Аркхейм

- Ньярлатотеп – демиург 3-го поколения, порождённый союзом Энтропия и Энигмы. С момента рождения или же создания – смотря с какой точки зрения рассуждать – не мог в полной мере принять какую-либо одну, конкретную форму. Любой порыв фантазии становился толчком к метаморфозам юного бога. Потребовалось немало времени, а также соответствующего наставления, дабы демиург начал принимать относительно человекоподобные образы. Подобное «непостоянство» также сказывалось на разуме Ньярло – лишь обратившись в гуманоидное существо, он, в конце концов, осознал себя, как мыслящее и более возвышенное существо.
В районе 20 лет он пробыл в ордене одного из своих родителей – Энигмы. Впрочем, у него практически не сохранилось целостных воспоминаний о том времени, отчасти благодаря своей нестабильной природе. Лишь необычайное чувство почтения и трепетного восхищения на грани с раболепной, но безответной любовью навечно запечатлелось на подкорке его подсознания. А также благоговейный страх пред существами настолько могущественными, что по сравнению с ними Ньярло ощущал себя незначительным насекомым. Уже тогда в нём начало зарождаться это щемящее чувство неполноценности и никчёмности. А вместе с ним и жажда возвыситься. Измениться, быть может, переродиться в нечто столь же восхитительное, как и его родители.
 
- В последствии, при весьма туманных обстоятельствах, был похищен одним из воинственно-настроенных демиургов по имени Вортигерн. То был чётко спланированный акт мести за родню – судя по всему, во время Дикой Охоты Энтропий поглотил его сына. Погружённый в абсурдные заблуждения, наивный божок даже не подозревал, что для Хаотичного бога, Ньярло был не более, чем экспериментом и банальным подопотным, но никак не любимым отпрыском. Именно по этой же причине он смог привести изначально провальный план в действие, не будучи уничтоженным, в глупости своей полагая, словно Шоггот начнёт сокрушаться и страдать от потери сына.
По итогу, поскольку на полноценную конфронтацию рассчитывать не приходилось, Ворт решил в отместку лишить демиурга Хаоса уже его собственного дитя, а после скрыться во мраке неизвестности.
Само собой, похититель намеревался, в конечном счете, поглотить и Ньярлатотепа, но лишь после того, как воспользуется им в полной мере, а именно – в качестве послушного и преданного цепного пса. На тот момент, всё ещё бушевала Дикая Охота, и Вортигерну была необходима достойная поддержка. Кто же, как не собственный сын мог послужить в этом деле отличным подспорьем? Да, Ворт намеревался усыновить Ньярло, вырастив из него личное орудие. И поначалу, у него неплохо получалось.
 
- Последующие воспитание и тренировки нельзя было назвать гуманными. Приёмный отец нисколько не скрывал собственного пренебрежения своим «никчёмным» сынком, явно высмеивая и упрекая в слабости. Более того, он постарался внушить ему мысль, словно прежние родители попросту отказались от столь неполноценного отпрыска. В противном случае, они бы не позволили так легко похитить его прямиком у себя из-под носа. Лишь ему одному он был нужен и никому более.
Разумеется, изредка кнут нет-нет, да сменялся на пряник. Приёмный отец вливал в него все необходимые знания, учил коварству и неистовству в бою. Передавал весь накопленный им опыт, а также знакомил с основами ведения войн и закулисных интриг. Сам по себе орден Вортигерна уж очень наглядно демонстрировал увлечения своего демиурга и был буквально переполнен воинственными культистами, что привыкли любую свою проблему решать при помощи насилия и доминации. Не сказать, что Ньярло разделял идеологию приёмного отца, однако на тот момент им двигало желание развиваться, восполнить ту брешь, ту дыру в собственном сердце. Пожирая себе подобных.
 
- Не без поддержки Ворта, Ньярлатотеп постепенно сплотил вокруг себя если не единомышленников, то всецело преданных ему личностей. Отчасти благодаря силе, отчасти благодаря харизме. В своём раболепии, они следовали за своим ненасытным Богом, что было Ньярло только на руку, пускай себя он таковым не считал, закрывая глаза на собственные недостатки. Миновало не одно столетие. За столь, пусть и недолгий срок для демиурга, он успел не раз прославиться средь иных, смертных рас. Но никак божество, покровительствующее, скажем Войне, подобно своему опекуну. А как многоликое чудище, живущие в тени своего хозяина.
Ньярлатотеп не раз доказывал свою преданность, спасая Ворта от многочисленных покушений или же преподнося на блюдичке головы поверженных врагов. Чем в итоге окончательно усыпил бдительность. Неудивительно, что в процессе Вортигерн начал привязываться к приёмному сыну. Что было его главной ошибкой. Глупец позабыл, через что пришлось пройти его цепному пёсику. В конечном итоге, та бесконечная боль, презрение и терзания сомнениями сыграли свою роль - за ширмой преданности зарождалось безумие. Бурный коктейль из ярости, глубоко комплекса неполноценностей и агонии. Лишь благодаря стальной силе воли - закалённой годами унижений – ему практически удалось сокрыть от посторонних глаз свою искалеченную, разбитую и извращённую натуру. Разве, что в обликах то и дело просматривались искажённые черты и образы, несвойственные представителям какой-либо одной, конкретной расы. Разнообразнейшие цвета кожи, чудные узоры на той, множество конечностей... но более всего в глаза бросалась не то дыра в груди, не то что-то ещё. Чёрное, словное бы бездонная яма, за характерный узор коей члены ордена начали называть его «Спиральным Сердцем».
 
- Последней каплей в переполненной дёгтем чаше терпения, стал весьма душещипательный момент, трагедию которого Ньярло осознал лишь годами позже. За годы Дикой Охоты, демиург не редко отправлялся в странствия по мирам, познавая себя и окружающую действительность. Вдали от Вортигерна, он умудрился открыть в себе не один десяток разнообразнейших граней. Им двигало любопытство, желание познать не только природу, но и существ вокруг себя. Особенно рьяно он увлекался исследованием дархатов и ардэнтов, пускай и других существ вниманием он также не обделял. Чудовищные, хищные. Воистину – прекрасные существа.
Тогда же он познакомился с ещё одним демиургом. На сей раз, абсолютно мирным и не желающим сражаться. Очаровательная и хрупкая, словно бы явившаяся к Ньярло из самых глубоких его грёз. Её свет и тепло исцеляли, разгоняя пучины мрака в его душе. В миг их первой встречи, он влюбился в неё до беспамятства. Девица же отвечала ему искренней взаимностью. Молодые божества подсознательно тянулись друг к другу, как это обычно и бывает с противоположностями. Вполне вероятно, Селена – так её звали – стала бы той самой панацей для израненного сердца Ньярло, если бы не одно «но»...
Даже несмотря на те недолгие, но волшебные годы, прожитые вместе, Ньярло не мог удержать в узде свою истинную натуру. А Селена же, зная, что этот момент настанет, не стала сопротивляться, покуда возлюбленный, словно омерзительный монстр, коим он и являлся, но поглотил её без остатка. Но жертва богини не была напрасной, ибо вместе с её сущностью, Ньярлатотеп пожрал и тягу к удовольствию.
 
- К концу Дикой Охоты, «Крадущийся Хаос» как и его, изрядно разросшийся орден преобразился, сменив амплуа дикого зверя на более изящную... абоминацию. Преисполненный желаниями и страстями, Ньярло словно незримая порча осквернял всё вокруг себя, пусть и делал это в довольно аккуратной манере. Желание преобразиться никуда не делось, пусть и приобрело достаточно гротескные черты. Ко всему прочему, к нему прибавилось жажда наслаждения и порой весьма нестандартного. И всем этим он стремился поделиться со своими последователями. Со своей новой «семьёй», понятие о которой в представлении Ньярлатотепа также можно было назвать «аморальным». Его любовь явно не каждому бы пришлась по вкусу, как и увлечения в целом.
Само собой, столь порочная деятельность ордена оставалась скрытной, ибо являлась не совсем законной. Прибегая к приобретённой хитрости и знаниям за время своей прошлой жизни, демиург успешно распространял свою философию и идеи лишь меж теми, кому те могли прийтись по душе. Среди оных не редко находились достаточно состоятельные люди, а также те, кто обладал весьма живым умом и познаниями в самых разнообразнейших науках.
Поскольку продолжительность жизни божества практически ничем не ограничена, Ньярло не составило особого труда обзавестись уймой связей. Как законных, так и связанных с криминалом. Орден его сам по себе не высвечивается, скрывая истинную деятельность за множеством иных, куда более приемлемых. За счёт бурного продвижения науки, особенно отличилась его фармакологическая компания, предоставляющая не только лекарства во всех уголки Аркхейма. Созданием психотропов они также занимались, в основном, правда для личного пользования.
Про своего приёмного отца Ньярло не забыл, жалея, что не успел уничтожить его за времена Дикой Охоты. Что, в общем-то, не помешало ему за столетия сперва тайно развратить и распустить орден Вортигерна, а затем, втайне от прочих демиургов, что не одобрили бы уже запретный ныне «каннибализм», поглотить Ворта, свершив свою месть.
 
- За тысячи лет жизни принимал целую массу самых разношёрстных личин всевозможных представителей рас. В бесчисленных поселениях и планетах, Ньярло известен под тысячи и тысячами имён, кои, однако, никак не ассоциируются с самим Ньярлатотепом, пусть подозрения всегда витали вокруг его персоны. Вслед за «Крадущимся Хаосом» всегда рука об руку шествуют удовольствие и различные, тёмные делишки. Преимущественно без убийств и обширной огласки, иначе с ним бы давным-давно разобрались власти, к деятельности которой Ньярло относится с особым трепетом.
Его орден – «Вечерняя звезда» - имеет репутацию просвещённого места, где люди науки стремятся познать суть самой жизни. Опыты с генетикой, создание и импорт лекарств. Казалось бы, всё в пределах разумного. Им же принадлежит сеть детских домой «Космический сад», чьи воспитанники впоследствии, нередко становятся членами ордена. Только вот за ширмой благополучия скрываются незаконные опыты, создание разнообразнейших мутантов и чудищ, а также всевозможная похоть и блуд. В детских же домах набираются материалы для исследований или же потенциально полезные делу ордена воспитанники.
Венцом деятельности ордена же стало создание подконтрольного супероргани на грибковой основе. Годы, если не сотни трудов сотен тысяч учёных. Существо находится на главной космической станции ордена, и напоминает собою встречаемые в Аркхейме мегамицелии. В отличие от оных, данное существо не заражает всё подряд грибком, но служит поставщиком биоматериала. Для, якобы, искусственного ускорение эволюции разумных существ, правда, в результате практически всегда получаются гротескные мутанты.
Как ни посмотри, но станция «Вечерней звезды» под названием «Каркоза» - фабрика по созданию монстров и рассадник разврата. Однако всё это держится в строжайшей тайне и не выносится за порог, в противном случае их бы давно стёрли с лица Аркхейма.
 
- На время конфликта с хтонами, Ньярлатотеп изначально выступил на стороне жителей Аркхейма, скрывая свои истинные намерения. Ему настолько пришлись по вкусу эти чудовища, что он начал изучать и их, бросив на это немалые силы своего ордена. Вишенкой на торте стало добровольное «жертвоприношение» одному из этих существ. Наблюдая за тем, как некоторые из пострадавших от рук хтонов преображаются в совершенно иных существ, Ньярло увидел шанс на столь желанное им «преображение». И поскольку демиург уже давным-давно поехал кукухой, последующие события были вполне ожидаемы.
Не иначе, как чудом, но демиург выживает, сливаясь с потусторонним существом. И без проблем подавляет хтона в себе, держа уверенный контроль. Более того, он даже успел спеться с возникшим в разуме симбионтом. Было в нём уж что-то родное ему по духу. Первые года провёл скрытно, дабы последствия трансформации не были замечены ненужными свидетелями. Окончательно скрыв ауру хтона и без особого труда обучившись новоприобретённым возможностями, самолично вышел в свет для получения клейма. Дабы его, в противном случае, не прикончили чуть что. Также активно сотрудничает с организациями, приветствующих хтоников в своих кругах.

- Оригинальный образ Ньярлатотепа, в коем он проводит большую часть времени. Сразу же бросается в глаза за счёт своего яркого и необычного внешнего вида. Тёмная, словно уголь кожа, чудные узоры и рога. На груди красуется смахивающий на татуировку символ «любви» - чёрное сердце с пастью посередине. Ранее на данном месте у Ньярло красовалась спиралевидная дыра, что преобразилась после поглощения демиурга Селены. На теле присутствуют и другие отметины, о значении коих знает лишь сам Ньярлатотеп. Не редко к, и без того нетипичному обличию добавляется наличие четырёх и более рук, а также глаз. Не брезгует заигрывать с собственной комплекцией, ростом и даже возрастом.
- Из иных, отличительных черт выделяются элементы одеяния, а именно чудные очки. В свободное от работы время не придерживается какого-либо конкретного стиля, по обыкновению его выбор в одеждах достаточно неряшлив, как бы подчёркивая беспечную и инфантильную грани личности демиурга. В основном на лице его блаженная улыбка, а голос вальяжен. Взгляд любознательных глаз словно так и норовит забраться сперва к собеседнику под одёжку, а затем и под кожу. В движениях прослеживается всё та же неряшливость, неуклюжесть. Однако это лишь напускная видимость – при желании, Ньярло волен придать себе куда более статные и внушающие черты, если того требует ситуация.
- При первом знакомстве производит впечатление трикстера-гедониста и в целом достаточного скользкого типа. Само собой, львиную долю своего искажённого естества скрывает, дабы не спугнуть потенциальную друга... или же жертву. В представлении Ньярло, данные понятия являются синонимами. Манипулятор и плут, прекрасно осознающий собственную, гнилую натуру и безумие. Более того, искренне уверен в абсолютной власти над собственным помешательством, что, разумеется, само по себе абсурдно. Развратен и любвеобилен. Стремится к наслаждению, кое находит не только лишь в плотских утехах – ему одинаково близки, скажем, как экстаз от боевого азарта, так и искреннее счастье от удачного, научного эксперимента.
- Обильный комплекс неполноценностей умело скрывает за ширмой напускной уверенности и озорства, однако, критику переживает с превеликим трудом. Вполне может впасть в ярость, если зацепить за живое, пусть и придётся ой, как постараться. Превозносит собственных родителей, считая их истинными божествами. Всех прочих демиургов первого, и второго поколения считает не менее величественной роднёй, аля дяди и тёти. При этом испытывает стойкий страх и трепет, страшась того момента, когда о его чувствах узнают, поскольку боится быть отвергнутым из-за собственного «несовершенства».
- Не приемлет бессмысленных убийств ради самого убийства, при этом более, чем лоялен к целому обилию жертв, возникающих в процессе экспериментов. Лелеет надежду ускорить эволюцию всех живых существ – в том числе и себя – и посему уже давным-давно прибегает к весьма аморальным заигрываниям с генетикой. Ради данной цели собирает вокруг себя не только законченных гедонистов, но и довольно умных людей, сведущих в науке.
- Весь свой орден считает «семьёй», причём, скорее всего, искренне. Пусть и в крайне порочной интерпретации. Своих же, родных детей, если таковые имеются, буквально... «топит» в своей безумной «любви». И звучит это настолько же стрёмно, насколько и является.

Полная противоположность «истинному» образу Ньярло. Буквально другой человек, иная индивидуальность. По заверению самого демиурга – личина Габриэля есть не притворство и умелая, актёрская игра, а попросту одна из граней его расколотого «эго».
Предстаёт в облике весьма рослого, смуглого мужчины средних лет. Запоминающаяся комплекция, широкие плечи и рельефные мышцы могли бы привнести в его образ особую долю «внушительности», если бы не были сокрыты за строгими, плотными одеяниями, несколько скрадывающими его истинные габариты.
В характере Габриэля прослеживает неясная двоякость, кою невозможно различить при кратких знакомствах и беседах, если собеседник не обладает должным уровнем наблюдательности. По обыкновению, он, как правило, всегда учтив и приветлив, как с незнакомыми ему личностями, так и с близкими друзьями. Радушие, кое излучает Напьер, а также излишняя учтивость могли бы даже показаться чересчур настойчивыми и даже наигранными, если бы не аура вальяжности и спокойствия, витающая вокруг этого великана. Вместе с этим, в положенный момент, он способен проявить свойственную предпринимателям его уровня «стержень». Не терпит доминации над собой, предпочитая равные и взаимовыгодные отношения.
Порой, в образе Габриэля проклёвывается глубинная натура Ньярло, проявляющаяся в зловещих взглядах, и сомнительных действах.
Будучи владельцем сети приютов, испытывает некое подобие отцовской привязанности ко всем своим воспитанникам. Для них он – заботливый и любящий отец, чьим визитам воспитанники всегда рады. Но не всё так просто. И у Габриэля предостаточно своих «скелетов в шкафу». 

Изначально «Вирмвуд» создавался исключительно ради развлечения. Ньярло находил возможность спуститься на один уровень со смертными крайне... будоражащей. Ему не впервой было прикидываться человеком, но тогда это было необходимо ради достижения определённых целей. Сейчас же, Ньярло собственноручно обрезал собственные крылья, целенаправленно накладывая на себя ограничения.
«Бывалый наёмник с протезом заместо правой руки, весь испещрённый шрамами. За свой короткий век он многое в этой жизни повидал, и пусть вас не смущает его моложавый видок – одним лишь своим острым и хищным взглядом, Вирм пресекал любые сомнения. Малость уставший от жизни, но несломленный, в свободное от работы время он проводит за выпивкой или смиренном одиночестве, наедине с самим собой и внутренними демонами».
В общем и целом, Ньярло нравился этот образ, покуда в определённый момент тот не стал жить собственной жизнью. Скорее всего, здесь сыграло множество факторов. Безумие демиурга, его расколотая личина и, как вишенка на торте – становление хтоником. Вирм словно бы... обрёл самосознание. У Ньярло язык не повернётся назвать сие раздвоением личности, но, быть может, он лишь боится признаться в том, что утратил контроль.
Маджере не осознает своей истинной природы. Да, по сути, это всё тот же первородный, но в периоды собственного бодрствования, он осознает себя человеком. И хтоником, конечно же. Вирмвуд невольно стал пристанищем тех крупиц сознательности, той толики света, что ещё теплились в Ньярло, и о коих он успел позабыть. Не самый хороший парень, но ему знакомы муки совести, в отличии от демиурга. А также, куда более тёплые чувства. Как если бы он и вправду был существом, коему ничто человеческое не чуждо.

В процессе переработки.