Аркхейм

Лирея, Местигор, поместье Астры 5026 год

@Люциус и Люси

(https://cdn.leonardo.ai/users/344fcba8-f1ce-4f45-b37a-ba9d8f04f2bc/generations/1be5926f-b0fa-4835-8eb6-da221daf1652/Leonardo_Lightning_XL_In_the_center_of_an_ancient_forest_shrou_0.jpg)
(https://forumstatic.ru/files/001b/8c/87/38695.png)

Эпизод является игрой в настоящем времени и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту стандартную систему боя.

Жизнь - лишь череда множества перемен. Дни протекают незаметно, особенно за работой и желания добиться успеха. Несмотря на свою должность, которая не так уж и высока - времени хватает, чтобы смотреть за течением времени. Пока идут поиски брата - всё безуспешно. Она точно знает, что он воплотился на Цирконе, но за время поисков не смогла его обнаружить при всем желании. Был ли он её братом на самом деле? Не имело значения, ведь она выбирала его своей семьей. Тот, кто защищал и уберегал, подкармливал тускнеющую звезду в безграничном космосе. Разве этот ард не может зваться старшим братом?

Внутри гложила обида. По своему детская, наивная, неловкая. Что он воплотился и не подождал её. Всё еще не нашел. В "ЭкзоТеке" она зарегистрирована полным именем и часть коллег в отделе её им и называют. Она лишь пожимает плечами обычно, отправляясь на новое задание. Большая часть заданий связаны с Лиреей, что делает её командировку стабильной. Люси выбрала себе город, выкупила поместье и даже организовала себе небольшой титул.

Поместье Астры. Находится не слишком далеко от центра, но это не имеет огромного значения для змеи. Поместье в стиле традиционной архитектуры. Крыши изогнуты вверх, словно крылья птиц. На самих крышах словно таятся созвездия, которые раньше были так близки. Стены поместья сделаны из белого камня с тонкой резьбой. Деревянные колонны украшены изящной резьбой в виде спиралей и вихрей. Узоры и орнаменты на древесине и камне словно рассказывают легенду о двух белых змеях, что символизируют своеобразную чистоту.

Вход в поместье охраняет пара величественных каменных змей с белоснежной чешуей. Правда, среди них было отличие. Одна змея отливает янтарным светом, а другая холодным голубым. На воротах эмблема - две белые змеи, свернутые в спирали. Про поместье ходили слухи, что после заселения именно эти змеи уберегают от бед. Даже один из небольших пожаров прошел мимо.

На территории поместья раскинулся сад с водоемами, где тихо плещется вода. По воде плавают белые лотосы и нежные цветы вишни. Вдоль дорожек растут ивы с серебристыми листьями. В центре двора - изящный фонтан в виде белой змеи, из пасти которой струится чистая вода. Фонтан окружен низкими каменными скамейками и фонарями, что мягко освещают путь по ночам.

В поместье приличное количество слуг, что следят в те времена, когда госпожи нет на месте и она на задании. Небольшой титул, который имеет слишком мало значения, чтобы на неё обратили внимание, но достаточно, чтобы её не тревожили по пустякам. Слуги в поместье относятся к ней уважительно, с теплом. Она дала многим новый дом, чтобы уберечь их от суеты.

Люси сидит в саду и слышит, как что-то меняется вокруг. За воротами. Слишком любопытно и она отправляет служанку сходить и проверить, кто же может стать их сегодняшним гостем.

Память - вещь коварная: она то затягивает в трещины былого, то выталкивает обратно, оставляя на губах вкус далёких, почти выцветших дней. Для бледноликого ардэнта это были не просто воспоминания, а застывшие фрагменты иной эпохи, где он ещё не носил имя Люциус, а был нечто иным - зверем, сторожем в тенях, изогнутым в хищной готовности, чтобы поглощать своих сородичей, движимый лишь единственным знакомым ему чувством - голодом.

Иногда, вспоминая прошлое, казалось странным, что бледноликий зверь, обрушивавшийся на миры, ломавший их ткань и глотающий звёзды, никогда не коснулся её - словно забывал о самой возможности. Быть может, тогда она была слишком мала, крошечной пылинкой на фоне его безмерных замыслов, не стоящей даже ленивого движения челюстей. Быть может, он оставлял её, как наживку, тонко вплетённую в орнамент его ловушек, чтобы на запах её тепла приходили другие - те, кого он с хладнокровием разрывал и вбирал в себя. А может, причина была куда опаснее и непостижимее: в глубинах чуждого, хищного сознания прятался осколок чего-то сродни чувству несправедливости, зыбкой тени защиты... или даже намёк на более благородное...родственное, что по законам природы не могло зародиться в разуме космического хищника. Не могло... правда ведь?

Но так сложилась неколебимая судьба. В безмолвных коридорах космических пустошей, в сыпучей пыли безвоздушных планет, где шум крови в ушах заменял вакуум, он следовал за ней, чутко ловя каждый выдуманный взгляд. Тогда она казалась солнечным пятном, которое чудом не погасло в вечной тьме.

В настоящем же солнечный свет был тусклее, и в руках арданатея хрустела тонкая пластиковая обложка - файл из архивов ЭкзоТека. Строчки бежали перед глазами ровным чёрным шрифтом, сухо рассказывая о чужой жизни: дата рождения/воплощения, место, список должностей, завуалированные формулировки о подвигах. Имя на титульной странице звучало странно близко, почти как шёпот из той эпохи, что давно должна была раствориться в пыли. Он читал, задерживая взгляд на некоторых абзацах, и с каждым словом в глубине груди шевелилось что-то похожее на тоску - не о прошлом, а о том, что когда-то связывало их невидимой нитью.

Сестра...возможно, лишь в переносном смысле слова. Но разве космос когда-либо нуждался в словарях, чтобы оправдать чувства? Там, за пределами карт и атмосфер, родство не измерялось кровью и фамилиями. Оно рождалось в безмолвии и хаосе, в холодном вакууме, где каждый вдох был подарком, а каждый шаг мог стать последним. Там, на стыке страха и решимости, боевые связки превращались в семью, а доверие, выкованное в шаге от смерти, было крепче любого клятвенного союза.

Люциус закрыл файл, позволив картинке её лица медленно осесть в сознании. Решение пришло без спешки, но с уверенностью: он навестит её. Не ради сентиментальной встречи, не ради воспоминаний - просто чтобы убедиться, что она всё ещё реальна.

Дорога к поместью была тихой. Чужие дома проносились, растворяясь в утреннем мареве. В руках ард держал букет - слишком правильный для того, кто большую часть жизни прожил среди стальных конструкций и магических штормов. Цветы казались ему странным, но уместным знаком: символом того, что и хищник умеет явиться без когтей. Тонкие, изящные стебли увенчивались хрупкими белыми венчиками, в лепестках которых, словно в замёрзших осколках рассвета, мерцали мягкие голубые прожилки. Запах был свеж, но не резок — лёгкая смесь морозной мяты и сладкой ноты лунного нектара, с едва уловимой пряной искрой, что будто бы задерживалась в воздухе дольше, чем следовало, заставляя вдыхать глубже, вновь и вновь. Букет - будто олицетворение самой Люси.

Сам же ардэнт был облачён в свой непривычный, но выверенный до идеала наряд: безупречно сидящий плащ в кимоно-стиле, белоснежный, с высеченными золотыми узорами в виде извивающихся змей, которые при движении словно оживали. Под ним - длинное, глубокого чёрного цвета одеяние, тьма которого лишь подчёркивала призрачную бледность кожи. Белоснежный пояс, аккуратно завязанный на талии - как изюминка всего образа, что аутентично вкраплялся в окружающий антураж. В таком виде он ощущал себя завершённым - выстроенной фигурой в шахматной партии, всегда готовой к точному и просчитанному ходу.

Ворота возвышались перед ним, украшенные коваными завитками, словно петли старой шкатулки. Он задержал шаг, скользнув взглядом по массивным створкам. На миг показалось, что за ними шевельнулась тень - или это всего лишь игра света.

Бледноликий арданатей вдохнул глубже, коснулся звонка и позволил звуку разлиться в утреннем воздухе. Цветы в его руках слегка дрогнули от ветра, а в груди - что-то похожее на ожидание, смешанное с осторожной надеждой.

Она ждала встречи. Каждый день искала её, выжидая, что сможет увидеть. Каким он воплотился? Насколько же хищным оказался в этом воплощении тот, кто ни разу не дал её в обиду и не тронул? Люси была слишком слаба. Когда её свечение меркло - он был рядом. Разве можно просто забыть? Избавиться от такой важной и длительной части памяти в образе дикого звездного зверя на просторах космоса, где нет друзей и семьи? Лишь воплотившись она узнала, что это такое. Их отношение не были похожи на любовь, которую описывают в книгах жители Циркона и Лиреи. Нет, совсем нет. Но было похоже на узы старшего брата и сестры, где есть забота.

Были случаи, где она была готова отдать собственную жизнь, чтобы только его не тронули. Не пригодилось ни разу, ведь он был сильнее тех, кто нападал в пространстве с целью убить, поглотить, насытиться. Звезды - те же дикие звери, что готовы поглощать всё, что попадется им на глаза. Талитх был тому примером. Слишком сильный и захотел власть, но с ним справились существа, что не так долго живут. Смешно! Но любопытно. Змея часто размышляла, может, поэтому старший брат решил воплотиться? Именно поэтому решил исследовать этот странный и чудной мир?

Они здесь слабее. Это отвратительно. Её тело даже не выдержало воплощения. Либо она поспешила, либо была слишком резка в своих действиях и желаниях. Чудно! Просто чудно! При таких мыслях она фырчала себе под нос, рассматривая собственные руки и ноги. Её спасли, помогли в технологичном городе, что двигался по кругу сам по себе. Странный в тот момент, но сейчас уже родной. Если бы не одна девушка, то ей пришлось бы явно хуже, пока она исцеляла прожженную кожу и пыталась подлатать собственные кости.

Когда звонок только отдал свою музыку ветра, сразу открылись ворота в которых появилась служанка. Элегантная одежда, но крайне проста. Хорошая ткань, что говорила о состоянии владелицы. Юная девушка осмотрела молодого господина, словно пытаясь понять, ждут его или нет.

— Добро пожаловать в поместье Астры. Госпожа Вас ожидает. Позвольте провести Вас, — служанка кланяется, сведя ладони друг к другу. В конце концов именно госпожа отправила встречать гостя, который должен был появиться. Служанка пропускает молодого господина и закрывает ворота, после чего ведет его в сторону центрального фонтана в саду.

Люси ловит странную энергию. Знакомый запах. Отдаленно знакомый, что-то напоминает. Давнее, уже успевшее забыться. Кого-то пустила служанка и ведет к ней. Змея поднимается со скамьи, чтобы повернуться. Аккуратно, элегантно, медленно, словно ей некуда спешить. Поворачивает голову и наблюдает за тем, кто появится перед ней в этот раз. Кто же такой знакомый?

Когда видит его - всё встает на свои места. Конечно, как её брат мог не воплотиться таким красавцем! Никак, разумеется. Голубые глаза начали наливаться эмоциями, а спокойное лицо терять умиротворение и безразличие. Да, это он. Она это видит. Видит, как от него исходит та же знакомая аура рядом с которой она провела так много лет, что сбилась со счету. Фиолетовое кимоно с цветами развивается от порыва ветра, а сама Люси исчезает из виду. Разумеется, пространственная магия, всего лишь мелочь, чтобы приблизиться к собственному брату.

— Старший брат! Наконец-то я тебя увидела! — появляется совсем рядом, неприлично близко, а служанка невольно шарахается от неожиданности. Люси ведь никогда так не делала. Руки тянутся обнять брата, чтобы наконец-то почувствовать вновь его рядом. Из голубых глаз стекает несколько слезинок, скатываясь на щеки. Искренняя улыбка и те самые сияющие глаза. Такие же, как она светилась раньше, будучи совсем маленькой звездой под его опекой.

— Мы так давно не виделись. Казалось, что прошла целая вечность. А ты меня даже не подождал! — в глазах, что подобны морю, таилась грусть и печаль. За ними скрывалось то, что она скучала и рада, что он наконец-то рядом. Обнимает крепко, прижимаясь к старшему брату и игнорируя то, что служанка удивлена. Но после приходит в себя, лишь на мгновение.

— Мира, подготовь покои для моего старшего брата. Он наконец-то дома, — приказной тон, но не безразличный. Словно она безумно долго ждала, чтобы отдать этот приказ своей служанке. Та быстро кивнула, поклонилась и отправилась в поместье. Здесь были различные дома, включая и дом прислуги. Но Мира точно знала куда ей идти, словно покои всегда были готовы с момента появления Люси в этом поместье.

Дом. Что является домом? Место, где просто живут? Или где можно почувствовать собственный уют? Теперь для Люси само поместье наполнилось той самой атмосферой счастья. Из-за радости на пару мгновений она перестала контролировать магию и змеи в рисунках начали оживать, продолжая рассказывать историю о том, как большая змея защищала маленькую змею и уберегала от бед.

— Старший брат, ты ведь останешься? — поднимает глаза с надеждой. Казалось, что осколки льда растают от одного его согласия. Фиолетовое кимоно подчеркивает ровный тон кожи, лицо. Каждая часть её образа слишком тщательно спланирована, словно она не у себя в поместье, а на миссии и ей нужно украсть документы.

Когда звон колокольчика разнёс в воздухе свою хрустальную, едва слышно дрожащую мелодию, ворота поддались без малейшего промедления, открываясь с плавной, почти театральной точностью. В проёме возникла служанка - молодая, сдержанная, в одежде, что сочетала элегантность и нарочитую простоту. Ткань её одеяния была добротной, слишком качественной для простолюдинки, что невольно выдавало достаток и вкус хозяйки. Её взгляд скользнул по ардэнту - внимательный, изучающий, будто в поисках подтверждения, что перед ней именно тот, кого ждали.

- Добро пожаловать в поместье Астры. Госпожа Вас ожидает. Позвольте провести Вас, - произнесла она с лёгким поклоном, сводя ладони в тонком, почти ритуальном жесте.

Ардэнт позволил себе невесомую тень улыбки и, не торопясь, переступил порог, чувствуя, как воздух поместья окрашивается иным, более утончённым ароматом - смесью садовой влаги и далёких цветов. Ворота за его спиной сомкнулись мягким глухим звуком, и служанка повела его по аккуратной дорожке к центральному фонтану, вокруг которого сад расправлял свои зелёные крылья в приветственном молчании.

Янтарные очи Люциуса пробегали по окружающему пространству. И в голове летала лишь одна мысль - как стремительно она вырвалась наверх. В мире, где слабых вытирают в пыль, а дерзким приходится ежедневно платить за право дышать, сестрёнка умудрилась не просто устоять - расцвести. Поместье, служанки, свой выстроенный уклад... очень достойно. И в этом было что-то почти трогательное - странное, как для него, но настоящее. Тёплая, вязкая волна разлилась по его космическим венам, медленно и упорно пробивая ледяную броню привычного равнодушия. Мысль о том, что она и без его тени, без его змеиных страховок и невидимых интриг чувствует себя комфортно, даже вольготно, вызывала в нём не зависть, а удовлетворение. Почти гордость, если такое слово вообще имело право существовать в его словаре.

Едва пройдя несколько шагов, как ардэнт ощутил, что пространство вокруг стало гуще, словно в воздух вплелись невидимые, практически заметные, но цепкие нити. Теомагические, аналитические, они шли к нему отовсюду, касались невидимыми щупальцами, скользили вдоль силуэта, принюхивались, как любопытные зверьки, пытаясь уловить истинный оттенок его присутствия. Не просто гость, а тот самый - вошёл ли он в поместье по своей воле или лишь отражением? Но вместе с этим в глубине распозналось родное тепло - белоснежная, с россыпью голубых, как ледяные искры, крапинок аура, которой он дистанционно уже касался сам своим перламутровым теомагическим касанием. Та, что всегда ощущалась его собственной продолженностью, озорная, легкая, чуть дерзкая, и в то же время...древняя. Она была такой же, как и он сам - жившей столько, сколько живёт сама вселенная, и всё же умудрявшейся хранить в себе непостижимое, почти детское веселье, словно звёзды в её глазах ещё помнили игру, а не только вечность.

И в тот миг, когда фиолетовое кимоно с цветами растворилось в пространственном колыхании, ардэнт наконец увидел её - не сквозь мерцание ауры, не через воспоминания, а живьём, так близко, что свет её глаз мог опалить душу. Люси предстала во всей своей зрелой красоте: воплощение величия, будто мраморная статуя древней богини, но дышащая, живая, наполненная тем самым космическим озорством, которое он помнил ещё с тех времён, когда она была юной искрой под его опекой. На миг даже он, привыкший к чудесам, не мог поверить, что эта встреча - реальность, а не игра воображения, рождённая в долгом ожидании.

Она была слишком близко, неприлично близко, но арданатей и сам сделал шаг навстречу, позволяя её объятию сомкнуться вокруг него. В ответ его руки заключили сестру в тёплый, крепкий, чуть осторожный охват - будто опасаясь, что она снова исчезнет в капризах пространства. В груди расправлялась радость, густая и сладкая, смешанная с неверием, что бесконечно длинный путь наконец-то привёл сюда. 

- Я тоже...невероятно рад, что наконец-то нашёл тебя...сестрёнка, - тихо, но уверенно произнёс бледноликий, позволив словам лечь на её плечо так же бережно, как его руки.

Лёгким движением он вынул из-за спины приготовленный букет - редкие, почти сияющие лепестки, чьё свечение казалось отражением её ауры. 

- Не мог же я явиться к тебе с пустыми руками, - добавил ард, передавая цветы так, словно это был не подарок, а обязательная дань закону их встречи. И в этот момент, среди слёз, улыбок и тихого ветра, он чувствовал - бесконечность действительно умеет заканчиваться, если в её конце стоит родная душа.

Ардэнт на миг задержал дыхание, ощущая, как её слова прорываются сквозь шелест ветра и приглушённый стук его сердца. Да, он воплотился раньше - и это было правдой, от которой никуда не уйти. Природа воплощения ардов всегда оставалась для всего Архея тайной, не подвластной даже глубинам магического анализа: почему один приходит раньше, а другой позже, в чём заложен этот порядок, что же за зов слышат квазизвёзды, прежде чем рвануть сквозь пространство - никто не мог сказать. Но в глубине, под холодным слоем привычного самообладания, тлели тонкие, почти болезненные нотки вины. Он знал, что ей пришлось выживать в этом непредсказуемом и опасном мире одной, без его руки на плече, без его тихого голоса рядом.

- Я не смог подождать... - тихо произнёс бледноликий, чуть отстранившись, чтобы видеть её лицо. - Практически сразу после воплощения меня задержали, - он почти почувствовал, как в её глазах отразилось несогласие: этот ответ, как бы правдиво он ни звучал, не мог утолить ту вечность, что она пережила без него. И он знал - спорить или оправдываться бессмысленно. Поэтому ард просто позволил себе улыбнуться и добавить, мягко, но с той твёрдостью, что не нуждается в доказательствах. - Но сейчас...я жутко счастлив видеть тебя, сестрёнка.

Ард сжал её в объятиях чуть крепче, словно желая стереть в одно касание всё время разлуки, и на миг забыл обо всём - о служанке, о допросах, о бесконечных странствиях, что вели к этой встрече.

Люциус отметил, как в её голосе сквозил приказ, но за ним, подобно тихому серебряному фону, звучала скрытая теплая радость. Казалось, она ждала этого момента веками - той секунды, когда сможет официально отдать распоряжение, которое будто хранила в себе всё это время. Взгляд арда скользнул за Мирой, что быстро, без лишних слов, скрылась за воротами, и в этом было что-то показательное: покои для него были готовы заранее, как будто само пространство поместья жило в ожидании его возвращения. Даже стены, казалось, знали, что он всё-таки придёт, а каждая деталь обстановки уже давно была на своём месте - под стать блудному гостю, чей приход задержался на слишком долгий срок.

Люциус мягко кивнул, не отводя взгляда от её глаз, в которых смешались надежда и хрупкое ожидание ответа. Кончиками пальцев он осторожно коснулся её лица, с нежностью стирая прозрачные следы слёз, словно боялся нарушить этот хрупкий момент. 
- Конечно, - тихо, но твёрдо произнёс ард, и в его голосе слышалось обещание, которое не нуждалось в клятвах. - Пусть весь мир подождёт...ведь я наконец-то встретился со своей родственной звездочкой, - внутри разливалось странное тепло, почти забытое за те долгие годы разлуки. Встреча, что длилась в его мыслях вечность, стала реальностью, и теперь он не собирался отпускать этот миг.

Люси ощутила объятия старшего брата. Они казались чем-то нереальным, что вызывало бурю эмоций. Казалось, еще немного и появится корона, чтобы осветить всё и показать её собственное счастье и радость от происходящих событий, но это грозило неприятными последствиями. Здесь приходилось думать, прежде чем делать. Ослеплять слуг не хотелось, как и окружение. Поэтому корона появилась лишь на миг из её груди, а после исчезла, вернувшись обратно назад. Само создание также хотелось вырваться в первородный облик, в ту самую белую змею, что отдает излишним холодом, но тоже осталось внутри, держа собственные эмоции.

Руки девушки держат за ткань слишком крепко, словно она сама боится, что он исчезнет. Покинет её раз и навсегда. Страшнее всего было не найти его, а найти и тут же потерять. Словно больше не сможет ютиться в теплом скручивании его большой змеи. Может, они стали родственниками в тот момент, когда проявился тот самый зверь, какими они были? Две белые змеи, что были вместе сильнее. И если он мог выжить, то сама Люси не способна была в одиночку. Не было того количества голода и жестокости, чтобы набраться больше сил, стать еще опаснее.

Звезда хотела было заплакать, но в Местигоре стало привычным делом держать лицо. Да. она имеет право быть слабой и счастливой, но что это еще могло означать? Руки слегка дрожали, а она прижималась всем телом. Люси чувствовала запах. Тот самый, знакомый, безумно родной. Это он. Её старший брат дома.

Беловолосая слушает слова старшего брата, кивая в его грудь. Кивая много раз, словно желая передать таким действием всю свою радость. Зафиксировать, оставить навсегда. Тонкие пальцы дергаются, выдавая легкие нервы. Не пропадет ведь старший брат?

Сама же Люси пахнет также знакомо. Но теперь в это все вмешивался парфюм. Её запах словно соткан из лунного света. Морозный жасмин и серебристый шафран, будто первые звезды, что появляются на ночном небе и проявляют себя. Колючие, холодные, но с необычной нежностью, напоминая змею, что скользит по мрамору неспешно. От Люси пахнет орхидеями, пропитанными туманами. Никакой цветочной сладости. И легкий, крайний запах металла, как будто белый сандал и капля яда. Словно вокруг неё поджигают благовония. Горьковато, холодно и с легким туманом вокруг. Рядом с ней кажется, что запах касается, расползается и обвивает, желая заполучить с концами и не отпускать. Только не жертву, а собственного брата.

Люси открывает глаза и слегка отстраняется, чтобы рассмотреть цветы. На лице сияет улыбка, а сами холодные глаза наполняются искренней радостью. Объятия сжимаются крепче. Она не отвечает, ведь все эмоции говорят ярче любых слов. Утыкается носом в грудь, прикрывая вновь глаза, желая насладиться моментом. Еще немного. Совсем капельку.

Змея недовольно шипит себе под нос. Больше полугода по меркам этого странного места без собственного брата! С момента воплощения и до встречи. Она недовольна, её не устраивает такой расклад. Но его слова утешают, постепенно стирая недовольство, обиду и злость. Не на него. Вряд ли он мог что-то сделать. Но он ведь искал её, раз пришел. Раз пришел именно в её поместье, с цветами! Шипение успокоилось и прекратилось, как только объятия стали крепче. Он дома.

Несмотря на то, что Люси не скрывала, что часть её тела подвержена модификациям с целью выжить и чувствовать себя комфортно - она и не спешила рассказывать. Словно не хотела тревожить. Конечно, слабая, хрупкая белая змея, что не смогла бы выжить в безграничном космосе, что отправлял каждый раз в бездну. Не хотела, чтобы он винил себя в том, что не успел помочь, не успел исцелить, не успел защитить. Губы сжались невольно, желая умолчать. Хотя бы на один день отдалить эту глупую историю, как она пролетела буквально из космоса и впечаталась в землю, пока воплощалась. Как адская боль пронизывала тело, а силы менялись, становились слабее, нежели когда она была звездой. Люси чувствовала, что старший брат тоже ослабел по сравнению с тем, что было раньше. Ей больно от этого, но в него она верит. Старший брат обязательно станет сильнее!

Звезда слушает, как её брат согласился. Да, весь мир пусть ждет! Казалось, ничего лучше не могло быть. Момент, что считается самым близким, особенным. Слезы всё же стекали, пусть и совсем мало. Пусть она и старалась долгое время сдержать. Беззвучные, но наполненные радостью. Ей столько хотелось спросить, но боялась спугнуть.

Сколько они так простояли? Мимо проходила Мира и сообщила, что покои господина готовы. Не получив ответа, она отправилась за слугой, что будет создавать комфорт для Люциуса. Со стороны кухни почувствовался запах вкусной еды, что только-только готовят. Видимо, Мира всё передала, что хотела.

— Старший брат, ты голоден? — спрашивает спустя время, наконец-то выпуская его из объятий. Но даже магией держит пространство, словно боится, что оно заберет его у неё. Не простила бы. Пример уже был, как одна звезда может подпортить жизнь многим, забрать множество жизней и разрушать целые города. Талитх. Поэтому ругаться с ардами, казалось, было хотя бы не слишком уж и выгодно.

Люси забирает цветы, прижимая их к себе и улыбаясь. Легкий запах, что внушает спокойствие. Здесь. Рядом. Она оглядывается и видит Миру, что стоит рядом с входом в одно из помещений и кивает, словно приглашая посетить трапезу. Слуги туда что-то относят из еды, а также напитки.

— Пойдем, старший брат, — она потянула его за рукав. Мягко, нежно. Боясь спугнуть. Сколько же она хотела услышать о том, что ему пришлось пережить без неё.

Для ардэнта это мгновение было сродни прикосновению к чему-то, что существовало на границе сна и яви - слишком хрупкому, чтобы позволить себе неосторожность. Чужая радость, едва заметная в тонких вибрациях её ауры, отзывалась в нём тихим серебряным эхом, но за этим трепетом он различал и сдержанность - тот же внутренний прикус эмоций, что был так знаком ему самому. Он видел, как корона лишь на миг прорывается наружу, и в этом мгновении было больше достоинства, чем во многих громких жестах. Бледноликий уловил и другое - безмолвное желание вырваться в истинную форму, в белоснежную змею, и понял, что эта тяга сродни его собственному стремлению сорвать покровы приличий, но удержаться ради момента. И, быть может, именно эта сдержанность делала объятие весомее любого словесного признания.

Люциус чувствовал, как её пальцы, почти болезненно сжимающие ткань, впиваются в его одежду, будто эта хватка могла удержать само время от развала. В этой настойчивости, в этой тихой панике терялась обычная отстранённость арданатея - и он осознавал, что сердце, всегда холодное, как лёд из бездн, теперь отзывается теплом, размыкает застывшие кольца недоверия. Подобное он знал лишь с Элизабет - той, кто умела проникать в самые скрытые трещины его души и делать их светлее. Но сейчас...сейчас это чувство рождалось вновь, в другом, незапятнанно-родственном ключе. Две белые змеи - словно два отражения одного хищника в зеркале мира, способные стать неразделимыми. Её слабость не была слабостью в привычном смысле: в ней был отказ от жестокости, тот самый недостающий штрих к его хищной сути, из-за которого он вдруг понимал, что готов защищать её так же яростно, как защищал бы свою собственную жизнь. И, возможно, впервые за долгое время он не просто позволял этому теплу растопить лёд, а сам хотел, чтобы оно проникло глубже.

Ард смотрел на неё сверху вниз, ощущая эти частые, чуть дрожащие кивки у своей груди. В каждом движении тонких пальцев, в едва заметной дрожи он видел ту самую Люси, что когда-то парила с ним в безмолвии необъятного космоса - такая же нетерпеливая, бесстрашная и в то же время уязвимая, такая же белая, холодная и родная, как тогда, когда вокруг не было ни Циркона, ни чужих голосов, лишь бесконечная тьма и два сияющих полупрозрачных силуэта змей. Только теперь её форма была плотнее, приземлённее, с человеческими очертаниями, но суть осталась прежней - та же неизменная душа, родившаяся не на планетах, а в необъятной пустоте. И, глядя на неё, ардэнт понимал: если она смогла сохраниться такой, значит, и он сам не утратил своего истинного ядра, каким бы плотным ни стал его новый, человеческий облик.

Арданатей вдохнул её запах - тёплый, тонкий, будто сотканный из переливов далёких звёзд, из утреннего холода над пустынным кратером и мягкой, тянущейся сладости, что остаётся на языке после редкого невинного плода. В тех бескрайних, лишённых воздуха просторах понятия запаха не существовало, но именно так он всегда её и воображал: аромат, в котором смешаны хрупкость и дерзость, нежность и тихая опасность. Этот шлейф, словно мираж, напоминал ему о прежних полётах в пустоте, где любое ощущение приходилось придумывать самому - и всё же угадывалось, что именно так должна пахнуть та, чья белизна способна затмить галактический свет.

Его собственный запах был другим - тяжёлым и притягательным, как дыхание серебристого тумана в свете двух лун, с металлической нотой магии, которой он жил и которую носил в себе. В нём угадывалась свежесть холодных скал после дождя, мерцающий привкус озонового ветра перед молнией и тонкая горечь неизвестных пряностей, что пьют лишь в запретных мирах. Аромат арданатея был не просто частью облика - он был продолжением его природы: белоснежного, хищного и неизменно недосягаемого.

Внимательные янтарные зрачки не могли не уловить того, что тело её хранит в себе следы модификаций - слишком явно они проступали в каждом движении, в изгибах, чтобы остаться незамеченными. Особенно для того, кто привык читать формы, тени, мимику как другие читают книгу. Для арданатея, чьё змеиное око не отпускало ни малейшей детали это было сущим пустяком - уловить мелкие несоответствия в родном человеке. И всё же бледноликий видел: сейчас она не желает открывать эту страницу - ведь будь иначе, она рассказала бы об этом первой, с присущей ей прямотой и той особой гордостью, которой она украшала важные истории. Раз не сказала - значит, разговор тихо, без слов, с молчаливого согласия обоих, отодвинулся на потом.

У арда было немало вопросов, острых, любопытных, как лезвия, но он удержал их в себе, не желая нарушать ткань этого мгновения - волшебного, долгожданного, сотканного из искренних взглядов и тонких, невидимых нитей, что связывали их посреди волшебного поместья.

Люциус слегка усмехнулся, отмечая про себя, с какой филигранной точностью в этом месте всё подстроено под хозяйку - словно часы, где каждый механизм знал своё место и ритм. Атмосфера была такой, будто всё поместье с момента своего основания ждало лишь одного слова от Люси, выверенного на вдохе и произнесённого в нужную секунду.

- Не откажусь от ужина с тобой, сестрёнка, - ответил ард с мягкой тенью довольства в голосе, чуть отстраняясь, но не разрывая тонкой нити их близости. - Первый официальный ужин...впрочем, как и первое официальное объятие сегодня, - добавил арданатей, словно ставя символическую печать на этот вечер.

Ард позволил увести себя, ощущая лёгкое, почти трепетное натяжение ткани на рукаве - будто не жест, а невесомая просьба, чтобы он не растворился в космосе, как когда-то. Он видел в её голубом взгляде жажду услышать всё, но понимал, что некоторые истории лучше дозировать, как редкое вино: иначе вкус горечи перебьёт сладость самой встречи. Своей привычной вальяжной, почти летучей походкой, Люциус устремился вслед за своей маленькой сестрёнкой.

Знакомый запах отправлял в воспоминания. В долгую жизнь, когда они были звездами рядом. С ним она чувствовала спокойствие и уверенность в том, что на неё не заохотятся, не избавятся от неё с концами. С ним она была всегда в безопасности. Да, те времена закончились и теперь их ждет совсем иная жизнь, но Люси не может представить, что брат вновь пропадет. Что он не вернется, не будет рядом. Её свет нуждался в наличии того, кто так дорог сердцу.

Существует ли душа? Настоящая ли она? Рецепта нет, существование не доказано, но это и не имеет значения. Даже если её нет, то что-то ведь связывает судьбы, вынуждает пересекаться кого-то вновь и вновь. В таком огромном мире и в таком положении сложно найти того, кого потерял. Можно и за несколько вечностей не найти, а тут... Повезло. Старший брат был найден, он сам пришел.

На его согласие беловолосая улыбается мягко и тянет за собой. Неспешно, с прямой спиной и осанкой. Каждое действие - четкое, точное, словно лезвие клинка проходит ровно по артерии на шее. Она боится переживаний, боится упреков, но понимает, что иначе было никак. Люси поспешила воплотиться, чтобы вернуться к брату.

Мира открывает дверь, пуская в столовую, которая расположена в отдельном крыле поместья. Большие раздвижные двери. С другой стороны они тоже были, где можно было увидеть небольшой пруд с фонарями. При входе в само помещение ощущается аромат свежести, древесины и едва уловимых благовоний.

Потолок достаточно высокий, поддерживается темно-синими лакированными балками, украшенными золотыми созвездиями. Между балками видны вставки из светлого шелка с нарисованными змеями, переплетающимися с ветвями сливы. Стены частично открыты, частично закрыты раздвижными ширмами с акварельными рисунками - звездная ночь над тихой водой и созвездие. Их личное, небольшое, которое никогда не появится на небосводе.

В центре зала стоит длинный низкий стол из красного дерева с гладкой поверхностью. Ножки стола вырезаны в виде переплетенных змей, покрытых лаком. Вдоль стола мягкие подушки с вышивкой. Свет мягко льется от подвесных фонарей из матового стекла в форме капель воды, передавая лунный свет.

— Присаживайся, старший брат, — она садится аккуратно на подушку и наблюдает за тем, как слуги аккуратно суетятся. Теперь их было больше, нежели одна единственная Мира, которая стояла и наблюдала молча рядом, не мешая воссоединению семьи. Через небольшое количество времени она покинула столовую, явно продолжая заниматься другими делами.

В этом месте блюда подаются поэтапно, словно медленный ритуал, где каждая подача - отдельная глава долгой истории. Слуги в бело-голубых шелковых одеждах бесшумно двигаются, кланяются и продолжают работу в подаче блюд. На посуде можно рассмотреть узор в виде серебряных змей. Прибором почти нет, всего лишь палочки из черного дерева с узорами и ложки из нефрита.

Первым на столе появляется чай, который аккуратно разливают из прозрачного чайника из тонкого стекла. Внутри плавают засушенные лепестки белого лотоса и кусочки сахара в форме звезд, которые плавно отдают собственную сладость, но в меру, не растворяясь полностью. После же появляются небольшие тарелки и целое блюдо по центру. На блюде тончайшие ломтики маринованной рыбы, разложенные веером на хрустящем льде. Украшено оно съедобными цветами сакуры.

— Попробуй, старший брат, — она берет палочки и его тарелку, перекладывая туда несколько кусочков холодной рыбы и отправляя в тарелку съедобный цветок сакуры, после чего ставит тарелку перед ним.

В этот момент она замечает, что часть её кожи открылась. Та, что скрывалась лишь от него. Немой вопрос она ощущает всем своим телом. Звучит ли он? Слышит ли она его? Притворяться смысла нет.

— Не переживай, старший брат. Когда я воплощалась - мне просто немного не повезло и часть моего тела сильно сгорела в атмосфере при воплощении. Но всё хорошо. Я бы и сама восстановилась, но одна девушка решила мне помочь, — объяснила и улыбнулась. Мягко, невероятно наивно. По этим словам можно было осознать больше. Слишком спешила, чтобы найти брата. Возможно, сама Люси должна была воплотиться значительно позже, нежели в это время. И ведь прошел срок с момента воплощения, где она искала, нашла работу и даже обзавелась поместьем.

Люциус шел рядом, подмечая в её шаге ту выверенную грацию, что всегда скрывала за собой целый спектр эмоций, пронзённых страхом и решимостью. Он чувствовал, что в её стремительном возвращении к нему было что-то неизбежное, как будто сама ткань их судеб не выдержала разрыва и сшила их обратно. Столовая встретила его прохладным дыханием древесных нот - тёплого кедра и чуть влажного сандала - переплетённых с тонкой дымкой благовоний, в которых угадывалась нежная терпкость лотоса, сладковатая горчинка смолы и едва заметный привкус ночного воздуха после дождя. Всё это смешивалось с тихим шёпотом воды за окнами, создавая пространство, где можно было бы говорить о самом тяжёлом, не ломая хрупкое мгновение.

Арданатей, едва переступив порог, ощутил в этой обстановке тонкую гармонию - ту самую, что не давит величием, а обвивает, словно нежная змея, позволяя забыть о холодных стенах кибернетических готических башен, где он привык видеть своё отражение. Восточный стиль дышал мягким контролем и скрытой силой - изящной, как тонкий клинок, спрятанный в ножнах из резного нефрита. Но куда сильнее его тронуло то, что он начал замечать повсюду - в переплетениях золотых созвездий на балках, в змеях на шёлковых вставках, в глубокой синеве акварельных ширм - отзвуки их жизни в космосе. Сестрёнка либо очень ностальгировала по тем временам, либо...по нему самому. И теперь ардэнт чувствовал себя так, словно случайно зашёл в музей собственной памяти, где каждая деталь, каждый отблеск фонаря был фрагментом их общей истории - и всё это выглядело просто невероятно красиво. Будто их собственное приключение, увековеченное в интерьере целого поместья.

Люциус чуть повёл уголками губ, позволяя себе лёгкую тень улыбки, и мягко опустился рядом с сестрёнкой, обведя взглядом пространство, в котором каждая деталь словно говорила её голосом.

- Твой вкус безупречен, сестрёнка, - произнёс он негромко, но с той мягкой уверенностью, что свойственна лишь тем, кто умеет ценить гармонию. - Всё здесь - от цвета стен до расположения вьющихся змей - не кричит, а нежно шепчет о том, чья это обитель. Ты явно ценишь эстетику также как и я.

Его собственные покои тянулись к холодным панорамам и мрачным, почти хищным пейзажам, но в этой мягкой теплоте он находил особую красоту, сродни тщательно настроенной магической симфонии из вздохов удовольствия семи рыжих бестий. Он краем взгляда отметил, как слуги, тихо и слаженно, словно обученные в одном дыхании, наполняют пространство заботой, а Мира - неподвижная, внимательная, но не навязчивая - незаметно растворяется в тени дверного проёма, оставляя их наедине, как будто понимая, что этот момент принадлежит только семье.

Ардэнт чуть склоняет голову, позволяя себе редкий момент неподдельного созерцания, словно отмечая про себя каждую деталь ритуала, каждый едва уловимый оттенок замысла, скрытого в подаче. Чёрные, как ночное безмолвие, палочки в её руках, бело-голубой шелк на слугах, серебряные змеи, извивающиеся по посуде, изысканный горячий чай с плавающими звёздами - всё это складывалось в единую ткань, сотканную из её вкуса, её памяти, её власти над пространством.

- Ты даже блюда превратила в продолжение себя, - тихо, но с оттенком театральной интонации произносит арданатей, принимая поданную тарелку. - Здесь всё...как в застывшей легенде, которую помнишь первородным существом, но не можешь рассказать словами. Кажется, что я уже видел всё это там, среди звёзд. Как будто это не просто твой дом, Люси, а осколок нашей общей памяти, спрятанный от чужих глаз.

Люциус с легким движением берёт палочки, на миг задерживая их в пальцах, словно пробуя на вес и баланс, затем без лишней поспешности подцепляет тонкий ломтик рыбы. Холод льда ещё держит упругость мяса, а маринад мягко раскрывает его аромат - тонкая нота цитруса, свежесть морской воды и едва уловимая сладость, словно воспоминание о путешествиях сквозь космический океан.

- Восхитительно, - кратко подытоживает ард, чуть прикрывая янтарные глаза от гастрономического удовольствия.

Ардэнт, уже почти погрузившийся в безмятежность мгновения и вкус блюда, вдруг, как от резкого порыва ледяного ветра, ощутил, как мысли уходят совсем в другую сторону. Образы, словно ожившие мазки в памяти, стали выстраивать жестокую картину: тёмный купол неба, пылающий обод планеты внизу, стремительный прорыв сквозь атмосферу, и её - его младшую сестрёнку, сгорающую в огненном вихре, терпящую боль без крика, пока не остаётся только обугленная, дымящаяся оболочка. А затем - чужие лица, незнакомые руки, поднимающие обессиленное тело, и спасение, которое пришло от посторонних, а не от него. Внутри что-то сжалось, болезненно, до тошноты. Необъяснимое сочетание злости на самого себя и бессильной жалости рвануло из глубины, нарушив привычную броню, за которой бледноликий прятал всё, что могло выдать его человечность.

Тот, кто без содрогания совести протомагией уродовал тела ради науки, разрушал города и корпорации ради выгоды, вырывал жизни у других как часть своей игры, вдруг ощутил редкое и чуждое чувство - вину. И с ней - желание хоть как-то искупить, даже понимая, что это невозможно. Арданатей притянул Люси к себе, обнял крепче, чем планировал, как будто боялся, что она исчезнет, растворится в воздухе. Щека коснулась её волос, а губы едва слышно прошептали:

- Прости меня, сестрёнка. Я должен был быть с тобой тогда, - извинения хрупкие, бесполезные, но, возможно, способные хоть немного смягчить камень в груди и растворить неприятный комок в горле. 

Люциус редко - почти никогда - позволял себе извинения, ведь в его мире признание вины воспринималось как слабость, а слабость была роскошью, недопустимой для того, кто привык жить под бесчисленными масками. Его слова обычно были отточены, как клинок, а эмоции тщательно отфильтрованы, поданы ровно в том виде, в каком он считал нужным. Но перед ней... перед той, что видела его без прикрас, дрейфующей как белоснежный корабль змеей, холодной как лунный свет, и янтарными космическими глазами, в которых нет места человеческому теплу он чувствовал себя разоблаченным. Её взгляд пробивался сквозь все слои выверенной игры, касался того, что он обычно прячет глубже всего. И в этом было что-то мучительно неловкое, почти болезненное: стыд показывать своё настоящее "я", но и странная, едкая сладость в том, что перед ней он мог хотя бы попытаться быть честным.

— Каждая деталь должна быть дополнением целой картины, создавая собственную вселенную, — говорила с улыбкой. Мягко, чуть весело, но всё еще сдержанно. Словно не имела права сказать иначе. Пусть эмоции и проскальзывали, но жестокий мир научил её держаться и без старшего брата, что в космосе загрызал каждого, кто посмеет напасть на маленькую сияющую звезду в безграничном космосе. Но в этих действиях и была она - настоящая, чуть повзрослевшая. Уже умеющая защитить себя и укусить, впрыснув яд без жалости и сожаления.

Да, каждая деталь поместья была историей. Вселенной. Их историей, которая должна была продолжить жить. Даже если бы они встретились спустя неприличное множество лет вновь - история всё время бы продолжала жить, а сама змея смотрела бы с тоской и грустью на каждую деталь, что связывала её с приятным прошлым, что оберегало каждый момент и каждый день. А если присмотреться глубже, то можно заметить, что все холодные оттенки напоминают её глаза, а все теплые - его. Словно маленькая подсказка для каждого, что в этом поместье хозяина два.

— Это также часть вселенной. В этом же и суть. Детали должны дополнять друг друга, создавать целую картину. Было бы странно увидеть тарелки без символики поместья и с какими-нибудь фениксами, — пожала плечами беловолосая, но даже в таком жесте и рассуждениях чувствовала радость. Та самая радость, когда наконец-то признали, оценили. И не кто-то случайный, а старший брат. Казалось, если бы она была той маленькой звездой, что раньше, то прыгала бы от восторга вокруг брата от радости, что удалось ему угодить.

Она выжидает и наблюдает, как он пробует. Словно это самая важная часть. Словно Люси проходит отбор прямо к императору или князю, желая проявить себя и чтобы взяли именно её из огромной численности живого населения. Лишь после одобрения её глаза сверкают и она сама откладывает себе кусочек рыбы, после чего складывает в рот, чтобы насладиться тем самым космическим холодом, которое только может позволить себе столь легкое блюдо.

Для Люси эта маленькая история - лишь прожитый этап. Сейчас он не имел больше веса и значения, ведь всё было не зря. Сейчас её старший брат рядом и это было самым важным. Словно её не волновало то, какие страдания ей придется пройти и пережить только ради того, чтобы наконец-то ощутить тепло его сердца и взгляда и космический холод, что окружает хищника.

Его объятия - нечто странное. Слишком крепкое, словно пробуждение неизвестных чувств. Звезды не так много чувствуют и ощущают по сравнению с теми, кто ходит по этим планетам. Это ард узнала на своем горьком опыте с непониманием, мотивами. Эмоции более сложные и даже тем, кому пришлось так много пройти в космическом пространстве, приходится учиться новому. Слишком новому.

Змея неловко кладет руку на его, словно проверяя саму суть объятий. Прижимается послушно, чувствуя, как сжимается тело. Большая часть не пострадала, но если бы её не нашли так быстро, пришлось бы восстанавливаться очень долго без рук и ног. С одной только попыткой положиться на регенерацию после того, как сгорала в атмосфере при воплощении. Ну, слегка не повезло, такое тоже случается.

Странное чувство внутри. Не понимает, но прижимается сама крепче, слушая шепот старшего брата. Такой родной, близкий, приятный собственному сердцу. Оно глухо отзывается, начиная биться сильнее и быстрее. По щекам стекают слезы. Да, его не было рядом. Он не смог её защитить и уберечь в тот момент. Прижимается, укутываясь словно сильнее в его руках.

— Старший брат, всё хорошо, — голос звучит мягче, но уже заплаканный, слегка сбитый. Словно пытается утешить его, дать понять, что это была лишь маленькая цена за то, чтобы быть рядом с ним. — Я в порядке, — дает обещание и тянет руку выше, чтобы погладить его по волосам. Успокаивающе, медленно, словно гипнотизировала.

— Давай не будем омрачнять нашу встречу и трапезу? — предложила мягко, чувственно, словно подкрадывалась и пыталась все восстановить. Другой рукой утерла собственные слезы, пытаясь вернуться в реальность. — Мы ведь наконец-то снова рядом, старший брат, — поворачивает голову и оставляет мягкий поцелуй на его лбу, поправляя его волосы.

Люциус, привычно сохраняющий невозмутимое выражение лица, чуть склонил голову, позволяя редкому, почти уважительному жесту признания скользнуть в его движении. Он уловил не просто смысл её слов — ардэнт почувствовал в них ту же выверенную гармонию, что ценил в магических кругах, древних артефактах и собственных заклинаниях, где всё подчинено одной высшей идее. В её эстетике он видел не только вкус и изящество, но и ту внутреннюю дисциплину, что рождается из боли, утрат и необходимости защищаться.

Ард знал: каждое её слово - не случайно, каждая деталь - не ради пустого блеска. Это было искусство, за которым стояла душа, умевшая и сиять, и жалить. И, быть может, именно поэтому арданатей позволил себе одобрительный кивок, без привычной холодной иронии, словно признавая: да, её повествование их общей истории длинною в бесконечность достойно материального воплощения.

Он чувствовал, как в её движениях и прикосновениях смешаны настороженность и жажда тепла, и это странным образом отзывалось где-то глубоко под бронёй собственных привычных масок. Арданатей знал - эти слёзы не о прощении и не о вине, а о том хрупком мостике, который они протянули друг к другу сквозь бездну и пламя.

Люциус чуть сильнее сжал объятия, будто желая закрыть собой все прошлые дыры в её защите, все пустоты, куда он не успел прийти. В его голосе, когда он тихо прошептал ей что-то едва различимое, была эта непривычная, жгучая для него теплотa - та, которую он никогда не позволял никому увидеть, кроме неё. И в этот миг, глядя на то, как белая родная змейка утыкается в его грудь, ард понял, что готов держать её так долго, сколько потребуется, чтобы она поверила - теперь он рядом.

Люциус тихо выдохнул, словно выпуская из себя застарелую вину, и позволил её ладони скользить по своим волосам, смыкая веки. В этом движении было что-то почти магическое - незримые нити её прикосновения проникали в самую глубину, откуда ещё недавно вырывались терзающие воспоминания. Арданатей чуть наклонил голову к её пальцам, как хищник, позволивший себя погладить лишь потому, что узнал в этом жесте тепло, ради которого стоит оставаться. Его руки, не ослабляя объятий, едва заметно дрогнули, будто впитывая каждую крупицу её тихого утешения.

- Ты права, сестрёнка, - голос бледноликого прозвучал низко, с лёгкой хрипотцой, будто пробивался сквозь остатки тяжёлого осадка, - Тени прошлого только портят вкус настоящего.

Когда её губы мягко, почти невесомо коснулись его лба, ард на миг перестал дышать. Для него это было не просто жестом - не поцелуй страсти, не поверхностная ласка, а прикосновение, в котором заключалась бессловесная клятва близости, доверия и безусловного принятия. В эти секунды всё вокруг растворилось: не было ни тревог, ни воспоминаний, ни тяжёлых обетов - только тихое тепло, разливавшееся по вискам и глубже, к Звездной Короне, которая на мгновение моргнула янтарным свечением в груди. Ардэнт чуть приподнял уголок губ, почти невидимо, и, позволив её поцелую задержаться на мгновение дольше, тихо добавил:

- Сегодня - только мы. Без масок, без шрамов, без фальшивой чешуи, - Люциус осторожно коснулся её щеки, стирая последнюю блестящую полоску слёз, и, будто заклиная, повторил. - Только мы, сестрёнка.

Люциус, словно возвращая их обоих в более земное русло, цепляет на палочки ещё один кусочек сочной рыбы, позволив тёплому аромату перебить остатки тяжёлого молчания. Ард медленно подносит его к губам, бросая короткий, внимательный взгляд на Люси.

- Так что это за женщина была, что помогла тебе? - произнёс арданатей негромко, но с лёгким прищуром.

Два хищника в одном месте. Две звезды, две змеи, что имеют разные цвета глаз, но даже так всё это сливается в один свет, когда они рядом. Словно дополняют, пусть и иронично. Здесь Люси более теплая, а Люциус более холодный, что было забавно, учитывая цвета глаз. Тело девушки было мягче, спокойнее в его руках. теперь он действительно не пропадет, не исчезнет. Казалось, что этого маленького крепкого объятия хватало для того, чтобы собрать воедино все собственные мысли, все детали. Не важно, что было между этим временем их разлуки и встречи. Важно было лишь то, что сейчас они знают друг о друге, они рядом, они вместе. Одно небольшое змеиное созвездие вновь сияет рядом друг с другом, но теперь уже в других обличиях, в другом и чужом для них мире сложных эмоций, которые не так просто понять.

— Верно, старший брат, — её губы улыбаются мягко, словно она желает согреть. В её глазах нет того, чтобы она хоть когда-то на самом деле обвиняла его. Люси знала, что он не мог подождать, ведь это так не работает. Не мог знать, где и когда воплотиться, чтобы приходить на это место с желанием защитить и уберечь. К счастью, её модификации были качественными, корпорации "ЭкзоТек". И явно были уже заменены, чтобы учитывать её происхождение и сущность, чтобы не вынуждать её оставаться на месте в одном обличии и позволить даже принять истинный облик.

Когда Люси его целовала - она ощущала эту мягкость. Это спокойствие, что постепенно начинает витать в самой атмосфере помещения. Люси скучала, ждала, дала неведомое обещание рано или поздно встретиться с собственным братом. Ведь каждая деталь поместья говорила о семье, о двух змеях, что неразлучны и их обязательно судьба вновь приведет друг к другу.

— Ты прав, старший брат. Сегодня только мы, как и раньше, — улыбается веселее, чувствуя, как разряжается атмосфера. Позволяет утереть слезы, но не считает это за слабость. Нет, если бы Люциус хотел её убить, то сделал бы это достаточно давно и она бы не смогла выжить. Беловолосая кидает беглый взгляд на потолок, а с кончиков пальцев срывается иллюзия, организуя там звездное небо. То самое, где можно найти двух змей, что застыли во мгновении и освещали небосвод. Словно история, которая теперь продолжается.

Девушка подцепляет кусочек рыбы, но подходит на палочках к губам старшего брата, словно стараясь ненадолго отдалить ответ, потому что не знает, как рассказать. Как будет именно правильно. Лишь когда он съест рыбу, то она возьмет чашку с чаем и станет отпивать слегка задумчиво.

— Ты знаешь корпорацию "ЭкзоТек"? — в конце концов, Люси не знает, что он там работает. Как-то упустила. Были так близко и так далеко. — Я там работаю. И протезы также этой корпорации. А спасла меня рыжая женщина, которая обнаружила и смотрела тогда с шоком и жалостью. Не стала ждать и пошла помогать. Если не ошибаюсь, она занимает должность генерального директора пиара и связью с общественностью. Часто вижу на экранах, — как же всё это близко, как же всё связано. Даже больше, чем стоило бы. — Я с ней пересекаюсь очень редко с момента, как стала там работать. Знаю точно, что у неё фамилия Иденмарк! Там почти все генеральные директора - как звезды одного созвездия. Дополняют друг друга, — рассказала Люси без приукрас. То, как думала. В глазах была неловкость от того, что забыла имя собственной спасительницы. В конце концов - их имена отличаются по строению настоящие, полные.

Люциус чуть приподнял бровь, но послушно наклонился вперёд, позволяя ей вложить тёплый, пропитанный специями кусочек в его уста. Ард медленно прожевал, вглядываясь янтарным оком в её голубой омут, будто выискивая сквозь океанические крупинки долгожданный ответ на свой вопрос.

Арданатей слушал её с той неподвижной внимательностью, когда лицо почти ничего не выражает, но взгляд выдаёт - каждое слово уже пущено в оборот мыслей, рассуждений и аналитики. Внутри же арданатея ощущение складывалось странное, будто кто-то открыл перед ним дверь в потайное хранилище, которое было прямо у него под бледным носом, а он, вопреки своей внимательной, расчетливой натуре, строго игнорировал и не замечал её.

"ЭкзоТек"...организация, чьи коридоры и неоновые башни он знает наизусть, чьи теневые приказы умел читать между строк, теперь вдруг обретала новый, тщательно скрытый слой. Как Люциус - ард, умеющий подмечать подробности характера по одному лишь мимолетному движению мышц лица - не смог заметить появления Люси? Ардэнты - редкие существа, чья популяция по всему Аркхейму не сильно гуще самих демиургов. Они воплощаются по всей Вселенной, в разных её уголках, на обитаемых и необитаемых планетах, обретая индивидуальные черты того места, куда упали. Два арда на одной планете - это уже невероятная редкость, но тот факт, что их путь ведёт даже в одну корпорацию...Шутка подлой судьбы с неимоверным чувством юмора, не иначе.

Мысль о том, что он мог всё это время не заметить своего сородича - самого родного среди всех сияющих звёзд на небосводе - была неприятна, почти обидна, но привычная внутренняя дисциплина быстро подавила укол вины. Люси сама просила не омрачать встречу, и он сдержит слово.

Взгляд скользнул вниз, к новым протезам - слишком безупречным, чтобы быть просто заменой. Плавные линии, механика движений, каждая деталь будто выточена с фанатичной любовью к совершенству. В них чувствовалась не только инженерная точность, но и подчеркнутая эстетика - та, что всегда отличала изделия ЭкзоТек. Здесь не экономили. Здесь работали так, словно воссоздавали произведение искусства, а не функциональную замену утраченного.

И вот - рыжая женщина. Упоминание о ней прозвучало почти буднично, но заставило бледноликого едва заметно изменить выражение лица, как от неожиданного удара поддых. Ард слишком хорошо знал, о ком речь. Элизабет Иденмарк. Для большинства - безупречно выверенный образ с рекламных панелей и новостных экранов: уверенная, красивая, с тем особым оттенком власти, что притягивает взгляды. Для него же - куда больше: женщина, чей взгляд мог перечеркнуть полдня расчётов, чьё имя в документах он читал с лёгкой задержкой, словно смакуя звук. Муза, загадка, а порой и коварная игра, в которой невозможно было понять, кто чью фигуру ведёт к мату.

- Элизабет...Элизабет Иденмарк, - произнёс ард чуть медленнее, чем требовал обычный разговор, как будто пробуя вкус её волшебного имени на длинном языке.

Пауза растянулась, но не потеряла напряжения.

- Она действительно в руководстве. И, по правде, именно благодаря ей я оказался в ЭкзоТеке. Хорошая женщина, в меру осторожная, в меру опасная. Рад, что именно она помогла тебе. Это многое объясняет...но и открывает новые вопросы, - янтарные змеиные очи чуть прищурились. - За это я её отблагодарю. И, разумеется, уточню, почему она сочла нужным умолчать о том, что в наших рядах появился ещё один ард.

Где-то в глубине сознания шевельнулось ощущение, что судьба вновь подтянула тонкую нить, связывающую его и Элизабет, затянула её чуть сильнее, вплетая в узор ещё и этот новый, неожиданный элемент. Как будто кто-то невидимый расставлял декорации для сцены, которую он пока видел только в полутьме.

Арды воплощаются, их становится больше. Но шанс того, что они окажутся настолько близко - невероятно мал. Это всё требует времени, пространства, удачного стечения обстоятельств. И ведь судьба каждого из них после воплощения была связана с этой корпорацией, привлекая внимание звезд неоновым светом и своеобразной опасностью. Корпорация, которая держит в узде, внимательно следит за каждым сотрудником и где предательства карается чем-то, что хуже смерти. Проверять, конечно, не хотелось бы.

— Да, точно, её так звали. Она так и представилась, — кивает Люси и отправляет кусочек охлажденной рыбы прямо к себе в рот с помощью палочек. В конце концов она не знает, что может связывать других, ведь знает только свою роль в этой системе. А с учетом возможностей, стабильности - она не сомневается в том, что эта роль подходит. А основные дела у неё на Лирее, что позволяет спокойно жизнь в одном из крупнейших городов всей планеты в поместье и наблюдать, играть, развлекаться, чтобы получить необходимую информацию. При первом взгляде других она может даже вызвать жалость, что играет на руку.

— А, получается, мы работаем вместе? — радостно смотрит с детским восторгом, но всё еще сдержанным тоном, словно это уже устоявшееся привычка от которой не деться. Но радости она проявляет определенно больше, чем для других. Голубые глаза светятся, а в них видна та самая корона, которая хоть так хочет проявить себя своим холодным светом, что не согревает в обычное время и не обжигает.

— Мне она ничего не говорила. Предложила контракт на работу, предложила посмотреть место, где я смогу принести пользу корпорации. А потом уже и оформила меня спустя время в корпоративный шпионаж, — пожала плечами. — Я редко её вижу. В основном либо от неё прилетает задание, либо же она спрашивает отчеты и полученную информацию с целью осветить это в сми, — похлопала глазами, а после подметила, что рыба закончилась, а лед начал таять.

Слуги, словно подметив это откуда-то издалека - аккуратно зашли и поставили новые блюда. Две тарелки с супом. Прозрачный бульон с морепродуктами и с тонкими лентами рисовой лапши. Эти ленты свернуты, как будто змеиные кольца. С нежными белыми грибами и кусочками серебристого тофу, что дополняет вкус. Также на столе появляется закуска - длинные полоски маринованных огурцов, свернутые в спираль, а внутри - остро-сладкая начинка из креветок и трав. После этого легкий поклон и уходят, оставляя хозяев поместья наедине.

— Мои повара умею готовить, правда? Я долго их выбирала. Лишь у нескольких горели глаза, чтобы творить настоящее искусство, — похвалила своих поваров Люси с мягкой улыбкой, а после на пару мгновений призадумалась, когда взяла в руки нефритовую ложку.

— Старший брат, ты как-то иначе произнес имя той женщины, — подметила, но на деле словно задавала немой вопрос о том, что она для него значит. Любопытство никогда не искоренить из Люси, как бы не хотелось.

Люциус слегка наклонился вперёд, позволяя палочкам коснуться губ, и без лишней поспешности принял кусочек рыбы, чувствуя, как вкус блюда смешивается с теплом жеста. Это было неожиданно приятно, почти интимно, как нечто, что редко позволено в его мире из отстранённости и масок. И, пока он прожёвывал, в голове вспыхнуло воспоминание - совсем другое место, но тот же оттенок близости: каменная замковая кухня, приглушённый свет, аромат запечённого мяса и свежего хлеба, а напротив - Элизабет, в своём хищно-лукавом обличии, тоже тянущаяся, чтобы накормить его с лёгким вызовом в глазах.

Он не мог понять, это ли сам мир посылает ему знаки, шепча, что рыжеволосая леди всё ещё рядом, или же это его собственная одержимость прорывается сквозь любые стены, заставляя видеть её тень в каждом жесте. Но факт оставался фактом - Иденмарк поселилась в его мыслях глубже, чем любая хворь, и её призрак вёл себя куда настойчивее, чем любой враг, с которым ард когда-либо сталкивался.

Люциус едва заметно усмехнулся, уловив в словах собеседницы подтверждение собственной догадки - ему не требовалось окончательного утверждения, ведь он и без того прекрасно знал: в этом мире рыжих женщин с властью - считанные единицы, а носительница фамилии Иденмарк и вовсе одна-единственная. И судьба действительно сыграла с ним злую шутку, окружая её призрачный рыжий стан повсюду, будто всё-таки загоняя белого змея в угол, перекидывая камешки Го.

- Выходит, так, - ардэнт отвечает без колебаний, уловив в её сияющем взгляде ту едва заметную, но упрямую искру власти, что прячется за детским восторгом. Он позволил себе короткое, чуть теплее обычного, одобрительное выражение лица, хотя в глубине мыслей всё ещё спорили две стороны: выгода и опасность. Корпорация дарила щедрые ресурсы, влияние, доступ к тем дверям, что для других оставались закрытыми, но вместе с тем втягивала в водоворот, где даже самые крепкие пловцы могли пойти ко дну.

Однако мысль о том, что теперь Люси будет ближе, чем прежде, растворила остатки сомнений. Держаться рядом казалось куда надёжнее, чем отпускать её за пределы этой планеты, где он не смог бы вмешаться, если ситуация пойдёт не так. Поэтому он лишь чуть заметно кивнул, словно закрепляя для себя этот выбор, и спокойно добавил:

- Значит, будем держаться вместе. И будем ближе, чем когда-либо, сестрёнка.

Ардэнт на миг задержал взгляд на тающем льду, будто в этом прозрачном кристалле он видел больше, чем просто воду, медленно превращающуюся в ничто. Он невольно отметил для себя, что слова Люси звучат так, словно между ней и Элизабет пролегла невидимая, но ощутимая дистанция, выстроенная из сухих инструкций и редких личных встреч. Фирменный стиль рыжей красавицы. Корпорация явно не упускала её из своих цепких рук, но и не держала слишком близко, предпочитая сохранять холодное, выгодное расстояние.

Мысль о том, что ей приходится работать в условиях, где доверие всегда под вопросом, а истинные мотивы начальства окутаны тенью, пробудила в арданатее осторожное беспокойство. Не из-за её способностей - он прекрасно знал, что Люси умеет за себя постоять, - а из-за самой природы игры, в которую её втянули. Шпионаж редко оставляет место для простых и честных дорог.

Тем не менее, наблюдая, как она легким движением отставляет пустую тарелку, он уловил ту же тихую устойчивость, что и всегда - как у человека, который привык действовать даже тогда, когда лёд под ногами начинает трещать. И это, как ни странно, принесло Люциусу долю странного спокойствия, пусть и не до конца рассеявшего его внутренние сомнения.

Ардэнт чуть приподнял бровь, едва слуги, мягко скользнувшие по залу, исчезли за порогом, оставив на столе новые дары кулинарного искусства. Прозрачный, почти хрустально-чистый бульон манил ароматом моря, а ленты рисовой лапши, закрученные в идеальные спирали, напоминали ему движения змеи, готовой обвить добычу. Закуска же выглядела почти дерзко - туго свёрнутые маринованные огурцы, внутри которых скрывалась тёплая, остро-сладкая сердцевина из креветок и трав, источала пряный, возбуждающий вкусовые сосочки аромат.

- Искусство,- тихо отозвался бледноликий, скользнув взглядом от её лица к нефритовой ложке в её пальцах, - Громкое слово...которым как раз таки можно описать эти гастрономические шедевры, что украшают наш стол, сестрёнка. Признаюсь, твои повара не просто готовят - они будто пишут заклинания вкусом. Каждая деталь, - он едва заметно кивнул в сторону спиральных лент лапши, - Как тонкий намёк на чужую историю, спрятанную в блюде.

Люциус, привыкший прятаться за десятками личин, играть роли с безупречной холодностью и вести шпионские партии так, будто каждое движение - часть давно просчитанной комбинации, ощутил лёгкий укол в броне, стоило лишь прозвучать имени Элизабет. Он мог обмануть взгляд следователя, усыпить подозрения целой комиссии, но перед этим звуком, обрамлённым мягким голосом сестры, в нём что-то едва заметно дрогнуло.

Он сделал лёгкий, почти ленивый жест рукой, словно отмахиваясь от затронутой темы, но внутри, в глубине, знал: если и есть человек, кому он способен доверить ту сторону себя, что спрятана даже от зеркала, - то это Люси.

- Я...в действительности немного по другому отношусь к этому имени, - сказал ардэнт негромко, немного нахмуривая белоснежные брови. - Как, впрочем, и к этому человеку...Я не знаю какие чувства к ней испытываю и, наверное, это единственный человек, который способен вызывать в твоём старшем брате эмоции растерянности.

Пальцы сжали ложку чуть крепче, чем следовало, и он, склонившись к супу, сделал вид, что погрузился в изучение густого бульона, пряного и прозрачного, будто скопище зеркал, в которых игриво лавировало его собственное отражение. Не было смысла в притворстве и лавировании от это темы. Его младшая сестрёнка заслуживает знать все подробности струн его души, а также тех, кто филигранно на них играет.

Корпорация - выбор, который совершила Люси. По своей воле, оценивая множество обстоятельств. Без старшего брата приходилось быть осторожнее и думать головой, чтобы не сожрали. Узнав, что за пределами куполов городов легко можно наткнуться на различную тварь - звезда недолго думала. Ей нужно уметь себя защитить, уберечь, остаться в живых, чтобы дождаться собственного брата и встречу с ним.

— Да, старший брат, — соглашается. Держаться вместе - звучит хорошо. Кажется, ей действительно становилось легче, чем когда-либо без него. Прошло не так много времени с момента их разлуки, но каждый раз она ждала, что он окажется рядом. Будет с ней навсегда. А большего ей и не нужно было будто бы. Даже опасная работа, где правда теряется за множеством масок её устраивала. Маленькая звезда всегда умела заманить в ловушку, а теперь - это стало лишь частью жизни.

Те, кто работают в корпорации знают - Элизабет словно пламя. Либо горит, сжигая все, либо её и вовсе не видно. Со всеми держит дистанцию, но переходит тонкую грань. Вызвать сотрудников другого отдела на фотосессию, потому что модели пропали? Да легко! Это всё в духе рыжей, где она использует ресурсы корпорации, грамотно переставляет всё так, как ей нужно в момент. Вряд ли другие Иденмарки в восторге, но она действует сугубо на благо корпорации и не терпит предательств. Люси же стала простым инструментом, где верность купилась благодарностью. Люси не видит смысла предавать тех, кто помог ей, когда было совсем всё плохо. А то, что в этой же корпорации нашелся старший брат - лишь больше убеждает в том, что её выбор является правильным.

— Ты меня напугал, старший брат, — отметила ту страшную паузу и помотала недовольно головой, но после улыбнулась. — Благодарю за похвалу, — манеры, словно она обучалась сама. Каждому действую в экстренном порядке. Верно, ведь она воплотилась на Цирконе. Знаний о технологиях было больше, чем о подобной культуре, которая привлекла змею в конечном счете.

То, как брат отмахнулся, заставил её голубые глаза засверкать, словно она была детектором лжи и сейчас чувствовала нечто интересное. Что-то, чему стоит уделить отдельное внимание. Поэтому слегка склоняет голову, желая выследить этот самый момент.

— Растерянность? — вновь склоняет голову, пытаясь определить смысл этого чувства и ощущения. Пытаясь понять, что оно означает на самом деле. Слишком много чувств и эмоций было у людей, нежели у звезд. Слишком сложное. — Это хорошо или плохо? — уточняет, пытаясь понять хотя бы основную суть чувства, а после наблюдает за тем, как старший брат гипнотизирует суп.

Берет ложку и из своего супа забирает небольшую часть, дует, а после подносит к лицу старшего брата, держа руку под ложкой, чтобы не проливалось, словно желая вернуть его в реальность. А потом начала постепенно есть сама, неспешно, словно трапеза - это о том, чтобы никуда не торопиться. Всё всегда можно успеть.