Глава 2. Коробка, что таит вселенную.
Пусть бескрайняя ширь, разверзнувшаяся подобно пасти Левиафана, и величественный размах пейзажа не затуманят взор входящего... Пока они безмолвно внимали развернувшейся пред ними картине, где-то вдали, словно хищники, выжидающие жертву, из мрака разрушенных конструкций за ними наблюдали глаза – искры безумия в ночи. Далеко на горизонте, подобно титану, павшему ниц, возвышалась статуя, склонившая голову к земле, и в руках её – терновый венец, символ боли и проклятия. Крылья, распростертые в безнадежном объятии горизонта, над головой – светило, черное, как душа грешника, – зияющая бездна, пожирающая свет.
Взор Ашера, словно мотылек, угодивший в паутину, не мог оторваться от зловещей красоты небосвода. Тьма, сотканная из изумрудной мглы звёзд, простиралась над землей, а светило, подобное зияющей чёрной дыре, застыло в вечном стазисе, алчно ожидая момента, когда его оковы падут и оно сможет утолить свою ненасытную утробу. Ашер очнулся от наваждения, с усилием отводя взгляд от этой колдовской бездны. Клинки, словно стальные змеи, вырвались из ножен, образовав вокруг Лакримозы живое, мерцающее кольцо защиты.
– Госпожа Лакримоза, – нарушил Ашер тишину, густую, как могильный смрад. – Я чувствую малейшие колебания, каждый вздох этого места. Если вам понадобится смертоносный танец стали, просто укажите направление, и нож, словно верный пес, отзовется на ваш зов. - Ашер говорил офицыиально, используя сложные слова т. Такое отношение было индивидуальном для каждого заказчика.
Парный стиль – редчайшее явление для эгоистичного дроу, искусство, рожденное в глубинах его племени, связывающее две души воедино. Одна подчиняется, другая ведет. В этом смертоносном танце Лакримоза была дирижером, направляя каждый взмах клинка, каждое их движение. Её указующий перст – оружие, но это лишь малая часть её возможностей. Ножи, словно проводники магической энергии, готовы принять её силу. Ашер, словно оголенный нерв, распахивал свой разум для её воли. Напряжение, подобно удавке, сдавливало его виски, вены вздулись, словно корни древнего дерева. Пси-разгон работал в пассивном режиме, словно спящий зверь, но Ашер готов был выпустить его на волю, обрушив всю мощь своего разума на врага. Лакримоза могла менять построение клинков, словно марионетка, дергая за невидимые нити. Они могли виться вокруг неё, словно змеи, или парить над головой, подобно зловещей диадеме.
– Итак, что дальше, Ашер? – прервал молчание Тамор.
– Прежде чем расслабляться, давайте разобьем лагерь, – ответил Ашер. – Место красиво, но энергия здесь давит, подобно толще воды на морском дне. Нужно перебрать припасы и наметить дальнейшие действия. Ашер двинулся вперед, пристально сканируя пространство. В голове, подобно рою потревоженных ос, жужжали слова Лакримозы. Стоит ли продать свою сущность ради силы? Мысли, словно острые лезвия, рассекали его сознание. Он никогда не дорожил своей личностью, разве что алчной жаждой наживы. Но что, если, отдав себя под скальпель алхимической науки, он утратит эту жажду? Он отбросил сомнения, словно старые лохмотья, вперив взгляд в свои руки. Отдача от пси-разгона накрыла его, словно ледяная волна. То, что казалось невозможным, стало реальностью. Он, всегда считавший себя непобедимым, почувствовал хватку слабости. От перенапряжения его яркие зрачки померкли, зрение работало на пределе, выхватывая мельчайшие детали: дуновение ветра, играющее с волосами Лакримозы, перехват кирки Тамора, падающую звезду в бездонном небе. Зачем так терзать разум, готовый вот-вот сломаться? Все из-за упрямства, из-за нежелания признавать поражение. Он всегда находил выход, всегда.
«Даже если откажет зрение, у меня есть превосходный слух. Если и он предаст, у меня есть обоняние. А если и оно покинет меня, я буду использовать осязание. Все для того, чтобы выжить. Даже если с Лакримозой ничего не выйдет, я просто прикончу эту девку и Тамора...»
Темные мысли – неотъемлемая часть его эльфийской сущности. Он никогда не был верен кому-либо до конца. Он всегда держал в рукаве козырь, план на случай, если основной провалится. Пара минут бесцельного блуждания по земле, покрытой мерцающей пылью, словно звездной крошкой, осевшей легким налетом на щиколотках, привела его к полуразрушенной башне. Она рухнула давным-давно, но ее очертания могли послужить им убежищем. Ашер перешагнул через остатки стены, осматривая ограждение. Тамор, почесывая бородатую щеку, стоял спиной к ним, рассекая воздух киркой. Ашер сбросил рюкзак, ножны вернулись на место, и он потер глаза, словно стирая пелену усталости.
– Итак, – произнес он, – предлагаю перекусить и поделиться мыслями.
Он опустил руку, и в его глазах вновь вспыхнул прежний блеск. Тамор подошел к ним, воткнул кирку в землю у подобия входа и принялся ногами разгребать сверкающую пыль, освобождая место для пледа. Достав его из рюкзака, он пригласил Лакримозу присесть и принялся рыться в мешках с едой.
– Все, что мне известно об аномалиях, – начал Ашер, – это то, что у них есть сердце. Уничтожив его, мы захлопнем портал. Но мы здесь ради исследований, так что пока воздержимся от поисков сердца. В любом случае, мне кажется, что сердце аномалии – он вскинул палец в сторону огромной статуи на горизонте, но говорил он о зловещем светиле, висящем над ней, подобно темной диадеме.
– И как же нам достать это солнце? – поинтересовался Тамор, разворачивая свертки с едой из таверны и выкладывая их на плед.
– Идей у меня нет. И я не уверен, что это точно сердце аномалии. Так что остается только дальнейшее изучение. Но у нас не больше недели, столько хватит припасов. Потом, волей-неволей, придется выбираться из этой дыры.
– Мисс Лакримоза? А что вы думаете? – спросил Тамор, жадно поедая печеный картофель и поглаживая бороду.
