Аркхейм

@Ариана,
Ну, мне кажется, с соролом всё-таки стоит поговорить. Особенно, если есть затруднения. Ролевые это всё-таки командная игра. Рассматривай это как тренировку коммуникабельности. Для меня (тоже интроверта) прелесть текствого формата в том, что всегда можно взять паузу на подумать, что сказал бы "нормальный" человек в этой ситуации))

@Энигма и @Тиана 

+

@Свора, краснея и виляя хвостом, очевидно *прячет лицо в холодильнике*

Цитата: Соната от Вчера в 23:25:17Я не могу... я поймала драйв... у меня глаза лезут на лоб, а первая песня, пусть текст не идеален, просто восхитительна... и я не знаю, как добиться этого же звучания

Оно никуда до завтра не денется. Но это уже говорить бесполезно, я подозреваю >o<

Цитата: Сусанна от Вчера в 23:30:43Ч-что, правда?..
/Задумчиво подняла глаза, в протяжном мычании вытянув губы. Но всё же осмелилась приблизиться и присесть, чтобы попробовать напиток./
Спасибо! М... Морковный...
/Мгновение — вылила в себя за секунду/
Ох!

Чистая правда! Я никогда не вру о таких вещах. (врет, конечно, но не сейчас)
Любите, значит, сладкий алкоголь? *подлил себе виски, а ей ликёра*
Как ваш вечер? Мой начался паршиво, а потом стал лучше, и этот тренд, похоже, продолжается *подвинулся поближе*

Цитата: Лумиус от Вчера в 23:38:35@Свора, ладно, этот раз за тобой *смущенно ушел за молоком*

- А как именно котики смущённо уходят за молоком? ~ 

@Свора, ладно, этот раз за тобой *смущенно ушел за молоком*

Наверное, одна из первых песен написанных Сонатой на Аркхейме и именно для Аркхеймского слушателя. Текст не идеален, но звучание... я в экстазе.


UPD1. Жалко, но тут она не работает, но можно перейти на сайт.

UPD2. Нет, специально для кого-то конкретного я текст не писала) Здесь идет обращение к собирательному единому образу фаната, нежели к конкретному человеку) Да и текст, честно, не совсем мной написан. Я взяла Алису, доработала то, что она мне дала и засунула в Суно... И вот результат :D

Перед тем как обрести видимый облик, он ещё на несколько мгновений продолжил своё бормотание — глухое, монотонное, подобное жужжанию раздражённого насекомого в подземной темноте. Его пальцы, костлявые и нервные, перебирали механизм винтовки, щёлкая затвором с такой силой, будто пытались сломать металл. В приступе немой ярости он ударил носком сапога по валявшемуся на земле обломку трубы, отправив его с глухим стуком в чёрную воду, где тот исчез, подняв лишь мутные пузыри гниения.

И лишь когда луч фонаря Ойгена, холодный и неумолимый, прорезал плотную мглу коллектора, фигура его наконец проявилась во всей своей удручающей определённости. Кожа, лишённая здорового оттенка, отливала мертвенной бледностью, будто долгие месяцы не знала иного света, кроме тусклого мерцания аварийных ламп. Волосы, тёмные и сальные, слипшимися прядями падали на лоб, обрамляя лицо, изъеденное не просто недоеданием, а настоящей цингой — язвы и шелушащиеся пятна говорили о жизни, лишённой самого необходимого. Конечности, неестественно тонкие и угловатые, торчали из потрёпанной одежды, напоминая сучья высохшего дерева. Когда свет упал на него, он инстинктивно отпрянул, подняв одну ногу, будто готовясь к прыжку, а руками, покрытыми царапинами и грязью, прикрыл лицо — жест примитивный, почти животный, рождённый внезапной атакой на органы чувств, привыкшие к вечным сумеркам.

И тут же, сквозь сжатые пальцы, полился поток брани — хриплый, сдавленный, перемежающийся кашлем.—Да какого... какого хера?! Ослепить, что ли, захотел, карлик уёбищный?! Ты куда светишь, а?! В глазах искры, блядь, искры! Убери эту шайтан-лампу, слышишь, или я тебе её в глотку засуну, вместе с батарейками! Мы тут и так слепые кроты, как есть, а ты ещё хуже делаешь! Иди нахуй со своим фонарём, иди, я сказал!

В той же зыбкой, тревожной реальности, что и её спутник, женщина являла собой разительный контраст — не только поведенческий, но и физический. По сложению она была ближе к Ойгену: невысокая, но плотно сбитая, с той крепкой, жилистой фигурой, что говорит не о силе грубой, а о выносливости, отточенной в постоянной борьбе. Кожа её, тёмная, почти как старое полированное дерево, казалась невосприимчивой к влажной сырости, пропитавшей воздух. Волосы, коротко остриженные и также тёмные, были скрыты под несколькими слоями марли, обмотанной вокруг нижней части лица — импровизированная защита от миазмов и пыли, превратившая её черты в загадочную, безликую маску.

В руках она держала предмет, приковывающий внимание: массивный универсальный ключ, явно кованый, с рукоятью, потёртой до блеска множеством ладоней. Металл его был тёмным, почти черным, и по всей длине, от острия до основания, были выгравированы сложные магические вязи — линии, сплетавшиеся в узоры, излучавшие едва уловимое, тусклое свечение, похожее на отблеск углей под пеплом. Она носила этот инструмент не в руках, а перекинутым через плечо, положив сверху собственные кисти; со стороны это напоминало не орудие труда, а своеобразные колодки, тяжелую ношу, принятую добровольно и несущую в себе отпечаток некой обета или долга.

На появление гнома, на вспышку света и на яростную тираду своего спутника она отреагировала ледяным, почти абсолютным спокойствием. Ни единого движения, ни вздрагивания плеч, ни изменения в посадке головы. Её молчание было красноречивее любых слов — оно висело в воздухе густым, непроницаемым покровом, отделяя её от хаоса и страха, превращая в островок немой, непостижимой устойчивости посреди подземного смрада.

Однако это хрупкое, вынужденное равновесие было мгновенно разрушено, когда ствол «Виверны» поднялся, обозначив чёткую, недвусмысленную линию потенциальной угрозы. Оба силуэта, до того пребывавшие в своеобразном динамическом напряжении, совершили почти синхронное, отточенное движение — не рывком, а плавным, осторожным шагом назад, одновременно разойдясь в стороны, увеличивая дистанцию между собой. Это был жест, отточенный в бесчисленных стычках в тесных пространствах, инстинктивное разделение целей, затрудняющее прицеливание.

Женщина сохранила видимое, пусть и обманчивое, спокойствие; её поза, слегка расслабленная, лишь чуть изменилась — центр тяжести сместился, правая нога отставилась чуть назад, готовая к движению, но лицо, скрытое марлей, оставалось непроницаемым. Её товарищ же отреагировал с немедленной, вербальной вспышкой. Он вскрикнул, голос его, ещё хриплый от недавней брани, взметнулся выше, пронизанный новой нотой — уже не яростью, а тревожным, вымученным панибратством.—Эй, эй, братан, полегче! Ты валыну-то эту убери куда подальше, а? Никто тебе тут зла не мыслит!—его слова, оборванные и торопливые, повисли в тяжёлом воздухе.

Затем, с видимой неохотой, глухой покорностью обречённого, он начал суетливо обыскивать себя. Его руки, дрожащие от напряжения или холода, занырнули в многочисленные подсумки, болтающиеся на потрёпанном ремне, в карманы куртки, заляпанные неопознанными пятнами. Взгляд его, беспокойный и скачущий, то и дело обращался к неподвижной фигуре напарницы.—Слушай, а у тебя?—выпалил он в её сторону, голос звучал как надежда, смешанная с раздражением.—Батареек этих... аккумов? Не осталось ли?

Молчание было ему ответом — густым, безразличным. Он отворачивался, бормоча что-то себе под нос — обрывки проклятий, самоуничижительные фразы — и вновь погружался в бесплодный поиск, перебирая тот же хлам: смятые пачки стимуляторов, обрывки проводов, пустые гильзы. И снова, уже тише, с оттенком мольбы:—Ну может, хоть одну-то припрятала? А?—И вновь — лишь негативный кивок, едва уловимый поворот головы в его сторону. Этот цикл — вопрос, молчание, бубнение, поиск — повторился трижды, ритуал отчаяния, бессмысленный и в то же время предельно искренний. Каждое движение его, каждый взгляд говорили не просто о страхе перед оружием, а о более глубокой, экзистенциальной тревоге — о желании купить, выменять, выторговать у судьбы хоть какой-то иной финал, нежели медленное растворение в этом каменном чреве, под аккомпанемент капели и далёкого гула порта.—Ладно, слушай! Ты вроде бы мужик смышлёный, понимаешь, что пару мешков в которые зазря придется всадить пару пуль с риском для собстванного зада тебе не нужны! Так вот, выведи нас отсюда и мы отведем тебя к нычке, там то сто процентов будут нужные тебе аккумы! Зуб даю!

Цитата: Лумиус от Вчера в 23:33:07А... А ой. А оойй *покраснел!*

- Шах и мат