Аркхейм

узнай мою историю на этих страницах[/font][/align]"] Как же права оказалась Василиса по поводу «колыбели природы»! Конечно, в тот момент Ваня об этом совершенно не думал: лес хоть и казался не самым гостеприимным местом, но сейчас выглядел вполне располагающим, да и за последние пару недель бывали они тут не раз.
- Да, вряд ли он рад, - согласился Царев, представляя, как Феде приходится разруливать все и со всеми, пока он тут занимается не пойми чем. Между прочим, пока все прилично! Может, это Бабаевского бы даже расстроило, что вроде как основная цель поездки его друга совершенно не увенчалась успехом, даже если речь не шла о глобальных «продвижениях» в сторону отношений. По большому счету, они с Васей будто бы и вовсе двигались назад от отправной точки (поцелуя в той подворотне), усиленно притворяясь, что могут быть друзьями. Напряжение, безусловно, поднималось выше, но пока у обоих хватало силы духа (или, напротив, его слабости?) притворяться, что они смогут это перерасти.
- Но уже завтра я буду дома, и он сможет отдохнуть. Вряд ли Федя возьмет отпуск, но я обязательно предложу, - Федя любил отпуск летом, да и кто не любит? Кажется, в последний раз Иван тоже отдыхал именно летом, как и большинство людей, поэтому его идея поехать осенью туда, где еще холоднее, чем в Питере, выглядела вдвойне странно.
Чем дальше они шли (а речь сейчас и вовсе шла о считанных шагах), тем гуще становился воздух. Из него словно вытапливали кислород, оставляя липкую и вязкую субстанцию – Ване почти чудилось, что еще немного, и он сможет почувствовать ее наощупь, стоит протянуть руку, но пока он чувствовал только знойный жар, душащий его под толстовкой. Теперь он пробирался выше, опутывая горло и заставляя делать более частые и глубокие вдохи, не приносившие желанного насыщения. Как раз в этот момент Вася решила прибегнуть к помощи Сири и узнать прогноз на сегодня, о чем никто из них опрометчиво не подумал заранее. Разумеется, объявленная спокойным и равнодушным голосом искусственного интеллекта, опасность пожаров могла не относиться к их конкретному региону и этому участку... Да и вообще могла всего лишь оказаться предупреждением, не более. Не всегда же предупреждения сбываются. Только это был самообман, эдакое самовнушение, которого в последнее время стало как-то многовато в его жизни.
Опасность была, и она была реальной – она совсем рядом. Пока Ваня пытался принять этот факт, Василиса уже схватила его за руку и повела куда-то прочь – вид у нее был встревоженный, да и ему стало не по себе. Дым сгущался, и отрицать очевидное просто глупо – они в зоне лесного пожара, который с каждой секундой подбирается все ближе и ближе.
И вот он здесь. Уже неважно, в каком направлении они шли, был ли тут тот самый «выход», или нет, потому что выходом это более не назовешь. Огонь молниеносно перекидывался с дерева на дерева, поджигая верхушки высоких деревьев точно бенгальские огни. Сухие стволы трещали, пламя рассыпалась снопами искр, обдавая жаром – ветер был в их сторону.
Ваня был не из тех, кто впадал в панику в критических ситуациях, но был из тех, кто мгновенно тупеет. В его голове за пару секунд проносились все стадии принятия – сначала отрицание, затем торг (сейчас разум пытался его убедить, что выходов из леса не один и не два, а многим больше), потом смирение (мы всего умрем, чего уж тут), а потом... Он просто смотрел на пламя, в карих глазах плескались красноватые искры, отражаясь будто в зеркале, и тело охватило такое непривычное, липкое оцепенение. Если бы у него были панические атаки, возможно, Царев бы решил, что это ее начало, но пока это больше напоминало простой ступор. Его пальцы по-прежнему сжимали теплые пальцы Василисы, будто бы на миг растратившей всю свою решимость и твердую логику, точно также, как и он, не понимая, что они могут противопоставить могучей стихии.
- Так, ну... Слева на карте вроде была отмечена какая-то лесная речка... Бежать надо к ней, - усилием воли возвращая себя в пышущую жаром реальность, быстро произнес Ваня, потянув Васю следом за собой. Им предстояло бежать как бы вперед, но наискосок – там деревья только начинали загораться от соседних верхушек, но огонь еще не успел слиться в полыхающую, непроходимую стену.
- Я первым пойду, - решительно заявил он. Если перед ними упадет дерево, или огонь неожиданно перекинется на ближайшие стволы, или сухой мох – его это коснется первым, а у Васьки останется пара дополнительных мгновений, чтобы пригнуться, закрыться руками или еще что. Она могла подумать, что он строит из себя героя, чтобы выглядеть круче в ее глазах, но на самом деле желание защитить ее ощущалось таким логичным и таким естественным, что само по себе не таило никакой корыстной подоплеки. Разумеется, он сделает все, чтобы она не пострадала.
- Вот, возьми, - Ваня достал из рюкзака бутылку с водой, смочил носовой платок и протянул Василисе. Где-то он видел, что через влажную материю дышать чуть легче, и угарный газ не так просачивается. Платок, правда, был один, так что самому уже пришлось прикрывать рот и нос рукавом. Помогало это, конечно, слабовато, но лучше, чем ничего.
От дыма слезились глаза, и через пару минут их бегства от стихии Царев уже видел лишь смазанные очертания. Огненные вспышки в пугающей близости превратились в подобие шаровых молний с рваными краями, а лесополоса – в темно-зеленое полотно.
- Осторожнее! – воскликнул он, краем глаза заметив, что справа что-то покачнулось, надвигаясь прямо на них. Царев пытался часто-часто моргать, надеясь что-либо разглядеть через едкие слезы, но все произошло слишком быстро. Инстинктивно отступая назад, он споткнулся о корягу, как-то неловко переступил с ноги на ногу, чувствуя резкую боль, а потом – он уже лежит на лопатках и руку больно-больно жжет, будто в нее впилась тысяча ос. К несчастью, это было пламя, перекинувшееся с увесистой ветки, рухнувшей прямо перед ними, на рукав его толстовки, в одно мгновенье добравшись до кожи. Ваня тут же принялся тушить ее об землю, но было поздно – ожога не миновать.
- Вась, ты иди вперед, не стой, - сквозь стиснутые зубы произнес он, думая подняться, но не тут-то было – движение раскатилось болью от икры до колена, и попытка не увенчалась успехом. – Я тебя догоню. Прорвемся, Вася, чего ты? Река уже недалеко...должна быть. Там и встретимся, - настолько оптимистично, насколько он только мог сыграть, воскликнул Иван. Герой хренов, недолго у него получилось девушку оберегать и прятать за своей широкой спиной.

узнай мою историю на этих страницах[/font][/align]"] В самом лучшем номере дешевого отеля, не горит основной свет - лишь небольшая настольная лампа освещает помещение - хотя за окном на землю уже опустились сумерки. Этот небольшой отель, находящийся по пути в небольшой городок в штате Мичиган, что в свою очередь находился на приличном удалении от крупных городов, казалось, был забытым богом местом и давно уже стал неким перевалочным пунктом для Ады Вонг. Когда ей казалось, что мир вокруг нее рушится - в очередной раз - она просто снимала эту комнату и пропадала на некоторое время из видимости и, казалось, из реальности. Наемница в принципе — только это, наверное, и умела лучше всего: прятаться от мира.  

После того, что произошло в Испании, когда Вонг как она надеялась довольно сильно подпортила Вескеру его грандиозные планы по истреблению миллионов [и миллиардов] людей, исчезнуть стало необходимостью. Ее уже теперь бывший работодатель не любил тех, кто портил ему планы, а Ада своей маленькой шалостью поставила на кон слишком многое, чтобы выйти сухой из воды.  

Об этом месте не знал никто - не мог знать - потому как она слишком тщательно скрывала своей местонахождение, и даже добиралась в это место объездными дорогами и долгими путями, дабы исключить возможность слежки. Она даже меняла личность - простая маскировка срабатывала всегда, а когда ищешь эффектную брюнетку едва ли ты обратишь внимание на что-то совершенно противоположное. В ход шло все: парики, линзы, накладки меняющие формы тела, мешковатая одежда, макияж или даже грим. За годы работы и пряток Вонг, кажется, научилась искусству перевоплощения в совершенстве. Да и платила она везде только наличными средствами, предусмотрительно либо снимая все со своего счета, либо принимая оплату только ей. У нее, конечно, были конспиративные квартиры, но порой она слишком уставала и хотела простого отдыха, и почему-то именно в этом месте у нее получалось им насладиться. Ей бы, конечно, давно пора было в отпуск [за прошедшие с инцидента в Раккун сити шесть лет она, кажется, ни разу не позволяла себе уйти именно в отпуск], но чаще всего ситуация ей просто этого не позволяла. Да можно было взять несколько дней передышки - как сейчас - но не более.

Впрочем, один человек все-таки знал - теперь знал, она надеялась - где ее найти.

Ада бросает взгляд карих глаз на часы, мерно тикающие на стене, и выдыхает. Признаться, она ожидала, что ее маленькое послание дойдет до адресата быстрее, но пока складывалось все совершенно иначе. Либо "адресат" еще не обнаружил оставленную ему записку, спрятавшуюся в маленьком брелоке-мишке, либо - Ада правда рассматривала такой вариант тоже - он его получил, вот только решил не пользоваться так любезно предоставленным ему приглашением. Вонг чувствует укол в районе груди, стоит ей подумать о таком варианте развития событий, и она недовольно поджимает губы.

 Тяжело было признавать себе, что эта нерациональная привязанность к Леону Кеннеди возникшая шесть лет назад, ни капли не пропала, а после их случайной встречи в Испании вдруг будто цветок напившийся дождевой воды подняла голову и распустилась, нещадно выпуская острые шипы прямо в сердце - Ада если так подумать считала что сердца у нее нет. И именно поэтому мысль, что агент не пойдет на это и откажется от встречи с ней, причиняло ей дискомфорт почти физический. Наемница была не в силах признаться себе в том, что это на самом деле ее расстраивало.  Тихо цокнув, Вонг решительно поднимается с широкой кровати, где все это время сидела и наблюдала за ходом времени, и скрывается за дверью, ведущей в ванную комнату.

Здесь у стены стоит небольшая ванна, раковина и унитаз, совмещая сразу еще и туалет, как это обычно бывало в таких маленьких отелях.  Ванная ей очень нравилась, да и комната несмотря на то, что была небольшой, оставалась чистой и очень уютной - за порядком здесь следили среди прочего очень хорошо. Ей требуется время чтобы горячая вода наполнила ванну почти до краев, смешиваясь со специально прихваченными средствами, а потом Ада погружается в ароматную пену с головой, на мгновение задерживая дыхание и закрывая глаза. Наемница бы так и сидела под водой: никакие посторонние шумы не мешают, словно она погружается в вакуум и слышит лишь то, как шумит в ушах кровь, разгоняемая от гулко бьющимся сердцем. Когда воздуха перестает хватать, она все же выныривает из воды, жадно хватая его ртом и пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Некоторое время брюнетка остается лежать в ванной, прикрыв глаза, погруженная в собственные мысли и чувствуя, как от горячей воды ее тело медленно расслабляется. Привыкшая быть всегда в напряжении Ада, в такие моменты чувствует себя неуютно, словно нарушает естественный ход вещей. Когда кажется лопается последний пузырик ранее объемной пены, Вонг наконец решает покинуть объятия воды и выскальзывает их ванны, вздрагивая от кажущегося прохладным воздуха. Мурашки бегут по позвоночнику, однако женщина осознает, что на самом деле виной всему вовсе не прохладный воздух - в смежной комнате кто-то был.  

Чужое присутствие ощущалось слишком явно, отчего Вонг коротко нервно вздыхает, спешно натягивая белье и облачаясь в мягкий махровый халат. Тут же прихватывает припрятанный в туалетном бачке пистолет, что привычно и так приятно ложится в пальцы. Толкает дверь, что почти бесшумно отходит в сторону, и поднимает пистолет, держа его вплотную - на тот случай если за дверью ее уже ждут обезоружить ее будет сложнее. Однако, стоит ей ступить в комнату босыми ногами и направить пистолет на таинственного незнакомца и нарушителя спокойствия, что мирно сидел в углу комнаты в кресле у стола, ее руки немного дрожат.  

- Леон? - почти не веря тихо произносит Вонг, толком не видя его лица в полутьме, но всем своим нутром ощущая, что это именно он. Запах - такой знакомый, что хранила его куртка, которую она нашла среди украденных вещей и по-собственнически забрала ее себе, как сувенир, пахла точно так же - брюнетка узнала бы этот запах везде. Вонг опускает пистолет и замирает в ожидании.

Меч Трайда мы мельком видели в манге и аниме, но, во-первых, мы не в курсе его точного функционала [лишь имя Ноя намекает на то, что по идее этим мечом можно очень эффективно упокоить любого из Семьи]; во-вторых, мы не в курсе...каким макаром он его вообще носит. Предлагаю вариант на обе непонятки. Функционал меча: уничтожение ЧС, разумеется; упокоение Ноя, т.е. отправка его...на перерождение или что-то вроде этого, с коррекцией тех косяков из-за которых Ноя постигла сия кара; убийство Ноя, тупо убийство без возможности проснуться по новой. По поводу ношения меча. Граф, к примеру, достает свой меч из зонтика, а у Трайда же, скорее всего, есть специальный пространственный карман, в котором хранится меч, который работает на манер Врат Ковчега, но значительно уступает им в размерах.

узнай мою историю на этих страницах[/font][/align]"]это пост из ау которое читается как ориджинал. зато можно представить, какой майтра мог бы быть отбитый в реальности при зомбиапе.

[/i]

После побега объекта с иммунитетом, проект "Ной" не был закрыт. Для ученых, хватало того, что они получили хоть минимум биологического материала, то, на что стоило ориентироваться при создании вакцины. Поэтому, в лабораторию, в ОЕАР, направлена команда из тринадцати молодых, едва не гениальных, ученых, для продолжения исследований и разработки вакцины. Во всех отчетах их зовут Номерными или Ноями, приписывая порядковый номер. По итогу, когда была бы разработана рабочая формула, после тестов на крысах, они должны были проводить оставшиеся тесты на себе. Такое себе мозговитое пушечное мясо, которое пошло бы в утиль в случае неудачи, а все результаты исследований были бы изъяты из зачищенной лаборатории. Периметр лаборатории охраняется большим числом солдат, чем было прежде, добавлены новые смены, что бы люди не уставали от постоянного патруля и периодических уничтожений забредших групп Е и Д-классов. Ц-класс появляется редко, но уносит с собой достаточное количество жизней, которые идут во благо науки, во благо человечества.
Через несколько месяцев, Пирамиде приходится признать, что исследования провалились, т.к. лаборатория разгромлена и весь персонал мертв. Кроме одного ученого, скрывшегося в неизвестном направлении со всеми данными и биоматериалами по проекту.

[/i]

- Ифааань, - худые женские руки обвиваю шею и тянут назад, вынуждая прогибать спину, чтобы не упасть к чертовой матери из-за взбалмошной коллеги. Хорошо, что шорох отъезжающей в сторону двери услышал вовремя и успел поставить колбу в держатель. Девушка посмеивается и сжимает руки сильнее, она это называет объятиями, Тринадцатый же считает это удушающим приемом и регулярной попыткой сломать его позвоночник. Не то что бы кого-то волновало его мнение на сей счет. Терпеливо дождавшись, пока от шеи отцепятся, выпрямляется, поправляя халат и пальцем спускает с лица маску, обернувшись смотрит с достаточным недовольством. Девятая улыбается, заложив руки за спину, с носка на пятку перекатывается. - Доброго утра, - улыбка становится шире и добавляется довольный прищур.
- Мы не должны звать друг друга по настоящим именам, могла бы и привыкнуть за эти месяцы, - пальцами, затянутыми в стандартные латексные перчатки, трет переносицу, хмурится. Этот разговор начинался не раз, и не два, Лауре было откровенно плевать, она считает, что вне отчетности они не должны забывать о своих личностях, именах - тем более. Переспорить ее не смог даже Богдан. После одного такого спора, Первый просто махнул рукой. Тринадцатый же так сделать не мог, его коробило, как отношение Первого, так и навязчивость Девятой. Смысл не обезличиваться, если Нои, рано или поздно, станут подопытными крысами своего же проекта. Сейчас они лишь на стадии синтеза биологического материала, полученного от иммунной особи. Самое простое, казалось бы, решение. Как раз сейчас, в пятой лаборатории проводится тест на устойчивость синтезированного материала к вирусу.
- Доброе утро, - девушка хмурится, прекращая беспечно раскачиваться, скрещивает руки на груди. Настырная. Майтра закатывает глаза и натягивает маску обратно, скрывая за ней половину лица.
- Доброе, доброе, - буркает, отворачиваясь, возвращая внимание колбе с кровью обычного человека. Сегодня на очереди отрицательный резус.

- Ифаааань, - он даже успевает немного присесть, чтобы принять ее вес на спину и не быть удушенным, как десятки раз до этого. У Девятой свой график, которому она следует и, если быть немного внимательнее к окружению, то можно запомнить. 9:33, с тихим шорохом дверь отъезжает в сторону и в помещение врывается эта святая непосредственность, орудующая хирургическими инструментами столь же профессионально, сколько элитная шлюха вагиной. Так себе сравнение, но от этого уголки губ дергаются, в намеке на улыбку, которую не видно из-под маски. Немного повернув голову, скашивает взгляд и уже собирается в очередной раз высказаться по поводу использования имен данных от рождения. - Я знаю, знаю, знаю! Ты чертов зануда! Хуже Второго, - интересно. Второй тот еще поборник правил, вызвавшийся следить за их соблюдением и строчащий по этому поводу отчеты для высшего руководства. Тринадцатый не ожидал, что даже Трайд проиграет этой занозе. - Скоро день рождение у Богдана. Думаю, мы должны устроить что-то вроде вечеринки. Доброе утро. - Девятая сползает с чужой спины и, в своей излюбленной манере, отойдя на пару шагов, закладывает руки за спину, начиная перекатываться с носка на пятку. Иногда Майтра не понимает, как она умудрилась попасть в их команду потенциальных смертников, пока не вспоминает, что все они здесь из-за мозгов.
- Мы здесь не за этим, - качнув головой, стаскивает маску под подбородок. Окинув этот оплот жизнерадостности взглядом мертвой рыбы, сжимает переносицу пальцами, шумно выдыхая. За что? Что такого ужасного он совершил в этой жизни, что ему приходится сотрудничать с таким энергичным человеком? Девятая голову к плечу склоняет, совершенно по птичьи и улыбается так безмятежно, словно вокруг сплошная благодать и радужные пони, срущие бабочками.
- Доброе утро.
- А? - тряхнув головой, Тринадцатый непонимающе приподнимает брови. Девятая хмурится, скрестив руки на груди, выжидательно смотрит.  - Да...Доброе утро, - бормочет и отворачивается к столу, натягивая маску обратно, скрывая половину лица. В держателе колба с кровью обычного человека. В последнее время он работает только с кровью обычных людей. На очереди отрицательный резус... [стоп. разве...]

- Ифаааань, - ласково, не громко тянет, едва касаясь губами его уха. Вздрагивает, лишь сейчас замечая дополнительную тяжесть на спине, от чего едва не падает на эту самую спину, лишь неимоверным усилием удерживая себя на ногах. Не простит его Девятая, если всей своей, почти двухметровой тушкой, придавит эту миниатюрную занозу всех их исследовательской группы. Тяжело вздохнув, передергивает плечами, тем самым давая понять о том, что слышит ее. Девятая сползает с чужой спины, отходит на несколько шагов и, заложив руки за спину, перекатывается с пятки на носок отвлеченно улыбаясь. - Мы уже у цели, ты знаешь? - Голову к плечу склоняет по птичьи. Повернувшись к коллеге, стягивает с лица маску, пальцами переносицу массирует.
- Странно слышать это от тебя, - усмехнувшись смотрит внимательно, краем сознания отмечая совершенно не здоровый вид ученой. В прошлый раз она выглядела лучше, а сейчас...с ней явно что-то не так. Тринадцатый хмурится, слегка подаваясь вперед, рассматривает более внимательно. Сухие, растрескавшиеся губы; кожа с болезненным сероватым подтоном; полопавшиеся капилляры в глазах и помутневший зрачок, который словно даже не фокусируется; запавшие щеки, темные круги под глазами... - Ты в порядке? Выглядишь, - пощелкал пальцами, - болезненно.
- Мы близки к цели, Фань-Фань, - Лаура едва не мурлычет, кружится вокруг своей оси, расставив руки в стороны. Тринадцатый отклоняется, чтобы не попасть под руку и считает за благо сесть на стол, закидывая ногу на ногу, с удивлением отмечая что, необходимое пространство поверхности ни чем не занято, а ведь он...что-то делал? - Доброе утро. - Девятая резко останавливается, наклоняется в его сторону и улыбается широко, так что нижняя губа треснула, собирая слишком вязкую и темную каплю крови. Подорвавшись с места, Майтра вытаскивает с ближайшей полки одноразовые салфетки и прижимает к чужой губе, промакивая кровь.
- Иди к Третьему, он обработает и нанесет заживляющий состав. В другие лаборатории не заходи, это может быть опасно, у тебя открытая рана, пусть и маленькая, - ворчит, как старый дед, терпеливо дожидаясь, пока девушка не начинает сама прижимать салфетку к губе. Благо в этом помещении относительно безопасно, и она может здесь находиться, иначе была бы уже отправлена под карантин, а потом...потом была бы свежим материалом, распиханным по колбам и пакетам, в холодильных камерах лаборатории, где безраздельно господствовал Тринадцатый. Лаура хмурится, отнимая салфетку от губы, и кровь вновь начинает сочиться, слишком медленно и не естественно.
- Доброе утро.
- Да сдалось оно тебе?! - Почти кричит, возмущенно взмахивая руками. Девятая подходит ближе, с настойчивостью, достойной танковых дивизий времен мировой войны. Уровень раздражение доходит до критической отметки, из горла рвется откровенное рычание. Больная баба. Крутанувшись на пятках, поворачивается спиной и натягивает обратно маску на лицо. - Доброе утро. - Он не видит, как Девятая удовлетворенно кивает и тихо уходит, словно в воздухе растворяется. Все это не важно, сейчас стоит успокоиться. Ему нужно работать с незараженной кровью. На очереди отрицательный резус... Майтра замирает, стискивая в пальцах колбу так, что по стеклу скрипят перчатки. [это уже было. я попал в ебаный день сурка!?]

- Ифаааань, - тонкие пальцы сжимаются в районе плечевых суставов, причиняя дискомфорт и некоторое количество боли. Тринадцатый передергивает плечами, в надежде сбросить или, хотя бы, ослабить хватку коллеги. Девятая прижимается со спины, упираясь лбом между лопаток, стоит так несколько секунд, после чего отпускает. - Ифань.
Майтра жмурится, мысленно зачитывая мантру спокойствия и задерживая дыхания, протяжно выдыхает, немного расслабляясь. Обернувшись, стаскивает с лица маску и дергает углами губ, в намеке на усталую улыбку, с толикой раздражения. Как же его бесит несоблюдение правил, в которых черным по белому прописано что, нельзя использовать настоящие имена. Это вызывает эмоциональные привязанности и дает личность, которой быть не должно. Они будущие расходники, как же она не понимает? Лаура держит руки за спиной, перекатываясь с носка на пятку, улыбается и выглядит откровенно жутко. Почти как оживший труп, которые в изобилии разгуливают за пределами периметра.
- Мы не должны звать друг друга по имени, сколько раз это необходимо повторять? - На самом деле, он уже подумывает написать жалобу Первому, но Богдан ее проигнорирует, он слишком многое спускает Девятой с рук. Вид девушки вызывает здоровое опасение за ее самочувствие. Тринадцатый хмурится, подходя к ней практически вплотную, натягивает обратно маску и занимается чисто визуальным осмотром, пока что. Видимое ни разу не радует, Лаура словно и правда мертва, от нее даже холодок идет, и движения не такие плавные, как раньше, что уж говорить про цвет кожи и все остальное. - Тебе стоит немедленно идти в мед. отсек. Сейчас позвоню и они подготовят необходимое для забора материала на анализы, а также палату, в которой ты побудешь до выяснения всех деталей и стабилизации состояния в положительной динамике. - Предельная серьезность не действует на беспечно улыбающуюся ученую, она лишь улыбается еще шире, от чего сухие губы растрескиваются, открывая окровавленные зубы.
- Ты убил нас, Фань-Фань, - говорит нараспев, прикрывая глаза. Тринадцатый вздрагивает, смотрит непонимающе.
- О чем ты говоришь?
- Ты убил нас, Фань-Фань, - повторяет с тихим смешком.
- Ты бредишь, - натянуто посмеивается, отходя от Девятой, - немедленно иди в мед. отсек, для своего же здоровья.
- Ты. Убил. Нас. Фань-Фань, - теряя всю беспечность чеканит каждое слово, подходит вплотную, смотрит снизу вверх из-за значительной разницы в росте. Майтру это напрягает до нервного передергивания и единственное, что может сейчас привести разум в порядок, после таких странных заявления, работа. Он игнорирует испытующий взгляд, игнорирует настойчивое вторжение в личное пространство. Отворачиваясь к рабочему столу. Сегодня он работает с обычное человеческой кровью, не зараженной. На очереди отрицательный резус...
- Ты. Убил. Нас. Фань-Фань, - женские руки обнимают, сцепливаясь пальцами в замок поперек грудной клетки, сжимают с силой, мешая нормально дышать. - Доброе утро. - Зубы вгрызаются в шею, отрывая кусок плоти, болью прошивает все тело и Тринадцатый орет, захлебываясь кровью. Дергается в чужой хватке, прекрасно понимая, что это все, это ебаный конец, это не перерезанное горло, которое можно зажать, зашить и выжить, если вовремя оказана помощь. Это отсутствующая половина шеи, раскушенная грудино-ключично-сосцевидная мышца вместе с ременной и всеми находящимися рядом, открытый доступ к судорожно дергающейся глотке, разорванные вены с сосудами и адская потеря крови. Лаура выпускает из своих убийственных объятий, улыбается окровавленным ртом, сглатывая кусок плоти и кровь. Падая на пол, Майтра уже ни о чем не думает, лишь чувствует, как холодеет, как кровь толчками покидает тело, разливаясь живописной лужей и пропитывая белый халат, маску, волосы. Мутным взглядом наблюдая за Девятой, с лица которой пропадает улыбка. Она скрещивает руки на груди и наклоняется. - Доброе утро.

[/i]

Подрагивающие веки распахиваются, во взгляде золотисто-карих глаз мало осознания происходящего здесь и сейчас, разумом еще в другом времени и пространстве блуждает, от фантомных болей морщится, которых априори быть не может, ведь ничего такого не случалось. Зрачок расширяется, практически полностью скрывая за собой радужку, и Майтра наконец втягивает воздух, сквозь зубы. Блядский сон. Выдох, прикрыть глаза и поднять тело с дивана. Нет ничего сложного. Прислушаться к происходящему за дверьми других помещений. В одной из комнат все еще рыдает и поскуливает не зараженный образец, в другой комнате практически тишина, если не считать хрипов и рычаний. Тринадцатый улыбается углами губ и довольно жмурится. Идиллия. Он и его образцы.
Смотреть на время хочется меньше всего. В Норах вообще во времени легко запутаться, поэтому много покусанных, сожранных, напуганных до усрачки и холодильники забиты материалом, да и голодать не приходится. Кстати. Прислушивается к своим ощущением. Желудок не крутит и пока нет даже намека на сосущее чувство, после которого едва ли не рвет крышняк от желания вцепиться в чей-нибудь филей, отгрызая львиный кусок. А то было дело, на первых порах, после изменения, благо успел быстро сожрать визжащую девчонку. Хрустнув шеей, быстро дошел до стола, заваленного тетрадями, журналами и отдельными листами с различными графиками, выуживает нужный журнал с прикрепленной к нему ручкой, открывая на крайней из исписанных страниц. Крутанув ручку в пальцах, записывает новую дату, без времени и откладывает в сторону. Для визуального осмотра хватает пары минут внимательного разглядывания самого себя в зеркало, отсчет пульса, прослушивание сердца, измерение температуры, набранная в маленькую пробирку кровь из пальца, мазок слюны. Стандартные ежедневные осмотры для отслеживания собственных изменений. Садясь за стол, разгребает немного свободного пространства, что бы можно было сделать запись.
«День 367 после введения первой вакцины для прививания иммунности.
Визуальный осмотр не выявил новых изменений. Склера темно-серая с черными капиллярами. Радужка золотистая. Зрачок вытянут на 1 мм от нормы. Кожа серая, язв, гниения и других отклонений не замечено. Видимые вены темные, ближе к черному, темнее не становятся. Ногти черные, с момента прекращения роста прошел 51 день, изменения структуры не замечено. Волосы потеряли пигмент, отрастают крайне медленно, 0,5 мм за два месяца, изменения структуры не замечено. Пульс прощупывается, замедленный, 21 уд./мин. Температура тела 29,1 °c, медленно понижается с момента последнего питания. Последний прием пищи 5 дней назад, употреблено свежее человеческое мясо с области икроножной мышцы.»
Крутанув несколько раз ручку в пальцах, закусывает кончик со стержнем, внимательно перечитывая запись. Никакой системы, проебана, Второй убил бы за подобное халатное ведение отчетности, особенно о собственном состоянии. Но, Второго больше нет. Никого кроме Тринадцатого нет, о чем он позаботился лично и из-за чего видит сны с вьетнамскими флешбеками и другой ПТСРной мутью. Хмыкнув, захлопывает журнал, подхватив со стола герметично запечатанную пробирку с кровью, отыскивает в хаосе стола липучий стикер, на котором калякает дату и показатели по пульсу и температуре, оставляя место для насыщенности кислородом, количеству кровяных телец и степени зараженности, после чего лепит бумажку к стеклу. Ручка крепится к обложке журнала, а сам Тринадцатый идет в другое помещение, где холодильники.
Дверь безбожно скрипит, пока открывает ее, наваливаясь плечом, проскальзывая в образовавшуюся щель. Быстро доходит до холодильных шкафов, куда и ставит стеклянную емкость. Встряхнув руками, вытаскивает из упаковки пару перчаток, а из другой маску. Натянув перчатки и маску, замирает, прикидывая алгоритм следующих действий. Два осмотра, один забор крови и два забора тканей. Чужое судорожное дыхание несколько раздражает, Майтра практически чует, как здесь пасет страхом, отчаянием и мочой из переполненного памперса. Ну хоть рыдать перестал, хотя лицо все еще мокрое, воспаленные глаза и заложен нос, все признаки недавней истерики. Задержать дыхание. О, еще и обделался, мужчины вообще менее устойчивы оказались к подобным процедурам. [о, господи, называй все своими именами, это блядское издевательство во имя науки и пожрать] Подойдя к операционному столу, замирает, от чего объект начинает потряхивать, и ко всем другим добавляется запах свежей мочи. Закатив глаза, прихватывает за подбородок, поворачивая голову в разные стороны, ища признаки заражения; насильно раскрывает рот, осматривая ротовую полость, оставаясь относительно довольным, кроме сухости и яркого запаха гнильцы; грудная клетка, руки в порядке; здоровая нога тоже в порядке. Задумчиво хмыкнув, прослушивает сердце, считает пульс и меряет давление, самому себе кивает и берет, прикреплённый к столу, за цепочку, планшет с ручкой, записывая показатели. Задумчиво оглядывает повязку на другой ноге. Пострадавшая в следствии питания икроножная мышца. Он сам ее потом обрабатывал, шил и накладывал перевязку, делал то, в чем, откровенно, не силен, т.к. с живыми мало работал, а ходячим трупам без разницы, будут их штопать или оставят кишки висеть до пола.
- Ладненько, а теперь осмотрим место укуса, - хлопнув в ладоши бормочет под нос, склоняясь над чужой ногой. Аккуратно снимает повязку, а в нос сразу забивается запах крови и гноя, вот это блядский поворот, вчера ж не было. Моргнув, присматривается, и правда, ткани начали загнивать, без видимых причин. Метнувшись до шкафа, вытаскивает шприц и без всяких церемоний вгоняет иглу в вену, делая забор крови. Человек мычит, стискивая зубами кляп, и Майтра улыбается ему несколько нервно, вместе с тем возбужденно. - Секунду, дорогуша, и я тебе все расскажу. - Подмигнув почти бежит до микроскопа, подготавливая стекло и кровь. Припав к линзе, замирает, вглядываясь в кровяные тельца, точнее в то, что должно ими быть. - Вот это поворот. Представляешь, чувак, оказывается я заразный. Впервые попробовал свежатину и такое веселье, - оторвавшись от микроскопа, поворачивается к объекту сложив руки на груди. - Спасти тебя не получится, зараза распространяется хоть и медленно, но отрубленные конечности не будут ей преградой, она уже по всему организму, скажем спасибо твоему сильному сердечку. Что же с тобой делать... - закусив губу пальцами по подбородку постукивает, прикидывая варианты развития событий. Убить, разделать и в холодильник? Вырастить собственного зомби? Покормить уже имеющуюся нечисть, находящуюся в другом помещении? Можно все же попробовать ампутировать ногу и посмотреть, как это отразится на скорости развития заражения, т.к. оно идет достаточно медленно, после укуса прошло пять дней, и только на пятый день начали проявляться первые признаки. Да, отпилить ногу. Очки, халат, пластиковый костюм, что б не обляпаться кровью по самую макушку, шапочка, дополнительная пара перчаток. Пила, где же пила. Майтра мечется по помещению, раскрывая все шкафчики и все же находит искомый инструмент, даже к сети успевает его подключить и послушать ее визг. Объект выглядит так, словно готов прям сейчас отъехать, а Тринадцатый жутко счастлив, что их зомби-апокалипсис хоть немного комфортный в плане электричества, интернета и других мелких благ цивилизации, вне зависимости, что они в самом центре заражения, в той самой больнице, только на подземных ярусах, которые использует для собственных нужд. Когда он подходит к операционному столу и уже примеривается что б начать отпиливать конечность, объект начинает активно дергаться и мычать через кляп, привлекая внимание. Недоуменно вскинув брови, Тринадцатый склоняет голову на бок.
- А, точно, забыл про жгут и обезболивание, прости, но наркоз не светит, его маловато, а тратить на будущий труп не хочется, - улыбки не видно из-под маски, зато глаза щурятся, отражая все то довольство, которое испытывает от сложившейся ситуации, пусть они и внезапна. Отложив пилу, вытаскивает из ящичка жгут, упакованный шприц и колбы с обезболом. Перетягивает ногу выше колена, на ладонь, вскрывает упаковку со шприцом и уже собирается отпиливать верхушку от колбочки с обезболивающим, когда в наружную дверь достаточно ожесточенно долбятся. Посмотрев на объект, хмурится, в попытке вспомнить, ждал ли кого-то, но в голову ничего не лезет кроме необходимости отчекрыжить покусанную им самим ногу.

В дверь продолжают настойчиво долбиться с перерывами в несколько минут. Майтра мало понимает такую настойчивость, все же ждать пришлось не меньше сорока минут, пока не закончил со спонтанной операцией. Хотя, в некоторой мере такая настойчивость вызывает уважение, наравне с раздражением. Тихие переговоры о занятости и том, что нужно дождаться, ведь никто не видел, что бы ученый покидал свою территорию. И только ловя на себе испуганные взгляды, понимает, что на столько торопился избавиться от раздражителя, что не снял с себя заляпанные кровью вещи. Стаскивая маску под подбородок, оставляя на щеках и самой маске кровавые разводы, Тринадцатый вежливо улыбается, приподнимая брови, тем самым мотивируя на объяснения подобной настойчивости и, почти, срочности. Компания мужчин тушуется, отходя на пару шагов назад и выталкивают вперед себя девушку. Майтра недоуменно склоняет голову к плечу.
- Вы просили найти вам интересного помощника, - басит один из пришедших, потирая ладонью затылок. Да, что-то такое припоминается, только, вряд ли в этой особе есть что-то интересное. Выглядит не лучше, но и не хуже стандартного жителя Кротовых Нор. Может чуть более крепкое телосложение и устойчивость к физическим нагрузкам...сможет ли она таскать на себе сопротивляющиеся трупы? В крайнем случае...ее можно съесть.
- Что же в ней такого интересного? - Оглядывает девушку внимательнее, обходя ее по кругу, пока мужики отходят еще дальше, морщась едва не брезгливо, от чего Майтра откровенно скалится, зная, на сколько жуткое впечатление может производить своей внешностью.
- По слухам, ее уже кусали, и она живая, - от самого дальнего и молодого из сопровождения. На него сразу шикают и одаривают подзатыльником, выговаривая за сбор идиотских слухов. А вот Тринадцатый замирает, уже с большим интересом рассматривая приведенную, немного наклоняется, чтобы сравняться глазами по уровню ее, всматривается. Хмыкает чему-то своему да рукой на мужчин машет, мол, пиздуйте нахуй отсюда. Кажется, это служит для мужиков тем самым спусковым крючком для бегства. Новенькие, еще ни разу к нему не приходили для обмена. Посмеивается, полностью выпрямляясь и приглашающе распахивает дверь в своё обиталище.
- Велком ту зе тим, - тянет, добавляя в голос противной писклявости.

узнай мою историю на этих страницах[/font][/align]"]в лс покажу все, что пожелаешь, сын мой.

узнай мою историю на этих страницах[/font][/align]"]Нина нервничала. Сильно. И как каждый порядочный человек с ворохом переживаний, она судорожно перебирала, на что именно направить собственное переживание. И, к сожалению для окружающих, выбрала достаточно раздражающий для способ. Во время поездки отвлекает и увлекает на себя внимание разговорами, то и дело расправляет юбку, а еще вертится на месте в нетерпении. Одновременно и страшно и предвкушающе, каждый раз так.

Распределение это... Зеник старательно пытается думать о том, что правильно и как нужно, но получается какая-то каша в голове. Не то. Поэтому лучше уж так, спрашивать пока у остальных, что да как да почему думают. Бездумно следовать чужому примеру она конечно же не станет, но так приятно мысли забиваются фоновым шумом. Это почти как возможность читать чужие мысли, если бы она вообще существовала на свете; сейчас это несложно. У многих на лице почти зеркально отражаются собственные мысли, только успевай поглядывать. А она и смотрит.

Задевает случайно локтем своего соседа и следом ему же улыбается, очаровательно и с легко считываемым чувством вины. Она конечно же не специально и очень-очень стыдно отвлекать кого-то еще, но они не во дворе в огромных помещениях, а еще она такая не очень-то ловкая. Просто спонтанно захотелось совсем капельку чужого внимания. Так, вынырнуть дабы из своих мыслей.

А еще самую малость морозно. Меховая накидка худо-бедно спасает, но хочется чего-то еще весомого. Но лучше уж так как сейчас, чем если бы их едва ли не друг на друга бы поскладывали, как дрова в поленнице. Нина бы не удивилась, если так.

— Интересно, нас хотя бы накормят сегодня до всего официального? Нет?

Как там, надо учиться и уметь сносить лишения? Ну да ладно.

Зеник то и дело норовит выглянуть в окно, когда карета замедляет ход. «— Уже почти приехали», говорит кто-то рядом и внезапно всю ее сковывает усталость. Вроде за всю дорогу даже не сделала ничего, а даже это вот ничегонеделание ее утомило. Осторожно пытается размяться на месте, чтобы в последствии ловко вскочить на ноги и выскочить на свежий воздух в числе первых. И почти бьет себя по рукам, чтобы не начать махать Ивану, как только его заприметила, но улыбаться все равно не перестает. И пусть, что в строй нужно встать немедленно; Нина успевает почти по кругу обойти периметр и подмигнуть ему.

Целая охапка мыслей в голове сходит на нет, но к вечеру постепенно возвращается. Столько всего; она не уверена, что поспевает, только и вскакивает периодически на ноги, шурша юбкой. В отведенных им комнатах все так же людно и это даже в плюс. А еще, если отсюда выскочить, никто особо не хватится.

А до ужина ждать и ждать. А есть-то хочется уже сейчас.

Хотя бы прогуляться рядом, чтобы отвлечься от чувства голода-то можно? Хотя, оказывается, ей сегодня все-таки больше везет.

— Я здесь! — Машет приветственно Ивану рукой и теперь по коридору идет куда спокойней. Зеник — настоящая стихия, даром что корпориал. — Мне уже сказали про ужин, но я как знала, знала что встречу! — Легко переводит дух, словно бежала к нему целый день.

Всегда отрадно увидеть знакомое лицо, очень. Нина хватает его за рукав, не зная куда направить энергию.

— Хотя до него долго так еще, ужасно. Но ничего. Может, покажешь мне здесь еще чего? — Не хватает Федора, довольно ощутимо. Вот уж кто ее энергию умеет перенаправлять, да и вообще... Ничего, главное не раскиснуть.

узнай мою историю на этих страницах[/font][/align]"]Извечное преимущество шута состоит в том, что за гримасами и шутками не видно истинных чувств и любую боль, отчаяние что вот вот захлестнет с головой, можно спрятать в них.  Но извечная проблема шута в том, что за гримасами и шутками не видят истинных чувств — как много гордости он уберег, играя нарочно комедию в момент, когда душа обливалась кровью, но как много потерял пока спасал свою гордость, потому что увидеть каждый из тех раз хоть кто то, что крылось за этими ужимками, все могло быть по другому. Но боль душевная  может быть тем топливом, которое  — разлагаясь — превращается в способность вынести любую боль физическую, закаляет нервы в стальные корабельные тросы, и никому никогда больше не прорваться сквозь возведенные крепостные стены из этого яда, кроме одного единственного...
... того, к кому ты не можешь быть равнодушен. Не так ли, Локи? Кто это выдумал, что рептилии бесстрастны? Кто придумал, что это идеальное сравнение для тебя? Всего лишь проклятый маскарад, так пляши же, король-марионетка! Несчастный шут, время твоего представления и кто бы знал, что настанет миг, когда твой текст на сцене должен быть тем, что нужно было сказать искренне. Давай, трикстер. Давай!
Локи улыбнулся. Легкой и даже дружелюбной улыбкой озарились тонкие губы, и пеленой нежности подернулись глаза, когда он почти впечатался спиной в какую то то ли колонну, то ли каскад для цветов.
— Вытерпеть такую ничтожную малость, как общество лицемерных людей, чтобы иметь счастье увидеть тебя — это стоит того, — серо-зеленые глаза внимательно и жадно, почти вожделенно следят за каждый движением, в котором трудно найти грубость или отсутствие грации — ванесса никогда не уронит своего достоинства настолько, если способна вообще. Ему всегда казалось что это просто врожденный дар — быть элегантной богиней в любой ситуации. Но этот взгляд такая же ложь, как эту улыбка. Ему нельзя сейчас показывать ей свои настоящие глаза, потому что в них ванесса уловит отражение грусти и давней боли на незажившей ране, приправленных свежим чувством вины. Она не подозревает, что уходя вместе с ним с толпы делает то, что нужно Локи, ведь если разговор пойдет не так, домой к асам она не вернется.  Она сделала тот ход, на который рассчитывал трикстер, начавший свое появление именно так и именно с таких нот, и чтобы не сделала дальше, это уже не изменить. Выстроив свой план, найдя союзников — и каких! — и настроенный любой ценой получить сейчас нужную информацию, трикстер прекрасно знал как далеко ушел и все дальше уходит от красивой картинки асгардской семейной идиллии.  Ему пора смириться и с этим — чтобы он не сказал, как бы искренен не был сейчас на самом деле, желаемое в идеальном варианте не получить. Чтобы владеть ей, о хорошем отношении придется забыть. Когда все карты вскроются и истина станет неприглядно нага, ванесса не простит ему ничего из этого списка, она будет ненавидеть его и возможно даже презирать. Но даже заранее зная об этом, спине снова становится холодно от противной череды мурашек по хребту.
Иногда ты бываешь противен сам себе, да Локи? Жалкий полукровка, не принятый ни одной из рас. Вся твоя слава — умение лгать. Вся нужда в тебе — твои знания. Попрощайся с последним, кто любил тебя, и переворачивай страницу текста своих реплик.
В горле противно царапая встает против всякого плана ком. Пора трепетно брать ванессу за руки, ласково гладя  бархатную кожу пальцами, проникновенно смотреть в глаза привлекая к себе и ворковать томно и низко какой то романтичный бред, который так нужен женщинам всех миров для уверенности в чужих чувствах и собственной значимости, но этот ком будто стягивает гортань липкими и холодными щупальцами, лишая возможности управлять своими собственными голосовыми связками.  И Локи чувствует, что тратит драгоценное время на повисшее молчание между ними, просто глядя на девушку. Кровь бьет в висках внезапно слишком гулко, он слышит перемещение каждого лейкоцита под своей коже вдоль линии роста волос, хотя наступает момент когда сердце кажется не бьющимся, пусть рационально это невозможно. Когда его сердце действительно остановится, он умрет.
—  Танос их не убил.... — вырывается глухо и хрипло, еле различимо на фоне громкой музыки там в доме. И асгардец точно проигравший волк, опускает взгляд себе на носки ботинок. — ... твоих смертных. Можно ли назвать это жизнью, я не знаю, но и в мирах мертвых их нет.  Не смог...или таков дефект использования не всех камней в момент щелчка, пока не знаю. Сигюн! — резко выпрямляясь снова, он оказывается близко почти вплотную за долю секунды, будто ускорив время. И жестко, но стараясь не причинить боли, в ответ также берет девушку за предплечье пальцами, оттаскивая на себя и на несколько шагов назад, уводя их от обзора из дверей в тень густой растительности зимнего сада на одну из посыпанных гравием боковых дорожек. – Скажи, без притворств и игры, ты доверяешь мне? — взгляд становится темнее, приобретая все более зеленый тон, а голос звучит резче и обрывается на каждом слове. – Могу я верить тебе? — план катится в бездну к Суртуру, уносимый эмоциями и страхом невосполнимых утрат, и внутренний рациональный голос уже вопит на все лады, но Локи его игнорирует. И только пристально смотрит в глаза ванессе, даже не моргая чтоб ничего не упустить, обхватив ее лицо ладонями — вынуждая смотреть неотрывно только на себя, сминая пальцами края прически и даже не замечая этого. — Скажи мне, поклянись Игдрассилем, я могу беззаветно верить тебе? Ради моего мифического блага, ради блага всех асов, ради блага твоих милых мидгардцев... ради любых добропорядочных отговорок... предашь ли ты меня, если я доверюсь и обману твои представления о своих мыслях и помыслах?

[video]https://www.youtube.com/watch?v=6iaMP9lLNwY[/video]

узнай мою историю на этих страницах[/font][/align]"]Очередной вечер опустился на Каракуру. Лиза забралась на крышу склада. По крайней мере тут вездесущая Хиёри ее не достанет. Новенькая, еще хрустящая листочками и резко пахнущая типографской краской манга вынырнула из-за пазухи. Казалось бы, где можно в этой коротенькой сейлор-фуку спрятать томик, пусть и такой небольшой, но Ядомару с завидной регулярностью справлялась с этой «непосильной» задачей. Глянцевая обложка мягко блеснула красным в лучах огненного зарева на западе. До заката еще нескоро, так что почитать девушка успеет. Очередной «шедевр» порнографического мангаки только неделю назад оказался на прилавках книжных магазинов, а Лиза уже обзавелась собственным экземплярчиком. «Озабоченная», так иногда ее называла Хиёри, комментируя увлечения подруги. Хотя после возвращения Хирако в Готей уже сама иногда таскала залистанные «книжки с картинками». Ядомару не спрашивала, зачем и для чего. Вообще никак не обозначала свою осведомленность о том, куда время от времени пропадает тот или иной томик. Главное, чтобы рано или поздно они возвращались на место. Остальное Лизу не волновало.

За каких-то двадцать минут девушка пролистала брошюрку и отложила в сторону. Почему-то настроение провести пару часов с мангой пропало. Хотя обычно время просто летело, когда Ядомару уединялась с очередным «свежачком». Но не сегодня. Не сказать, чтобы она сама скучала по Обществу Душ, по вернувшимся на свои посты Кенсею, Шинджи и Оторибаши. Просто на полусемейном складе вайзардов стало как-то пусто. Не доносилось откуда-то снизу вечных воплей Саругаки, о чем-то снова не поладившей с Хирако. Такие ссоры обычно заканчивались смачным шлепком тапкой, и блондин сдавался, не в силах противостоять разъяренной девице, признающей существование только своего мнения и неправильного. Не слышно было и бесконечного канючения Маширо, донимающей очередным вопросом бедного Мугуруму. Ядомару иногда сочувствовала Кенсею, не удивительно было, что тот сбежал в Готей, оставив бывшего лейтенанта в Генсее. Но все же трех девушек объединяло одно: их места были заняты. Друзья сделали свой выбор, и их маленькая компания развалилась. Нет, конечно, Хачиген и Лав кое-как пытались удержать коллектив вместе, но все равно «парням» это удавалось неособо. Теперь вайзарды ежедневно после тренировок забирались каждый в свой угол и почти не общались между собой. Что-то сломалось, когда Сенкаймон за ребятами закрылся. Что-то изменилось.

Лиза вздохнула. Сейчас, после амнистии, ей вход в Сейретей закрыт не был. Но ждал ли там ее кто-то? По крайней мере с собой никто не позвал. Видимо, у этого «никого» были другие планы. Возможно, другие симпатии. Ведь прошло уже больше века, как их пути разошлись. Ядомару нещадно отшвырнула назойливую мысль о Нем, как назло возвращающуюся постоянно назад. У них теперь нет ничего общего. Он никогда не вылезает из Готея и, наверное, по-прежнему, из бутылки. Ее место — в мире живых. Но только каждый вечер, когда яркие краски разливаются по горизонту, предвещая наступление ночи, приходит гадкое, до горечи в горле противное желание повернуть время вспять. Мерзкое просто от одного понимания, что этой мечте не суждено сбыться. В уголке глаза захолодела слезинка. «Это от ветра», — да, так врать себе умела только она, но истинных причин секундной слабости знать никому не нужно. Даже самой Лизе. Девушка вытерла непрошенную влагу, подхватила брошенный томик манги и раскрыла на первой странице. Сеанс самогрызения закончен. Можно и почитать.

узнай мою историю на этих страницах[/font][/align]"]Очередной вечер опустился на Каракуру. Лиза забралась на крышу склада. По крайней мере тут вездесущая Хиёри ее не достанет. Новенькая, еще хрустящая листочками и резко пахнущая типографской краской манга вынырнула из-за пазухи. Казалось бы, где можно в этой коротенькой сейлор-фуку спрятать томик, пусть и такой небольшой, но Ядомару с завидной регулярностью справлялась с этой "непосильной" задачей. Глянцевая обложка мягко блеснула красным в лучах огненного зарева на западе. До заката еще нескоро, так что почитать девушка успеет. Очередной "шедевр" порнографического мангаки только неделю назад оказался на прилавках книжных магазинов, а Лиза уже обзавелась собственным экземплярчиком. "Озабоченная", так иногда ее называла Хиёри, комментируя увлечения подруги. Хотя после возвращения Хирако в Готей уже сама иногда таскала залистанные "книжки с картинками". Ядомару не спрашивала, зачем и для чего. Вообще никак не обозначала свою осведомленность о том, куда время от времени пропадает тот или иной томик. Главное, чтобы рано или поздно они возвращались на место. Остальное Лизу не волновало.

За каких-то двадцать минут девушка пролистала брошюрку и отложила в сторону. Почему-то настроение провести пару часов с мангой пропало. Хотя обычно время просто летело, когда Ядомару уединялась с очередным "свежачком". Но не сегодня. Не сказать, чтобы она сама скучала по Обществу Душ, по вернувшимся на свои посты Кенсею, Шинджи и Оторибаши. Просто на полусемейном складе вайзардов стало как-то пусто. Не доносилось откуда-то снизу вечных воплей Саругаки, о чем-то снова не поладившей с Хирако. Такие ссоры обычно заканчивались смачным шлепком тапкой, и блондин сдавался, не в силах противостоять разъяренной девице, признающей существование только своего мнения и неправильного. Не слышно было и бесконечного канючения Маширо, донимающей очередным вопросом бедного Мугуруму. Ядомару иногда сочувствовала Кенсею, не удивительно было, что тот сбежал в Готей, оставив бывшего лейтенанта в Генсее. Но все же трех девушек объединяло одно: их места были заняты. Друзья сделали свой выбор, и их маленькая компания развалилась. Нет, конечно, Хачиген и Лав кое-как пытались удержать коллектив вместе, но все равно "парням" это удавалось неособо. Теперь вайзарды ежедневно после тренировок забирались каждый в свой угол и почти не общались между собой. Что-то сломалось, когда Сенкаймон за ребятами закрылся. Что-то изменилось.

Лиза вздохнула. Сейчас, после амнистии, ей вход в Сейретей закрыт не был. Но ждал ли там ее кто-то? По крайней мере с собой никто не позвал. Видимо, у этого "никого" были другие планы. Возможно, другие симпатии. Ведь прошло уже больше века, как их пути разошлись. Ядомару нещадно отшвырнула назойливую мысль о Нем, как назло возвращающуюся постоянно назад. У них теперь нет ничего общего. Он никогда не вылезает из Готея и, наверное, по-прежнему, из бутылки. Ее место - в мире живых. Но только каждый вечер, когда яркие краски разливаются по горизонту, предвещая наступление ночи, приходит гадкое, до горечи в горле противное желание повернуть время вспять. Мерзкое просто от одного понимания, что этой мечте не суждено сбыться. В уголке глаза захолодела слезинка. "Это от ветра", - да, так врать себе умела только она, но истинных причин секундной слабости знать никому не нужно. Даже самой Лизе. Девушка вытерла непрошенную влагу, подхватила брошенный томик манги и раскрыла на первой странице. Сеанс самогрызения закончен. Можно и почитать.