Наконец-то, долгожданный момент отдыха и свободы. Свободы от приказов того, кого обязана называть «отцом» и повелителем, но можно ли такие отношения назвать семейными? Она обязана ему жизнью, но этот долг она отдала уже очень давно. Теперь в ней горел лишь один огонь – свободы.
Интересная, но возможно ничем не примечательная фигура скользнула в двери одного из зданий. Волосы цвета воронова крыла собраны в высокую прическу, лишь несколько тонких прядей выбиваясь касались кончиками темной вуали, закрывавшей лицо. От чего изумрудные глаза обрамленные этой тьмой казались более глубокими. Стройное тело скрывала накидка.
Узор... узор сверкающих чешуек, отражающих блики свечей, струится по крепкому телу. Телу хищника влажных джунглей, что туманами и яркой зеленью губит наглецов. Но сейчас хищник приучен, утратил свою свободу и волю, он служит для услады глаз. Его тело твердое и гибкое, холодное и властное движется по смуглой коже. Коже, как бархат с бисеринками пота. Эта кожа девы... хотя прошли уже года с тех пор, как ее врата были распечатаны. Она танцует, изгибаясь в ласке анаконды. Та струится по ее телу, по ее бедрам, по ее талии. Танцовщица изгибается в ароматах благовоний, в волнах музыки. Она в центре зала и открыта всем взорам.
Зал же не прост, он в алых коврах с подушками, он полон интимного света и яств. Алые подушки и занавески тончайшего шелка. Золотые украшения на красивых полунагих телах. Тихие вздохи и взгляды, капли пота и иной влаги. Занавески ведут в покои, где более шумно, где бушует жар тел, жар запретных желаний... но магия не дает прорваться этому в главный зал, но все же аура сплетения тел витает в воздухе.
Она не первый раз в этом месте. И далеко не сама скромность или желания хозяина привели ее сюда. Жажда свободы, собственных желаний толкали ее частенько в порочные объятия этих стен. Ее не интересовали другие, но от изумрудного взгляда не ускользало ничего, что могло бы стать интересным для стража – в собственных ли интересах или для блага родного дома. Ей не нужны были подсказки. Дорогу она прекрасно знала.
Накидка соскользнула с нежных плеч в руки красивого юноши в набедренной повязке открывая такие же темные как волосы одежды, едва прикрывавшие стройное тело. Она любила роскошь, но сейчас предпочитала удобство. Почти без украшений, короткий лишь с прозрачными рукавами, штаны из легкой ткани с множеством разрезов держались лишь на бедрах с тонким золотым поясом собственной работы.
Нет, она не будет резвиться сама. Она будет получать удовольствие. Мягкий диван из красной порчи расположился среди шелковых занавесок перед полом, украшенным ковров.
-Люблю эльфов, - томный голос раздался в комнате, а губы едва заметно шевелились за вуалью.
-Как прикажете, - послышался голос со стороны, двери открылись.
Двое красивых мужчины, уже далеко не юношей, опускаются на колени. Ее изумрудный взор скользит по ним. Им не приятно это внимание, так же как ей была не приятна нынешняя жизнь. Красивые, как творение скульптора, но все же слишком смазливые.
-Приведите его, - да она знала о ком говорила, ее любимец. Тот, кто покорно исполнит любую волю, пока над ним не издеваются и хорошо награждают. Он был Дархатом. Рослым и мощным, напоминавшим медведя, и это нравилось. В нем была сила, но сломленная покорность.
Раскинувшись на диване, Лакримоза окинула с ног до головы Дархата и улыбнулась под вуалью.
-Ты знаешь, что надо делать, - внутри все сладко сжималось. Это была часть ее разума. Часть порочного и сломленного недолгими годами во власти Уроборосы. Ребенок в настоящем кошмаре, пусть и с телом взрослого существа. «Дай мне это! Я хочу этой сладкой тьмы и стонов», - и словно в такт ее мыслям раздался свист хлыста, опустившегося на спины эльфов. – Им пойдут шрамы, - она всегда платила за развлечения.
Интересная, но возможно ничем не примечательная фигура скользнула в двери одного из зданий. Волосы цвета воронова крыла собраны в высокую прическу, лишь несколько тонких прядей выбиваясь касались кончиками темной вуали, закрывавшей лицо. От чего изумрудные глаза обрамленные этой тьмой казались более глубокими. Стройное тело скрывала накидка.
Узор... узор сверкающих чешуек, отражающих блики свечей, струится по крепкому телу. Телу хищника влажных джунглей, что туманами и яркой зеленью губит наглецов. Но сейчас хищник приучен, утратил свою свободу и волю, он служит для услады глаз. Его тело твердое и гибкое, холодное и властное движется по смуглой коже. Коже, как бархат с бисеринками пота. Эта кожа девы... хотя прошли уже года с тех пор, как ее врата были распечатаны. Она танцует, изгибаясь в ласке анаконды. Та струится по ее телу, по ее бедрам, по ее талии. Танцовщица изгибается в ароматах благовоний, в волнах музыки. Она в центре зала и открыта всем взорам.
Зал же не прост, он в алых коврах с подушками, он полон интимного света и яств. Алые подушки и занавески тончайшего шелка. Золотые украшения на красивых полунагих телах. Тихие вздохи и взгляды, капли пота и иной влаги. Занавески ведут в покои, где более шумно, где бушует жар тел, жар запретных желаний... но магия не дает прорваться этому в главный зал, но все же аура сплетения тел витает в воздухе.
Она не первый раз в этом месте. И далеко не сама скромность или желания хозяина привели ее сюда. Жажда свободы, собственных желаний толкали ее частенько в порочные объятия этих стен. Ее не интересовали другие, но от изумрудного взгляда не ускользало ничего, что могло бы стать интересным для стража – в собственных ли интересах или для блага родного дома. Ей не нужны были подсказки. Дорогу она прекрасно знала.
Накидка соскользнула с нежных плеч в руки красивого юноши в набедренной повязке открывая такие же темные как волосы одежды, едва прикрывавшие стройное тело. Она любила роскошь, но сейчас предпочитала удобство. Почти без украшений, короткий лишь с прозрачными рукавами, штаны из легкой ткани с множеством разрезов держались лишь на бедрах с тонким золотым поясом собственной работы.
Нет, она не будет резвиться сама. Она будет получать удовольствие. Мягкий диван из красной порчи расположился среди шелковых занавесок перед полом, украшенным ковров.
-Люблю эльфов, - томный голос раздался в комнате, а губы едва заметно шевелились за вуалью.
-Как прикажете, - послышался голос со стороны, двери открылись.
Двое красивых мужчины, уже далеко не юношей, опускаются на колени. Ее изумрудный взор скользит по ним. Им не приятно это внимание, так же как ей была не приятна нынешняя жизнь. Красивые, как творение скульптора, но все же слишком смазливые.
-Приведите его, - да она знала о ком говорила, ее любимец. Тот, кто покорно исполнит любую волю, пока над ним не издеваются и хорошо награждают. Он был Дархатом. Рослым и мощным, напоминавшим медведя, и это нравилось. В нем была сила, но сломленная покорность.
Раскинувшись на диване, Лакримоза окинула с ног до головы Дархата и улыбнулась под вуалью.
-Ты знаешь, что надо делать, - внутри все сладко сжималось. Это была часть ее разума. Часть порочного и сломленного недолгими годами во власти Уроборосы. Ребенок в настоящем кошмаре, пусть и с телом взрослого существа. «Дай мне это! Я хочу этой сладкой тьмы и стонов», - и словно в такт ее мыслям раздался свист хлыста, опустившегося на спины эльфов. – Им пойдут шрамы, - она всегда платила за развлечения.
