Аркхейм

Он оставляет несколько крупных купюр мороженщику и сбегает под шумок, пока дети облепили ярко раскрашенный прилавок. И практически тут же его выхватывает наконец появившаяся Морс. Тони в каком-то совершенно детском порыве пытается спрятать от нее циферблат старко-умных часов, зная, что еще не наработал сегодня на углеводы в коле, но быстро спохватывается и позволяет перехватить себя за запястье, самодовольно выпячивая грудь и шумно, демонстративно всасывая газировку через соломинку.
— Что-то сбоит, — нагло врет Тони прямо Бобби в глаза, ухмыляясь, — надо будет выпустить обновление ПО.
Слегка озадаченно сдвинув брови, он протягивает ей влажную и чуть липкую от плеснувшей во время возни с малышами газировки руку, тут же инстинктивно отдергивая ее, как только игла пронзает подушечку пальца. Не больно, но неожиданности он с некоторых пор тоже не жалует.
— Ну и как? — посасывая проколотый палец, Тони пытается подглядеть в экранчик прибора, но по строчкам данных понимает лишь, что идет расшифровка биохимических данных, а в биохимии он не мастак, за этим к Беннеру. — Я буду жить, доктор?
Тони прикусывает щеку изнутри, страстно желая себе врезать. Ему стоило бы быть внимательнее к тем, чьими усилиями он продолжает изводить Пеппер своими капризами и вообще способен дышать и как там... ощущать дуновение ветра на лице, а не существовать в террабайтах данных без возможности закидываться украдкой алкоголем.
Тони нравится ощущать легкое давление на свой локоть, тепло живого тела — он, всю жизнь сторонившийся лишних физических контактов, осознал, как много тем не менее они занимали места в его жизни, только когда его сознание было ограниченно программным кодом и системными возможностями. Ободряюще хлопнуть Брюса по плечу, ткнуть Роуди кулаком в бок, шутливо его задирая, почувствовать легкое касание рук Пеппер, поправляющих галстук перед публичным выступлением или ерошащих волосы, отвлекая его от очередного улучшения обмундирования кого-то из Мстителей, напоминая, что нужно есть хотя бы раз в день. Он помнил рифление на рукоятке любимой отвертки, упругость антистрессового мячика, вес и тепло наполненной кофе кружки. Видеть, но не иметь возможности коснуться — именно это снова и снова заставляло осознавать несовершенство собственной задумки. Шутка не удалась. Вечная жизнь — дерьмо. По крайней мере та, в который ты не можешь повторить фокус полтергеистого Патрика Суэйзи.
— Вы что, собираетесь отправить меня на Олимпийские игры?! — он в деланном ужасе округляет глаза, поддерживая игру и разворачиваясь к Бобби вполоборота, ищуще заглядывая ей в глаза. — У меня, конечно, набирается чудесная команда чирлидерш, но кажется для этого уже поздновато. И ты не можешь лишить меня чизбургеров, мне необходимы быстрые углеводы. Эта штука, — он постучал себя пальцем по виску, — не станет работать на сельдерее и морковке.
Тони улыбается на ремарку об Уилсоне, но из глаз пропадает последний намек на веселье. Мстители любят это — говорить о командном духе, единстве, семье, создавать видимость общности и делать вид, что верят во всю эту хрень. Пожалуй, Тони и сам верил — когда-то в самом начале, по крайней мере очень хотел верить, но время показало, чего на самом деле стоят громкие лозунги и тихая уверенность в том, что друг никогда не предаст. Жизнь берет тебя за загривок и макает рожей в кучу дерьма, убедительно притворяющейся клумбой с цветами. Раскол Мстителей ударил по нему едва ли не тяжелее, чем по остальным: у Стива был Барнс, у Уилсона — интеллект первокурсника с сопутствующими максимализмом и отсутствием сомнений в сделанном выборе, у Ванды — незамутненное чувство ненависти ко всему, что отняло у нее семью, чему оба раза косвенно способствовал сам Тони. У растяпистого Лэнга была семья — настоящая.
Даже Пеппер полностью погрузилась в дела компании, доверие к которой, неразрывно связанной с именем Старка, было подорвано случившимися разногласиями Мстителей с правительством. А у Тони, после того, как Наташа отошла в сторону, после того, как ушел Вижн, осталось только чувство вины — и отпечатавшаяся на внутреннем веке схема прототипа экзоскелета для парализованного Роуди. Он чувствовал себя пустым и смятым, как пивная банка.
Наташе как-то удалось снова почувствовать себя частью команды, и Тони восхищался ее стойкостью. Сам он на это способен не был, но жалость к себе была еще отвратительнее бессилия, так что он вернулся к проверенному способу сублимации всех проблем — к работе. Игнорировать самого себя у него всегда получалось лучше всего.
— Уилсона можно понять, — привычка отшучиваться  в Тони сильнее безусловных рефлексов, даже если на это почти не осталось моральных сил, из-за чего все выглядит как нелепая попытка доказать, что пациент скорее жив. — Это как если бы самая крутая девчонка из класса вдруг принесла тамагочи круче, чем у тебя, и пропал последний шанс заинтересовать ее хоть чем-нибудь... Сколько ему лет? Когда он учился в школе еще были тамагочи или уже перешли на биониклов?
Тони в наигранной задумчивости смотрит вверх, потирая тонкий шрам-спайку на щеке, где поврежденную ожогом кожу заменили синтетической. Ни он, ни Бобби не торопятся переходить к делу, сведшему их сегодня здесь, подальше от чужих ушей, стен и безусловно напичканных следящей аппаратурой холодильников, позволяя себе хоть немного насладится иллюзией, что этому миру в кои-то веки ничего не угрожает и они — просто друзья, решившие проветрить легкие от пыльных офисов и наполненных химическими запахами мастерских. Морс ему нравится — рациональная, не склонная к идеализации тех сил, которым решила присягнуть на веру, безусловно гениальная, колкая и прекрасно представляющая, что обычно скрывают за ширмой из кажущегося циничным сарказма. Она не лезет в душу и не пытается вывести на душеспасительные беседы, без которых Стив не мог прожить, кажется, и дня. С ней было легко общаться, еще проще — работать и молчать.
— Вот видишь, даже у Итана Ханта есть отпуск, а ты берешь работу на дом, — Тони высвобождает руку, чтобы сщелкнуть с ее плеча упавшую с дерева гусеничку, — вместо того, что махнуть на пару деньков в Вегас и подцепить там какого-нибудь миллиардера, который избавит тебя от необходимости вставать по будильнику до конца жизни.
Он подбирается, бросая взгляд в указанном Бобби направлении и тут же отворачивается от берущей на изготовку смартфоны группки воодушевившейся молодежи, хотя надежды на то, что они решат, что обознались, уже не оставалось.
— Черт. Может бороду сбрить или отрастить волосы? Как-то не улыбается выходить на улицу с накладным носом. — Тони подхватывает Морс за локоть и тащит направо, где за зарослями чего-то древовидно-кустистого вроде бы проглядывает тропинка, и неожиданно для самого себя искренне смеется. — Святые байты, прячусь по кустам как школьник. Только пива с травкой не хватает. Вроде оторвались? Стоило спасать мир, в котором я не могу спокойно пройтись по парку с девушкой.
Одергивает футболку и развязывает рукава ветровки, от которой уже взопрела поясница, закинув ее на плечо. Опасливо смотрит через переплетение веток, рассеяно запуская в волосы пятерню, и окончательно превращает в хаос остатки утренней укладки, с которой не справились до конца кепка и ветер.
— Кэрол не шлет мне открыток с видами колец Сатурна, если ты об этом. Может рассмотришь на замену Тора? У меня в Башне только рыжие женщины. Но ту историю мне рассказала. Я предложил ей снять фильм, получится не хуже, чем "Люди в черном".
Тони продолжает прервавшийся разговор, уже понимая, к чему так ненавязчиво его подводит Бобби — слишком ненавязчиво, но зато не придется прятать труп, так? Некоторое время он просто молча идет вперед, рождающиеся вопросы пощипывают кончик языка, но все они либо запоздалые, либо преждевременные, все они — не о том. Он останавливается, перекрывая Бобби дорогу, и, сняв очки, смотрит так, будто видит в первый раз — пристально изучает лицо, особое внимание уделяя выражению глаз, отмечает собранное положение плеч.
— Я не стану спрашивать как и когда ты об этом узнала. Но вот почему ты пришла с этим ко мне — интересно.
Момент, пожалуй, достаточно драматичный, но это не мешает Тони, шурша оберткой, достать из кармана джинс мятный леденец и закинуть его в рот.

свет множества свечей играл бликами на золотых бокалах и переливах тканей — свадьба рейниры таргариен и лейнора велариона была роскошным зрелищем, достойным древних традиций их домов. столы ломились от угощений, музыка заполняла зал, а танцы лишь разжигали атмосферу праздника, но лейна веларион чувствовала себя словно в ловушке: она наблюдала за происходящим с высоты своей гордости, искусно скрывая разочарование, ведь ее помолвка, которая должна была быть её триумфом стала таким же великим крахом. и каждый взгляд родителей в ее сторону лишь напоминал о том, что это не её выбор. лейна горела желанием доказать им, что способна управлять своей жизнью, но сейчас, окружённая чужими решениями, она ощущала себя игрушкой в их игре.

сквозь эту внутреннюю борьбу её взгляд неизменно находил фигуру деймона таргариена — он сидел с таким видом, будто был выше всех правил, которые сковывали остальных. его расслабленная осанка и равнодушное выражение лица обманывали многих, но не её: она видела в каждом его движении осторожного хищника, готового в любой момент вырваться на охоту. деймон наблюдал за залом, но особое внимание уделял принцессе рейнире. каждый брошенный взгляд, каждый ненавязчивый поворот головы говорил больше, чем могли бы сказать слова. лейна видела это и чувствовала, как внутри закипает беспокойство. она любила своего брата и гордилась его способностью находить общий язык даже в самых сложных обстоятельствах. их союз с рейнирой был результатом договорённости и взаимопонимания, но всё могло рухнуть под тяжестью одного необдуманного движения деймона. и король визерис тоже это замечал — его взгляд, полный тревоги, метался между рейнирой и деймоном. лейна поймала этот момент и ощутила, как её решимость крепнет. она встала из-за стола, осторожно пробираясь сквозь толпу танцующих. её шаги были спокойны, движения — грациозны, но глаза искали только одно лицо.

она нашла его. деймон сидел у края стола, словно не замечая всего, что происходило вокруг, но лейна знала: он видел всё. она улыбнулась, как принято на таких мероприятиях, но в её взгляде скрывалась команда и он, словно услышав его безмолвный приказ, поднялся, не спеша, с лёгкой ленцой, которая только подчёркивала его опасность. они встали в пару, и музыка сменилась чем-то более размеренным, почти интимным. лейна двигалась легко, уверенно, её платье кружилось, словно отражая её настроение. она наслаждалась этим моментом, демонстрируя всему залу, что она хозяйка своей судьбы. лейна знала, что делает. танец был не просто развлечение, а вызов. она отводила внимание деймона от рейниры, уводила его взгляд, заполняя пространство своей энергией.

[её сердце было спокойно за брата и принцессу, ведь лейна видела, как они танцуют вместе, как лейнор смеётся, искренне радуясь этому моменту. их договорённость, их обоюдное уважение укрепляли её уверенность в том, что их брак окажется если не счастливым, то хотя бы не мучительным для них обоих]

но её собственное положение оставалось неопределённым [она может стать принцессой, если сыграет правильно] она могла не просто сохранить мир в семье, но и обрести силу, которая позволит ей больше никогда не подчиняться чужой воле. её помолвка отошла на второй план — если она могла изменить свою судьбу, она была готова рискнуть. лейна веларион была смелой и достаточно взрослой, чтобы брать то, чего она желала. её учили, что удача благоволит храбрым, и сегодня она намеревалась показать, что готова принять любой вызов. — вы великолепный танцор, мой принц, — улыбается девушка, стоит танцу закончился. только она не остановилась — подняла подбородок, взглянула в глаза деймону и отступила, оставляя его там, где он стоял. лейна знала, что они похожи.

слухи говорили правду: они оба брали то, что хотели.

Когда они только-только попадают к этому человеку, в бар, все непривычное, пугающее. Начиная от посетителей, что то посмотрят не так, то спутают с каким-то уборщиком и кинутся стаканом, заканчивая большими, ОГРОМНЫМИ железными перчатками, висящими прямо у самого высокого столика, где обычно Вандер и делал напитки. Вайлет сжимает его большую ладонь так, словно от этого зависит ее жизнь, и Пау делает точно также, хотя все еще боится, опасается, смотрит загнанным зверьком, что несмотря на страх тянет любопытный нос вперед. Этот человек кажется строгим на первый взгляд, хмурым, пусть и оживает в баре, добродушно встречая гостей, но, стоит тем повести себя как-то не так, выставляет за дверь. Вначале спокойно, просит, но если те не понимают... Паудер научилась чувствовать, когда компании в Последней капле вот-вот перейдут за черту дозволенного, и сбегала в свою небольшую, но уютную комнату, раньше, чем хозяин заведения начинал проводить с нарушителям спокойствия беседы, а лучше было бы и вовсе сбежать на улицы.

На улицах Зауна у них наконец-то появляются друзья. Ну как... У Вай появляются. Майло и Клаггор как-то пытаются свистнуть у нее мешочек с деньгами, а она в долгу не остается и красиво разукрашивает им нос и глаз. Мальчишки какое-то время ходят поодаль, боятся подойти, да и сестра лишний раз играет чуть окрепшими руками, резко подается вперед, будто готовясь нанести удар. Но потом они все же подходят, спрашивают, откуда Вайлет научилась так драться и просят научить тоже. Что удивительно, Вай их учит. Но не Паудер. Нет, для той слишком много но. У сестры и вовсе появляется с десяток правил, которые сама она не всегда выполняет.
— Не привязывайся к нему, — говорит как-то Вайлет, а сама позже глотает слезы, прячет их в плечо Вандера.
— Тебе рано драться, ты еще маленькая, — и уходит учиться боксировать.
Пау дует губы, щеки, это не помогает. Пронзительный, твердый, стоящий на своем взгляд родных глаз не дает ослушаться, не смягчается, стоит состроить грустную моську, и приходится подчиняться. В те моменты, когда Вай просит, когда видит. Уходить к Коротышке(хотя не стоило, наверное, его так называть, все-таки он даже чуть выше Пау) мастерить и копаться в забавном мусоре, пока сестра отрабатывает удары, отпускать, провожать взглядом ее и других, когда они идут вылазки в верхний город и возвращаются слегка потрепанные, но с целыми мешками настоящих сокровищ, завистливо вздыхать над монетками, что удается выручить за этот «ценный хлам» пилтошек. Все это Паудер делает прилежно, выполняет каждое правило, пока старшая сестра смотрит, вот только стоит той отвернуться, отвлечься, и малышка с рвано стриженными волосами тренирует удары, лазает по трубам, покосившимся домам, скрывает за лоскутами наручей на руках ссадины и ушибы, гордо вздергивая нос и говоря «так круто ходить!». 
А Вайлет сильно увлечена тем, чтобы насолить пилтошкам, чтобы достать и забрать у них все, что помогло бы им подняться с самого дна, и потому, кажется, не замечает ушибов, не замечает того, как Пау прячет руки, как часто рвутся штаны на коленках. Она даже не смотрит, не хочет, как здорово за время ее отсутствия младшая научилась цепляться за стены и выступы в них, только замечает, как хрупкие, слабые пальцы разжимаются под конец от сильной нагрузки, и причитает после. И снова уходит.

Паудер не выглядывает любопытным, робким зверком из-за двери и не смотрит, много ли посетителей сегодня в Последней капле. Она просто плетется, таща позади кролика Вай, забирается на высокий стул со второго раза, устраивая надутую щеку на барной стоки и сажает перед собой игрушку. Долго смотрит на ту, словно она даст ответ, но в вязанных игрушечных глазах-черточках нет ничего, кроме молчащих ниток. Девочка хмурится, поджимает губы и дает кролику легкий щелбан, от чего тот падает. Победа над любимой игрушкой сестры не радует. Да и что может радовать, когда она снова ушла, бросила, оставила сидеть тут, а сама там определенно перехватывает пирожные и другие сладости, Клаггор рассказывал, беря в мешок все, что попадется на глаза, даже не зная, для используются те или иные штуки. Пау почти подтягивает вплотную к себе ноги, в последний момент вспоминая очередное правило «не залезать на стулья с ногами», и опускает те со вздохом, наконец обращая внимание на Вандера.
— Ва... — начинает она, обеспокоенно оглядывается по сторонам, проверяя, как далеко стоят посетители, чтобы услышать ее слова, и продолжает уже на порядок тише, — пап... я правда слабая и никогда не смогу драться? Вай ведь может. Почему я тогда не могу?
И с замиранием сердца затихает, ожидая ответа от того, кто за последние пару лет стал родным и близким.