Аркхейм

Хризопраз!
Спасибо!
________________________________

________________________________

Друзья, благодаря вашей поддержке я решилась и теперь у меня есть социальные сети!
Instagram — BlueSky — YouTube — Pillowfort — Furaffinity

Ребята, я болела три дня ротовирусной, лежала в кровати и умирала то понос то золотуха реально и даже буквально  сегодня вечером снова подправлю сроки, но не сильно, ускоряюсь максимально в работе!!! 

Джаххар! ♥

Спасибо!

> о чем речь

Друзья, из-за обстоятельств все дедлайны переносятся на + два дня, не пугайтесь, все будет, постараюсь работать быстрее. 

Симбер Ресинджер [Инфирмукс]

Спасибо за помощь!

> о чем речь

@Эйнар Фокс Пхпхп, да, спасибо. Я немного переборщила в эпизоде с ребенком, можно было упустить этот фрагмент х) 

Цитата: Лумиус от 13-09-2025, 22:19:14@Реббека, зайди во вкладку Мои маски https://arkhaim.su/index.php?action=masks

Там создай какую-нибудь временную маску. После того как поменяешь аватар - нажми кнопку изменить или сохранить.

Потом чтобы применить маску нажимаешь кнопку "Просмотр" прежде чем опубликовать сообщение и меняешь на ту, которую хочешь.

Дюже неудобно и костыльно, но как есть

Для меня было удивлением, что надо в маске нажать не левый угол на аватарке, чтобы выбрать из добавленных ранее аватаров)) Ну, прикольно, мне нравится это больше, чем когда ссылку нужно было добавлять каждый раз. 

Солнце било сквозь широкие окна лавки, словно кто-то проливал на землю расплавленное золото. Лучи ложились на деревянные прилавки, придавая им мягкий янтарный оттенок, играли бликами на стеклянных колпаках, под которыми лежала рыба — серебристая, еще блестящая, будто только что всплывшая из глубины моря. В воздухе стоял терпкий запах соли и свежести, и он дурманил, манил, словно обещал вечную сытость и покой.
Реббека лежала на прилавке, как черное пятно среди этого золотого моря. Короткая шерсть и растянувшееся тело казались натянутой струной — гладкой, сияющей, вбирающей в себя свет так жадно, что сам он будто стекал по ее телу, оставляя внутри мягкое, сладкое тепло. Она мурчала едва слышно, и это мурчание напоминало сердцебиение самой лавки — ровное, спокойное, счастливое. Для нее счастье всегда было мгновенным, ускользающим, и потому — особенно ярким. Она знала цену этим минутам, когда мир не требовал от нее бежать, прятаться, оглядываться. Счастье пахло свежей рыбой под стеклянным колпаком, оно было в прикосновении мужской ладони, иногда скользящей по ее голове, было в ритмичном гуле голосов за окном, в тихих шорохах покупателей. И в этот миг ей казалось: вот он, редкий покой, который она никогда не удержит, но все равно будет помнить, как помнят о тепле костра те, кто всю жизнь идет сквозь зиму.
Она закрыла глаза, подставив морду солнцу, и казалась самой собой — не оптима, не изгнанница, а просто кошка, дремлющая среди запахов и света. Но счастье всегда ломается резко.
Сначала раздался грохот, словно само солнце раскололось и осыпалось осколками. Шаги, грубые, торопливые, прорезали воздух. Чужие голоса взорвали тишину, которую она так бережно впитывала. Она не открыла глаз, не хотела — слишком сладкой была эта иллюзия покоя. Лишь перевернулась на другой бок, будто могла отвернуться от хаоса, как от назойливой мухи. Но реальность прорвалась сквозь ее упрямство.
— Стой, погоди! — голос, резкий, полный паники раздался слишком близко.
И — хлопок. Гулкий, резонирующий, как удар молота по металлу. Воздух содрогнулся, стеклянные колпаки с рыбой звякнули, словно хрупкие колокольчики. Тело Реббеки взвилось дугой, шерсть встала дыбом, когти вонзились в дерево. Внутри, вместо прежнего тепла, словно расплескали холодную воду.
Покой кончился.
Какой-то мужчина в черной одежде, ворвавшись внутрь, метался по лавке, судорожно обыскивал шкафы, рывком открывал створки, переворачивал ящики, сбрасывал все на пол, будто охваченный лихорадкой. Дерево стонало от ударов, мелкие предметы глухо гремели и катились по доскам, стеклянные банки падали, разбиваясь на осколки. Все вокруг превратилось в хаотичный вихрь звуков — звон, скрежет, тяжелые шаги, панические возгласы. Люди, что секунду назад еще оживленно переговаривались у прилавка, теперь с криками бросались к дверям. Женщины хватали детей за руки, тащили их наружу, мужчины опрокидывали корзины, забывали покупки, толкали друг друга, лишь бы быстрее выбраться на улицу. Шум множился, казалось, что стены дрожат от наполнившей их паники.
В этот хаос ворвался новый запах — острый, сухой, обжигающий, словно горькая гарь, от которой першило в горле. Порох. И следом — густой, липкий, сладковатый аромат крови. Он заполнял лавку, стелился по воздуху, прилипал к шерсти, и Реббека чувствовала, как каждая клетка ее тела отвечает на него хищной дрожью. Голубые, холодные глаза, они блеснули в солнечном луче, пробившемся сквозь стекло. Кошка медленно, будто нехотя, прошла по деревянному прилавку вперед. Лапы касались полированного дерева мягко, бесшумно, и с каждым шагом тело становилось напряженнее.
Внизу лежал он. Мужчина, который за последние несколько дней стал для нее символом тепла и дома. Тот, кто не прогнал ее, мокрую и дрожащую, в дождливую ночь, а пустил внутрь. Кто делился рыбой, кто не прогонял ее с коврика, кто иногда гладил по голове. Теперь он распластался на полу, глаза его, широко раскрытые, застыли в неподвижном ужасе. Кровь вытекала из раны, темная, густая, и растекалась по деревянным доскам, прокладывая дорожки, впитываясь в трещины. Его грудь едва приподнималась, дыхание срывалось хрипом, и смерть уже дышала рядом.
Мир вокруг Реббеки будто исчез. Она смотрела только на него — и в этом взгляде было всё: неподдельное удивление, холодная пустота и тень той редкой привязанности, что она позволила себе испытать. В груди у нее стыло, будто солнце, еще минуту назад согревавшее ее шерсть, угасло, и на его место пришел ледяной мрак. Медленно, очень медленно, ее взгляд поднялся вверх — к мужчине в черном. Он, выхватив что-то ценное из шкафа, резко развернулся, готовясь бежать. Его лицо уже терялось в размытом вихре событий, но запах... запах останется. Резкий, пропитанный потом, порохом и страхом. Она впитала его в себя, как клеймо.
За ее спиной раздался последний, рваный выдох. Лавочник уходил вместе с жизнью, и Реббека услышала это так ясно, словно каждая клетка его тела звенела прощанием. Но она не повернула головы. Она не могла — в ее мире смерть была не концом, а очередным напоминанием о хрупкости счастья. Она плавно, с той самой грацией, что бывает лишь у кошек, спустилась вниз. Ее лапы ступили на пол мягко, бесшумно, несмотря на хаос вокруг. Она не торопилась, не суетилась. В ее движениях не было спешки — только холодная уверенность. Торопиться не нужно. Человеческие лица исчезают, но запахи — нет. И этот запах она не потеряет, даже если пройдут дни или месяцы.
Реббека шагнула к двери и, не оборачиваясь, вышла вслед за бегущим мужчиной в черном. Черная кошка скользила по улицам почти не касаясь земли, ее движения были легкими, текучими, как у тени, что сама выбирает, где появиться. Она то держалась на грани видимости, то растворяясь в толпе, то выныривая на свет, следя за черной фигурой, что спешила вперед. Мужчина менял районы, петлял, словно надеялся затеряться, но для нее его попытки выглядели нелепыми. Реббека то пристраивалась сбоку, мягко ступая по каменной мостовой, то ловко взбиралась на невысокие крыши, скользила по перилам балконов, легко балансируя на узких перекладинах. В ее грациозности была издевка: она двигалась там, где человек не мог бы пройти, и каждый ее шаг словно напоминал — они разные, они живут в разных измерениях. Человеческое тело всегда было слишком медленным, тяжелым, предсказуемым. Для нее следить за ним было не просто легко — это было почти игрой.
Она холодно улыбалась — по-кошачьи, мягко и зло одновременно. Кончик хвоста ритмично подергивался, выдавая ее нетерпение и предвкушение. Когда мужчина свернул в узкий, темный переулок, пахнущий сыростью и мусором, ее глаза холодно блеснули. «То, что надо» — пронеслось в голове. Там тени были гуще, было легче раствориться и настигнуть добычу. Она спрыгнула с перил вниз, готовая двинуться следом, все ее внимание было сосредоточено на этом проходе. Она не заметила, как рядом мелькнули маленькие ручки. И уже в следующий миг мир перевернулся.
Какая-то девочка схватила ее, прижала к себе и, радостно хохоча, закружила на месте. Маленькое тело сжимало ее слишком крепко, слишком неуклюже. У Реббеки закружилась голова, она зашипела, дернулась, попыталась мягко вывернуться — но тщетно. Детские пальцы вцепились в ее шерсть, маленький нос зарывался в черную гладь, теплое дыхание щекотало кожу. Девочка хихикала, тискала ее, прижимала к себе так крепко, словно держала в руках самое дорогое сокровище. Она целовала ее прямо в лоб, как мягкую игрушку, и ее смех звенел слишком чисто, слишком беззаботно. Реббека еще пыталась аккуратно вырваться — лапы осторожно цеплялись за воздух, изредка подрагивали, хвост дергался. Но детские объятия были крепки и простодушны. В какой-то момент она поняла, что это бессмысленно, и замерла. Ее тело повисло безвольной тряпочкой, только голубые глаза смотрели в пространство спокойно и отстраненно. Она приняла участь, позволив себе болтаться в чужих руках, словно смирилась с ролью игрушки. В ее взгляде не было ни злости, ни страха — только тихое, спокойное принятие, как будто она на секунду позволила миру показать свою нелепую сторону.
Дети слишком редко несли в себе тот яд, что обычно источают взрослые. В их прикосновениях обычно не было злости, не было пренебрежения — лишь искренний восторг, наивное счастье, потребность делиться теплом. И потому она принимала это, терпела крепкие объятия, позволяла себя таскать, прижимать, кружить, как если бы весь мир на миг перестал быть враждебным.
Девочка смеялась и никак не могла нарадоваться своей находке. Сначала кружила ее на руках, потом, устав, села прямо на каменный пол и поволокла кошку к себе на колени, крепко радостно сжимая. Маленькие ладошки перебирали ее уши, детский нос зарывался в черную шерсть, губы снова и снова касались ее лба.
Минуты тянулись, и Реббека позволяла им течь. У оптимы времени всегда было больше, чем у человека и она была достаточно терпелива. Она не сопротивлялась — лишь тихо наблюдала сквозь полуприкрытые веки, как девочка то прижимает ее к себе, то укладывает на колени, то тащит чуть ли не по полу, не заботясь о том, что шерсть коснется пыли. Ей было все равно: в этих движениях не чувствовалось ненависти. Это была игра, и на короткое время кошка стала ее частью.
И только когда время успело разлиться вязкой, тёплой тишиной вокруг, в этот мир ворвался взрослый голос, нарушивший детскую идиллию.
— Боже мой! Лина, пусти эту крысу, — раздался сверху резкий, холодный голос, полный брезгливости.
— Это киса! — искренне возразила девочка, прижимая Реббеку к себе еще крепче.
— Фу, брось, брось бяку! — голос женщины стал еще грубее, отрезал эту наивную радость, словно ножом.
— Ну маааам! — протянул ребенок с отчаянием, которое могло принадлежать только детству, где все еще кажется возможным удержать.
Рука взрослой женщины опустилась на нее внезапно, холодно, безжалостно. Пальцы сомкнулись на загривке грубо, словно хватали не живое существо, а ненужный клочок тряпья, который можно вышвырнуть под ноги. В одно мгновение Реббека ощутила себя мусором — предметом, который человек посчитал возможным держать вот так, без капли уважения, без тени заботы. И тогда из ее груди вырвался низкий, протяжный звук, будто сама ночь зашипела сквозь ее зубы. Шипение было не просто угрозой — оно было протестом, воплощенным в звуке, криком о том, что она жива, что она — не вещь, не игрушка. Ее тело, еще миг назад обмякшее в руках ребенка, вновь обрело силу. Из тряпичной куклы она превратилась в хищную молнию. Челюсти сомкнулись резко, как удар капкана. Зубы прорезали кожу, и во рту взорвался вкус крови — теплый, солоновато-железный, пульсирующий жизнью чужого тела. Реббека ощутила его с таким острым, болезненным удовольствием, что мир словно на миг обесцветился. Лишь красный вкус на языке и холодная ярость в сердце были настоящими.
Женщина закричала — резко, пронзительно, и в этом крике слышалось все: страх, боль, отвращение. Рука дернулась, хватка ослабла. И Реббека воспользовалась этим мигом. Ее тело выгнулось дугой, мышцы рванулись вперед, и она вылетела из чужих пальцев, словно освобожденная стрела.
Черная тень взмыла в воздух, изогнулась красиво, упруго, и мягко ударила лапами о каменные плиты. В тот же миг ее мир снова обрел форму в котором она привыкла жить — вечный бег. Мышцы работали, как натянутые струны, хвост хлестал воздух, удерживая равновесие. За спиной тянулся разорванный хор человеческих голосов: плач девочки, полный непонимания и обиды; грубые окрики матери, переполненные злостью и брезгливостью; запах крови, еще свежий на ее зубах. Все это было как эхо чужого мира, мира, который никогда не хотел ее принять.
А впереди всегда ждали тени — ее тени, ее мир. Там не было ни осуждения, ни презрительных рук, ни пустых, отравленных слов. В этих тенях скрывалась ее свобода, ее власть, ее тайна. Более того — где-то там, в самой глубине этих теней, растворился силуэт мужчины в черной одежде. И Реббека знала: именно там, в глухой тишине, она сможет настигнуть его и разорвать в клочья, не позволяя миру увидеть правду её голубых глаз.
Она остановилась у границы двух миров — белого и шумного, полного голосов, и черного, где правит тишина. Обернулась. Смотрела молча. За спиной бушевала сцена в которой гул толпы еще не стих. Но для нее всё это звучало как глухой фон, как далекая ярмарка. И от этого еще сильнее ныло внутри — потому что в памяти тут же вставал образ редкого человека, кто смог стать исключением. Того лавочника, что однажды, в дождливый день, впустил ее внутрь. Того, кто не побрезговал, не оттолкнул, а дал кусок рыбы и позволил свернуться клубком на старом коврике у печки. Ее память, как мягкий комок шерсти, хранила тепло этих недолгих, но настоящих дней. И именно потому сейчас боль от утраты резала особенно глубоко.
Голубые глаза кошки сверкнули недобро — в их холодном блеске отражалась вся та обида, что мир снова отнял у нее редкое счастье.
Она шагнула в переулок. Камни под лапами были скользкие, местами покрытые тонкой грязной водой от талого снега, но Реббека аккуратно перепрыгивала с одного на другой, словно выбирала путь по звездам, не желая марать лапы. Вскоре перед ней оказался ящик, темный, влажный, чужой. Она прыгнула на него легко, как будто сама ночь перелилась с земли на дерево. Ее голубые глаза поднялись, и в их глубине дрогнул отблеск чужой фигуры. Мужчина стоял чуть в стороне, в темном переулке, словно часть самой стены, как будто серый камень решил принять человеческий облик. Невысокий, с длинными пепельно-каштановыми волосами, собранными в хвост, он был закутан в плащ, тяжелый и грубый, будто сшитый специально для этой вечно сырой, безликой погоды. На ногах — берцы, потертые, надежные, такие, что не страшились ни грязи, ни снега. Весь его облик был темен и приглушен, словно создан, чтобы растворяться в мраке, и все же именно эта сдержанная неприметность резала ей глаз.
Реббека смотрела на него с мрачной сосредоточенностью. Ее сердце поднималось и падало медленными толчками, будто отмеряя время — секунды, в которых она решала: тот ли это, кого она ищет? В памяти еще пульсировал запах пороха и крови, еще стоял в ушах грохот и крик, и теперь каждая черта чужака обретала пугающее сходство с убийцей. Но она была слишком опытна, чтобы бросаться на первое совпадение. Ее инстинкты, наточенные годами выживания, подсказывали: не спеши. И тогда ее ноздри уловили запах. Он был другим. Не тем жгучим, металлическим, от которого шерсть встает дыбом. Здесь было что-то мягкое, чистое, будто утренний воздух в доме, где привыкли ухаживать за собой. В нем не было крови, не было горечи, не было страха. И эта неожиданная домашность сбивала с толку сильнее, чем все остальное.
Но, возможно, он был как-то связан с тем человеком? Она умела проверять. Умела вызывать людей на чистоту, прикрывшись маской. Ее оружие было тоньше когтей — хитрость, игра, способность показаться безобидной, чтобы другой сам раскрылся. В памяти тут же всплывал голос матери — спокойный, полный той горечи, что всегда жила в их роде: «Хорошего человека можно узнать по тому, как он обращается с животным». Эта фраза звенела в голове, как приговор.
Только после этого решения Реббека двинулась. Она плавно соскользнула вниз, и ее черное тело мелькнуло на фоне стены, как сгусток ночи, оторвавшийся от теней. Лапы мягко коснулись камня, но брызги грязи все равно разлетелись в стороны. Она подошла вплотную, и в ее простоте этого движения была даже некая издевка, которую она всегда испытывала к людям: как легко кошка может вторгнуться в их пространство, стать слишком близкой, навязчиво домашней. Она подняла голову и издала тихое, тянущееся «мяу». Звук вышел мягким, доверчивым, словно он мог принадлежать не хищнице, а домашней кошке, привыкшей к человеческим рукам. Голубые глаза смотрели вверх без холодной стужи — открыто, наивно, будто там действительно жила невинность. И все же под этой маской таилась хищная внимательность: каждый жест мужчины, каждый вдох будет ею подмечен. Тонкая лапка поднялась и мягко легла на его ботинок. Этот жест был простым, почти смешным — но в нем заключалось испытание. В этот миг Реббека замерла. Сердце ее билось быстрее, но снаружи она оставалась неподвижной, как статуя, только кончик хвоста медленно подрагивал.о

А, дотыкалась, поняла, что слева сбоку можно. Спасибо!!

Мяу, ребята, подскажите, пожалуйста, а как в маске поменять аватарку? Раньше нажимала на маску и открывалась возможность вставить ссылку, сейчас же он отправляет на внутреннюю загрузку аватарок и карточек. Но я не понимаю как разместить это в маске теперь. 

@Энтропий, в квестах пока не участвовала никогда. Может что-то социальное, может, потыкалась бы в боевом (с пониманием, что это для меня впервые). 

@Барс Баркас Девять с Половиной Ну, за Рейшана я скорее всего уже не буду играть, возможно, совсем, а может еще вернусь к нему, но не скоро. Этот персонаж на данный момент основной, поэтому я все серые кристаллы на него перенесла. 

Цитата: Сверр Шахрассар от 07-09-2025, 20:34:58Корабль слишком большая штука, чтобы его могло телепортировать одно существо, по крайней мере я не могу пропустить такое в анкете. Согласно описанию перемещений:

- В пределах одной планеты можно передвигаться при помощи собственной магии, например, телепортации. Без проблем телепортироваться могут только разумные существа с грузом не больше 100-150 килограмм

Корабль весит больше явно.)))

Аааа) Без проблем, я уже убрала раньше, но теперь буду знать точнее как это работает))

Цитата: Сверр Шахрассар от 07-09-2025, 20:34:58Просто это очень путает. Лучше дописать где-то, что это сравнительный оборот, а то когда читаешь, кажется, что вы пишете о каком-то древнем монстре. ))

Хахаха, хорошо, добавим сравнительный оборот, так лучше?) Я добавила: "а существо, словно древняя сила"))

Но, кстати, как мысль. Могу прям в конце добавить "Ну если что — это пафосный оборот, все не совсем так" XD

Цитата: Сверр Шахрассар от 07-09-2025, 10:29:08@Реббека, приветствую!

Я верно понимаю, раса у персонажа вот эта - оптимы?

Я слегка не понял концепт, вряд ли у персонажа VI уровня хватит сил открыть разлом (какой именно разлом?), в поломку я еще поверю, но мне не ясен уровень масштабности концепта.
Наверное точнее так:

Одна из оптимов, имеющая облик черной кошки, была её матерью. По суевериям черные кошки приносят несчастья, и данный род оптимов не был исключением, на них оно тоже распространялось.
Меня смущает разлом или по концепту эти неприятности устраивала не Реббека?
Тоже не совсем понимаю концепт по части древний силы, что за древняя сила, какая именно тайна? Речь просто о суевериях, преследующих всех черных кошек, или о чем-то другом?

Все исправила, посмотрите. Я думала можно сделать разлом пространственной магией и телепортнуть куда-то корабль, если нет, то и не надо)) Я убрала)) И да! По концепту она любит устраивать неприятности, особенно тем кто ей не нравится. Но на счет древней силы в конце - это чисто пафоса нагнать, нельзя оставить? 

P.S. И да, она из оптимов, я неправильно написала название? Вы имеете ввиду, что оно не спрягающееся "Оптимы" всегда? Это тоже поменять?

@Элеаргил Это еще не козыри, это так)) 

@Соната Тиссара? Она не удалась, я еще когда играла уже поняла, что персонаж не удачный. Характер "раздробленности", слишком психопатичный, чтобы было мне достаточно просто играть. Я еще думаю в каком ключе ее потом переделать. Но пока что основа будет киса. Я давно хотела себе подобного персонажа, который по сути из одного образа в другой перетекает в моментах. Знаешь, как в фильме по днд, где друид часто превращался, вот, примерно так я и вижу в динамичных моментах Реббеку. А на счет Тиссары надо будет подумать, но если переделывать ее, то переделывать по сути прям практически с нуля. 

Концептуально персонажу нужны будут союзники, лучше всего в преступной деятельности. Выражаю желание на игру для развития персонажа, хочу начать игру сначала в ФБ. Готова к идеям и экспериментам. Буду вести персонажа потихоньку исторически.

И, возможно, было бы интересно подумать над романтической линией персонажа. Протомагия в помощь хд 

Цитата: Эйнар Фокс от 28-08-2025, 21:19:00Молодой одинокий телевизионный идол Коалиции с незамутненной репутацией ищет hot singles in his area, как скрасить досуг. А если серьезно, то взял бы эпизод-другой вне зависимости от жанра. Драма, комедия, романтика, приключения - готов рассмотреть ваши варианты!

Кстати интересно будет поиграть! А вдруг с кошкой романтик получится? хдд

@Ариана А ПОГОДИ. АА Я ПОНЯЛ))) СУПЕР! поиграем, значит! 

@Владимир Быков спасибо большое)) все будет хорошо!

@Ариана Нет, Кира это другой игрок.... 

@Соната Мне сказали, что не удаляют аккаунты. Но Рейшаном я не уверена, что хочу дальше играть. Неприятные с ним теперь воспоминания. Хотя персонаж был классный.

Ну, на счет игры тогда решишь потом) Если что я тут)

Цитата: Хьюго Иденмарк от 07-09-2025, 01:29:44*мерцает глазами с люстры и свешивает хвост на три метра до самого пола*

*моргает глазками, после чего расценивает удлиненный хвост как игрушку и аккуратно толкает лапкой, раскачивая висючий хвостик*

Цитата: Соната от 07-09-2025, 01:32:42Всеч всем доброй ночи х))

Доброй ночи)

Цитата: Соната от 07-09-2025, 01:27:20Пока я спать не ушла, расскажи, как ты там? Ты вроде ушемши, потому что жопа какая-то случилась...

Да, там анриал играть было. Я пришла в себя, все хорошо. Был очень тяжелый период в жизни, сейчас полностью оживилась. У меня там по событиям умер кот, умер дедушка, потом здоровье на этом фоне просело еще сильнее (а я итак сердце проверяла тк проблемы были), в общем слегонца вымирала. Сейчас уже все хорошо, я переехала, поменяла работу, живу в доме в другом городе. Хороший район, много возможностей в городе, кот и собака (у меня до этого два кота и собака были) тоже привыкли к новому месту. Сейчас снимаю дом вместе с мамой, кот с ее собакой тоже подружился. Короче очень очень много событий было, прям уйма. Я прям так кратко рассказываю. Но смысл такой, что у меня жизнь перевернулась за этот не очень большой период времени. И сейчас, слава богу, все хорошо. Только с работой пока не очень, но я ищу. 

@Соната оо. Да, жалко. Вообще жалко персонажа, но у меня не было выбора с ним по итогу, а старое доигрывать не захотелось. С моей стороны, конечно, не очень красиво оборвалось, но надеюсь, что кисей смогу со всеми играть без сложных сюжетных тягот. Будет попроще и поприятнее. 

В общем. Я буду рада поиграть, Соната! :з

Цитата: Соната от 07-09-2025, 01:23:30@Реббека,
/телепортирует кисевое к себе в подушки и делает буп в мягкий бочок/

*морщится от бупа, недовольно размахивает хвостом, но укладывается в подушечки, жмякая их лапками*

Цитата: Соната от 07-09-2025, 01:22:24Только мягкие подушечки и ласковые глади ^^Жуть какая... интересно, как гоистогонить киберкошку хдддд

Я думаю от кибер-глистов есть кибер-антигельпинтые таблетки-флешки. 

@Двалин Ну ваще, если без шуток, то это твинк Рейшана (если можно так сказать, учитывая что Рейшан мертв)

Цитата: Хьюго Иденмарк от 07-09-2025, 01:06:49*кибернетическая кошка, лежа на люстре, внимательно срисовывает местоположения ловушек и рассылает по внутренней сети Корпорации*

*обычная кошка, лежа на камине и внимательно рассматривает кибер-кошку*

@Хьюго Иденмарк Экзотек? Где я могу прочитать что вы имеете ввиду?)