вам придется увести его домой, прервав каникулы, но и это не гарантирует вам изоляцию наших отношений и нашего общения. Я найду способ с ним видеться- смотрел прямо, упрямо, любое противодействие будет иметь эффект взрыва. Еще никогда в своей жизни молодой человек не был готов защищать и отстаивать свое так, как сейчас.

[Тиру]

Тиру было страшно. Он не показывал этого - сидел ровно, с прижатым к спине хвостом, с напряжённо выпрямленными плечами, с прищуром в чуть приподнятом подбородке, выдававшем решимость. Всё в его облике говорило, что он готов. Если потребуется - он вступит в бой. Без колебаний. Без жалости. Но если смотреть внимательнее, в отблеске его взгляда таилась искра. Маленькая. Почти незаметная. Искра нерешительности.

Саэля он знал с самого начала своей жизни - ещё до вылупления. В яйце драконёнок слышит мир, различает голоса, ощущает тепло - и одно из самых чётких, первых впечатлений, запечатлевшихся в драконьем сознании, был этот голос. Холодный, строгий. Чужой и близкий одновременно. Умевший ранить и утешить. Наставник. Он был старше, выше, несоизмеримо сильнее. Он не был мягким. Но для Тиру - был почти как отец. Настоящий, не тот, чьё имя значилось в родословной. Саэль знал его страхи, знал, как обойтись с его глупой нерешительностью и как вбить в голову истину - так, чтобы навсегда. Его уроки оставляли следы - и на теле, и в сердце. Но именно он вёл Тиру, когда тот шатался на четырёх лапах, не зная куда деть когти и крылья. И теперь - вот он. Здесь. По другую сторону. Наставник, которому он доверял. И от которого был готов защищать Веса. Сколько бы это ни стоило.

Тиру не отрывал взгляда. Не позволял себе моргнуть, ни на миг, следил за каждым жестом, каждым выдохом. Пусть он сидел немного за спиной любимого гомункула - это не было защитой. Это была позиция. Позиция того, кто в любую секунду готов вскинутся вперёд. Встать щитом. Подставить грудь под удар, если понадобится. Он чувствовал каждое движение Веса, каждое колебание магии рядом, готовой сорваться с пальцев. И мысленно уже сжался от страха - потому что если Саэль ударит, он не промахнётся. Но всё равно не сдвинулся. Потому что любовь была сильнее страха.

Но то, что произошло дальше, Тиру не ожидал. Он был готов к чему угодно. К ярости, к осуждению, даже к унижению. К резкому окрику, к магии - к тому, что Саэль поднимет руку или голос, что назовёт их глупцами. Он был готов стать между. Прикрыть Веса. Поглотить весь удар - лишь бы не дать наставнику задеть его любимого. Но не это... не такие слова.

Юный дракон вздрогнул, как от пощёчины, когда взгляд Саэля - твёрдый, обжигающе прямой - метнулся от Веса к нему. Наставник говорил тем же спокойным, почти бесстрастным тоном, каким выносил когда-то оценки за проваленные приёмы, за просчёты в полёте, за неспособность вовремя остановиться на тренировках. Но теперь этот голос говорил о нём. О самом важном в его жизни.
— Венитас, — начал Саэль, — я рассказывал уже об этом твоему наставнику. Но могу предположить, что тогда своим рассказом я уже опоздал.
Тиру не дышал. Не мог. Голос наставника звучал спокойно. Без осуждения. Но в этой ровности чувствовалось нечто большее - груз ответственности, тяжесть понимания, что сказанное изменит многое.
— Для нашего рода, — продолжил Саэль, — зелёных драконов... первая любовь - не романтическая чепуха, не юношеское увлечение. Это нечто большее. Это навсегда. Тиру теперь связан с тобой сердцем и душой. Эта связь не рвётся. Она будет с ним до самой смерти. И если он потеряет тебя, он уже не сможет жить прежней жизнью. Никогда.
Тиру застыл. Он не шевелился. Только его пальцы, стиснутые, чуть дрогнули. Он не знал, куда себя деть - слишком много чувств нахлынуло сразу. Ужас, тревога, странное... стыдливое признание. Он знал, что любит Веса. Но то, как это сейчас звучало... было почти невыносимо. Слишком громко. Слишком больно.
— Я хочу понять, — проговорил Саэль, глядя теперь только на Веса, — осознаёшь ли ты последствия случившегося? Если для тебя это просто роман на лето... что ж, я пойму. Ты не обязан был знать. Это моя ошибка - я не успел всё объяснить Тиру до того, как это случилось. Но теперь - я должен спросить. Венитас... насколько сильны твои чувства к нему? На что ты готов ради него?

И тогда Тиру понял, что перестал дышать. Он повернулся к любимому, глаза его расширены. И в них - ужас, надежда, стыд, любовь, и невыносимое ожидание. Он не знал, что скажет Вес. И не смел даже гадать. Но отвернуться не мог. Смотрел. Словно от этого ответа зависело всё его будущее. Потому что так оно и было.

[ВЕнитас толле]

Гомункулы создания нежные, их тела слабые и легко повреждаются при неаккуратном и безответственном пользовании, но зато психика куда более стабильна, потому что программируема. Правда, это не касается Венитаса Толле. Из-за истории его рождения этот молодой гомункул слаб и телом и психикой, а точнее ее эмоциональной составляющей. Он был трусом, но и упрямцем, и сейчас это был влюбленный юноша в раздрае чувств из- за поведения его наставника и наставника его любимого. Кроме влюбленности его обуревал гнев на этнарха и наставника Саэля за его утреннее, по мнению парня, неподобающее поведение с Тиру. Он беззастенчиво читал своего собеседника, чтобы на мгновение раньше действовать, если тот сейчас посмеет отобрать сокровище и это почти привело к трагедии, дракон же сильнее.
Слова Саэля были обычными, они были о беспокойстве и желании защитить своего дорогого ученика, но юный Толле слышал другое, совсем с этим не связанное. Как только Саэль замолчал и выжидательно посмотрел на гомункула, комната мгновенно наполнилась искрами, рука поднялась в жесте защиты дракона, потом над Тиру появился еще и защитный купол, о который искры гасли с тихим шипением. Комната медленно наполнялась запахом огня, искры оседали на предметах интерьера, оставляя точки, на коже маленькими ожогами, что отмечаются небольшим покраснением и зудом, а в глазах плескалась ярость.
- Вот значит как- тяжело выдыхает парень, был бы он огнедышащим драконом, повалил бы дым. Он уже сидел с опущенной головой и ссутуленной спиной, словно перед прыжком в атаку.- Значит вот кем я выгляжу. Насильником и садистом, который только будет использовать Тиру.- это была констатация факта, а не вопрос. Именно так перевел юноша слова старшего дракона.- Я знал, что драконы высокомерны, как и большинство тех, кто носит чешую, но чтобы на столько... Чтобы заявить мне, Толле, тому, на чьих плечах держится часть клана, что я безответственный ублюдок, что не отличает увлечение от чувств. Это уже перебор.- поднимает тяжелый взгляд на наставника- Грегор мне рассказал про особенности вашей семьи. Так что будьте добры прекратить считать меня ничтожным жуком, что не достоит вашего принца. Я единственный кто его достоин и я единственный, что даст ему ту жизнь, которую он захочет. И если он захочет стать главой, ваш драконий яд не спасет никого из старших и даже вас.- тяжелое дыхание, разум ускользает, косметическая магия, что скрывает настоящие глаза теряет силу и рассыпается. Глаза становятся его собственными: черный белок, золотая радужка и вертикальным зрачком.- Тиру мой- слова начинают даваться крайне тяжело, смысл Вес удерживает, а слова ускользают- Я не отдам его- дыхание становится глубоким, обычно, такие состояния испытывают солдаты- берсерки в первом своем бою при активации новой заложенной силы.
За дверью послышалась возня. Это Грегор и Гелиос готовились к чему- то такому. Они знали, что у их гомункула куча комплексов, упрямства больше, чем у всех баранов и ослов вместе взятых, что мальчишка горделив и настойчив и в купе с гневом, когда у него могут что- то забрать может впасть в безумие, пусть и кратковременное, но оно грозит очень большими проблемами ему и оппоненту. Дверь тихонько отворилась, в ней образовалась щель, через которую видно было, что двое чего- то ждут.
А вокруг фармацевта уже падали горящие капли магии, что понемногу поджигали интерьер. На ладонях зажглись печати, а самого парня начало трясти и голос срывался
- Тиру мой, Саэль. Я не отдам его- и произошел бросок.
В этот же момент прозвучал хлопок двери, наставника- дракона заслонила спина этнарха. Мужчина распылил в лицо ученика аэрозоль, который тот вдохнул, и остановил ладонь в считанных миллиметрах от себя, чтобы под удар не попасть. Магия мгновенно вся погасла, а вампир ловко ввел инъекцию в шею. Венитас обмяк. Он был в сознании, но без магии, а напряжение, которое он испытал лишило его возможности качественно управлять телом.
Грегор тяжело сел на пол спиной к дракону и нечаянно прикоснулся к его плечу
- Гелиос- вампир поднимает брата, этнарх встает- Саэль, вы в порядке? Вас не задело?- спокойствие, без извинений. Все так, словно наставник Толле знал, что может произойти и был готов.
Гомункула усадили на его место, вампир поддерживал парня под спину, а за одно не давал двигаться, чтобы не повторилась попытка. В голове прояснилось и пришло немного спокойствия.
- Наставник Саэль,- заговорил Венитас- вы судите книги по обложке. Если вам я так противен, то вам придется убить меня. В любом другом случае, при необходимости, я изведу всех драконов Сабаота, кто пожелает мне препятствовать быть с Тиру. Формула уже готова. Гелиос, там в тумбе. Серебристое- старший брат достал из указанной тумбы стеклянную пробирку около тридцати сантиметров длинной с корковой пробкой, что залита воском. В емкости плещется красивого серебристого цвета жидкость.- Сюда мне осталось добавить лишь это- из- под подушки достает красивую чешуйку, которую подобрал на пляже. Она принадлежала Тиру, это была та чешуйка, что выпала в один из дней, кажется, это было, когда юный принц рассказывал о укреплении их с возрастом.
Тут же гомункул открывает вещество и прямо целиком, без обработки, помещает чешуйку. Комната начала наполняться запахом леса, но в мем было так много горечи, что глаза начинали слезиться
- Грегор, открой окно.- в комнату ворвался шквальный ветер, сырость и запах соленого дождя. Стало очень приятно, прохладно. Пробирка срочно была закрыта- Саэль, я уничтожу весь мир, если он помешает мне.- сказал спокойно мальчишка.- У меня есть силы и знания для этого.
Гелиос, понимая, что если дракон сейчас начнет как- то провоцировать, при чем мужчина даже понимать не будет в чем дело, может произойти беда. Аккуратно, пока младший отвлекся на собеседника, мужчина вытащил из пальцев потенциально опасное вещество и убрал подальше. Грегор оставался рядом с Саэлем, на случай необходимости усмирить своего буйного подопечного.
Мальчишка тяжело дышал. Он откинулся на грудь старшего брата, что сейчас сел за его спиной, прямо как кресло. В комнату вплыла Ришель, по стечению обстоятельств все снова были в сборе
- Я принесла вам воды, наследник- магия очарования и обольщения наполнила комнату. Девушка проскользила к Весу и протянула ему на маленьком подносе стакан с водой
- Спасибо, Ришель- принимает стакан- Какие у вас сомнения еще, наставник Саэль? Может, вам продемонстрировать мои возможности?
- Прекрати, Вес,- строго сказал Грегор- Саэль заботиться о своих учениках. Ты перегнул палку.
- Да что ты?- усмехается- Этот наставник посмел сомневаться в моих чувствах к Тиру- снова заводится парень- ничего обо мне не зная. Он смеет утверждать, что Тиру это игрушка в моих руках. Может,- переводит взгляд на Саэля- вы еще заявите, что я соблазняю Тиру, чтобы продать его в рабство?- из-за временной блокировки магии искр не было, но гнев- то остался- Если вы, Саэль, в чем- то обвиняете, то будьте добры обосновать свои утверждения и озвучить, какие конкретно мои действия привели вас к выводу, что я буду вредить Тиру?
Теперь обеспокоился вампир
- Все хорошо, Венитас, господин Саэль ничего такого не имел ввиду. Он только интересуется. Правда, господин Саэль?- а сам метает иглы в дракона.

[Тиру]

Для Тиру всё ощущалось так, словно буря, гремящая за окнами, прорвалась внутрь комнаты — хлынула без спроса, сорвала с петель покой, разметала порядок и вот-вот готова была разнести всё. Эта буря не была громкой. Она была напряжением в воздухе, тем особым давлением, которое чувствуют звери перед ударом молнии и стихийными искрами магии. Дракон чувствовал, как в его любимом пульсировала злоба - горячая, опасная, незримая, но ощутимая, как заряд магии перед выстрелом. И Тиру знал, откуда она шла. Знал и от этого боялся ещё сильнее.

Саэль говорил спокойно, твёрдо, но не грубо. В его словах не было угроз, не было осуждения - только понимание и, может быть, сожаление. Его наставник не знал Веса, не слышал, как он смеётся, не видел, как осторожно берёт за руку, как обнимает, как будто боится спугнуть. Он не знал, как Тиру проводил вечер со своим любимым гомункулом, прижавшись к нему в тишине, чувствуя себя наконец в безопасности. Если бы видел - возможно, и вопросов бы не возникло. Но сейчас - возникли. И Вес, его Вес, разозлился так, как будто в следующую секунду собирался взорваться.

Тиру почувствовал, как тот напряг мышцы, как задышал чуть чаще, как изменилась поза - неуловимо, но пугающе. И где-то внутри него поднялась своя буря - не огненная, не мстительная, а тревожная, сбивчивая. Его сердце застучало быстрее, и с каждой секундой в голове кружился рой отчаянных мыслей:

"Стой. Стой. Не надо. Остановись. Прошу."

Он хотел протянуть руку, хотел вставить слово, хотел встать между ними, как щит, как преграда, как последняя надежда... но не успел. Или не посмел. Или этого вовсе не потребовалось. Потому что - как всё началось внезапно, так всё почти мгновенно и оборвалось.

Тиру сидел чуть позади, по правую руку от Веса, когда тот уже спокойно облокачивался спиной на грудь своего заботливого, уверенного в себе старшего брата. Юный дракон сидел на полу, подогнув под себя ноги, обернув колени зелёным хвостом, словно пытаясь укрыться в нём, как в оболочке, спрятаться - от мира, от взгляда наставника, от самого себя.

Он не смел поднять головы. Взгляд упёрся в узор деревянного пола, будто в нём могла найтись разгадка, спасение, искупление. Не хотел видеть выражение на лице Саэля - не хотел, чтобы оно врезалось в память. Не хотел смотреть и на Веса - боялся, что в его глазах будет хоть тень той страшной ярости, что бушевала ранее. Всё, что произошло, всё, что вспыхнуло и утихло - это ведь случилось из-за него. Его чувства, его страх, его любовь. Его вина.

И всё равно, когда в тишине вновь раздался голос наставника, Тиру вздрогнул.
— Я услышал и увидел достаточно. Даже слишком, — прозвучал ровный голос Саэля. — Надеюсь, Венитас, вы трезво обдумаете мои слова и в следующий раз поведёте себя спокойно и достойно. Как и следует наследнику своего дома.
Ни капли яда. Ни окрика, ни упрёка. Только усталость. И, возможно, - нет, не возможно, точно - разочарование. Это было хуже крика. Тишина тянулась, будто невидимая струна. Потом голос вновь прозвучал - теперь уже обращённый к нему:
— Тиру. Прошу являться на завтраки, обеды и ужины вовремя. Там я тебе сообщу время и место следующих занятий дыхания.
Шелест одежды. Осторожные, сдержанные шаги. Саэль встал. Тиру не видел, но знал: тот, как всегда, почтительно кивнул. Всем. Не смотря на напряжение. И только потом повернулся и направился к двери. А Тиру остался сидеть.

Словно наказанный ученик. Не смеющий оправдываться. Не желающий. Только сжимая свои ладони, пряча в себе вину и грусть, пока внутри всё продолжало тихо болеть.

[ВЕнитас толле]

Саэль ушел. Грегор вышел следом, чтобы проводить. Повисла тяжелая тишина. Гомункул снова откинулся на грудь брата и положив голову на плечо тихо сказал
- Я же был не прав, верно, брат?
В ответ только молчаливый кивок
- Я же должен был быть более рассудительным, верно?
Снова кивок
- А что мне делать, когда у меня собираются отнять самое дорогое только потому, что мне шестнадцать и я не могу гарантировать то, что может, например, мой отец?- в голосе зазвучали нотки слез, только не злых, а отчаянных- Тиру...Тиру же мое сокровище. Как я должен был вести себя, когда его хотят у меня отнять?- всхлип- Помоги мне встать.
Вампир подталкивает наследника. Тот переворачивается на четвереньки. Встать в полный рост не может, потому что и побои еще ощущались и блокировка магии таким варварским способом значительно подкашивала и состояние и здоровье в целом.
Парень с трудом, при поддержке старшего брата подполз к дракону, что сидел понурившись, словно пытался исчезнуть и обнял его. Не смог удержать тело вертикально и просто свалился на Тиру
- Тиру, сокровище мое. Прости. Ты увидел мою худшую сторону- обнимал крепко, дыхание сбивалось от волнения и подступающих отчаянных слез- Прости меня, сокровище. Я не могу лишиться тебя. Ты нужен мне. Пожалуйста, не уходи, не отвергай меня- голос дрожит, но парень усердно держится, чтобы не расплакаться.
Вампиресса, видя такое состояние младшего брата очень обеспокоилась и хотела обнять мальчиков, но Гелиос не позволил. Он молча схватил ее за руку и покачал головой.
- Я думаю, нам лучше оставить их наедине- говорит мужчина и выходит из комнаты. Сестрица последовала за ним. А Грегор ушел еще за Саэлем.
Теперь влюбленные остались вдвоем в комнате.
- Прости меня, Тиру- гомункул уже отпустил дракона и стоя на коленях перед ним, склонился лбом к полу. Из глаз текли слезы непроизвольно, руки сжаты в кулаки до побеления костяшек. Понимание пришло с опозданием. Неуемный темперамент и гнев могут привести только к худшему исходу, у него отберут его дракона- Я знаю, что не прав. И я знаю, что твой наставник меня теперь презирает. Он и так считал меня недостойным тебя, а теперь...Теперь же он может забрать тебя. Забрать мой свет, мой воздух. Прости меня, Тиру. Я так виноват перед тобой. Прости- юноша начал задыхаться от эмоций.
Медленно поднимая голову он посмотрел на дракона, что все так же был тут, он никуда не делся. Вот сидит в зелененьких чешуйках с хвостиком.
Хотелось сказать что- то еще, но слова закончились, потому Вес только открыл и закрыл рот. Выдохнул. Взял когтискую руку в свою ладонь, поцеловал пальцы и склонил голову.
Тон наставника- дракона был убийственным, еще это презрение. Высокомерный, злой дракон, почему он так дорог Грегору? это оставалось загадкой даже для этнарха, иначе ученик бы просто посмотрел, но нет. Все скрыто.
Вес прекрасно понимал, что Саэль своими методами защищает и оберегает своих подопечных и в некотором смысле был согласен с поведением и словами мужчины, но не мог унять ужаса, что его принца заберут. И когда обвиняют в подлоге чувств это неприятно, а когда в этом обвинят менталиста, это более чем страшно.
А может, Саэль прав, и я предам Тиру? Может, я действительно такой отвратительный, каким он меня считает?- подумал фармацевт и с ужасом посмотрел на Тиру.- Но... Если я такой подонок, почему мое сердце сейчас выпрыгнет из груди? Почему мне тепло рядом с Тиру? Почему я хочу бросить весь мир к его ногам? Почему я испытываю эти чувства?
Комплексы и сомнения поднимались внутри. Теперь его внутренний собеседник активно рассказывал гомункулу, что тот действительно недостоин. Кому вообще нужна искусственная кукла, которая пытается жить, как живые, которая пытается отношения завести, как у живых и говорит о чувствах?
Все смешалось в один сплошной поток самоедства и уничижения, а все из-за недопонимания и выбора неподходящего времени для беседы.
На утро молодой наследник вернется в свое привычное состояние и снова проанализирует свое отношение к Тиру и свои чувства. Он будет уверен, что любит, да и любит он. Любит на столько сильно, что готов отдать все ради принца. Ну, почти все. Если отдаст жизнь, смысла не будет в борьбе. А пока он жив, он будет воевать со всем миром, если понадобится, чтобы получить право быть с его драконом.

[Тиру]

Тиру поначалу не двигался - просто сидел, обхватив хвост, ссутулившись, как будто хотел стать меньше. Но когда Вес упал у его ног, шептал, дрожа от волнения, что не может без него - что-то оборвалось в груди дракона. Он не мог больше просто сидеть. Не раздумывая, не обращая внимания ни на что вокруг Тиру приподнял своего любимого за плечи, обнял его. Крепко. Словно хотел удержать не только тело, но и сердце Веса, его дрожащую душу, всего целиком - с истерзанными мыслями, сомнениями, словами, которых не должно было быть, и теми, которых не хватило.

— Глупенький... — выдохнул он, утыкаясь носом в шею гомункула. — Никуда я не уйду. Не надо... не говори так больше. Не отпущу я тебя.
Он не плакал, но голос его был хриплым от сдержанных эмоций. Дракон чуть отстранился, ладонями бережно взял лицо Веса, заставляя того поднять глаза. Его когтистые пальцы дрожали едва-едва, но взгляд был полон решимости.
— Я не игрушка, чтобы меня отнять. Не вещь. Я сам выбираю, с кем быть. И я выбрал тебя. Люблю тебя. Вот... прямо вот так. Как ты выбрал меня. Так же сильно как любишь меня ты.
Тиру неловко улыбнулся. Было видно, как в нем борется страх с нежностью. Он не умел красиво говорить, но чувствовал слишком много.

— Я... я не знаю, как убедить Саэля, — прошептал он, касаясь лбом лба любимого, — но я точно знаю, что он не сможет запретить мне чувствовать. Я же... дракон, Вес. Упрямый. Сильный. Немного глупый. Но если уж я влюбился, то всё. Назад пути нет.
Он крепче обнял гомункула, упрямо, с почти детским упрямством, словно защищая того от всего мира.
— Ты мне тоже очень нужен. Вот и всё. Другого объяснения нет. И не надо себя больше грызть, слышишь?.. Ты самый хороший. Ты мой, а я - твой.

[ВЕнитас толле]

Венитас уже надумал много всего и благополучно испугавшись, впал в отчаяние. Самое противное, что встречается в жизни постоянно- отсутствие тотального контроля и предсказуемости. С другой стороны, без них жить интереснее.
Когда Тиру заговорил, гомункул не сразу понял смысл слов, но понял движение. Его обнимали, смотрели в его лицо. Понять смысл получилось только последних пары предложений. Обнимает дракона, крепко, горячо, словно дракона давно не было или он пропадал и вот нашелся.
В молчании молодые люди провели какое- то время. Скорее всего не более получаса. В комнату поскреблись, открылась дверь, за ней показались вампиры.
- Венитас,- позвала Ришель- как ты себя чувствуешь?
Юноша с трудом отлип от возлюбленного
- Жив, почти цел...- опускает глаза. Гомункул устал. Этот день с эмоциональным напряжением, избиением, тратой магических сил, а потом еще и блокировка, добили его. Тяжело вздыхает.- А что?
- Может, заказать еду? Вы оба,- девушка вошла в комнату и села совсем рядом. Ее магия, что разливалась вокруг пульсировала мягкими теплыми волнами, это успокаивало понемногу- наверное, очень перенервничали. Господин Саэль выглядел очень строгим. И мне кажется, что вы оба устали и стоит подкрепиться.
- Ты права, Риша. Спасибо.- уставшим и севшим голосом ответил фармацевт. Девушка кивнула и собралась выходить. В комнату заглянул Гелиос
- Ну что?
- Согласны поесть
- Хорошо. Посиди тут. Твоя магия успокоит их, а я закажу еду.
Следующие полчаса влюбленные и старшая сестрица Толле сидели в комнате молча. Перед тем, как Гелиос позвал Ришель, Венитас спросил
- Риша, как считаешь, почему Саэль ненавидит меня?
Вампирша склонила головку к плечу
- Я сомневаюсь, что он ненавидит тебя. Скорее, слишком переживает за Тиру. Может быть, его личный опыт отношений слишком болезненный и он переживает, что принцу тоже будет больно. Но я не уверена, что это так, только предполагаю. Наставник Саэль чувствуется закрытым и отчужденным, словно спрятал страх за крепкой стеной. Кажется, что ваши отношения для него похожи на страшный фильм с плохим концом...
- Думаешь, что у него мог быть подобный опыт?
- Не знаю. Но на меня он практически не реагирует, хотя я выделила его. Словно отгораживается. Это обидно. Он такой интересный. Хотелось бы с ним пообщаться больше.- мечтательное выражение лица.
- Риша, иди сюда, помоги мне- зовет Гелиос. Девушка поднялась и побежала за своим младшим братом. Через минуту оба внесли подносы с едой и напитками. Много сладостей и мясо с овощами, еще свежий хлеб. Все, как любит наследник. Тиру вручили тарелку и вилку
- Налетай- весело сказала Ришель- Тиру, мы с Гелиосом поддерживаем ваши отношения. Уверена, глава тоже поддержит.- тяжелый взгляд брата- Нити, отец всегда поддерживает нас, так что и сейчас тоже это сделает.
Девушка очень хотела поддержать парней. В отличие от Гелиоса она проявляла энтузиазм и говорила много хороших слов в их адрес. Актер же только кивал и поддакивал, сам же ни слова не сказал. А не сказал по одной простой причине- он ненавидел Тиру. Потому что мелкий принц, даже не смотря на приятную внешность и щенячью преданность отобрал у него сокровище. Венитас не знал, что для старшего брата является таким же сокровищем, как и Тиру для Веса, если не большим. И все же мужчина предпочел посмотреть как будут развиваться события и при первом удобном случае исключить молодого дракона из жизни фармацевта.
- Тиру, как считаешь, Саэль ненавидит меня? Он вообще что-нибудь после нашего знакомства говорил тебе? Может мнение высказал или что-то ещё, комментарий какой-нибудь?- решил спросить фармацевт- И о чем вы говорили этим утром, когда он увел тебя? Он сильно наругал?

[Тиру]

Тиру есть совсем не хотелось. Даже несмотря на то, что с конца бурной ночи и по самое утро он во рту и крошки не держал. Слишком много всего - переживаний, мыслей, чувств, что будто заняли в нём всё место, вытеснив даже самые насущные желания тела. От напряжения слегка подташнивало. Прежний аппетит, всегда живой и искренний у молодого дракона, отступил, как будто испугался самих эмоций. Он всё ещё обнимал Веса, усаженного у него на коленях. Держал крепко, но бережно, одной рукой поглаживая спину любимого, позволяя Весу удобно опираться, и, если захочется - дотянуться до еды. Но сам Тиру ни к чему не прикасался. Ни к сладкому, ни к мясу, ни даже к хлебу, который раньше точно съел бы первым. Всё внимание его было сейчас на одном - на том, кого он держал.

Гомункул был уставшим. Измождённым. Его голос севший, надломленный, срывающийся на тихих вопросах, и каждый из них был важен. На некоторые Тиру отвечал сразу, почти не задумываясь.
— Нет, он меня не ругал... — тихо ответил он, чуть сильнее обнимая любимого. Говоря ровно, Тиру, на самом деле, даже не мог называть полноценным разговором, то что у них произошло с наставником в номере. Поэтому ответил максимально искренне: — Мы... даже не говорили почти. Я расстроился что он меня увел, и Саэль... он просто оставил меня в покое. Дал посидеть в комнате. Успокоиться. — Сейчас, сидя здесь и посмотрев на ту ситуацию со стороны, Тиру в друг подумалось, что тогда сам Саэль сделал это все на эмоциях, не разобравшись. Может, поступив он тогда иначе, сейчас бы не было всего этого?

С другим ответом на вопрос было, пожалуй, сложнее всего. Самому Тиру порой казалось, что он знает Саэля меньше, чем кто бы то ни было, и это при том, что наставник был рядом всю его сознательную жизнь. С самого вылупления, с самого первого, едва неуверенного вдоха - а всё равно казался неприступным, как будто в нём жили не уроки и забота, а мрачная тень чего-то недосказанного.

Слухи, конечно, ползали в Сокрытом дворце. Но Тиру, даже в своём юном упрямстве, не хотел пускать их наружу. Даже сейчас, даже несмотря на горечь после разговора с Саэлем, он не собирался плести обидные истории за спиной того, кто всё же воспитывал его все эти годы. Он вздохнул, опуская взгляд. Но только на мгновение. Тёплая рука всё так же мягко гладила любимого по спине. Он чувствовал, как с каждым движением дыхание Веса становится чуть спокойнее, и от этого становилось чуть легче и самому. А потом Тиру заговорил, негромко, будто с опаской, но с искренним желанием быть понятым.
— Вес, — мягко начал он, будто не знал, как подобрать слова. Но потом всё же выдохнул, собравшись. — Саэль... он не говорил, что ненавидит тебя. Он вообще не такой. Он никогда не будет просто так ненавидеть кого-то. Особенно того, кто дорог мне.
Тиру чуть сжал объятие, прижав гомункула крепче, словно защищая его от мира - или от тех мыслей, что уже успели успеть пробраться в голову Веса.
— Он просто боится за меня, — продолжил юный дракон, почти шепотом. — Он всегда говорил, что для нас... для зелёных драконов... первая любовь - это не игра. Это на всю жизнь. Он увидел, что я выбрал тебя. И теперь боится, что мне может быть больно. Что ты не такой, каким я тебя вижу...

На этих словах Тиру коснулся губами виска Веса - ласково, как будто этим жестом хотел стереть все сомнения, все тяжёлые слова Саэля, сказанные и не сказанные. Хотел, чтобы в мире осталась только их двоих - и ничего между.
— Но я-то знаю, какой ты, — прошептал он. — Я помню, как ты держал мою руку, как вставал передо мной, как смотрел. Я чувствую это каждой чешуйкой. И не дам никому сказать, что это неправда. Ни ему. Никому.
Он знал, что его голос дрожал чуть-чуть - не от страха, а от слишком большого чувства. Слишком большого «я с тобой», которое не умещалось в сердце.
— Просто... он строгий. Но он не злой. Он... так защищает.
И если Вес чувствовал, что у него отнимают что-то важное - Тиру всеми силами хотел показать, что никто ничего у него не отнимет. Пока он рядом.

[ВЕнитас толле]

Венитас из тех людей, кого легко выбить из колеи и легко загнать в пучину страхов и сомнений. Он, сидя в объятиях дракона чувствовал себя преступником, который взял заложника, а следователь, за неимением доказательств, временно отступил, разведав обстановку. Он прекрасно понимал смысл сказанных Тиру слов, но его взбудораженное сердце все металось не в силах принять сказанное.
Саэль был заботливым и ответственным наставником, объективно гомункул это понимал и даже видел, и все же его юношеский максимализм, комплексы, страхи и гнев шептали ему совсем другое. Теперь парень опасается наставника- дракона и скорее всего будет избегать встречи. Не считая времени, когда придется спускаться в обеденный зал. Грегор не позволит ему сидеть в номере.
Фармацевт тяжело вздохнул
- Спасибо, Тиру- прижался к дракону спиной- Ты очень милосердный...даже к такому, как я- вампиры переглянусь. Девушка уставилась на младшего брата вопросительно, а мужчина просто опустил взгляд и покачал головой. И если Ришель не понимала о чем говорит Вес, то Гелиос понимал больше, чем нужно
- Венитас, я думаю, что тут вопрос не в милосердности Тиру, а в его восприятии тебя- начал он. Голос струился, словно гипнотизируя. Так, обычно, вампиры и ведут беседу- спокойно, расслабленно, уверенно, что они цари мира и мир поклоняется им. Это не высокомерная уверенность, это уверенность в силе, фактах и самих себе, тем более, что и Толле и Маршаллы правящие ветки клана, который насчитывает более пяти сотни домов своих и столько же, если не больше, вассальных. Можно считать, что Ришель и Гелиос это король и королева клана, а семья Толле один из шести- центральный- опорных столпов, а Вес в этом всем один из принцев. Правда, это так редко используется, что никто в доме Толле, кроме родителей, на это внимание не обращает.
Не дав брату вставить слово, актер продолжил
- Ты сомневаешься, что стоишь чувств других, в то время, когда ты такой же живой, как я и Ришель, как твой принц, как Саэль и Грегор.- усмехнулся- Ну да, Басилевс и Элронд постарались на славу... И все же, Венитас, ты достаточно взрослый, чтобы обратить внимание на это. Пускай твои детские убеждения и стали основой твоего ошибочного восприятия себя относительно нашей семьи и мира, но ты мог бы хотя бы посмотреть на возможную вероятность того, что ты живой, как и все, и ты никакая не постельная игрушка для богатых, ты личность, которую мы любим.- этого было достаточно, чтобы закончить мысль, но Гелиос решил пойти дальше- Тиру, твой возлюбленный очень закомплексованный гомункул. Я не знаю встречаются ли на Сабаоте они.- задумался- Должны встречаться. Мы давно уже туда делаем поставки. Гомункулы- это специально созданные в пробирке разумные существа, которых программируют в соответствии с желанием заказчика. Чаще всего эти создания предназначены для секса, сопровождения на мероприятия и просто предметы интерьера, как статусные символы. Гомункулы стоят очень дорого из-за сложности производства и программирования. Для продолжения рода они не годятся, потому что все бесплодны. Гомункул, который сидит у тебя на руках изначально создавался так же. С целью продать его богачу, который любил сладких мальчиков. Вот Венитас и стал таким сладким, но потом его перепрошивали для других заказчиков, что привело к сбоям программы и сейчас мы имеем незаурядного, талантливого парня, с повышенным чувством ответственности, комплексами, излишней импульсивностью и грубостью, а так же с магической силой уровня, что в свои шестнадцать он с легкостью потягается с вампиром трех- пяти сотен лет. Венитас по поводу своего происхождения очень комплексует и переживает, что в итоге его выбросят из- за ненадобности. Потому, Тиру- тут вампир оторвал от тарелки взгляд- я спрошу тебя: на сколько твои чувства глубоки относительно моего брата? Если тебя спросят что ты выберешь: свой дом или Венитаса?- и на этом вопросе в голос просочился яд. Поговорить с Саэлем вряд ли удастся, тем более откровенно, а вот разбередить чувства его ученика можно попробовать. Пускай Саэль попробует решить эту задачу в виде успокоения принца и балансировки расшатанных им отношений подростков. В этом моменте и ближайшие дни, возможно, месяцы, ему не удастся развести Веса и Тиру, а вот отомстить Саэлю за обиду любимого таким образом будет приятно. Хотя бы ему, Гелиосу.
- Гелиос, прекрати- строго сказал фармацевт.- Ты ставишь моего Тиру в безвыходное положение. Кто станет выбирать между семьей и мной? Ты совсем рехнулся?- закашлялся
- Венитас, - тон резко изменился. Он стал очаровательным, нежным, так говорят с горячо любимыми- тебе задал Саэль такой же вопрос. Ты ответил. И теперь я, как член твоей семьи и старший брат, хочу узнать у того, кому ты решил отдать все, что имеешь и даже больше, что он согласен отдать тебе, только и всего. Прошу, мой возлюбленный брат, не сердись так сильно. Я всего лишь хочу узнать о намерениях этого очаровательного принца.- перевел взгляд на дракона и вскинул бровь, имея ввиду, что окрик наследника не защитит его от необходимости дать ответ.
Все это время красавица вампиресса молчала, только помогала Венитасу, то воды подаст, то пирожное, то кусочек мяса порежет на тарелке. Молодой Толле был в плохом состоянии. У него на одно из веществ блокиратора была сильная аллергия, которая проявлялась не привычным насморком, слезотечением и зудом, а слабостью, тошнотой, головокружением и внутренними процессами.
- Я сейчас вернусь- сказала Риша и вышла из комнаты. Через несколько минут она вернулась с несколькими блистерами антигистаминных препаратов- Вот, Нити, возьми. Может, станет лучше.
К счастью, в гостинице был медицинский пункт, где все время дежурил врач. Так же там можно было приобрести не рецептурные препараты.
- Гелиос, твои претензии не обоснованы. Тиру мое сокровище и ради него...- парень осекся и опустил взгляд.
- Я подозреваю, что ради него ты согласен раскроить свою душу- гомункул кивает- Я так и знал- в голосе была злость- Как видишь, Тиру, этот глупый мальчишка так сильно любит тебя, что отдаст часть своей души. Ты знаешь что это такое, когда отдают часть души?- Да как он может? Почему? За что этой мелкой ящерице такая честь? Почему ты ему отдашь свою душу, тому, кого знаешь меньше месяца, а мне, тому кто любит тебя уже десять лет, даже в свидании отказал? Чем он лучше меня? Эта ящерица...Ну ничего... Я покажу тебе как хороши сапоги из кожи драконов. Я сам сошью их для тебя, мой любимый Венитас, из кожи этого неблагодарного, тупого принца и его наставника.- хорошо, что вторую часть вампир подумал, а не озвучил, иначе гомункул бы просто его убил в порыве гнева и необходимости защищать любимого.
Фармацевт так и сидел понурив голову. Он боялся, его сердце окуналось в ужас того, что он не сможет проявить свое отношение так, что бы Саэль все правильно понял и увидел, что Тиру это не временная игрушка богатенького наследника, а выбор с понимание всего груза ответственности за последствия.
Поворачивается к принцу и обнимает его. Метаморфоза была удивительной. До беседы с наставником- драконом парень был мелкий, гомункул легко прятал его в своих объятиях, а сейчас было наоборот. Крепкий высокий драконид держал в объятиях гомункула, подчеркивая хрупкость второго.

[Тиру]

Тиру поднял взгляд. Он не вскинул его резко, не сверкнул глазами - просто посмотрел. Спокойно. Прямо. Без улыбки. Без испуга. И без единого бегства от взгляда Гелиоса. Вампир продолжал говорить, и всё это время юный дракон не отводил от него глаз, не моргнул, не дрогнул. В его лице не отражалось ничего - ни тревоги, ни агрессии, ни даже усталости. Лишь настороженная тишина, в которой начинало прорастать нечто новое, глухое и яркое, как первое пламя в ночи.

Вес по-прежнему сидел у него на коленях. Тиру обнимал его крепко, гладил по спине. А в его глазах, за спокойствием, вспыхивал решительный, сдержанный огонь. Дракон заговорил негромко, но с такой чёткой ясностью, что, казалось, даже воздух стал гуще.
— Извините, мистер Гелиос, — начал он. — Вы, задавая этот вопрос, совсем не знаете ни то место, откуда я прибыл... ни меня самого.
Голос звучал сдержанно, почти кротко - но каждое слово ложилось в тишину твёрдо, решительно.
— Меня называют принцем лишь потому, что традиция не позволяет отказаться от меня. Я не самый сильный. Не самый умный. Я даже не одарённый.
Глаза его всё ещё смотрели прямо, но в них дрогнуло что-то иное - будто хрупкое. Словно среди языка пламени вдруг мелькнуло пепельное осознание. Судорожное. Неожиданное даже для себя самого. Только сейчас Тиру осознал свою собственную абсурдную ущербность, но продолжал через силу улыбаться, держать лицо, хотя пальцы заметно подрагивали. Они сейчас с Весом не наедине и это не разговор по душам, как в парке, где дракон разрыдался от беспокойства. И хоть ранее Тиру уже давал волю слезам, теперь ситуация была совершенно иной. Его проверяли, родные люди которые любят Веса, а Вес любит их. И он рассказывает это все о себе честно, и осознает что вот кто действительно может не заслужить этой любви. Хотелось плакать, но он улыбался - потому что это было единственным, на что Тиру мог сейчас повлиять.
— Когда мои братья вылупились в срок... я не вылупился вместе с ними. Я пролежал в гнезде ещё год. Меня уже думали посчитать мёртвым. А в нашем роде это позор. Дурной знак в репутации патриарха.
Он всё ещё улыбался. Как умел - светло и тихо, как кто-то, кто просто хочет удержаться, не дать себе упасть.
— Но я всё же родился. И стал для отца ещё большим проклятьем. Слабым. Без яда. Без будущего. Я думаю... даже если все мои братья погибнут, мой отец скорее сам удавится, чем сделает меня своим наследником.
Пальцы юного дракона дрожали. Едва заметно - но Весу, сидящему у него на коленях, это не могло укрыться. Он мог чувствовать, как дыхание любимого будто рассыпается внутри. Но Тиру не отводил взгляда.
— В Сокрытом дворце мне не дали забыть ни на день, что я - разочарование. Знал это с самого своего рождения.. Отвечая на ваш вопрос - я без раздумий готов бросить свой дом и отдать всего себя Весу.

Дракон замолчал. Сделал глубокий вдох - ровно, как учил Саэль. Сдерживающий, ровный, будто заново собирал себя по кусочкам. Этого было достаточно. Тиру склонился и прижался щекой к шее любимого, в эту тёплую, родную, дрожащую от недавней боли кожу - и с улыбкой, по-настоящему счастливой, прошептал:
— Понимаешь, в чём дело, любимый? Это я должен благодарить тебя за милосердие. За то, что ты... ты любишь меня. Называешь своим сокровищем. Потому что ты - тот, кто придал моей жизни смысл.
Его голос всё ещё дрожал, но в этой дрожи не было страха. Только честность. Только любовь.

[ВЕнитас толле]

Выслушав ответ на свой вопрос Гелеос помрачнел. Он был уверен, что этот красивый, изящный дракон (да, Тиру был весьма во вкусе мужчины и если бы не брат, что уже встречался с ним, сам бы попробовал заполучить мальчишку) любимчик не только из-за возраста, а еще и из-за кротости характера. Такого послушного партнера и вампир бы не прочь себе заполучить. Долгий выдох.
- Да, ты прав. Я ничего не знаю о тебе и твоем доме, принц Тиру. И мне отрадно слышать, что ты готов предпочесть моего брата.- Ладно. Первый раунд твой.- мысленно соглашается актер.
- Гелеос,- Вес прижимается к Тиру крепче, словно сейчас произошла очередная попытка отобрать сокровище- оставь его. Не проверяй на прочность. Он мой. Я его выделил и выбрал. Тебе мало моего слова?- возмущается молодой человек. Сил на гнев уже было, он выжег все внутри. Осталась усталость, возмущение и много пустого места.
Вампир промолчал, отпивая свой напиток.
- Прости, Тиру, мой брат бывает отвратительным в своем поведении- берет чешуйчатую ладонь, целует пальцы, ладошку. Такие гладенькие чешуйки. Они совсем не острые, когда плотно лежат. Они теплые. А дракон продолжает говорить. Его дыхание касается кожи, горячее, напоминающее, что возлюбленный все еще тут и слова обращены к нему, искусственному существу. Эти слова спокойные, тихие, словно над водной гладью произнесенные, но падающие свинцовыми слитками на дно.
Знал ли Тиру на сколько значимыми и весомыми будут сказанные им слова? Наверное, нет. Все же он юн, совсем ребенок, без того жизненного опыта и знаний, который позволяет оценить слова, их вес, оттенок и предположить дальнейшие последствия.
Гомункул замер в руках парня. Он совсем не ожидал, что кто- то скажет такое о нем. Он же всего лишь гомункул, всего лишь кукла. И кукле говорят, что она предает смысл чьей- то жизни? Что это? Чудо? Парень оцепенел, переваривая. Гештальт сломался и чиниться как- то не спешил. В комнате повисла тишина.
Магия сидевшей тут же вампирессы, удивительно тихой (обычно Риша болтлива, не заткнешь), наполнила не только комнату, а и весь номер и практически полностью заполнила коридор. Не смотря на компактность гостиницы, она была довольно большой и магии нужно было время заполнить все вокруг. На Венитаса эта магия действовала, как успокоительное, потому молодой человек и чувствовал себя лучше и соображал яснее. В его мимике промелькнуло несколько сосредоточенных мыслей. Взгляд был устремлен на принца, что склонил голову. Рука тянется, чтобы погладить парня по голове. Снова это чувство гладких плотных волос, скользит по затылку, шее, плечу, спускается по руке к запястью и магия просыпается.
Под ладонью гомункула заплясала материализующая вязь. Недавно, перед каникулами, он научился перестраивать маленькие участки пространства, а именно молекулы окружающего мира, и из ничего создавать материальные предметы, которые будут жить как самые обычные вещи и не исчезнут, а будут поддаваться влиянию среды и времени. Вязь играла красками белого, серого и фиолетового. Спустя несколько минут сосредоточенности парень убрал руку, а на запястье дракона появился широкий браслет из фиолетовых камней аметиста.
- Щедрый дар, возлюбленный брат- комментирует Гелеос, зато надулась Ришель
- А мне? Я тоже такой хочу.- девушка падкая на подарки и украшения, а Венитас не баловал ее этим, максимум букетом цветов и то редко.
- Тиру, это аметист. Он символизирует верность. Я хочу быть верен тебе. И хочу быть с тобой. Пускай этот браслет станет моим обещанием быть рядом. Я согласен на любую роль, как бы не изменилось наше будущее, наши предпочтения. Я хочу быть верен тебе. Пускай это станет мои обещанием тебе.- на лице легкая улыбка. Фармацевту становилось заметно лучше. Присутствие людей, которые на его стороне, даже при условии, что видели его гадкую сторону, ободряло и поддерживало, давало опору. Юноша обнимает свое сокровище и целует в щеку- Тиру, ты мое драгоценное сокровище.
Гелеос поджал губы.
Время медленно, но уверенно ползло в сторону ужина. За стенами номера было слышно, что гостиница живет все это время. Постояльцы ходили туда сюда, разговаривали, смеялись, даже ссорились. Оказывается, что гостиница практически полностью заполнена. Оценить это можно из- за бури, которая должна была бы уже исчерпать силы, но ближе к вечеру она разгулялась еще сильнее. По местному телевидению повторяли о чрезвычайном положении, о том, что нельзя покидать помещения, что службы доставки работают с задержкой и за это приносят извинения. Сложно назвать задержкой пятнадцать- двадцать минут, особенно, когда это товары не первой необходимости, а глупости типа алкоголя и закусок. Все остальные потребности постояльцев обеспечивала гостиница, а управляющие знали, что такие ситуации случаются несколько раз в год, потому автономно могут работать около месяца.
- Шумно там- говорит вампирша
- Да. Наверно, скоро ужин- подхватывает вампир. Сидеть в тишине становилось неловко, потому стоило куда- то увести тему беседы, чтобы обстановку разрядить.
- О, кстати, Нити, я хочу начать репетицию вступительного танца уже завтра.- вспомнила о предстоящем банкете барышня
- Хорошо, но у меня нет костюма
- Сначала потанцуем так, а когда буря утихнет, купим тебе новый
- Хорошо. И какие варианты танца ты хочешь?
- Ну, я бы что- то вальсовое предпочла.
- Так большинство танцев вальсовые, по крайней мере незнающие медленный фокстрот от вальса не отличат- фыркнул Вес
- Тогда давай все вместе. Почему бы не поимпровизировать? А Лис нам поможет с техническими вопросами. - весело щебечет Ришель и смотрит на своего младшего брата.
- Помогу- тяжело вздыхает мужчина. Эти все "помочь с техническими вопросами" практически всегда выливались в постановку самого танца. Переводи взгляд с гомункула на дракона- Тиру, а ты танцуешь?- это так, между прочим, чтобы мальчик не чувствовал себя брошенным или изолированным. Гелеосу было все равно, а вот фармацевт заинтересовался
- Тиру, ты согласишься потанцевать со мной на банкете?- а почему нет? Лучше сразу зарезервировать танец, чем потом ловить Тиру между девушек, что будут на банкете. Они же проходу не дадут принцу. Драконов- то всего четыре, тем более это зеленые драконы, которых мало кто видел, и еще меньше народу, кому удавалось пообщаться с ними. А тут сразу четыре, на банкете. Да им проходу не дадут, особенно принцам и особенно незамужние барышни. Венитас вздыхает. И не получится их так просто отвадить.
В комнату заходит Грегор. Он был в привычно ровно настроении
- Что у вас тут? Все живы?
- Да- отвечает Ришель- А у тебя? Ты был с наставником Саэлем?
- Все нормально. Немного пообщались. Вес, ты перегнул палку. Значительно. Я сомневаюсь, что Саэль хотел тебя изолировать или изолировать Тиру. Я же говорил тебе, что отношения у зеленых драконов не такие, как у всех остальных ветренные и не постоянные. Зеленые драконы куда более серьезные в этих вопросах. Так что ты зря так вспылил. Нужно будет извиниться.
- Я не стану извиняться. Я был в своем праве. Он усомнился в моих чувствах. Он обвинил меня в попытке причинить вред Тиру- гомункул снова начал заводиться
- Так. Стоп. Тихо. Он не обвинял тебя. Он хотел узнать о твоих намерениях.- строгий тон не сулил ничего хорошего.
- Грегор,- вмешивается Гелеос- я думаю, что эта история исчерпала себя. Венитас и Тиру уже приняли решение и мнение вас обоих не учитывается, оно лишнее.- На это этнарх не нашел, что можно быстро ответить.
- Ладно. Поговорим об этом в другой раз, а сейчас время ужина. Тиру, тебе придется спуститься к ужину в зал. И вам, детвора, тоже.
- Но мы уже поели- возразил актер.
- Ничего, переживете. Возьмете десерты и чай. А сейчас марш переодеваться и в зал.
Зал встретил гостей такой же бурной реакцией на Ришель и Гелеоса. Охи- вздохи, но теперь девушка получила несколько букетов цветов, а актер пакеты с подарками от поклонников. И если девушка была рада такому вниманию, то актер выглядел таким несчастным, словно его заставили работать сверхурочно. Он устал от такого и дарили же сладости, которые мужчина не ел. С другой стороны, есть повод зайти к брату, чтобы и сладкое сбагрить и провести с ним время.
Венитас выглядел лучше, пускай и бледным. Синяки на теле и лице еще оставались, но менее выраженные и добавляли некоторый шарм хулигана.

Браслет

[Тиру]

Тиру совсем не чувствовал себя забытым или отстранённым в этой чужой, едва знакомой компании. Напротив, ему было удивительно спокойно, по-домашнему тепло и радостно просто находиться здесь, всё ещё удерживая Веса в объятиях. Порой он бросал короткий взгляд на браслет с аметистовыми бусинами, воплощённый возлюбленным на его запястье, будто не до конца веря, что это теперь его. Затем снова прижимался теснее, утыкаясь носом в шею любимого, краем хвоста ласково касаясь его колена, скользя по боку, сдержанно, почти невесомо.

После всего, что случилось, после всего пережитого у Тиру просто не было слов. Но и не нужно было. Он мог остаться рядом, просто быть с ним, выражая любовь так, как умел: через трепетную, застенчивую близость, через прикосновения, в которых не было ни капли притязаний, только благодарность. Тихую, до боли искреннюю. Юный дракон не вмешивался в разговор семьи. Не потому, что стеснялся, а потому, что ему и так было интересно. Любопытно. По-настоящему. Как же легко они общаются между собой... Всё так просто, спокойно, тепло. Даже обсуждение предстоящего события, танцы, подготовка, суета - все это звучало как нечто живое, близкое, родное. Интересно... будь здесь их отец - говорил бы он с ними так же? С такой же лёгкостью? Это и есть настоящая, любящая семья?

Тиру даже глупо моргнул, растерянно, когда вдруг понял, что к нему обратились. Не сразу уловил суть, только выдохнул немного смущённое:
— А?..
Но стоило Весу задать вопрос чуть конкретнее и Тиру тут же оживился, узнал знакомую интонацию, расправил плечи и с радостной улыбкой уверенно ответил:
— Конечно! Только я давно не практиковался, но думаю, ещё не забыл, как танцевать!
А потом весело зачмокал Веса в щёку, в ухо, сам едва не фыркая от счастья, и взволнованно завилял кончиком хвоста, не в силах сдержать эту нежную, игривую радость.

Когда в комнату снова вошёл наставник Веса, и привычный, натянутый тон его голоса начал стремительно перерастать в очередную перепалку, Тиру будто внутренне сжался. Он не сдвинулся с места, только крепче прижался к любимому, зарываясь лицом в его шею, обнимая сильнее, словно мог заслонить собой. Хвост, до того спокойно лежавший на полу, вновь медленно свился в кольцо. Только острый, вытянутый кончик, тот самый, ядовитый, почти неосознанно начал царапать по полу, выводя нервные, прерывистые дуги, от которых раздавался тонкий, надсадный скрип дерева.

Тиру дышал тяжело, будто удерживая внутри пламя, не давая ему вырваться наружу. Прятал глаза, переполненные яростью. От чернеющей ненависти, с трудом укрощаемой. От того, как жгуче отзывался в теле яд, готовый вырваться даже от одной только мысли: этот человек... снова здесь. И снова говорит с Весом так. Повышает голос. После всего, что сделал. После побоев, боли... Хотя должен был защищать.
Тиру почти физически цеплялся за остатки рассудка. Всё внутри него хотело рвануть вперёд, ударить, прогнать. Пусть только подойдёт ближе. Хоть на дюйм. На расстояние удара хвоста.

Но спор внезапно прервался. Улёгся. Угас. И Тиру, не сразу, будто вспоминая, где он, медленно выдохнул. Пальцы ослабили хватку. Он поднял голову, улыбнулся Весу с той тёплой, немного растерянной заботой, что приходила всегда после бури. Осторожно провёл рукой по его плечу и кивнул, без слов предлагая помощь переодеться, подготовиться к ужину. В обеденном зале уже ждали.


Тиру вошёл в обеденный зал, всё так же держась за ладонь Веса. Цепко, осторожно, с тем доверием, что не нуждается в словах. Он не хотел отпускать её даже на миг. Во взгляде была лёгкая смущённость, но не от близости. Нет, этого он не стыдился. Напротив, хотелось быть рядом, прикасаться. Смущало иное.

Ещё в номере, пытаясь привести себя в порядок, Тиру с неожиданным трудом боролся с собственным обликом. Он ощущал себя спокойным, в сердце не бушевала паника, разум был ясен, но в глубине тела что-то будто продолжало бурлить, сопротивляясь человеческому виду. Стоило сбросить драконьи черты и они вновь проявлялись. Незвано. Упрямо. У всех на виду.

Так он и вошёл в обеденный зал: ящероподобные ступни с лёгким щелчком когтей касались пола, хвост он подтягивал ближе к себе, будто извиняясь за его присутствие, заботливо, чтобы не задеть гостей и не оказаться помехой под чьими-нибудь ногами. Юный дракон сильно выделялся, едва ли так же ярко, как на фоне двух сверкающих звёзд, но в первые минуты в зале начали шептаться, поглядывая на него, показывая пальцем. Взволнованно. Иногда с удивлением. Иногда - со смешанным интересом и непониманием.
Но Тиру держал ладонь Веса. И этого было достаточно, чтобы шагать дальше, стараясь не смотреть на посторонние лица. Только туда, где был тот, кому он доверял без остатка.

[ВЕнитас толле]

После лечения Венитасу похорошело. Можно спокойно дышать и ходить не больно, и голова не кружится. Была слабость, но то ерунда, вот поест и вернется в норму.
В зал постояльцы вошли держась за руки, только форма Тиру то и дело становилась промежуточной.
- Тиру,- шепчет гомункул- может, пока что побудешь в своей драконьей форме? Постоянные трансформации тебя не вымотают?- парню не нравилась это качание между формами, это выглядело потерей стабильности, словно дракон или заболел, или о чем- то так сильно переживает, что не может найти хотя бы хрупкий баланс, успокоение. Он крепче сжимает пальцы в попытке сказать "я с тобой".
Проводил принца к его месту, чмокнул в щеку и занял свое место напротив. Грегор сидел напротив Саэля, Риша хотела потеснить военного, но тот не уступил, потому она села напротив Малгара, а Гелеосу достался Вирен.
Принесли еду. Зал оживился в разговорах. Ришель собиралась увлечь Саэля разговорами, то и дело бросая игривые, кокетливые взгляды на мужчину.
- Наставник Саэль,- неожиданно заговорил Венитас- мое поведение было импульсивным. Я отвечу на ваши вопросы при условии, что Тиру после этого не пострадает от ваших рук и вы прекратите меня подозревать без доказательно в преступных намерениях в адрес принца- наставника- дракона осыпал ледяными осколками взгляд мальчишки. Семья Толле была слишком либеральной в вопросах воспитания детей. им разрешали дискутировать со старшими, если были аргументы, мнение выслушивалось и принималось ко вниманию, если оно было дельным. Со всеми детьми Толле обращались, как с равными, как с настоящими наследниками и не важно, что кто-то не станет королем, а останется только или регентом, или принцем, или даже инфантом. Все имели право голоса на равных. Потому и младший наследник вел себя открыто и уверенно с другими взрослыми. В клане, да и в большинстве ситуаций, многим взрослым это не нравилось, а кому понравится, когда совсем зеленый мальчишка или девчонка будут высказывать свое мнение в присутствии взрослых, умудренных опытом так сказать.
На Венитаса осуждающе посмотрели те, кто не относился к его окружению, но слышали его слова, мол, как может какой- то сопляк так говорить с уважаемым наставником, тем более представителем королевского дома. В этом зале были те, кто занимался изучением зеленых драконов и кое- что слышал о них, находил информацию. Даже пытались поговорить с Саэлем и принцами, чтобы узнать из первоисточника хоть что- то. На сколько это было успешно Толле не знали, да и не их то дело с кем выбирают общаться драконы. Эти эксперты посмеивались над фармацевтом не скрываясь, Грегор игнорировал это, потому что мало кто знал кто такие Толле и Маршаллы. Этот клан не был закрытым, как Сокрытая Чаща, но и не были публичными. Если спрашивали, то Толле отвечали, чаще всего общими фразами, размыто и двусмысленно. К счастью, большую часть информации трактовали неправильно и писали такие истории о их семье, что можно и триллер, и драму, и развратное порно снимать. Одно время их мама увлеченно коллекционировала статьи, и время от времени семья собирается, чтобы посмеяться над историями журналистов. Образ Толле, конечно, сформирован, как распущенная, опасная, крайне агрессивная и возмутительно жадная семья. И очень жалели детей погибшего главы клана- Ришель и Гелеоса Маршалл, потому что их взял под опеку до вступления в главенство глава Толле, который считается садистом- извращенцем. А на самом деле Маршаллы были очень довольны своим положением, потому что Толле гарантировал им главенство, в отличие от других семей.
О устройстве клана Плачущей звезды севера информации совсем не было, чтобы хоть как- то понять какие отношения там. Потому никто не знал, что обратившийся к Саэлю мальчишка равен по статусу старшим принцам.
- Тиру,- щебечет Ришель- А какой танец тебе нравится? Мы с радостью возьмем тебя к себе в репетиционный зал.- девушка мечтательно улыбается- О, я смогу потанцевать с настоящим принцем.
- Я подумаю, сможешь или нет- оторвался от Саэля Вес.
- Да ладно тебе, Нити. Я же не съем твоего принца. Я обещаю, что верну его даже не надкусив- картинно дует губки девушка.
- Знаю я твое "не надкусив"- усмехается парень. Кажется, сестричка смогла разрядить обстановку- Я подумаю. Если Тиру даст свое согласие танцевать с тобой- а потом наклонился и очень громким шепотом добавил- Только попробуй начать его соблазнять, я тебе все платья порежу.- это была шутка, но в каждой шутке только доля шутки и на самом деле он говорил "если попробуешь его соблазнить, я тебе вырву клыки", а клыки для вампира жизненно важный орган, считайте, что Вес пообещал убить сестру.- Тиру, милый, окажешь честь моей сестре потанцевать с ней на репетиции?- теперь обращается к принцу. напряжение, жесткость, холодность, словно ветром сдуло. В голосе мягкость, нежность, уверенность, отчетливо слышится, что скажи Тиру "нет" это нет станет законом, согласить принц на танец- и ему предоставят лучший зал.
Венитас, в порыве гнева говорил правду, что он уничтожит всех, кто помешает ему быть с Тиру и мир вместе с ними, если понадобится. Гомункул молод, но уже знаниями обладает, у него есть сила и связи семьи. У него есть отец, который по натуре авантюрист и с радостью поможет сыну, и заставит помочь ему всех, кто понадобится. У драконов не будет шанса противопоставить что- то. Яд и магия это прекрасно, но приди в их лес магия, армия, технологии и огонь, сомнительно, что все закончится легко и без потерь в пользу зеленых драконов. Тем более, что у зеленых драконов и своих врагов хватает а враг моего врага мой друг. Об этом Саэлю расскажет Грегор, только немного позже.

[Тиру]

Тиру робко кивнул на слова Веса, всё ещё не выпуская его руки. Шагая по банкетному залу, он старался не смотреть по сторонам, хотя чувствовал на себе десятки взглядов. Хвост осторожно обвивался вокруг туловища, неуклюже, но с намерением. Так сидеть будет проще, спокойнее, безопаснее.

Когда Вес неожиданно чмокнул его в щеку, юный дракон радостно зажмурился. На миг показалось, что всё позади. Что теперь можно сесть, выдохнуть, немного поесть. Но Тиру никак не ожидал, что Вес, сев напротив, вдруг заговорит с Саэлем. Юноша вздрогнул, не сразу решившись даже поднять взгляд. Он ссутулился, инстинктивно прижал край хвоста к груди, стараясь быть как можно меньше, а Вес все говорил обращаясь к его наставнику. Тиру не мог поверить, что тот и правда решился заговорить об этом сейчас. Все же подняв взгляд со столешницы Тиру увидел взгляд Саэля. Серый, холодный, словно отсечённым от всех эмоций. По залу пронёсся лёгкий шум: перешёптывания, приглушённые, но достаточно громкие. Несколько людей даже обернулись.

Но наставник не ответил сразу. Он посмотрел на Веса, потом на Тиру. И, к удивлению всех, спокойно, без раздражения и без намёка на угрозу, чуть склонил голову.
— Даю своё слово как наставника наследного рода, — сказал Саэль, отчётливо, чтобы слышали не только они. — После этого Тиру не пострадает. И обвинений без оснований я не выдвину.
Тишина, повисшая после этих слов, казалась почти осязаемой. И лишь спустя несколько мгновений, в которые Тиру просто сидел, будто оглушённый происходящим, зал снова наполнился звуками.

Он поерзал на своем месте чуть неловко, осторожно, как будто всё это могло быть ловушкой. Тиру вспомнил, что знает о Саэле не только как о наставнике. Те, кто изучал род Сабаотских Зелёных драконов, знали: Саэль был не просто наставником рода. Его отправили с наследниками не потому, что не было другого выбора. Он был избранным драконом среди других кланов - тем, кто представлял зеленых драконов за пределами их земель. Дракон-дипломат, дракон-связной. Он умел вести себя с деревнями, границами, с бесконечно сложной Коалицией Рас, чьё присутствие ощущалось даже в самых закрытых и гордых сообществах. Так что возможно, именно поэтому он держался всегда так спокойно, с достоинством, и подходил на эту роль больше, чем кто либо другой.

Тогда в номере Тиру от всех переживаний не притронулся к еде, поэтому вопрос Ришель застал его в момент, когда он наконец принялся жевать. Он растерянно моргнул, глядя на неё, и поспешно сглотнул, отвечая негромко:
— Вальс... Нас только ему учили.
Честный, спокойный ответ. Тиру нахмурился, насупившись, и замер, тихо наблюдая за небольшой перепалкой между Весом и его сестрой. Дракон не мог понять, всё ли это всерьёз? Ведь он же уже рассказывал, что является «принцем» только по названию, и не более. Не лучше ли было бы пригласить Малгара, или Вирена? Он чуть качнул головой, словно отгоняя эти мысли, и тут же, с внезапной решимостью, произнёс:
— Извини, но нет. Я хочу танцевать только с тобой!
Сказал это Весу, глядя прямо в глаза, цепко, и на миг в его взгляде промелькнуло что-то судорожное, ревнивое, удивительно бесконтрольное. Будто в голове гремела дикая, почти болезненная мысль: «Почему ты подумал, что я захочу танцевать с кем-то кроме тебя?!»

Но прежде чем кто-либо успел что-то сказать, со стороны вновь раздались знакомые, до боли приторные голоса.
— А не боишься запутаться в собственном хвосте, а, братишка? — первым подал голос Малгар, громко, с фальшивой веселостью. — Тебе настолько стыдно принимать человеческий облик? Мы-то думали, ты уже научился контролировать превращения.
Вирен поддержал, едва сдерживая смех:
— Да не волнуйся. Мы не смеёмся. Мы... сочувствуем. Правда же, брат?
Тиру не знал, что ответить. В груди сдавило, в горле будто застрял тот самый кусок еды. Он только тихо издал клокочущий, почти звериный звук, и слегка поцарапал когтями край стола.

[ВЕнитас толле]

Ответ Саэля удовлетворил беспокойного юношу.
- Я принимаю ваше обещание, наставник Саэль. В таком случае, позвольте пригласить вас и принца Тиру на полуденное чаепитие в мой номер. Полагаю, нам будет, что обсудить.- удивительно спокойный тон. Удивительно спокойный вид. Слова были сказаны менее формально, но уже и не так, как при полной свободе, которая демонстрировалась ранее.
Обед продолжился
- Вот видишь, Риша, Тиру мой- довольно оскалился гомункул- Он будет танцевать со мной.
Девушка надула губки. Это было сексуально и сладко. мужчины, кому повезло наблюдать эту картину, нервно сглатывали.
- Жадина ты, Нити- и тут же переключилась на Саэля и все мощь магии, которой и так была наполнена гостиница обрушилась на дракона- Господин Саэль, а вы танцуете? Я бы хотела пригласить вас потанцевать со мной в репетиционном зале. У нас будут репетиции к мероприятию в мэрии, и все же, я бы хотела уделить это время вам.- сладкий голосок, без флирта, но с кокетством. Кажется, такая простая просьба, но дракона резко одарили обжигающие взгляды зависти от присутствующих гостей, кто слышал эту просьбу. Теперь дипломат частенько будет чувствовать на себе взгляды полные ненависти и зависти.
А вот принцам не надо было комментировать внешний вид брата. В воздухе что- то тускло блеснуло и в плечо Вирена до конца зубцов вонзилась вилка для рыбы. На ней была соль. Зубцы вошли в верхнюю четверть грудной мышцы. Рана не смертельная, но болезненная из-за соли и неприятная от неожиданности
- Пасть прикрой, дорожная сумка. Вещам слова не давали- Вирен был в шоке и ему было больно. А Венитас уже метнулся к Малгару и повалил его на пол. Благо столики совсем низкие и их легко можно перепрыгнуть. В красивое лицо наследного принца врезался кулак в ледяной корке.
- Ты, гнида мелкая... ублюдок- и кулаки врезались в лицо. Малгару не удобно атаковать со спины, потому он только защищался.- Что? Не нравится? Как тебе такое же отношение, как ты относишься к Тиру?
За шиворот потянули. Это был Грегор, который все же решил, что место для драки на улице. Венитаса он отодрал от дракона.
- Пусти, Грегор- шипит парень
- Деритесь на улице, пожалуйста- сказал мужчина и отволок подопечного на террасу, открыл дверь, чтобы тот вышел и обернулся на драконов, чтобы посмотреть, что они будут делать.
- Скажи спасибо Грегору, ящерица! Он тебя защитил!- крикнул гомункул, перекрикивая бурю, что зверствовала за стеклом дверей.
Не смотря на дневное время было темно, как в сумерках. Дождь лил, как из ведра, ветер срывал листья, ветки, валил деревья. К счастью, у гостиницы был высокий забор и низкие деревья, потому ничего не сломалось. Только листьев много нападало. Юноша стоял во дворе. Промокший, его волосы трепал ветер, а взгляд был таким свирепым, словно сейчас он кого- то убьет. Впрочем, Малгар был не лучше. Молодой дракон разъярился еще в момент, когда Вирена проткнули вилкой. И ладно бы ножом или кинжалом, но вилкой. Это была угроза жизни брата, еще и такая унизительная. Ну кто в своем здравом уме будет покушаться на будущего патриарха зеленых драконов вилкой? Да и вообще, что это такое мелкое посмело покуситься на принца?
Парень тоже вылетел на улицу, но уже в форме дракона. Вес хищно улыбнулся.
Не стоит думать, что этот мелкий фармацевт слишком самоуверен и пришел с пустыми руками. Нет. Теперь он готов и Малгар проиграет.
Погода для драки была идеальной. Много воды и ветер. Гомункул имел план и сейчас, когда парни обменялись несколькими ударами, он наблюдал за ритмом дыхания молодого дракона. Ему нужно чтобы Малгар дышал глубоко.

[Тиру]

Всё произошло слишком стремительно, и не только для окружающих, но и для самих драконов. Вирен не ожидал дерзкого нападения, как не ожидал его никто из воспитанников Сокрытого дворца. Им с детства вдалбливали: в лоб бьют лишь смелые... и мёртвые. Прямота считалась признаком не силы, а глупости. Ударить не скрываясь, без намёков, без многоходовок - значит, проиграть до того, как расправишь крылья.

Малгар по началу застыл, не понимая, что происходит. Следующей секунды хватило, чтобы гомункул пересёк расстояние одним прыжком, перемахнув через стол. Всё вдребезги: еда, посуда, остатки достоинства. Тиру не знал, что делать. Невозможность отвести взгляд только усугубляла - его любимый, его Вес, наносил удар за ударом. Слепая, чистая ярость превращала гомункула в нечто первобытное. Но ещё страшнее было то, что она же просыпалась и в Тиру. Инстинкт заставил дракона резко обернуться. Второй брат. Его лицо было искажено смесью боли и ярости, в ладони разгоралась магия. Заклинание, которое должно было разрезать воздух и вонзиться Весу в спину. И тогда всё закрасилось красным.

С диким рёвом юный дракон бросился вперёд, сбивая Вирена с места. Тот не ожидал. Откуда бы? Хлипкий младший брат, вечно лишний за столом, вдруг врезался в него со всей силой своей драконьей крови. Колдовство сорвалось, пальцы Вирена судорожно дёрнулись, и всё, что он успел это поднять руки, чтобы прикрыться.

Когти Тиру резали без разбора, плечо, шея, лицо. А потом он вцепился зубами в ладонь, пронзая кожу и сухожилия, и уже не мог отпустить. Всё стиралось: позор, страх, растерянность. Оставалась только жгучая, свирепая потребность защитить. Вирен бил его кулаком по голове, по шее, но с каждой секундой слабел. Где-то сбоку мелькал хвост Тиру, расправленный, тяжёлый, острый на конце. Он тоже бил, сам по себе, оцарапывая поваленного брата. И только когда Вирен обмяк, скрюченный в собственной боли, Тиру почувствовал, как его оттягивают. Сильные руки, уверенные. Он зарычал, извиваясь, будто дикий зверь, готовый вцепиться в любого, кто встанет у него на пути. Почуяв кожу рядом, он было рванулся к чужой руке, но был откинут. Прокатился по полу, сминая ковры, и тут же вскочил. Перед ним стоял наставник. Он не двигался, но и не отступал.

На миг это остановило юного дракона. Рёв стих до глухого шипения. Но стоило ему обернуться, увидеть стеклянную дверь, ведущую на террасу, как он метнулся туда. Уже не в человеческом теле. В один прыжок расправились крылья, изогнулась спина, вытянулся хвост. И Тиру сорвался с места, устремляясь к тому, кого он любил. К тому, кто всё ещё сражался.

Воющий ветер взвыл в ушах, дождь сразу окропил чешую холодными, колкими каплями, стучащими по телу. Едва Тиру вырвался за дверь, а перед ним сырой камень террасы и силуэт Малгара, стоящего спиной к проходу.

Старший брат стоял к двери спиной, поглощённый яростью, готовый вот-вот снова ринуться на Веса, завершить начатое... и потому не сразу осознал, что происходит, когда некрупное тело врезалось в него с неожиданной силой. Мягко шурша когтями, Тиру с яростным рыком вцепился в основание его хвоста - прямо у корня ядовитого жала, куда сходились чувствительные позвонки. Острые зубы сомкнулись, пронзая плоть, хрустнув по кости.

Малгар взревел от боли. Наконечник ядовитого жала, грозное и смертоносное оружие, повисло мёртвой плетью. И всё же даже в ярости, даже изувеченный, он был силён. Гораздо сильнее Вирена. Одним мощным рывком он отшвырнул Тиру в сторону, и удар хвоста припечатал того к мокрой брусчатке. Воздух с хрипом вырвался из лёгких, но Тиру, закашлявшись, не отпрянул. Он не сдался.

Извернулся, уходя от второго, размашистого удара, и с новой яростью ринулся вперёд. Сквозь дождь он чуял запах крови Веса. Его любимый все еще был в опасности и ранен. Тиру нырял под когти Малгара, царапая грудь. Хлестал хвостом по бокам. Вцеплялся в плечо, в бедро - куда доставал. Сам получал удары. Мокрая чешуя трескалась под весом лап брата, с боков капала кровь, одна перепонка крыла лопнула у края, но он держался. Он не был воином. Но он все еще был драконом.

[ВЕнитас толле]

Буря, словно чувствовала настроение во дворе гостиницы и завывала еще яростнее. Малгар был крупным драконом, да и парнем он был повыше Венитаса на несколько сантиметров и шире в плечах. В форме дракона Малгар выглядел опасным и даже страшным, а гомункулу сейчас было на столько страшно, что ярость застилала глаза. Реакция молодого человека на страх и гнев "бей" он не бежит или замирает, он бьет. А стоило убежать.
Старший наследник был и физически развит и лучшее взял от родителей, а еще у него была отличная техника боя и реакция. Действительно потрясающий дракон, можно сказать гордость семьи. Венитас не мог сказать, что семья им гордиться и что он чего- то большого достиг, по крайней мере сам парень так не считал, но твердо знал, что Тиру, тот маленький изумрудный дракончик, который был на пляже, с его очаровательными крылышками, такими мягонькими и трепещущими, гладкими, как стекло чешуйками, и такими забавными коротенькими лапочками больше не будет прижат к песку чьим- то телом, даже его братьев.
Фармацевт наносил удары сначала на ближней дистанции, но Малгар, за счет своего размера, имел большое преимущество, еще и этот хвост. Удары следовали двойные- руками и хвостом. Они попадали в тело точно, четко, боль даже обосноваться не успевала, только удар. Плечо, бок, край живота, бедро. Венитас отскакивает, понимая, что так он просто убьет себя. Тем более, что у него аллергия на компоненты. Пришлось использовать магию в виде ледяных игл. Заклинание слабое, но при умелом использовании все будет эффективным.
Однако и старший наследник драконов учел свои ошибки и теперь разворачивался по дуге, прижимая чешую плотнее, лишая противника возможности легко вонзать свои иглы. Это стало проблемой, потому что преимущество с каждым сантиметром переходило к молодому дракону.
И вот, юноши разошлись в разные стороны. Малгар пытался выровнять дыхание. Пускай гомункул куда слабее, но он имел план и получалось ранить принца. Это было не смертельно, зато весьма ощутимо. Используя заклинание льда в паре с заклинанием формирования, ненавистный соперник умудрился вырвать много чешуек из тела дракона. Плечи, хвост, грудь и ладони. Больше всего пострадала грудь, ладони и шея. При чем на это обратят внимание только врачи.
Старший наследник только собирался напасть вновь, а Венитас встал на из готовку, чтобы ударить и сократить расстояние, но со спины напал на Малгара дракон. Он по размеру был меньше, более стройный. Толле сначала не узнал Тиру, удивился, но эти гладкие чешуйки, которые в тусклых остатках света переливались от сине- фиолетового до изумрудного, были таким гладкими на вид. Улыбнулся. Это был его маленький дракончик Тиру, его скромный и тихий возлюбленный, который открылся совсем с другой стороны. Сейчас этот тихий и скромный юноша был свирепым, сильным и проворным бойцом. Кто бы мог подумать, что юный принц может быть таким.
Малгар, видимо, тоже не ожидал такого подарка и отвлекся на младшего брата. Его захлестывала ярость. Как это так, его игрушка и подушечка для булавок смеет обнажать клыки и еще нападать. Парень начал дышать глубоко, пытаясь контролировать свою ярость, чтобы использовать ее силу. Он безжалостно бил младшего брата хвостом, царапал, кусал, а Тиру не отставал. Удары младшего оказались более зрелищными и глубокими, пускай и более тонкими. Чешуя, прямо как шерсть у мартовских котов, разлеталась во все стороны.
Венитас на мгновение в кутерьме перестал различать дерущихся и даже испугался, если он сейчас использует свой секрет, то пострадает Тиру. Нужно было, чтобы Малгар отвлекся на него. Плетение вспыхнуло в ладони и вытянулось, уже было готово хлестнуть по дракону, но старший принц снова ударил брата и отбросив его, сразу метнулся к гомункулу с ревом
- Умри, мразь- кричит принц и в лицо получает большой снежный ком. Снежинки срываются, попадая в нос, глаза, рот, а дождь сразу плавит их, заставляя стекать в носоглотку и горло
- altera pars potestatis (оборотная сторона силы)- Венитас в этом возрасте любил латынь, потому многие свои заклинания читал на ней, считая, что круто звучит. Вот оборотная сторона и сработала. Малгара охватило оцепенение, словно паралич, это было больно, потому что все мышцы и связки разом свело сильной судорогой, словно все закрутили в жгут. Дракон заревел от боли и рухнул, мгновенно вернувшись в свою форму человека. Его било в судорогах, иззо рта текла пена, глаза закатились. Но фармацевту было не до него, он бросился к своему дракону.
- Тиру, солнце- подбегает и крепко обнимает дракона- Сокровище, как ты?- его и самого била дрожь от напряжения, а адреналин был отличным обезболивающим. Осматривает дракона. Раны, царапины на безупречно гладкой чешуе смотрелись, как вандализм, но регенерация работала слишком быстро, гомункул даже сориентироваться не успел.- Спасибо тебе, Тиру. Ты мне очень помог.- нежная улыбка, юноша был действительно благодарен.-Идем, надо вытереться и попить чего- то горячего и осмотреть тебя нормально.- протягивает руку и заходит с принцем в помещение.
В зале было не так много людей, как за обедом. Грегор был занят Саэлем и Виреном, похоже. Венитас улыбается лучезарно принцу
-  Спасибо тебе, Тиру, ты спас меня- мгновение и мир потемнел. Тело юного Толле упало с глухим стуком. Гелеос был в шоке, потому реагировал замедленно, Ришель только взвизгнула и прикрыла рот рукой, зато реагирует наставник вампирьего семейства. Мужчина из пространственного кармана достал шприцы и по очереди вколол всем, кто был в комнате. Выбежав на улицу и уколов принца, что все еще бился в конвульсиях, затащил его в зал.
Первым оклемался Гелеос и первое, что он сделал это влепил Тиру пощечину, пока Грегор организовывал медицинскую помощь, и зашипел
- Ты, гадина ползучая. Из-за тебя мой дорогой брат в таком плачевном состоянии- хватает парня за грудки и с силой тряхнул- Из-за твоего мерзкого существования, мой Венитас сейчас при смерти. Ты...- его оборвала Ришель
- Отпусти его, Лис. Он защищал брата. Он не виноват- как бы не любила вампиресса гомункула и как бы она не хотела его забрать себе, все же ее чувства были более зрелые и взрослые. Она понимала, что настоящая любовь это о счастье любимого человека, а не о праве собственности на него. И так же она понимала, что Венитас слишком увлекающийся, даже излишне бывает настойчив. Сейчас же она видела, что между мальчиками нежные, порхающие, словно бабочки, чувства, и если в Тиру она сомневалась, то в чувствах брата к Тиру ни капли. Девушка видела как смотрит Венитас на дракона, она слышала, как меняется тон голоса когда ее любимый брат разговаривает с Тиру, слышит разницу обращения, и просто чувствует сердцебиение. Конечно у Ришель Маршалл- Толле были виды на талантливого фармацевта, и она хотела присвоить его себе, как и Гелеос. Вот только у Ришель было настоящее чувство, а у Гелеоса патологическое.
- Он виноват, Ришель. Он виноват своим существованием в этом всем бедламе. Если бы не этот мелкий паршивец, всего бы этого не случилось. Венитас был бы в сознании и здоров и не влез бы в драку защищая это- ткнул пальцем в сторону принца- Он ошибка в жизни Венитаса, он ошибка природы.- вампира от гнева трясло, а глаза загорелись красным, как бывает в состоянии голода и крайнего гнева.
Девушка смотрела на брата с неопределенным выражением лица, которое сначала сменилось раздражением, а потом гневом и прозвучала звонкая, хлесткая пощечина.
- Проваливай, Гелеос. Чтобы я не видела тебя ближайшее время. Ты в своей любви к брату теряешь рассудок, раз не видишь, как мальчик о нем переживает. Как Тиру любит Венитаса. Убирайся с моих глаз- ее тон был безапелляционным, строгим. Вампир только поджал губы, гневно взглянул на дракона и вышел из зала, грубо расталкивая поклонников, что уже начали шептаться и подхватывать тему, что виноват во всем принц драконов.
К концу события в зале уже был врач, который осматривал Вирена и Саэля. Скорые приехали спустя двадцать минут. Было две машины. Медики сработали оперативно. Они погрузили пострадавших мальчишек в одну машину, с ними поехал Грегор. Саэля, Венитаса, Тиру и Ришель повезли на второй машине. Вампиресса настояла на осмотре младшего принца и сопровождении в ее лице, потому что Венитас и принц несовершеннолетние, а Саэль не мог выполнять свои обязанности в таком состоянии.
Пока пострадавшие ехали, для них готовили палаты. Когда услышали фамилию Толле, сразу поняли в чем дело, потому Венитасом занялись первым, потому что быстро. Палата, капельница, через двадцать минут очистка крови кислородом и металлами. Не стали тратить время на уколы и таблетки, потому что у парня уже была обнаружена аллергия.
Малгара и Вирена тоже поместили в отдельные палаты, потому что им требовалось обследование и чистка крови. При чем сразу поставили на очистку, Саэля же поместили в палату кардиологического отделения, где принялись обследовать. Его обкололи разными препаратами для поддержания сердца, потом проверили кровь и к ночи смогли сказать, что будут с ним делать. Все это время Грегор бегал по этажам, организовывая все процессы. Ришель же занялась Тиру и Венитасом.
Девушка отвела мальчика в смотровую травматологического отделения, где провели экспресс- анализы крови, аллергии, скорость регенерации и выяснилось, что нужно только несколько перевязок. К утру все должно было зажить. Организм молодой, крепкий, справится. После этого Риша, не отпуская руки Тиру, отправилась в кардиологическое отделение, но ее к Саэлю не пустили, мужчине нужен покой. А все дело в том, что дракона просто ввели в искусственную кому, чтобы замедлить обменные процессы и выяснить, что с сердцем на самом деле. Пришлось вернуться к Венитасу в палату.
Она устроилась на дива в палате, а принцу уступила кресло возле постели брата
- Тиру, не волнуйся. У Венитаса есть отличный стимул победить недуг. И этот стимул- ты. Так что верь в него. Он вернется к тебе и к нам.- она хотела поддержать юношу, который так искренне любит ее брата.

[Тиру]

Всё вокруг казалось странным, будто придавленным тяжестью неестественного сна. Звуки глушились, формы расплывались, даже дыхание казалось чужим, рваным, тяжелым. Тиру моргнул, тщетно пытаясь вернуть ясность восприятия. Но всё, что он видел - как Вес заносит руку и хлёстко бьёт Малгара чем-то белым по лицу. Удар был не сильный но действенный. Старший брат повалился, задыхаясь, корчась на влажной траве, а Тиру застыл, не в силах пошевелиться. Но всё это стало неважным, несущественным, как только любимый подлетел к нему и обнял. Радостно и тепло. Крепкие руки, жар тела, и мелкая, будто судорожная дрожь. И Тиру в ответ тоже обнял его, спешно принимая человеческий облик, лишь бы прижаться к нему по-настоящему, так же крепко и самозабвенно. Улыбка разлилась на лице, искренняя, почти детская, как если бы всё остальное вдруг стало шуткой, сном, чьей-то жестокой игрой. Вес жив. Вес рядом. Но звон в ушах не проходил.

Он чувствовал жар под ладонями нарастал. Слишком сильный. Слишком влажный. И запах... кровь. Она текла с Веса, незаметно, почти спокойно, просачиваясь сквозь ткань и капая на древесный пол зала когда они вернулись внутрь, смешиваясь с дождём, с грязью, с чем-то липким и холодным. Тиру моргнул. И мир искривился. Мир словно изогнулся, перекосился, потёк краями, теряя логику. Голоса сливались в какофонию, лица - в мазки, и лишь одно оставалось чётким: тело Веса, обмякшее, безжизненное. Тиру сидел рядом, всё ещё сжимая его руку. Дракон не двигался. Не дышал. Просто смотрел.

А потом - толчок. Кто-то резко оттолкнул его в сторону, но Тиру остался сидеть, не замечая ни чужих криков, ни чужих движений. Он просто смотрел. Глупо, панически, как на огромную трещину, что пошла по центру всего его мира. Паника и ужас разрывали грудь. Вес... умирает. Он умирает. Что делать?

Пощёчина. Резкая, хлёсткая, словно нож. Звук прорезал тишину. А за ним - лицо Гелеоса. Искажённое злобой, гневом, почти животной ненавистью. Он что-то кричит, кричит прямо в лицо, но слов не нужно. Тиру и так знает. Он слышал их уже не раз. Даже будь Тиру глухим, он бы все понял. Дракон слышал это настолько часто что оно въелось в него с рождения.

«Твоё мерзкое существование».
«Если бы не ты».
«Это всё из-за тебя».

Вот они, ядовитые слова, окружавшие его с детства, теперь приняли облик истины. Громкие, полные правды. Слова, в которые впервые действительно верилось. Тиру дрогнул, болезненно зажмурился, голову отвёл в сторону. Молча. Он не мог ответить. Не мог защититься. Потому что это правда. Это всё из-за него.

"Это всё из-за тебя."
"Ты виноват."


После глухой, самозабвенной, почти истеричной паники внутри Тиру вдруг стало слишком тихо. Будто что-то оборвалось, вытянулось, сгорело и оставило после себя не пепел - пустоту. Он всё ещё чувствовал: где-то глубоко внутри плавились остатки тревоги, клоками поднималась неоформленная боль, но само тело будто онемело, а разум не поспевал ни за чем. Будто он гнилая щепка, подхваченная мутным бурным потоком. Без вектора, без смысла. Его носило. Швыряло. Туда-сюда. Он даже не знал, жив ли, или это просто остаточная инерция, с которой разносит по реальности то, что от него осталось. Его водят по коридорам по палатам, к стойке регистрации, перевязывают царапины. Но все это неважно. Больно не было. И плакать он не мог.

Кажется, даже говорить не мог. Только кивать, или медленно мотать головой. Словно остался внутри себя, и всё происходящее за мутной перегородкой. Чуть ближе, чуть светлее стало только тогда, когда они с Ришель наконец дошли до палаты где лежал Вес. Где стояли аппараты, тикали мониторы, и воздух был насыщен стерильной тишиной. Там Тиру просто сел рядом и взял его за руку. Тепла в ней почти не было, только холод и инородная тяжесть пластырей, проводов. Он гладил эту руку медленно, как будто извиняясь.

Во взгляде Тиру плескалась та самая тишина, болезненно-судорожная, глухая, будто сдавленная изнутри. Его тело двигалось, дышало, держало ладонь, но внутри будто всё умерло. Закупорилось. Плотно, прочно, так, что достать это было бы невозможно. Никому. Даже Ришель не достать.

Получилось однажды у Веса. Еще тогда, в парке. Когда Тиру играл в бодрость, прятал дрожащие пальцы и голос, но всё равно от гомункула не укрылась та судорожная, сдерживаемая боль. Он расплакался тогда. Позволил себе. Позволил быть увиденным. А теперь?.. Теперь нельзя. Что, если Вес вдруг очнётся и увидит его плачущим?

На слова Ришель он тихо, благодарно кивнул. Не ответил, просто перевёл взгляд обратно на Веса, поджал под себя ноги на кресле, прислонился плечом к кровати. И продолжил медленно, почти неуловимо, касаться холодной руки любимого.

[ВЕнитас толле]

Ощущения были новыми. Все теми же, но новыми, словно программу обновили. Гнев, который получалось контролировать превратился в тягучую, и очень текучую массу, которая расплывалась по венам, мышцам, заполняла все тело и медленно, но с каким- то фанатичным остервенением выкручивала и выламывала каждое волокно и клетку. Было больно, но как- то все равно, словно парень со стороны наблюдал за всем, а потом все погасло.
В коридоре послышался шум и возня, в палату открылась дверь и группа медиков спешно зашла в помещение. В их кабинете подал тревожный сигнал прибор, который отслеживал основные жизненные показатели. Тиру оттеснять не стали.
- Возьмите кровь на С-реактивный белок, СОЕ, СОЛЕ, прокальцитонин и антистрептозилин.- командует доктор.
От аппарата перегонки крови парня не отключали. Из пальца взяли кровь
- Доктор, а то, что парень весь горит...
- Ничего. Это скорее всего защитная реакция организма. Я пока не знаю в чем дело, но...
- Доктор, мальчик приходит в себя
Комната наполнялась истеричными голосами аппаратуры. Температура гомункула подскочила в течение пяти минут с 30 до 40 градусов. Руки были горячили, потными, лоб в испарине, ткань, которой был укрыт пациент, быстро пропиталась потом.
Пока медики суетились, в сторонке сидел лаборант, проверял кровь на указанные показатели. В этой больнице, как и во многих других, были портативные лаборатории, что позволяли сделать полный анализ крови по основным показателям прямо в палате.
- Доктор,- подает голос лаборант- можно вас?- девушка была очень удивлена и уступила место врачу. Тот сел и заглянул в микроскоп.
- Что это?- удивляется мужчина
- Я не знаю. Результаты показывают, что у мальчика резко подскочил уровень иммунных клеток- отдает листок, что распечатал анализатор, врачу и у того на лоб полезли глаза.
- Что за черт? Прекратить стимуляцию- персонал удивленно обернулся
- Но доктор, мы так потеряем его.
- Судя по результатам- нет. У него иммунная система взбесилась. Только посмотрите- Отдает персоналу. Те рассматривают и начинают шептаться.
- Как такое может быть?
- Не знаю. Сейчас мы будем просто наблюдать за ним. Впечатление, что сейчас начинается пиковая реакция. Все оставаться тут и фиксировать все происходящее.
Ришель сидела расслабленно на своем диване и лениво листала журналы. Она не поднимала глаз, она слушала.
Сердце ее младшего брата еле билось. Медленно, тихо, словно мотор начинал останавливаться. Дыхание становилось плавнее, тише. И внезапно что- то начало меняться. Появился дополнительный удар. Потом этот удар встроился в ритм, добавился еще один удар и сердце пустилось вскачь, словно гомункул не на постели лежал, а понесся со всех ног куда-то. Дыхание размеренное, оно становилось глубоким. И вот в палату вбегают врачи, суетятся, а сердце мальчика колотится, словно бегущий от волка заяц.
- Тиру,- зовет Ришель- подойди ко мне, я хочу кое о чем тебе рассказать.- ее мягкая, нежная улыбка, сопровождала слова.
- Молодой человек, отойдите, сейчас нам нужно добраться до аппаратов.- потеснил сотрудник группы.
- Тиру, иди сюда. Посиди со мной.- она похлопала по месту рядом с собой. если принц согласится посидеть рядом, то наследница Маршалл скажет ему- Тиру, Венитас сейчас спешит к нам. Он спешит вернуться к тебе. Он борется с недугом, чтобы снова обнять тебя. Когда врачи уйдут, позови его. Он может заблудиться во тьме беспамятства. Направь его своим голосом.

[Тиру]

Тиру сидел, будто опущенный в стоячую, зацветающую воду. Вязкую, тугую, в которой даже дыхание шло с усилием. И время тянулось невыносимо медленно. Липко, и вместе с тем размыто, как пейзаж за запотевшим стеклом. Дракон слышал голоса, но они доходили до него глухо, неясно, словно сквозь толщу воды. И всё же. Всё же, что-то начало меняться. Воздух словно сорвался с места. Пространство закружилось, рвануло, засуетилось. Люди начали двигаться, быстро и нервно, возникали обрывки фраз, команды, медицинские термины, которые не успевали пройти сквозь звенящий панцирь непонимания.

Тиру не сразу понял, что его кто-то тронул в плечо - один из медиков. Попросили отойти. Освободить пространство. Позволить работать. Он вскочил, подчинился, но уходить не хотел. Даже когда отошел, всё равно остался рядом, цепляясь взглядом за кровать, за белые простыни, за каждое движение рук, склоненных над Весом. Уходить? Нет. Даже если бы его выгнали, он бы остался у двери. Ждал бы. Слушал, как открываются створки, и каждый раз вскакивал бы на ноги. Потому что Вес проснётся. Обязательно. Потому что так не может закончиться. Тиру держался. Держался на обломках надежды, цеплялся за них, как за доски в бушующем море. Его любовь, его Вес, его тёплая улыбка - только это удерживало Тиру от того, чтобы захлебнуться в панике и отчаянии.

Он медленно, словно опасаясь спугнуть что-то хрупкое внутри себя, подошёл к Ришель. Она сидела спокойно. Так спокойно, будто находилась в другом времени, в другом ритме. Он опустился на край дивана рядом, не веря до конца, что ему позволено. Что никто не прогоняет. Хотя и имели на это полное право. Сказанное ею эхом отозвалось в сознании, но смысл слов не укладывался в голове. Тиру просто молча посмотрел на неё, растерянно, как ребёнок, потерявший дорогу. А потом повернулся обратно, туда, где творилось главное. Где, может быть, решалась жизнь его любимого Веса. И кивнул. Медленно. Но уверенно.

Тиру не находил себе места. После слов девушки в голове поселилась мысль, одна, чёткая, жуткая: если он не пойдет сейчас - Вес исчезнет. Растворится в этой гулкой, безликой пустоте, в которой не за что уцепиться. Ни за голос, ни за запах, ни за тепло. И не останется ничего, кроме боли.

Поэтому, когда врачи наконец вышли из палаты, измученные, переговаривающиеся друг с другом хриплыми голосами, с измятыми лицами, Тиру почти сорвался с места. Подошёл к кровати, опустился рядом, прямо у края, не заботясь ни о своём дыхании, ни о чужом взгляде, с полным до краёв, невыносимо тесным сердцем. Рука Веса была горячей. Не просто тёплой - болезненно пылающей, как кусок металла, забытый на солнце. И лицо... лицо искривлённое бредом, внутренней борьбой, в которой он, должно быть, всё ещё сражался.

Когда тиру еще сидел, наблюдая за врачами, он боялся. Боялся, что если шагнёт ближе, слова в его горле окончательно заглохнут, спутаются, иссохнут. Всё, что накопилось за это время - стыд, вина, тянущий ко дну страх, глухая, неутихающая неуверенность, всё это, казалось, обвивало его изнутри, душило, не давая сказать и простого «я здесь».

Но он всё равно здесь. Потому что любовь сильнее этого страха. Коснувшись пальцами дрожащей, пульсирующей руки любимого, Тиру вдруг почувствовал. Нет, не ответное движение, не чудо, а своё собственное сердце, что сорвалось в бешеный бег. Судорожно, спотыкаясь, пропуская удары, как будто оно пыталось не только жить, но и тянуть за собой того, кто пока не мог встать сам.
— Вес... Вес, пожалуйста, — прошептал Тиру, и голос его сразу сорвался. Он уже не мог остановиться. — Проснись... пожалуйста... я тебя люблю... я очень тебя люблю... Вес... Вес...

Слёзы катились вниз по щекам, срывались на одеяло, на обожжённую жаром ладонь, которую он держал в своих руках, будто боясь отпустить. Тело сотрясалось от беззвучных рыданий, прерываемых лишь судорожными вдохами. Тиру дрожал всем телом, не пытаясь сдерживаться. Он не мог. В нём было слишком много, и страха, и нежности, и боли, и любви. И всё это он теперь вкладывал в прикосновение, в слова, в дрожащий голос.
Он уткнулся лбом в лежащую на краю ладонь, всё повторяя и повторяя имя, точно этим можно было вытянуть Веса обратно, из пустоты, из жара, из всего, что уносило его прочь.

[ВЕнитас толле]

Догадки принца- дракона были практически верными. Венитас в своем бреду сражался, только не с болезнью, а с Малгаром. с Этим противным драконом, который посмел обидеть его сокровище. Кошмар был реальным, удары по- настоящему болезненными, кровь по- настоящему горячей.
Гомункул из-за своих физических особенностей многие вещества воспринимает аллергеном, в то время, когда для подавляющего большинства людей эти вещества помощники во время болезни. Это свойство доставляло врачам кучу хлопот.
Медики входили и выходили из палаты, приходили уходили новые, бегали туда сюда пришедшие раньше, даже вызвонили каких- то профессоров из университетов и сумели их доставить в больницу не смотря на дождливый ад на улице. К ночи буря совсем с катушек слетела. Больница перешла на режим военного положения, бронированные ставни не справлялись с градом, что летел с ускорением с небес. На окна опустили металло- каменные ролеты, а весь автопарк загнали на подземные дороги.
В палате было очень шумно, а на диване, возле двери, сидели вампир и дракон. Дракон выглядел нервным и напряженным, ему даже капельницу успокоительного поставили, а девушка была прекрасна, как цветок в лунном свете. Молодые врачи и младший персонал то и дело оглядывались на нее. Образ абсолютной безмятежности, словно это не ее брат сейчас находится при смерти с риском сгореть. А гомункул мог. Его температура вот уже пол часа ползла вверх и составляла больше 42 градусов. Врачи перепугались не на шутку. В таких условиях мальчишка может сгореть очень быстро, хватит нескольких часов. Сбивали температуру целый час. удалось сбить до 39, это не так хорошо, как нужно, но уже и не смертельно опасно. Еще час наблюдений и медики потихоньку начали покидать палату. За эти два с половиной часа они все так вымотались, словно дня три работали в состоянии аврала без еды и воды.
Тихое пищание аппаратуры, вой за окном, тихий вздох вампирессы и легкий толчок в спину маленького дракона
- Твой выход.- и дракон пошел.
Его горячие слезы, сбивчивые слова сиплым голосом, судорожные вздохи и имя.
Ришель все это время слушала стук сердца брата. Она из тех одаренных вампиров, кто может читать состояние окружающих не в мыслях, а по стуку сердца. По стуку сердца она может определить за кем идет смерть и кого она оставит в покое. Ее поведение было диким и для врачей. Обычно, сестрички, так же, как и мамочки чуть ил не в истерике бьются, когда их младшенькие попадают в больницу, а эта сидела спокойно, словно ей все равно или она под наркотиками, или просто ждет, когда брат скончается.
Наследница подошла к брату в след за Тиру, стала у изножья и пристально посмотрела в лицо гомункулу. Тот хмурился и кривил губы. Он дрался. Та драка в гостинице для него продолжалась и Малгар в ней начинал теснить мальчишку.
- Эй, Нити- тихонько зовет сестрица- тебя ждет мальчик, влюбленный в тебя. Ты же не оставишь его на растерзание старшего принца, верно? Или ты оставишь милого Тиру Гелеосу, мальчик в его вкусе, а может мне отдашь его?- алые губки растянулись в хищной улыбке- Нити, если ты сейчас умрешь, я выпью твоего принца. Я посчитаю, что ты умер, чтобы отдать его мне- голос игривый, кокетливый. И тут же Тиру, который зовет, говорит о чувствах, крепко сжимает руку и роняет слезы.
- Я заберу твоего Тиру, дорогой брат- чуточку громче.
А во сне Малгар бросается в сторону Тиру, оттолкнул Венитаса хвостом, блокирует руки, вгрызается в нежную шею. Младший наследник Толле видит, как в его сне из шеи, которую он целовал этой ночью, которая обнажалась в момент стона, брызгает алая кровь, как в нее вонзаются острые зубы, как длинные когти рвут тонкое тело Тиру (принц снится гомункулу в человеческой форме), как по спине расползаются глубокие царапины и из них течет кровь, слышит, как его дракон кричит, как задыхается в боли и слезах. Парня охватывает ужас, он видит, как его Тиру, его очаровательный парень повисает безжизненной куклой на мощной лапе старшего дракона, а тот ликуя вырывает сердце из груди. Венитас отчетливо слышит звук ломающейся грудины и чавканье разрывающейся плоти. Пальцы в руках принца- дракона дрогнули
- Малгар, я убью тебя. Убью... За Тиру. Моего Тиру.- из уголков закрытых глаз потекли слезы- Мой Тиру. Тиру. Тиру. Тиру. Тиру!- и с воплем имени возлюбленного внезапно пришедший в себя гомункул сел в кровати. Во сне ему на руки бросили бездыханное тело любимого с развороченной грудной клеткой, чьи глаза стеклянными черными бусинами смотрели невидяще на мир. Он тяжело дышал, словно задыхался, сжимал до белизны кулаков покрывало, и ладонь дракона. Он не сразу сообразил, что его рука в другой. Поднимает голову, смотрит на Ришель. Та протягивает стакан с водой. Взгляд дикий, взгляд готового убивать. Девушка кивает в сторону и фармацевт поворачивает голову. Только теперь он понял, что его пальцы крепко сжали чью- то руку, которая уже его. Дикий немигающий взгляд уставился на Тиру.
- Тиру- проскрипел сухой, словно мертвый голос. Словно в палате не живой человека, как мертвец, зомби, воскресший по велению некроманта. Венитас непонимающе уставился на мальчика, чье лицо было мокрым от слез, воспаленные веки, уже успевшие опухнуть, искаженный рыданием рот- Тиру- снова произносит имя. Рука тянется к лицу, словно в неверии. А Венитас и не верит. Он не мог еще отличить сон от реальности, нужно было прийти в себя.
Минута, вторая, третья. Толчок в спину и мальчишка падает в объятия дракона. Ударяется о плечо, воздух выбивает из легких и руки обнимают тонкие плечи- Тиру- выдыхает привычным голосом.- Мой Тиру- сжимает объятия крепче- Ты жив. Ты жив, мое сокровище.
- Конечно он жив.- фыркает Ришель- У него что, были варианты?- насмешливо.
Венитас отпускает Тиру из объятий и сладко целует. Губы касаются губ принца, настойчиво, словно сто лет не виделись, язык проникает в его рот и находит маленький язычок, который тут же обхватывается и кружится с ладком танце глубокого долгого поцелуя. Вампиресса, наблюдающая картину тихонечко садится на диван.

[Тиру]

Тиру не знал, слышит ли его Вес на самом деле. Не знал, правда ли голос, вырывающийся сквозь сдавленное горло, действительно поможет любимому проснутся, или всё это злая, изломанная насмешка над его отчаянием. Что ещё оставалось напуганному, онемевшему от горя и бессилия дракону? Только эта надежда, крохотная, как светлячок в темноте, в слезах и осторожных касаниях губ к горячей, влажной от пота и его слез ладони. Эта надежда выдернула Тиру из внутренней немоты, в которой он, медленно тонул, умирал вместе с лежащим на больничной койке Венитасом.

Если бы кто-то в этот миг произнёс неосторожное слово, сказал бы что-то еще о его вине. Накричал бы, нагрубил, это бы неумолимо качнуло хрупкое равновесие, сдерживаемое верой в жизнь Веса. После этого дракона бы не удержало уже ничто. Ни достоинство, ни гордость. Он сорвался бы. Но сейчас... сейчас он давал волю чувствам. Плакал так, как не плакал никогда, горько, искренне, всхлипывая так, что в беспорядочном лепете почти не разобрать имени. Но и не нужно было. Потому что в следующую секунду Вес вдохнул. Резко. Судорожно. Будто вынырнул из глубины, с сдавленным криком имени Тиру.

Тиру сам до конца не верил ни глазам, ни чувствам, ни тому, как крепко Вес сжимал его ладонь в ответ. Он еще дрожал, не в силах успокоиться, когда любимый заключил его в объятия - сильные, переполненные радостью и тревогой. В груди клокотала тревога не отпуская. Такие сильные, цепкие объятья, такие родные. Они были как буря бушевавшая снаружи, только радостная, взволнованная, и в то же время будто защищающая. Как будто Вес боялся отпустить его так же сильно, как и он сам.

И тогда, среди все еще срывающегося плача, случился поцелуй. Вес отстранился всего на мгновение, и прильнул вновь, увлек своего дракона в горячий, безудержный поцелуй. Солёные слёзы катились по щекам, пересекались где-то на уголке рта, смешивались с жаром рта. Но губы Веса не теряли силы. Он целовал его глубоко, ненасытно, языком проникая внутрь, будто желал доказать: Я здесь. Я жив. И с тобой. Их поцелуй был горячим, почти отчаянным, с перехваченным дыханием, тяжёлым от слёз, от любви, от догорающего страха. Мурашки прошли по спине, вздымая кожу, когда язык Веса вновь коснулся его собственного, когда их губы снова слились и распались, и снова слились, будто никто не хотел выпускать другого ни на секунду.

Тиру не выдержал. Отрываться было пыткой, но нужно было дышать. Отстранившись от губ Веса, дракон издал приглушённый всхлип. Не от слабости, а от избытка всего. Любви. Благодарности. И тут же вновь крепко обнял гомункула, вжимаясь лбом в плечо.
— Я... я так испугался... — пробормотал Тиру в горячую шею любимого, голосом севшим, сломанным. — Вес... Вес, пожалуйста, не бросай меня... не оставляй меня одного... никогда...
Он дрожал в этих словах, будто в них была вся суть его мира. Цеплялся, прятался, словно ребёнок, впервые познавший страх потерять.
— Я тебя люблю, — выдохнул он, захлёбываясь, — люблю... люблю...

[ВЕнитас толле]

Голос Тиру звучал слишком слабо, чтобы докричаться до гомункула. Он слышал лишь вибрацию голоса, которая была непостоянная, прерывающаяся, зато слышал голос сестры, которая с насмешкой и намерением обещала отобрать сокровище. Венитас жадный, если ему в руки попадает что- то ценное, то он не отдаст это просто так вещь это или чье- то сердце.
Дрожащие от волнения губы отвечали на поцелуй, стройное тело прижималось все плотнее, словно пыталось слиться с ним. Молодой наследник Толле отвечал взаимностью до тех пор, пока поцелуй вынужденно не разорвался. Молодые люди переводили дыхание, а дракон шептал, его лицо все еще влажное от слез. Фармацевт прижимал возлюбленного к себе и гладил по волосам
- Я с тобой, Тиру. Я вернулся. Я не брошу тебя, обещаю.- перевел взгляд на сестрицу, которая с видом чистой невинности сидела на диване и одними губами сказал- Тронешь его, клыки вырву.- на что барышня только улыбнулась обворожительной улыбкой.- Я тоже люблю тебя, мой принц- целует в ушко. Он не стал отпускать дракона, а только подтянул к себе, чтобы тот устроился на его коленях, как в парке. Поддерживает под спину, поглаживая по волосам, только объятия более сильные, у Тиру меньше возможности двигаться.
- Ришель, что произошло?- спокойно спрашивает гомункул.
Красотка- вампирша встает с дивана и снова подходит к брату со стаканом воды
- Вот, попей. Тебе сейчас нужно больше пить.- юноша берет стакан и выпивает- Ты отключился, как только вы зашли в зал. Грегор всех обколол чем- то. И старших принцев и даже их наставника
- А с Саэлем что? Сердечный приступ от гадкого поведения тех ящериц?- насмешливо спрашивает Венитас
- Угадал. Приступ. Только я не знаю это сердечный приступ или обычное потрясение. Знаю, что его ввели в искусственную кому. Сейчас Грегор с ним. Он так интересно отреагировал на новость, что Саэлю плохо.- усмехается, а мальчишка поднимает удивленно брови- Боюсь, он может мне все испортить и я не смогу пообщаться с милым Саэлем. Он такой замечательный мужчина- вздыхает мечтательно девушка. Выглядела она влюбленной.
- Интересно. Саэль не выглядит таким слабеньким. Полагаю, что принцы доставляют куда больше проблем ему, чем я Грегору.- усмехнулся.
- И что? Это не повод для Грегора мне мешать- рассердилась девушка
- Ришель, он испытывает к Саэлю если не сильные нежные чувства, то привязанность. Между ними что- то произошло. Грегор удивительно теплым ощущается рядом с Саэлем, словно на полюс пришла весна и начинает подтачивать ледники. Понимаешь?
- Что значит любит? Ему не положено любить. Он отлюбил свое, пускай уступит молодым.- возмутилась Риша.
- Молодым? А зачем тебе такой старпер, как Саэль? Ему же не сто лет. Он выглядит чуть младше Грегора, а Грегору 380 лет. Допустим, Саэлю триста, но не сто. Он для тебя старик, а ты для него малолетка в подгузнике.
- Нити!- возмущенно восклицает вампирша.
- Что за шум по среди ночи?- открывается дверь. В палату заходит этнарх.- Смотрю все живы и почти здоровы. Это хорошо.-
мужчина выглядел видимо уставшим.- Венитас, от тебя одни проблемы, знаешь?
- Знаю. Что с Саэлем?
- Да ничего такого. По крайней мере ничего, на что ты можешь повлиять.
- Меня бесит, когда ты так говоришь, зная, что я могу повлиять, если разберусь в вопросе.
- Ты молокосос. Молочко пей, да расти большим и здоровым, а не вопросы он решать собрался. Ты бы вести себя научился и слушался, когда я тебе говорю сидеть смирно, а не вилками бросаться в принцев.
На это Венитас только фыркнул
- Малгару и Вирену надо за языком следить, чтобы я в них вилками не кидался. И я напомню тебе Грегор. Мой статус такой же, как у принцев. Риша императрица, а мой отец король- регент. Я с братьями принцы, наши младшие инфанты. Так что по статусу мы равны.
Грегор вздохнул.
- Ладно. Равны, но это не отменяет того, что из-за ерунды ты устроил драку.
- Если бы они не нарвались, я бы не устроил.
Так можно было пререкаться еще очень долго, вмешивается Ришель
- Мне очень приятно, что мое наследство признано, но мальчики, пора уже прекратить спорить. Драка уже состоялась, все получили по заслугам. Давайте выясним все отношения, когда все выздоровят. К тому же, Нити, если мы не отрепетируем, на балу придется импровизировать.
- Ничего страшного. Что- то натанцуем.
- Ладно. Ты жив, молодец. Я пошел.
- Ага. Давай.
Грегор покинул палату, за ним пошла Ришель, видимо, хотела разузнать все про Саэля.
Мальчишки остались одни.
- Тиру, как ты? Ты выглядишь бледным. Может быть хочешь спать?- тон голоса изменился, стал гораздо мягче. Нежный поцелуй в губы, короткий совсем. Чувствуя в руках живого дракона, его сердцебиение, ужас сна отступал, но косметическая магия рассеялась и на Тиру смотрели настоящие глаза гомункула- черный белок, золотая радужка и змеиный зрачок, который расширился в круг из- за более слабого света.- Тиру, как ты? Ты так дрожишь. Что случись?
Для Венитаса случившееся не боле, чем обычная неприятность, которые у него происходят чуть и не каждую неделю дома. Он не особо переживал о своей выживаемости, потому что знал, что если не врачи, то его отец точно не даст погибнуть, да и ничего ранее сверхъестественного не случалось, чтобы переживать. Наверно, молодой человек просто не задумывался о том, что может умереть куда проще и скучнее, чем может быть.

[Тиру]

Всё и правда начинало приходить в норму. Медленно, будто бы с усилием, как вода, отступающая от берега после сильного шторма. Тиру был в объятиях живого, дышащего, любимого гомункула, и это было главное. Вес сидел на больничной койке, подтянув Тиру ближе, позволив устроиться у него на коленях, уткнутся лицом в плечо, как кто-то давно родной. Мягкая ладонь скользила по волосам, бережно, будто боялась задеть что-то хрупкое. Дыхание ровное, спокойное. Живое. Всё говорило о том, что самое страшное уже позади.

Даже разговоры с сестрой, с наставником, проходили почти буднично. Без напряжения. Как будто ничего ужасного и не случилось вовсе. Всё было... нормально. Но почему тогда внутри всё дрожит?

Тиру не мог объяснить этого. Словно под кожей осталась тонкая плёнка страха, не дающая до конца расслабиться. Пульс под пальцами, мерный, без перебоев, и всё же каждый его удар отзывался в груди тревожным эхом. Он глубоко вдохнул, будто надеялся, что дыхание Веса станет его собственным, заглушит этот неслышный зов. Но беспокойство оставалось. Глубокое, застывшее где-то между сердцем и горлом.

Он ничего не говорил. Только тянулся ближе, будто боялся, что если ослабит хватку, Вес исчезнет. Исчезнет.. но почему? Он же не собирался отпускать и никуда исчезать..

Это чувство можно было сравнить разве что с инерцией. Словно страх, однажды сорвавшись с места, продолжал нестись сам по себе, по накатанной, без повода, без причин, без того, чтобы его кто-то подпитывал. Он уже не бил в виски, не сжимал грудь до боли, но не отпускал. Тиру всё ещё сидел, уткнувшись лицом в плечо любимого. Не поднимал взгляда. Не отпускал. Пальцы судорожно цеплялись за ткань больничной сорочки, будто от этого зависело что-то важное. Будто так можно было остановить дрожь, ту самую, внутреннюю, не видимую снаружи. Он молчал не отвечая на вопросы еще некоторое время. Мысли текли вразнобой, без внятной формы. Вес был рядом. Живой. Спокойный. Нежный. Это должно было быть достаточно. Но почему страх не отпускал?

Тиру знал, что не сможет просто натянуть улыбку, сделать вид, что всё хорошо. Не с Весом. Это было бы неправильно. Нечестно. И гомункул всё равно почувствует, всё поймёт. Потому дракон и не пытался прятаться. Только собирался с духом, пытаясь выудить из этой мешанины хоть какую-то внятную мысль, которая могла бы объяснить, что с ним.
— Я... — голос прозвучал хрипло, будто он слишком долго не пользовался им. — Я очень сильно испугался за тебя. И... и я не знаю, почему до сих пор не могу успокоиться.
Тиру сделал паузу. Искал, подбирал слова, прежде чем продолжить:
— Это... с тобой часто так бывает?.. Ну... что ты попадаешь в больницу? — голос стал тише, с каким-то странным изломом на конце. — Твоя сестра... она будто совсем не переживала..

[ВЕнитас толле]

Пауза была тревожной и гомункулу не нравилось это ощущение непонятности. Он вообще не любит новое, неизвестное и тем более неожиданное. Ему привычнее плавность, спокойствие, предсказуемость и прогнозируемость во всем, в поведении людей, в ходе экспериментов. В любом другом случае молодой человек чувствовал тревогу и настрой был агрессивным. Вот и сейчас, успокаивая агрессию, юноша пытался сохранять спокойствие. Это же не эксперимент в лаборатории, а живые чувства его любимого дракона.
Тиру прижимался крепче, а Венитас и не против. Голос принца тихий, тревожный и ослабленный, словно вся конструкция его состояния держится на честном слове.
- Все хорошо, Тиру- погладил по спине Толле и поцеловал в щеку- Я с тобой. Я буду рядом пока ты переживаешь волнение. Я выслушаю, если ты захочешь поговорить. Я тут. Я рядом, сокровище мое- снова целует в щеку и прижимается к виском к виску, сидящего на его коленях парня.
Он так же гладит Тиру по спине, по волосам, по плечу, по ногам. Все еще не отпускает из объятий. Мальчишки сидят на постели. Венитас облокотившись на подушку, Тиру облокачивается на грудь и плечо своего парня. Пауза нарушается
- Ну, не сказал бы, что часто. Дома у нас все проще. Там целый штат сотрудников, так что больницы это только, когда куда- то выезжаю. А в общем, не так часто, но бывает. Во время экспериментов и проверки формул все время что- нибудь идет не так. Чаще это газообразные случаи, реже взрывающиеся.- говорил так, словно рассказывал, что вчера он был на пляже и насчитал двенадцать крабов, три медузы и нашел морскую звезду. Это были рабочие моменты, такие же скучные, как восходящее на востоке солнце.
Гомункул обнимает принца и снова целует его в щеку.
- Тиру, не волнуйся за меня. Я в порядке. Мне не дадут умереть, даже если я этого захочу.- улыбнулся и ненадолго замолчал, так же гладя собеседника.
- Тиру, слушай, что бы ты сделал, если бы я предложил тебе переехать ко мне жить на совсем?- внезапно спросил гомункул.- Ты бы согласился жить со мной?- словно спросил в пространство. Но Толле очень хотел знать, согласен ли Тиру быть с ним не в качестве просто парня, а жить с ним, стать практически помолвленным.
Стоит обратить внимание, что юноша спрашивал о возможности согласия, а не о вероятности разрешения родственников. Венитас на столько сильно влюбился в дракона, что даже начал задумываться о передаче брачного контракта. Все же не хочется быть обязанным жениться на девушке, которая не нравится, а любить на самом деле того, с кем не сможешь быть.

Сабрина Хэлсворд, 16 лет, дочь предпринимателя и политика. Она невеста Венитаса, и совсем скоро должны будут объявить помолвку между детьми семей, что приведет к обязанности именно Венитаса жениться на девушке, а пока оставалось немного времени, чтобы избавиться от нее. Вариантов было не много, с другой стороны, даже если отец откажет в передаче контракта, то Сабрина все равно будет одна. гомункул просто сбежит от нее и будет супругом чисто номинально, иногда являясь домой, чтобы показаться, что жив и здоров. Детей они все равно иметь не будут, так что и близость не обязательна, а когда понадобятся наследники, девушке или ЭКО сделают или магически подсадят плод такой же гмо-шный, как и сам Венитас.
Сказать, что Венитас не симпатизировал Сабрине будет лукавством. Девушка, как и многие эоны, была внешне очень красивой, а качественная генетика сделала ее настоящим сокровищем среди эонов. При чем эта красота со временем станет, как зрелое вино, еще глубже. Однако, вся ее красота, кротость, воспитанность, не смогли покорить капризного гомункула. А когда дети стали старше и Сабрина прониклась к мальчику первой детской любовью, она стала преследовать его и воображать, что Венитас очень стесняется сказать, что любит ее, открыто, потому избегает и грубит, а на самом деле он в нее тайно влюблен, и когда они подрастут, то сбегут, чтобы пожениться.
Ее не смущало, что их и так поженят. И не смущало, что мальчик грубит ей постоянно, толкает, обзывает, игнорирует. В итоге, в раннем подростковом возрасте Сабрина занялась сталкерством, вплоть до того, что пробралась однажды в прачечную и украла рубашку гомункула, которую он сменил перед ужином.
С тех пор прошло два года, когда девочку забрала ее родительская семья. Венитас успокоился, расслабился и даже забыл о ней, потому что о помолвке и свадьбе давно перестали говорить. Это дело будущего, которое уже отмечено в планерах на 25 год жизни парня, потому нет смысла говорить о том постоянно. И он влюбился без оглядки, теперь фармацевту не нужна ни Сабрина, ни любая другая девушка. Ему не нужны невесты или женихи, ему нужен только дракон, что сейчас сидел в его объятиях такой растревоженный, теплый, и тема с помолвкой всплыла весьма неприятной деталью.
Девушка же Сабрина уверена до сих пор, что Венитас Толле так же сходит с ума о ней и с нетерпением ждет, чтобы помолвку объявили и приняли ее в семью.

- Не стоит обращать внимание на Ришель. Она ветренная вертихвостка. Она всегда спокойная, как удав после обеда. Ее не волнует на самом деле, что происходит. Это никак не повлияет на ее престола наследование. Максимум  что, так она расстроится, что ее игрушка сломалась. А если сломалась, она найдет себе новую замену. Делов- то. Она привлекательная и умная, так что мужчин у нее много. Я не интересен ей. Я просто ее игрушка.- усмехнулся- Был игрушкой пока не пришел ты- посмотрел в личико дракона- Я люблю тебя, Тиру. И хочу, чтобы ты был со мной всегда- нежно целует в губы.

[Тиру]

С каждым мягким движением руки гомункула, с каждой его спокойной, тихо текущей фразой дыхание Тиру постепенно выравнивалось. Напряжённые плечи, до боли сведённые страхом, наконец опустились, а пальцы, что до этого цеплялись за ткань сорочки Веса почти с отчаянием, разжались... лишь затем, чтобы вновь крепче заключить его в объятие, но теперь мягкое, бережное, будто невесомое.

Лицо Тиру, всё ещё прижатое к плечу любимого, расплывалось в тихой, умиротворённой улыбке. Он жмурился, словно котёнок, от лёгких поцелуев Веса, от его ласковых касаний. Сердце дракона трепетало уже не от того судорожного, ледяного страха за его жизнь, а от безмерной, нежно согревающей любви.

Тиру, слушая, как тот с обыденной простотой рассказывает о несчастных случаях во время опытов, невольно удивлялся. В сокрытом дворце тоже было много лекарей, почти целый этаж отведенный под лазарет. Но они лечили весь клан, а не только семью патриарха, хотя её и ставили в приоритет. И всё же, судя по тому, что юный дракон уже дважды видел Веса в больнице, не считая того когда гомункул был безжалостно избит своим наставником до предобморочного состояния, Тиру страшно было думать, что в глазах гомункула всё это всё ещё попадало в категорию «нечасто».

И всё же Тиру едва заметно повёл плечом, слыша тихую просьбу не волноваться. Он не мог с ней согласиться, но и спорить не стал, лишь позволил тишине остаться между ними. Горький осадок воспоминаний не спешил уходить: лежащее на полу тело любимого, а потом бледное, почти неподвижное, под холодным светом больничных ламп. Монотонный писк приборов, режущий по нервам. Липкий страх, что он так и не откроет глаза.

Дракон знал - он не сможет иначе. Не сможет спокойно, почти отстранённо, как сестра Веса, сидеть в стороне, словно наблюдая за чужой историей на экране. Для него это не был остросюжетный сериал с гарантированным хэппи-эндом. Это была живая, невыносимо хрупкая реальность, где любимый может исчезнуть в любой момент, где ему может быть больно, а ты ничего не можешь сделать, кроме как сидеть и ждать.

Вопрос, заданный Весом, не был для Тиру неожиданностью. Наоборот, он жил где-то в его мыслях уже давно, как тёплая, почти несмелая мечта, к которой страшно прикоснуться, чтобы не спугнуть. Если бы гомункул так и не решился произнести его вслух, Тиру однажды сделал бы это сам. Ведь то, что он тогда сказал Гелиосу в комнате при всех, было правдой. Чистой и безусловной. Ни секунды не колеблясь, дракон поднял лицо, ловя взгляд любимого. Он даже не обратил внимания на перемену в цвете его глаз, в тот момент всё остальное было неважно. Весь он был в этих словах, в той безоглядной честности, что рвалась наружу.
— Конечно, я бы согласился! — произнёс Тиру, и в голосе его звучало столько тихой решимости и самозабвенной нежности, что сомневаться в этом было невозможно.

Невозможно было передать, насколько сильно Тиру был счастлив слышать от Веса слова любви. Каждый раз, словно впервые, они зажигали в нём что-то тёплое и бесконечно живое, пробуждая желание прижаться ближе, обнять крепче, удерживая, как самое ценное, и целовать до головокружения, до потери счета времени. И он растворялся в этом, полностью, без остатка. Радостная, светлая улыбка не сходила с лица дракона, когда он смотрел на любимого. Каждое касание ладоней Веса к его щекам отзывалось дрожью в груди, каждое короткое прикосновение губ - новой волной нежности.
— Люблю тебя, Вес... люблю, — шептал Тиру между поцелуями, — Хочу всегда быть с тобой...

[ВЕнитас толле]

Влюбленные мальчишки заснули, как сидели. Венитаса разбудил тихий голос медсестры, что пришла проверить пациента.
- Молодой человек, пора просыпаться.
- Да- да, конечно- сонным голосом отвечает парень. Попытка двинуть рукой не увенчалась успехом, еще и затекла. Открывает глаза и видит, что на его груди спит Тиру, а онемевшая рука его обнимает.- О, Тиру- целует спящего в макушку.
- Венитас, процедуру нужно закончить. Ты должен был это сделать еще ночью
- Да, я знаю, но...- переводит взгляд на своего парня- вы же понимаете
- И что мне с тобой делать?- тяжело вздыхает медсестра. Она прекрасно понимала юношей, сама совсем недавно вышла из этого возраста, когда с любимым хочется стать сиамскими близнецами и быть вместе всегда, только в качестве оправдания нарушения протокола лечения было слабеньким.
- Принять, понять и простить?- спрашивает юноша с улыбкой.
- Венитас, ты несносный.
- Простите
- Давай твоего друга немного иначе положим, чтобы можно было завершить процедуру.
Девушка положила еще одну большую подушку на кровать. К счастью, теперь кровати очень широкие и двое худых парней прекрасно могли лежать рядом. Спящего дракона тихонько перекатили на подушку рядом с гомункулом, высвободили руку и процедура продолжилась.
- Я схожу тебе за завтраком. Твоему другу что- нибудь принести? Может кофе и булочку хотя бы?
Пострадавший подумал и кивнул.
- Лучше какао и бутерброды с рыбой. Если честно, я не знаю любит ли Тиру кофе. А вот я...
- Тебе нельзя сейчас ни кофе ни чай, давление повысится- перебила девушка.- Будешь есть в соответствии с протоколом лечения
- Ну хотя бы пироженко. Одно. Маленькое- заскулил пациент
- Ты еще жареной картошки с майонезом попроси- фыркнула медсестра
- Картошки? А можно?- преувеличенно обрадовался парень
- Нет, конечно. Все после выписки- самодовольно ответила девушка
- Ну вот, а я- то думал. Какая строгая больница- картинно надулся.
- Так, ладно. Скоро процедура закончится, к тому времени я принесу еду.
- Хорошо
Дверь закрылась так же тихо, как и открылась.
Венитас не мог нарадоваться, что Тиру с ним спит в одной постели. Он был счастлив уже от того, что этот третий принц рядом, вот так спит. Не нужен был секс, игры, какие- то действия, было хорошо от того, что он рядом, спит, тихо посапывает и руку свою держит на груди младшего Толле.
Парень любовался спящим личиком возлюбленного, погладил по волосам, по щеке. Прикоснулся пальцем к мягким губам, которые принадлежали ему, только его губы касались этих мягких, сладких губ наследника джунглей. Кто бы что не сказал, а Тиру воспринимался таким же равным принцем и наследником короны, как сам гомункул. Даром, что никто ничего не знает о устройстве клана Плачущей звезды Севера.
Надо позвонить домой. Поговорить с отцом- пронеслась мысль.
Спустя полчаса- минут сорок в палату вошла та же медсестра. Она катила тележку. На самой верней полочке стоял завтрак для пациента и какао с бутербродами из красной рыбы, авокадо и зелени, и к этому еще и салат из овощей.
Вес привстал на локти
- Завтрак.- объявила девушка- Так, теперь переставим тебя на кислород и будешь огурчиком.
- Главное, чтобы свежим, а не маринованным.
- Только без пупырышков и желательно не зеленый.- улыбнулась она в ответ.- Когда проснется твой друг, обязательно поешьте, особенно ты. Отравление и аллергия штука неприятная, телу нужны ресурсы для восстановления.
- Хорошо. Мы обязательно поедим.
На завтрак гомункулу достались два вида сока, фруктовый и овощной, вода, салат из свеклы, шпината, зелени с орехами и творогом, а так же красная рыба, только запеченная. В качестве десерта было яблоко и десяток красных слив. По объему было слишком много, пациент вообще редко ел что- то на завтрак, в основном кофе несколько чашек и только ближе к вечеру что- то более существенное. Это в гостинице Грегор таскает его на завтрак, обед и ужин, а так мальчишка есть как попало. Любой диетолог его бы отчитал за халатность.
За окном все еще бушевала буря. В защитные экраны летели град и вода. В палате было очень тихо, зато на приемном покое было суматошно. В больницу, так как это была самая большая, начали поступать самонадеянные туристы, что не смотря на все предупреждения решили выйти на улицу и те, кто не успел убраться с дороги непогоды в море.
Вирен и Малгар пришли в себя. С ними работали врачи. Оба дракона пострадали удивительно сильно. Младший, видимо, не только справиться с ядом не смог, а яд еще умудрился вызвать аутоиммунную реакцию и теперь кроме очищения крови надо было исправлять работу иммунитета. По прогнозам все было поправимо и к хроническому заболеванию не приведет, но в моменте получилась та еще головная боль для врачей. Малгару повезло больше, но не на много. Действие яда было более слабым, но глубоким. Иммунитет не реагировал на яд, как положено и защитные системы не реагировали на попадание чужеродного вещества. И вещество спокойно себе распространялось по телу вызывая воспаления внутренних органов и нервных клеток. Боец оказался уязвимым к яду "слабенького" брата.
Во время повторной диагностики обнаружили, что кровь старшего наследника очистилась в один прием. Все анализы говорили, что кровь абсолютно здорова, только наблюдается обширное воспаление. После диагностики МРТ выяснили, что воспаление распространилось так стремительно, что задет мозг, более того, как следствие яд Тиру вызвал полиоэнцефалит (воспаление серого вещества головного мозга). Теперь парень проведет в больнице две недели точно, а реабилитация займет время до конца каникул как минимум. Это при условии, что иммунитет в паре с медикаментами сработают качественно по протоколу.

[Тиру]

Тиру и сам не заметил, как сон подкрался к нему, тёплый и тихий, словно любимый Вес стал для него не только опорой, но и самым надёжным приютом. Всего лишь на мгновение он оторвался от поцелуя, опустил голову на плечо гомункула и прикрыл глаза... и этого оказалось достаточно. Глубокий, ровный сон обвил его, как шёлковый кокон, унося прочь накопившийся за последние дни стресс и тревоги. Мерное дыхание, редкие, почти незаметные вздрагивания - тело само сбрасывало напряжение, отпуская то, что дракон так упорно держал наяву.

Он спал всё ещё чутко, как и положено дракону: едва слышные шорохи или приглушённые голоса рядом заставляли его на мгновение приоткрыть глаза, чуть сдвинуться, но затем мягкая тяжесть сна снова увлекала его обратно. Сновидения были лёгкими, тонкими, почти прозрачными. Такими, что рассыпаются в памяти сразу, стоит проснуться. В этом спокойном ритме, в тепле объятий, Тиру вен казалось почти невесомым, как если бы весь его мир сузился до одного-единственного дыхания рядом.

Во сне с Тиру говорило его отражение. Или, может быть, только казалось, что говорило. Знакомые очертания проступали в стороне, будто из лёгкой дымки: тёмные, длинные волосы, скользящие по плечам, янтарные глаза, что на миг поднимались на него и тут же вновь уходили в сторону, продолжая заниматься чем-то своим. Дракончик мог просто наблюдать, и в этом было какое-то тёплое узнавание... но стоило сделать шаг, протянуть руку, и путь преграждало мутное, непроницаемое стекло.

Теперь стало понятно, почему он не слышал ни звука: губы напротив двигались, словно повторяя что-то важное, но слова терялись, разбиваясь о холодную преграду. Стекло было грязным, затуманенным, как будто его не мыли вечность. Образ за ним дрожал, расплывался, то почти становясь отчётливым, то снова прячась за мутной пеленой. Тиру пытался найти конец этой стены, обойти её, но она тянулась в бесконечность. И от этого становилось тоскливо, до боли обидно. Всё внутри сжималось в тугой, колючий комок. Не потому, что он боялся, а потому, что был бессилен. Он знал что там, за этой преградой, есть что-то важное, но к нему нельзя было приблизиться.

Тиру, всё ещё обнимая Веса даже во сне, словно в какой-то неосознанной просьбе, придвинулся ближе, теснее, прижался щекой к его боку. Руки крепче сжали тёплое тело, а ноги чуть подогнулись, будто дракон пытался укрыться от чего-то невидимого, спрятаться в надёжных объятиях, что были с ним здесь и сейчас.
Дыхание его сбилось. Короткие, неровные вдохи выдавали тихий, бессознательный плач. Никаких звуков, только едва ощутимая дрожь и редкое, острое движение плеч, словно он где-то там, в глубине сна, проживал потерю или тоску, а здесь, в реальности, искал единственное утешение - тепло любимого.