[...]

Лирея / окраины Каэлунга / 5028

Юпитер Тома / Инкара

Эпизод является игрой в настоящем времени и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, предпочту все обсудить по ходу дела.

[Юпитер Тома]

Можно было сказать, что на почти на самые окраины Лайнадара, в Каэлунг, его занесло по причинам сугубо профессиональным — читал очередные лекции в скромном филиале Грекдерского университета, или же длинноухого иномирца повлекли за собой магазинчики с добытыми в горных глубинах Каэлунга минералами, которые непременно пригодились бы в его научных исследованиях, но правильным вариантом всегда остается тот, в котором хаари выбирает свой маршрут, ведомый исключительно интуитивным озарением — вот здесь, в этот раз всенепременно что-то случится.

Это "всенепременное", "неотвратимое" преследует его не сколько злым роком, сколько чудесным озарением, сквозь мало прожитые, по Аркхеймским меркам, годы, сквозь Вселенную и звездные скопления, попадается в цепкие лапы с острыми когтями — но удерживается этими когтями бережно, рассматривается и изучается со всех сторон, ни в коем случае не оценивается черно-белыми категориями.

Ведь как известно, обратная сторона луны, — далекого небесного светила в одной из галактик, — пусть остается темна и скрыта, но это все одно.

И даже если в когти попадается нечто, подобное этой темной стороне, несущее за собой испытания, проверяющее на прочность сердце и разум, бережность обращения и философское отношение к происходящему не умаляются, ведь у него самого есть своя обратная сторона луны, которая сейчас, оставшись на Дискордии, подгоняемая не терпящим праздности временем, упорно проходит подготовительный курс для поступления в университет в следующем году.

Кому ни рассказывал, что решил отправить свой личный артефакт, — да еще и с премерзким характером, — грызть гранит науки, встречал одобрительные усмешки. Особенно у тех, кто с этим артефактом сталкивался, — да-да, ему, мол, полезно будет хотя бы попытаться социализироваться.

И вот, лавируя между случайными прохожими, — хотя как знать, насколько случаен в твоей жизни может быть каждый встреченный тобою человек? Ведь памятуя об эффекте бабочки, даже невзначай брошенная кем-то фраза, адресованная и вовсе не тебе, или жест, который натолкнет тебя на определенные мысли, — все это может спровоцировать маленький шторм в бессознательном, который живой, неконтролируемой стихией вырвется из самых потаенных уголков разума и поведет тебя в направлении таком, о котором ты даже и гадать бы не смел... — и вот между такими, способными повлиять неожиданным образом прохожими, Юпитер неспешно пересекает одну улочку за другой, незаметно для самого себя все дальше и дальше оказываясь от центра Каэлунга.

Уличная музыка, играющая в динамиках, становится тише, звуки джаза постепенно сливаются с шелестом травы и пением птиц, деревья, словно наблюдающие с долей отстраненного интереса многовековых мудрецов, нависают с обочин незаасфальтированной дорожки, и в какой-то момент редкие домики остаются позади, а Юпитер останавливается, чтобы аккуратно ботинком отодвинуть с ставшей совсем узкой тропинки обломанную ветку.

На телефон приходит сообщение от Нигредо: "Этот чурбан запретил мне складывать ноги на парту! Я ему говорю, уважаемый, мне так лучше думается... Дражайший мой хозяин, где тебя хтоны носят? Ты где?"

Юпитер неспешно закуривает, отправляя в ответ gps-координаты.

И правда, где он, и зачем Вселенная его сюда привела?

[...]

Лоскуты мягкого мха, скрепленные в единое полотно нитями-корнями –  замысловатая мозаика.

Сколько путей она сплела для незадачливого путника? Что так бережно скрывала она, бережно собой укрывая?

Вековые стволы. Ветви играли в водную гладь, отражая мозаичный ковер.
Тихое перешептывание листвы с тонущим в полумраке гомоном водных толщ.

Чем делились они?

Полумрак вторил им глухим эхом, переводя бесконечную историю на свой лад.
Развлекал, мелькая тенями в пути.
Сгущаясь уводил гостей от лучей светил ночи и дня. По мозаичным лабиринтам, в дремучую глушь. Отпуская лишь идущих наперекор судьбе, предсказанной шелестом многолетней листвы, наигравшись.

Мгновения собирались в потоки времен. Стирая границы  дней и ночей.

Мрак скрыл ослабшую оболочку, заботливо убаюкал мягкий мох, заглушил дыхание шелест лесов, отпуская разум его беззаботно блуждать за вратами Морфея.

Туда, где вздымались ввысь белоснежные колонны. Тонущие в необозримых далях поля. Где плясали ветра. Где у бездны над ними не было ни цвета ни дна.

Длинные свитки таились в толще колонн. Образы ушедших времен мелькали в порывах ветров. Запахи родных земель хранили поля.

Незнакомый след зверя на новом холсте. Лишние сотни мгновений сияния дня. Звезды рассыпались в порядке ином. Обжигающий свежестью вдох забрали поля.

Незримые порожденные нити холстом слились с паутиной пространств. Сотни параллелей миров. Холст за холстом. Пока тающий миг не унес его прочь.

Полутьма встретила пробудившийся взор его, ослепляя. Диковинные мелодии листвы коснулись ушей. Влага мхов пробежалась легкой дрожью по новому телу.

Миг.

Новый шаг в окруживший его мир чужой. 

Mountain Realm - Shadowlorn

[Юпитер Тома]

Лес замер и затих на самом своем пороге, привлекая внимание хаари к своей странной тишине, так, словно бы там, внутри чащи велся свой неспешный, молчаливый диалог — вечность сплеталась корнями с потоками ветров, стремящихся в будущее, вторили на разные лады переливы света, окутывая уютный и опасный в своей мягкости мрак, и нечто реагировало на это, как будто на интуитивном уровне анализируя свои ощущения... Юпитер не может знать об этом наверняка, но его интуитивное, на том уровне ментальных навыков, которые имеются, касается чужого чтобы оказаться еще одним наблюдателем со стороны.

Просто касание, без эмоциональной окраски, сродни тем случайным касаниям локтем на улице в переполненной толпой улочке.

Что-то как будто становится отдельным кем-то, переставая сливаться с тяжестью листвы и шепотом мшистой тьмы, нечто... наблюдает, изучает со стороны, затаилось но заметило Юпитера?

Протягивает руку, предварительно спрятав острые когти, — вспоминает, как протягивал уже однажды в подобном жесте доверчиво, навстречу смерти, не боясь, что загрызут, уничтожат, утянув за собою в бездну, и не прогадал ведь тогда, безошибочно определяя, перед кем ладонь можно вот так распахнуть словно дверь в свой дом, — и сначала замирает в нерешительности.

— Доброго дня. Я тоже здесь, как и Вы, — осторожно перебирает слова, точно лепестки клевера, тихо и размеренно, чтобы не спугнуть, не оттолкнуть, не ошибиться, но и не показаться слабаком, который дрожит при виде незнакомого. После первого касания больше использует ментальную магию — да и не настолько хорош в ней, чтоб хоть немного воздействовать, считает нечестным при знакомстве. Хочет расположить открытым взглядом, искренним любопытством, почти детским желанием, обратить на себя внимание, стать вовлеченным в это молчаливое изучение мира.

Уши подрагивают от напряжения, терпит, не закуривает — а вдруг не понравится тому, что там уже заметило его присутствие? Дать привыкнуть, не смешивать запахи, подождать, осторожно сделать небольшой шаг, добавить:
— Не собираюсь тревожить, и намерений у меня не то что плохих, вообще никаких нет, сам не знаю, зачем здесь оказался, но раз уж я здесь, то давайте вместе тут просто быть?

На кончиках пальцев пляшут деликатные черно-оранжевые искры, точно визитная карточка в момент знакомства.

А надо ли говорить имя сейчас, или в этом диковинном процессе узнавания оно будет до нелепого второстепенно?