Аркхейм

Генри замер, его внимание всецело приковано к существу, возникшему на крыше, к тени, рожденной самим лабиринтом. Сталкер. Массивное, сгорбленное тело, лишенное нижней половины, парило в воздухе, нарушая все законы физики, которые Архиватор так тщательно каталогировал. Его форма напоминала искривлённый штрих, вырванный из кошмарного свитка — нечто промежуточное между призраком и материей, сотканное из пепла и боли. Кожа, вернее, то, что её имитировало, имела цвет тёмного пепла, испещрённого чёрными, маслянистыми пятнами, будто гниль, проступившая сквозь оболочку. Длинные, непропорциональные руки, поросшие бритвенно-острыми чёрными отростками, заканчивались массивными лапами с когтями, способными разорвать не только плоть, но, казалось, саму ткань реальности. Спина уродца усеяна такими же отростками, создавая впечатление движущегося ёжика из теней.

Маленькая голова с крошечными жёлтыми глазами-щелочками, лишёнными какого-либо выражения, кроме ненасытного голода, контрастировала с непропорционально огромной пастью, усеянной кривыми желтыми клыками. Из этой пасти исходил едва слышный, но пронизывающий до костей шепот — не звук, а скорее вибрация, взывающая к самым тёмным уголкам сознания, обещающая забвение и боль одновременно. Обрывки тканей и обмоток, болтающиеся на его теле, казались не частью одежды, а скорее останками предыдущих жертв, прилипшими к нему в вечном танце страдания.

Генри наблюдал с холодным, аналитическим интересом, его янтарные глаза, скрытые за маской, фиксировали каждую деталь. Он видел, как воздух вокруг сталкера искривлялся, как тени тянулись к нему, словно железные опилки к магниту. Это не было магией в привычном понимании — это было нечто иное, первобытное, голодное. Существо, питающееся не плотью, а самой сущностью, душами тех, кто заблудился в этом лабиринте. Архиватор чувствовал лёгкое давление на собственное сознание, попытку проникновения, но его разум, укреплённый дисциплиной и чуждой природой, оставался неприступной крепостью. Он был лишь наблюдателем, регистрирующим феномен, и это зрелище было столь же захватывающим, сколь и опасным.

Ему потребовалось усилие, почти физическое, чтобы оторвать взгляд от этого воплощения кошмара и перевести его на Ашера. Эльф, сидящий на бесчувственном теле беса, казался сейчас лишь раздражающей помехой, отвлекающей от ценного исследования.—...а ты без меня справишься?..—[Персонаж это запомнит]. Голос Генри прозвучал ровно, без намёка на насмешку или беспокойство. Это был чистый, незамутнённый вопрос, требующий оценки боеспособности союзника. Его взгляд, холодный и оценивающий, скользнул по фигуре дроу, отмечая напряжение в плечах, готовность клинков, но также и усталость, затаившуюся в глубине глаз.—...прикрой тыл, рассчитываю на тебя...—Он добавил это почти машинально, возвращая своё внимание к сталкеру. Ему было интереснее наблюдать, как голодная тварь будет пытаться вырвать душу из пустоты, которую он собой представлял. Это был уникальный эксперимент, и Генри не собирался упускать шанс собрать данные.

Генри разжал пальцы, и его трость, лишённая веса, замерла в раскалённом воздухе, повинуясь не силе тяжести, а лишь его воле. Она зависла параллельно земле, неподвижная точка в хаотичном танце душ и пепла. Его руки, закованные в кожу, плавно сложились за спиной в замкнутую, почти церемонную позицию, а корпус чуть наклонился вперёд, придавая его высокой фигуре вид учёного, склонившегося над редчайшим экземпляром. Но изменение произошло в глазах. За зеркальной маской яркие всполохи янтарного пламени, обычно ровные и холодные, внезапно скруглились и расширились, заполняя собой всё пространство чёрных глазниц. Они превратились в два гигантских, пульсирующих световых диска, окаймлённых лишь тонкой полоской пустоты между ними и сталью маски. Это не было сумасшествием ярости — это было тихое, всепоглощающее безумие абсолютной концентрации, экстаз наблюдателя, нашедшего идеальный объект для изучения. Взгляд не сузился, а, наоборот, расширился, вобрав в себя всё вокруг, но видя лишь одну цель.

С этой новой маской безумия на лице он сделал шаг вперёд. Его походка была на удивление лёгкой, почти грациозной, абсолютно бесшумной. Он не шёл против потока душ, что вырывались из теней лабиринта и втягивались в голодную пасть сталкера — он слился с этим потоком, стал его частью, ещё одной бесформенной тенью в всеобщем движении к точке исчезновения. Пепел и отголоски криков не касались его пальто, обходя стороной, будто признавая в нём нечто большее, чем просто физическую форму. Он приблизился к исполинскому призраку, к этой абоминации из пепла и голода, преодолевая последние метры с неестественным спокойствием. Он подошёл так близко, что мог бы коснуться её груди, но вместо этого его руки в перчатках молниеносно взметнулись вперёд.

Пальцы, отточенные клинки, впились в тусклую, пепельную кожу сталкера по бокам его непропорционально маленькой головы. Когти на перчатках глухо вошли в плоть, и оттуда, из ран, не хлынула кровь, а выплеснулась густая, чёрная, маслянистая субстанция, тут же начинавшая дымиться на раскалённом воздухе. Генри с силой, неожиданной для его стройного телосложения, зафиксировал голову чудовища, не позволяя ей дрогнуть, заставив те самые крошечные жёлтые глазки-щелочки уставиться прямо в его расширившиеся огненные очи. Он принуждал его смотреть. Вглядываться. Без возможности отвести взгляд.

И в этот момент, пока его пальцы всё глубже впивались в расползающуюся под ними плоть, медленно уничтожая самую суть этой твари, раздался его голос. Но это был уже не ровный, безжизненный тон Архиватора. Из-под маски полилась речь, на которую наложился второй, чуждый голос — низкий, вибрирующий, идущий из самой глубины спинного мозга, пронизанный статикой и холодом внеземного разума. Это говорил Д̴͙͈̪̤͕҇̐̆̈́́͢Р̵̨̲̘͚͕̬̀͗̌̀͡Е҈̢̣̟̮͓̎͆͝Й̷̧̤̬͎̀̐̌̽͞М̶̢̱̞̖̬̀̏͌̓͊͠О̸͚̩̠̩̑̑̋̀͊͜͡Р҉̙̱͖͌͐̏̿̓͜͝.

—Смот̵̕͜р̴̧͠и̸̨̛... —прозвучало двойное наложение голосов, заставляя вибрировать воздух вокруг.—Вглядывайся в пустоту, что зовётся мной...Т҉ы̸ ж̸̸а҉ж҉̶д̷е̷ш̵ь҉҉ д̴у̷̵ш҈?҉̶..Пожирай эхо...Ты голоден?..Н҈҈а̴̷с҉ы҉т҉ь̶с̷̴я҉ м̴҉о̵̵и̸̵м̴ о̶т̷̶с̶у̸т̶с̷т̷в҉и̵̷е҉м̸...Ты — порождение страха этого места...А я — то, что старше любого страха...Я — вечный наблюдатель...И ты станешь ещё одной строкой в моём отчёте...Ещё одним Н̴И̶Ч҉Е̶М̷ в уравнении бытия...

@Двалин, так не ухожу же)
Я ж говорил, пока тут есть хоть кто-то кроме меня в экзотеке - хрен от меня отделаетесь.
А вот чиллить во флуде и не писать посты - можна. Тутошний социум утверждал что это норм

Интересно, "Чудовище в красавице" - это как зверушка отымела девку?

@Анна Приняты

Я думал только у меня синдром Туретта пробуждается, когда я во флуд заглядываю

О, играете в Воротца по сети?
Так, наверное, будет не настолько скучно, как в одиночку.
Хотя растянутые бои станут ещё унылей.
Расска́жите потом, как ощущения.

Я взобрался на большую мягкую белую подушку - самую высокую точку кровати, с удовольствием помяв её лапами и поколов выпущенными когтями, в итоге всё-таки улёгся, свернувшись калачиком, закрыл глаза. День - можно и подремать. Ночью не до этого: по сторонам скребутся, возможно, мыши - всё хочется проверить и убедиться, а вдруг и правда юркие вкусные серые грызуны издеваются надо мной... На кухне звякнули посудой - я тут же спрыгнул с тёплой подушки и поскакал скорее на звук: вдруг что-нибудь перепадёт.
 - Мур-р!
Надо потереться о ногу хозяйки - им это нравится, особенно если ноги голые.
 - Васька, чего пристал?
 - Мур! - ещё потереться.
 - Не дам я тебе ничего.
 - Мур! - и заглянуть в глаза. Это растопит лёд.
 - Жди ужина, - сказала она уже мягче.
Буду сидеть и ждать - вдруг у них совесть всё же взыграет.