Аркхейм

Лирея / Семейное поместье де Сильнир близ Эвелина / конец 5026 и начало 5027 г.

@Кирион, @Эванджелина Мельценаж

Эпизод является игрой в прошлом времени и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, предпочтительно решить все миром... (Литературный отыгрыш и договоренности)

Первые дни после комы Эванджелина проводит в молчании. Она слушает щебет родственников, их планы на её будущее — "спокойную жизнь", "хорошую партию", "занятия искусством". Она ест, пьёт, спит. Она не спорит, потому что понимает — слова здесь бесполезны. Семья не слышит её, они видят лишь — бедную, сломленную девочку, нуждающуюся в их руководстве. Магия — едва отзывается, как далёкое эхо былой мощи. А комната — роскошная, залитая солнцем, но все окна заперты, а у двери всегда дежурит кто-то из прислуги "на случай, если что-то понадобится".

Эванджелина в настоящей золотой клетке.

Но кажется, в этой клетке она все-таки не одна.
У неё внезапно оказывается союзник. Она не слышала о своем далеком-далеком кузене уже очень и очень давно, так что же он делает в главном поместье?

Пробуждение было подобно выныриванию из воды, когда кончается воздух. Тело, непривыкшее к нагрузкам, протестовало. Было больно. Болело сердце, болели мышцы и что-то внутри едко жгло, пульсируя. Ведьма разлепила глаза и целители, заохав, тут же принялись звенеть скляночками и баночками. Эванджелина попыталась повернуть голову, чтобы что-то сказать, но из горла вырвался только сиплый хрип.

— Нет, нет, нет, юная леди. Ваша мать снимет с меня три шкуры, если вы будете двигаться и говорить в таком состоянии!  — Незнакомый ей мужчина поднял палец вверх, видимо, желая придать важность своим словам.  — Вам нельзя двигаться. При полном истощении и повреждении магической сети вам прописан полный покой, восстановление до обычного состояния займет не меньше месяца. Вам здорово повезло, что мы смогли вытащить вас из магической комы, в которую вы себя загнали. Вы понимаете, что второй раз подобных подвигов вы просто не переживете?

Он укоризненно покачал этим же самым пальцем. Эванджелина, только вздохнув, опять прикрыла глаза. Лучше притвориться, что она уснула. Отрубилась снова. Сказать что-то в ответ она все равно бы не смогла. А слушать очередные нотации... Голова раскалывалась и без этого.

— Вот и славненько, отдыхайте, маленькая леди. А мне надо доложить вашей матушке, что вы очнулись... — Целитель довольно потер руки, и, встав с края кровати, засеменил к выходу. В этот же самый момент дверь распахнулась. На пороге появилась красивая женщина - слишком молодая, чтобы быть матерью девушки, лежащей сейчас безжизненным мешком на кровати.  — О, я как раз о вас говорил. Помяни... То есть, рад вас видеть, мадам де Сильнир.

— Ну что? Не томи? Она очнулась? О, мое бедное, невинное дитя! Я провела расследование... Не смотрите на меня так, это было частное расследование и я просто повыспрашивала о том, чем моя крошка занималась в последние несколько месяцев. Она... Она... Моя девочка! О, её наверняка запугал, обманул этот монстр!

Эванджелина бы хмыкнула, если бы могла говорить.
И, конечно же, закатила бы глаза.

— Мадам... Вам бы успокоиться. Вы пьете тот успокоительный отвар, что я вам прописал? Добавляйте в чай вместо трех капель - пять. Так значит, вы узнали, почему эта маленькая мадемуазель довела себя до истощения? Виноват некий монстр? Слишком попалось сложное задание?  — Тон целителя был слишком участливым. Ещё бы. Де Сильнир платили щедро. А ещё были слишком скорыми на расправу.
— Конечно знаю!  — Самонадеянно воскликнула эльфийка. О, Эванджи легко могла бы представить, как та вздергивает плечами и задирает свой аристократический нос.  — Во всем виноват её напарник. Этот мелкий зас... А, он не был мелким. Должна сказать, он был приличного роста. По крайней мере, для хтони...
— Для хтони? Это был хтоник?  — Заинтересованный голос целителя разрезал тишину.
— Нет... Они называли его так. Полагаю, это был какой-то иномирец. Что-то непонятное, непознанное. Они так и не смогли его определить. Его силы и резерв были просто... Грандиозными. Конечно, я бы и приняла их отношения, будь девочке хотя бы лет сто. Всяко лучше, чем семьдесят, не так ли? Но она ещё слишком юна, и... И вот что случается, когда нежное девичье сердце попадает в лапы всяким проходимцам!

Он не был проходимцем. Эва это знала. Она усилием воли подавила желание дернуться, открыть глаза и высказать всё, что сама ведьма думает. Он был потрясающим. Умным, замечательным, славным. Какой бездны её мать называет его так?!

— В той структуре, где она проходила практику и работала... В общем, там появился некий специалист по работе с аномалиями. Девочку мою сразу определили к нему напарницей. Как самую лучшую на потоке, конечно же! Да вот только никто не знал, что это за существо. Выяснилось только позже. Он какой-то... Нестабильный. Одно неловкое движение, одно неловкое слово или магия, как я поняла, могли толкнуть его к разрушениям и хаосу! Но увы, он один мог разобраться с тем уровнем проблем, которые возникли на тех участках. И после их последнего дела его поймал... Некто. Менталист? Я так и не поняла, если честно, но он создал некое заклинание, которое вытаскивало наружу всё самое плохое и отвратительное. И моя девочка смогла остановить это всё. Она не успела восстановиться. А он бы не подпустил никого ближе неё, и...

Рыжеволосая красивая женщина покачала головой.
— Мадам де Сильнир, но ведь ваша дочь...
— Вот именно. Моя дочь. Неразумная маленькая девочка, которую использовали! — Эва держалась из последних сил.  — Но ничего, теперь-то всё будет правильно. Все будет как надо. Подберем ей достойную партию... Кажется, у моей сестрицы как раз подрос хороший мальчишка... Надо будет их познакомить.

Эва только мысленно фыркнула.
Дайте ей шанс. Обязательно сбежит из этой золотой клетки. Но уже затихающий голос - они явно направились в гостиную... - поведал ей то, о чем Эва будет думать ещё очень и очень долго.
— Тем более, он все равно исчез.  — Дыхание у рыжеволосой спёрло. Что значит исчез? Эва ведь сделала всё, он не мог... Не мог! Его наверняка схватили. В отделе все время говорили, что он опасен. В цепях? Измучен? Жив ли он вообще?! Сердце заболело, едва она только представила своего напарника, избитого, истощенного, почти как она, совсем без помощи. Одного. Нет... Ей точно нужно было выбраться отсюда. Но пока она в таком состоянии, ведьма этого явно не сможет.

Нужно лечиться. Нужно восстанавливаться.
А ещё нужно продумывать план побега.
Сколько же пробыла без сознания? Почему-то ведьме казалось, что наверняка её взбалмошная мать позовет едва ли не весь род, чтобы показать, насколько её бедной маленькой полукровке нужна помощь.

Кириону было скучно. Он слонялся без дела по поместью, иногда останавливаясь у больших окон, чтобы насладиться чудесным садом. Его глаза жадно разглядывали яркие цветы и порхающих вокруг пёстрых бабочек. У него был небольшой творческий кризис. Кризис идей. Недавняя грандиозная работа закончилась взрывом в мастерской, повлёкшим за собой затяжной ремонт. К сожалению, убрать последствия бушующего магического огня оказалось весьма дорого и трудоёмко.

Ему пришлось на время ремонта покинуть суетливый и шумный Эвелин и отправиться к своим родителям, которые в это время года предпочитали жить в особняке около Эвелина. Кириону предоставили неплохую лабораторию и некоторое уединение для творческой деятельности. Увы, но ему пока ничего не хотелось ни мастерить, ни зачаровывать. Он стремился со всей своей необузданной страстью создать что-нибудь лёгкое, изящное и красивое. Как крылья бабочки. Однако зацепиться за идею, даже разработать концепцию, ему никак не удавалось.

— Алассэлайро, сын мой, иди навести свою кузину, — велела ему матушка. — Ей сейчас понадобится вся возможная поддержка, которую мы можем оказать. В такие времена семья должна держаться вместе.

Она вышла ему навстречу в цирконском брючном костюме и шляпке-таблетке. Видимо, собиралась отправиться в Эвелин через домашний телепорт, чтобы отправить официальные сообщения членам семьи. Младшая кузина что-то натворила такое, что требовало срочного семейного собрания. Может быть, совершила политическое убийство? Или забеременела от какого-нибудь негодяя, имеющего страсть к маленьким девочкам?

Кирион кивнул своей матушке, стараясь не показывать на лице своё недовольство по поводу того, что использовалось его родовое имя. Ему оно казалось слишком тщеславным и не слишком подходящим для таких домашних бесед. Он любил своё детское прозвище, которое ему дал брат-близнец, и предпочитал всегда использовать его. К слову, брат и отец с появлением тётушки спешно покинули дом в очень мрачном расположении духа. В прошлый раз такие зверские гримасы обернулись заказом целой армии наёмников и весьма кровавой расправой с теми, кто посягнул на семейные владения. Кирион предпочитал не обращать внимания на такие ситуации и жить у очень удобном неведении. Ему позволяли.

Его семья была печально известна мстительным нравом. Он сам часто ловил себя на том, что регулярно принимал необдуманные решения, поддавшись сиюминутному порыву. С другой стороны, такой темперамент делал их всех поразительно бойкими и живучими. Не было ещё ни одного де Сильнира, который бы опускал руки перед лицом трудностей!

Кирион тяжко вздохнул и вышел из крыла главной семьи, спустился по лестнице и просочился между сплетничающими горничными. От них он узнал, что внезапно появившаяся тётушка, переполошившая весь дом своими яростными криками о каком-то мужчине, привезла с собой свою дочь в ужасном состоянии и целую армию лекарей. Ему это совершенно не понравилось. Разум рисовал страшные картины того, что мог сотворить с юной девой какой-нибудь похотливый негодяй.

Он встал перед дверью, немного помялся из-за лёгкой неуместной робости, а затем аккуратно постучал, стараясь сделать звук своего стука мягким и нежным. Дождавшись разрешения войти, Кирион пересёк порог комнаты и оказался перед большой кроватью. Между толстыми одеялами и множеством подушек лежало маленькое хрупкое тело его кузины. Она выглядела такой уязвимой и болезненной, что в груди Кириона появилось щемящее чувство.

Кажется, она спала. Стоило говорить тише.

Кому вообще в голову могло прийти обидеть её? Почему тётушка недоглядела за ней? Кирион так резко повернулся в сторону тётушки, что его рыжие кудри взметнулись и хлестнули его по щекам в сопровождении лёгкого перезвона множества украшений.

— Тётушка, — сказал он слегка дрогнувшим голосом, — что произошло с кузиной? Кто это сделал?

В нём всегда была неискоренимая тяга ко всему светлому и доброму. Кирион прекрасно знал, что выделяется из всей своей семьи своим спокойным и тихим нравом. Да и многочисленные тётушки и дядюшки считали его типичным пай-мальчиком, приводя в качестве примера для подражания младшим родственникам. Кирион просто был более хитрым и скрытным, умело играл на тщательно выстроенном образе. Знали бы они, как он часто попадал в неприятности и с кем имел дело. Однако сейчас он чувствовал, как нечто кровожадное и мстительное поднимается внутри него.

— О! Мой милый племянник. Иди сюда, посмотрю, как ты вырос. Ну совсем уже большой, да? — Эва не открывала глаз, даже когда в комнату зашел ещё один, решивший поглазеть на неё родственник. Всем было интересно. Все хотели псмотреть на ту, кто совершил нечто страшное и пугающее, что требовало немедленного сбора всех родственников. Ей надо бежать. И желательно - раньше, чем соберутся все родственники и её судьба будет решена. Что же... Ей наверняка придется отказаться от всех благ. Не то, чтобы она пользовалась выделяемыми средствами - ей, как дочери Лаирэтари, полагалось ежемесячное довольствие... Но она отказалась от него (конечно, не официально), именно тогда, когда начала работать. Боевые дни шли, как два за один, в особо опасные задания и вовсе за три, зарплата была приличной, она смогла откладывать деньги и даже обеспечивать уход за Мануфактурой... Но шиковать было сложно. Она явно не умывалась чистейшей росой и не спала в золоте, хотя многие вещи в её маленькой лаборатории можно было бы продать и безбедно жить, как минимум, несколько месяцев. Но это было на крайний случай. — Моя малышка. Ты же знаком со своей кузиной, Лаириэль, верно? О, она была так наивна, что подпустила к своему сердцу чистого змея. Я всегда говорила - не к добру эти ваши незнакомцы, что мой муженёк, что её непонятное существо...

Эльфийка тяжело вздохнула. Она была не в брючном костюме, как её сестра, а в классическом эльфийском одеянии - ярком, открытом, с большим количеством вышивки и украшений. Убранные чуть назад волосы открывали длинные эльфийские уши, проколотые в нескольких местах. С самого края висела дополнительная сережка - кажется, брачное украшение, по каким-то странным, почти старым диковатым традициям.
— Магическое выгорание. Она повредила свою магическую сеть, решив спасти какого-то негодяя. Спряталась от меня, понимаешь ли, в своей вот этой организации по работе с аномалиями, нашла какого-то доходягу... Ладно, не доходягу. Но тем не менее! И поступила совершенно необдуманно! Только представь - магическая кома, целая неделя! Я почти поседела!  — Женщина показывает ему одинокий серебристый волок у виска.  — Она недавно очнулась, но потом снова провалилась в сон. О, сила, хорошо хоть в сон, а не обратно... В небытие. Если я найду этого... Этого... Даже не буду говорить, кто он. То обязательно прострелю ему колено. Или отравлю! Да! Или даже натравлю на него... Кого-нибудь. Мы забрали её прямо из организации.

Эванджелина думала о том, что лучше бы, она, наверное, удариась бы снова головой.
Может быть тогда её бы оставили в покое?
Сил не было даже на то, чтобы посмотреть, кто пришел.

— Лекари делают неутешительные прогнозы, мой мальчик. Она больше не сможет использовать заклинания выше среднего уровня. Ей явно придется жить на постоянных стимуляторах телэргии. Я... Я не знаю, что и думать. Наверное, просто надо выдать её замуж - и дело с концом, но она ещё так юна. Это чёртово истощение её даже заставило постареть, посмотри! Мало ей половины крови человека, так теперь она ещё и выглядит на все двадцать-двадцать пять.  — Женщина идет обратно к кровати. Усаживается и откидывает одеяло, убирая красивые огненные пряди в сторону. Она показывает ему чернильный цвет.  — Она так гордилась своими волосами. Не думаю, что она испортила бы их зельями или бальзамами. Да и лекарь сказал, что ничего не... В общем, ничего не изменялось. Её волосы... Теперь вот такие.

В очередной раз дыхание Эвы чуть сбилось. Она задышала ровнее - чтобы только не выдать своё бодрствование.
— Чёрные пряди. Теперь она все больше и больше походит на хумана. Они же разукрашивают себя, как какие-то варвары. — Эва кожей чувствует, как качает головой её мать.  — Она спасла своего напарника. Говорят, это было какое-то могущественное существо, которое из-за заклятья начало терять разум, крушить все вокруг. Я... Я бы не поступила так. Это же резерв! Будущее! Как она теперь будет, без магии? Её состояние нестабильно, Алассэлайро, и скорее всего, её магия... Я не уверена, что она вообще сможет колдовать так, как раньше. Ты знаешь, что она стала лучшей на потоке?

В голосе женщины все равно проскользнула гордость. Эва захотела перевернуться. Вздохнуть. Сделать что угодно, чтобы только не чувствовать разливающуюся внутри вину. Разум пытался вспомнить лицо. Имя было знакомым... Кажется, он был сильно старше ещё. Лет, наверное, тридцать? Старший далекий родственник. Кажется, у него был брат-близнец?
— Даже не верится, что она сделала это, словно совсем не задумывалась о своем будущем, о себе, о своем теле. Ещё вчера была такой крошкой, тем более, что она ещё так наивна и глупа. Пригляди за ней, хорошо? Я пойду, найду свою драгоценную сестрицу, если она ещё не покинула родовое поместье. О, и да, если она проснется, дай ей бальзам для восстановления связок и голоса и вот это, укрепляющее. Неделя, конечно, малый срок, тело ещё не успело остыть, да и она долгое время тренировалась, но... На всякий случай.

Звук ззкрывающейся двери стал катализатором. С трудом разлепив глаза, ведьма встречается взглядом со своим кузеном. А...
Это же @Кирион. Она помнит его - слабо, но помнит, потому что матушка иногда говорит о нём в письмах. Мельценаж силится сказать что-то, но из горла вырывается только сиплый звук. Глаза тут же вспыхивают недовольным зелёным огнём.