Присцилла редко теряла контроль настолько. Обычно вернуть себе холодный ум не составляло труда, но не сегодня. Сегодня напряжением потрескивало всё: воздух на сырых улицах, разговоры редких встречных прохожих, а более всего – кровь. День в лаборатории выдался премерзким: всё абсурдным образом валилось из рук, стычек с коллегами насчиталось целых три, а апогеем послужила ошибка, которую Присцилла ещё долго себе не простит. Запороть диагностику пациента, ввести неверную дозу антидота и не тот антидот вовсе... Ей повезло, что верный брат по "Парфорссе" не сдох, иначе выговором и штрафом бы дело не закончилось. Присциллу спасло то, что до сегодня репутация её была хороша, почти блистательна. Этот день заканчивался, и думалось, что хуже уже точно не будет.
Она свернула на мглистую и тихую улицу. Смахнула с головы капюшон, почуяв, что дождь закончился. Глубоко вдохнула искристый прохладой воздух. Присцилла любила забытые всеми переулки, не боялась: считала, что всегда постоит за себя. Недаром на бедре под одеждой поблёскивал зубастый веер, а пальцы готовились сложиться в пасс и выпустить псионику. Но сегодня она не думала даже об этом. В висках пульсировало: сердце билось яростно, злобно. Присциллу лихорадило от эмоций: она буквально ощущала, как кровь внутри кипела, готовилась выплеснуться змеиным ядом.
И без того тихие улицы сменились совсем гиблыми: Карминская выбрала самый неприметный путь, чтобы не столкнуться от греха подальше с прохожими. Под сапогами всплеснулись лужи, нежно подсвеченные румяной вывеской над дверью закрытой табачной лавки. Персиковый цвет тускло озарял округу, погружая остальные оттенки в неприметную серость. Присцилла запрокинула голову, позволила остаточным каплям дождя упасть на кожу, и протёрла лицо руками.
Присцилла сунула руку под ворот рубашки, нервно расстегнула несколько пуговиц, протёрла по вспотевшей груди. Так и остановилась, запретив себе слушать и слышать, поглощая лёгкими спокойствие и выпуская напряжение. Магическая печать на рёбрах блеснула, сбрасывая с Присциллы ложный облик – она использовала его всякий раз по пути домой и к "Парфорссе", чтобы спутать следы. О защитном покрове забыла – всё равно до дома оставалось всего несколько минут через лабиринты персикового полумрака.
Присцилла почувствовала собственный парфюм, смешавшийся со свежим потом: травянистая горечь паслёна и полыни, гаснущая под терпкостью тёмного шоколада и сладостью абрикосовых косточек.
Нет, день не мог быть ещё хуже. Особенно если Присцилла успокоится, примет ванну и проведёт в полном расслаблении грядущие несколько выходных. Например, ускачет на Золе к чёрту из города и проведёт время на природе.
"Жаль, что нет достойного сопровождения" – была первая мысль.
"А впрочем, к чёрту. С собой лучше всего" – была вторая и более верная.
Задумчивость загасила рефлексы. Проницательность Присцилле изменила. Со стороны дёрнулся шорох, или ей лишь почудилось?
Присцилла дёрнулась в ответ, но ничего не успела сделать.
Она свернула на мглистую и тихую улицу. Смахнула с головы капюшон, почуяв, что дождь закончился. Глубоко вдохнула искристый прохладой воздух. Присцилла любила забытые всеми переулки, не боялась: считала, что всегда постоит за себя. Недаром на бедре под одеждой поблёскивал зубастый веер, а пальцы готовились сложиться в пасс и выпустить псионику. Но сегодня она не думала даже об этом. В висках пульсировало: сердце билось яростно, злобно. Присциллу лихорадило от эмоций: она буквально ощущала, как кровь внутри кипела, готовилась выплеснуться змеиным ядом.
И без того тихие улицы сменились совсем гиблыми: Карминская выбрала самый неприметный путь, чтобы не столкнуться от греха подальше с прохожими. Под сапогами всплеснулись лужи, нежно подсвеченные румяной вывеской над дверью закрытой табачной лавки. Персиковый цвет тускло озарял округу, погружая остальные оттенки в неприметную серость. Присцилла запрокинула голову, позволила остаточным каплям дождя упасть на кожу, и протёрла лицо руками.
Вдох.
Выдох.
И ещё раз.
Присцилла сунула руку под ворот рубашки, нервно расстегнула несколько пуговиц, протёрла по вспотевшей груди. Так и остановилась, запретив себе слушать и слышать, поглощая лёгкими спокойствие и выпуская напряжение. Магическая печать на рёбрах блеснула, сбрасывая с Присциллы ложный облик – она использовала его всякий раз по пути домой и к "Парфорссе", чтобы спутать следы. О защитном покрове забыла – всё равно до дома оставалось всего несколько минут через лабиринты персикового полумрака.
Присцилла почувствовала собственный парфюм, смешавшийся со свежим потом: травянистая горечь паслёна и полыни, гаснущая под терпкостью тёмного шоколада и сладостью абрикосовых косточек.
Нет, день не мог быть ещё хуже. Особенно если Присцилла успокоится, примет ванну и проведёт в полном расслаблении грядущие несколько выходных. Например, ускачет на Золе к чёрту из города и проведёт время на природе.
"Жаль, что нет достойного сопровождения" – была первая мысль.
"А впрочем, к чёрту. С собой лучше всего" – была вторая и более верная.
Задумчивость загасила рефлексы. Проницательность Присцилле изменила. Со стороны дёрнулся шорох, или ей лишь почудилось?
Присцилла дёрнулась в ответ, но ничего не успела сделать.
